Читать книгу: «Жезл Эхнатона», страница 3

Это имя привлекло мое внимание.

Я вспомнила, что масонские правила так называемого Циннендорфова Устава привез в Россию немецкий вельможа по фамилии Рейхель. Только что ведь об этом прочитала в интернете.

Вряд ли это случайное совпадение – Рейхель же не Иванов и даже не Шмидт!

Значит, мне нужно найти этого Рейхеля…

Я толкнула дверь, на которой имелась табличка «Только для служащих театра».

За этой дверью сидел толстенький дядечка в круглых очках, который сосредоточенно вязал полосатый носок. Он напомнил мне волшебника Гудвина из книги «Волшебник Изумрудного города». Кстати, первый раз вижу вяжущего мужчину!

Полоски были яркие, разного цвета, а сам носок ужасно длинный. На жирафа, что ли…

Дядечка взглянул на меня поверх очков и строго проговорил:

– Девушка, это служебный вход! Зрителям сюда нельзя.

– А я не зритель. Я ищу вашего реквизитора, Рейхеля… он сейчас здесь?

Я хотела для большей достоверности назвать вахтеру имя-отчество этого самого театрального реквизитора. Скорее всего, он Борис Михайлович, а если нет?

– Ах, вам Рейхель нужен! – протянул вахтер, и голос его смягчился. – Должен быть у себя… да мы сейчас проверим…

Он снял трубку с допотопного черного телефона, набрал короткий номер и проговорил:

– Бруно Мартинович, к вам тут пришли!

Положив трубку, вахтер снова повернулся ко мне:

– Значит, идите по этому коридору до конца, потом свернете налево, через грот…

– Грот? – удивленно переспросила я.

– Ну да, пройдете через грот, а будет там третья дверь справа.

Я порадовалась, что не назвала Рейхеля Борисом Михайловичем, и пошла в указанном направлении.

Прошла по длинному коридору и действительно оказалась в большом полутемном гроте, с неровными стенами и свисающими с потолка сталактитами.

Тут из темноты навстречу мне шагнул какой-то дикарь или первобытный человек – детина огромного роста, в одежде из шкур, с огромной кудлатой бородой и растрепанными волосами.

Я испуганно шарахнулась от него.

– Девушка, – проговорил этот неандерталец неожиданно высоким голосом, преградив мне дорогу, – вы не знаете, какой здесь пароль от вайфая?

Только тут я заметила у него в руке мобильный телефон и немного успокоилась.

– Не знаю, – ответила я честно, – я не здешняя.

– Жаль! – Неандерталец вздохнул и отступил в сторону.

Я пересекла грот, снова оказалась в коридоре.

Миновала две двери и остановилась перед третьей.

На этой двери имелась табличка: «Реквизиторская».

Значит, я точно пришла, куда надо.

Я постучала в дверь, и из-за нее донесся странный хриплый голос:

– Откр-рыто! Откр-рыто!

Ну, открыто так открыто…

Я толкнула дверь и вошла в комнату.

Чего здесь только не было!

Шелковые ширмы и резные шкафчики, птичьи клетки и окованные железом сундуки, старинные граммофоны с расписными трубами и сверкающие медные самовары, чемоданы с разноцветными наклейками и музыкальные шкатулки…

Я словно оказалась на блошином рынке или в антикварном магазине.

Посреди этого развала стоял круглый столик красного дерева, на котором красовался стакан чая в подстаканнике, серебряная сахарница и вазочка с печеньем. Но самого хозяина реквизиторской не было видно.

Но ведь он отозвался, когда я постучала в дверь?

– Бруно Мартинович! – громко проговорила я, оглядываясь по сторонам. – Где вы? Нам нужно поговорить!

– Разговор-рчики! – раздался совсем рядом уже знакомый мне хриплый, словно простуженный голос.

– Что, простите? – переспросила я удивленно…

И тут увидела на консоли рядом с круглым столиком большую клетку, а в ней – красивого попугая, светло-зеленого, с большим желтым пятном на лбу.

Попугай переступил по жердочке и проорал:

– Пр-ривет!

– Привет, – отозвалась я невольно. – Так это ты мне ответил?

– Р-роберт! – отозвался попугай.

– Ах тебя зовут Роберт? Очень приятно. А меня – Анна… а где твой хозяин, Роберт?

– Бр-руно нет… нет, нет! – выкрикнул попугай и спрятал голову под крыло, как будто от смущения.

– Нет? Как же так? Ведь он только что разговаривал с вахтером!

– Дела, ср-рочные дела! – крикнул попугай и отступил в дальний угол клетки.

– Ах дела? – переспросила я недовольно. – Что это за дела такие неожиданные? И срочные?

– Секр-рет!

– Ах, секрет… а почему, интересно, у него возникли срочные дела именно тогда, когда я пришла с ним поговорить? И как это он так незаметно ушел, что я его не встретила?

Попугай снова смущенно отвернулся, всплеснул крыльями и проговорил недовольно:

– Допр-рос? Допр-рос? Допрос с пристр-растием?

– Да какой же это допрос? Мне просто очень нужно поговорить с Бруно Мартиновичем.

Тут я малость опомнилась и посмотрела на себя со стороны. Стою тут и на полном серьезе разговариваю с попугаем. Надо уходить.

Хотя попугай по имени Роберт мне нравился и оказался хорошим собеседником, я направилась к двери.

– Бр-руно, дружище! – проговорил вдруг попугай совсем другим голосом, который тем не менее показался мне очень знакомым. – Сыгр-раем пар-ртию?

Он переступил по жердочке и продолжил тем же удивительно знакомым голосом:

– Знаем мы, как вы плохо игр-раете!

И тут я узнала и эту фразу, и этот голос.

Мое знакомство с Филаретычем началось в пансионате, и началось оно с того, что он научил меня играть в шахматы. И за игрой он в задумчивости часто повторял эту ноздревскую фразу.

И голос… голос попугая не случайно показался мне знакомым – на этот раз он, несомненно, подражал голосу Михаила Филаретовича.

– Роберт, так ты был знаком с Филаретычем?

Попугай взглянул на меня искоса и прохрипел:

– Филар-ретыч, др-ружище!

– Да, я с ним тоже дружила… – грустно проговорила я. – Так все же, Роберт, где твой хозяин? Где Бруно Мартинович? Мне очень нужно с ним поговорить!

Попугай снова отступил в глубину клетки, наклонил голову и задушевным голосом произнес:

– Ор-решков, Роберту ор-решков!

– Вот орешков у меня, к сожалению, нет! – вздохнула я. – Я не знала, что встречу тебя.

И тут я снова увидела себя со стороны.

Сижу в театральной реквизиторской и беседую с говорящим попугаем… я что, на полном серьезе думаю, что он мне что-то расскажет? Попугай же – не мыслящее существо, он просто повторяет услышанные когда-то слова и фразы… он скорее не собеседник, а живое устройство звукозаписи. Хотя из записи диктофона или карты памяти тоже можно узнать много полезного…

А Роберт снова подал голос:

– Тр-радиция! Тр-радиция!

Ну вот, совсем его занесло в сторону… при чем здесь традиция? О чем он вообще?

Без большой надежды на успех я сделала еще одну попытку узнать от него что-то полезное.

– Роберт, где же Бруно? – проговорила я настойчиво. – Куда же он ушел?

– Бр-руно! – выкрикнул попугай снова голосом Михаила Филаретовича. – Где ты, др-руг?

И вдруг он всплеснул крыльями, подняв облако пыли, и совсем другим голосом проорал:

– Тор-реадор, смелее впер-ред! Кар-рмен! Кар-рмен!

– Ну вот, теперь ты перешел на оперный материал! – вздохнула я. – Пользы от этого никакой… и голос твой явно недотягивает до оперного баса…

А попугай посмотрел куда-то за мою спину и снова выкрикнул:

– Кар-рмен! Кар-рмен!

– Ну, слышала уже… – вздохнула я. – Только ума не приложу, при чем здесь Кармен…

И тут словно какая-то сила подтолкнула меня.

Я повернулась, проследив за взглядом попугая, и увидела возле стены реквизиторской небольшой застекленный двустворчатый шкафчик красного дерева. Под стеклом были наклеены две немного выцветшие театральные афиши: на одной тореадор в расшитом золотом костюме, на другой – чернокудрая цыганка в пышном платье. И название оперы, естественно, «Кармен».

– Кар-рмен! – снова выкрикнул попугай.

– Ах вот оно что! – догадалась я. – Ты хочешь обратить мое внимание на этот шкафчик? Ну, ведь не прячется же там твой хозяин! Это было бы как-то глупо!

– Кармен, – повторил попугай настойчиво.

– Ну, раз ты так настаиваешь…

Я подошла к шкафчику, распахнула его дверцы.

Внутри, разумеется, никого не было. В шкафу на плечиках висело несколько нарядных театральных платьев.

Повинуясь какому-то неосознанному порыву, я отодвинула эти платья в сторону.

За ними была, как и можно было ожидать, задняя стенка шкафа, а в ее верхней части – небольшая задвижка. Я отодвинула ее…

Задняя стенка тут же отъехала в сторону, как дверца железнодорожного купе, и за ней обнаружился темный проход в неизвестность. Довольно низкий, но достаточный, чтобы в него мог войти человек.

Так вот куда ушел Бруно Мартинович перед моим приходом! Знать бы еще зачем!

Я повернулась к попугаю и сказала с благодарностью:

– Спасибо тебе, Роберт! Извини, что я тебя не сразу поняла!

И снова я увидела себя со стороны – разговариваю с говорящей птицей как с мыслящим существом… еще и благодарю его за помощь…

Да, но он же мне действительно помог!

– Пр-ривет! – крикнул мне в ответ попугай. – Двер-рь закр-рой!

Я включила мобильный телефон в режим подсветки, наклонилась и шагнула в шкаф, светя перед собой.

И едва я вошла в потайной коридор, увидела на полу у себя под ногами какой-то светлый прямоугольник.

Я наклонилась и подняла его.

Это была глянцевая картонная карточка с названием и адресом магазина.

«Магазин ТРАДИЦИЯ. Антиквариат. Предметы старины, советского и дореволюционного быта. Сохраним вместе память прошлого».

Ниже были напечатаны адрес, телефон и часы работы этого магазина.

Ага, вот почему попугай повторял слово «Традиция»! Может быть, там, в этом магазине, я и найду его хозяина?

Я закрыла за собой дверцы шкафа и вошла в потайной коридор.

К счастью, коридор оказался не слишком длинным, через несколько минут я дошла до его конца и остановилась перед металлической дверью, закрытой на защелку.

Открыла ее – и оказалась во дворе, судя по всему, позади здания театра. Передо мной два уличных кота выясняли отношения, завывая страшными голосами. Чуть в стороне сидела облезлая трехцветная кошечка, она умывалась, делая вид, что кошачья дуэль не имеет к ней никакого отношения.

При моем неожиданном появлении коты замолчали, недовольно глядя на меня.

– Извините, мальчики, не хотела вам помешать! – проговорила я, проходя мимо них, очевидно, разговоры с животными вошли уже в привычку.

Я вышла из двора через металлические ворота и оказалась в тихом переулке.

Еще несколько минут – и я уже ехала в маршрутке по проспекту.

Маршрутка привезла меня в то самое место, которое было указано на найденной мной карточке.

Я решила, что это – судьба, и вышла на углу Третьей Вознесенской улицы и Масляного переулка.

Место было малолюдное и депрессивное. В пределах шаговой доступности я увидела две рюмочных, одну закусочную и два круглосуточных продуктовых магазина. Еще я заметила двух изрядно потертых субъектов, которые брели по переулку в противоположную сторону с крейсерской скоростью беременной черепахи. Встретившись, они обменялись безнадежными репликами и побрели дальше.

А я снова оглядела окрестности.

Антикварного магазина не было видно.

Я подумала, что он уже, наверное, закрылся и я зря сюда приехала, однако на всякий случай прошла еще квартал.

И тут увидела на стене дома неприметную, не бросающуюся в глаза табличку:

«Магазин ТРАДИЦИЯ».

К этой надписи была пририсована изогнутая стрелка, указывающая куда-то вправо и вниз.

Я сделала несколько шагов в направлении, указанном стрелкой, и оказалась перед низкой, обитой проржавевшей жестью дверью. Никакой вывески на этой двери не было, однако, приглядевшись, я разглядела нацарапанную на двери плохо различимую надпись:

«ТРАДИЦИЯ – 3 звонка».

Очень хорошо, но куда звонить?

Я еще раз внимательно обследовала дверь и ее окрестности и действительно нашла притаившуюся между двумя кирпичами кнопку.

Нажала на нее три раза.

Внутри двери что-то щелкнуло, и дверь приоткрылась.

Я открыла ее шире, вошла внутрь и оказалась в темной подворотне, слабо освещенной лампочкой в сетчатом наморднике.

Подворотня эта никуда не вела – ее противоположный конец был аккуратно заложен красным кирпичом. Зато впереди, примерно на середине пути к кирпичной стенке, возле прикрепленного к стене щитка стоял мужчина средних лет в защитных очках и синем брезентовом комбинезоне, на котором крупными белыми буквами было написано странное слово «ПТАХ».

То есть я по работе знала, что так звали одного из древнеегипетских богов, божество земли и плодородия, но с какой стати это имя написано на комбинезоне электрика?

Этот деятель в комбинезоне с самозабвенным видом копался в электрическом щитке. Время от времени оттуда сыпались снопы оранжевых искр.

Я подошла к нему и смущенно спросила:

– Извините, а вы не знаете, где здесь магазин «Традиция»?

Еще не закончив эту фразу, я поняла, что глупо обращаться к электромонтеру с таким вопросом.

Однако монтер оторвался от своей увлекательной работы, поднял на лоб очки и внимательно осмотрел меня. Мне под этим взглядом сделалось как-то неуютно.

– Какой, вы сказали, магазин? – переспросил монтер, на глазах мрачнея, и в его голосе прозвучала странная враждебность. – Вы ничего не перепутали?

– Да нет же, – ответила я и показала ему карточку с названием магазина. – Вот, видите – этот самый адрес…

– Ну, так бы сразу! – Его голос стал более приветливым, он снова оглядел меня и спросил: – А кто ваш куратор?

– Что? – переспросила я. – Какой куратор?

Монтер снова начал мрачнеть.

– Бруно Мартинович! – выпалила я под воздействием наития.

– Ага! – Лицо монтера посветлело, на нем даже появилось подобие улыбки. – Хорошо, проходите, наши как раз собираются…

Он снова ткнул отверткой в щиток, оттуда брызнули оранжевые искры, и тут же рядом в стене открылся незаметный прежде проход.

– Осторожнее там, ступеньки крутые! – предупредил меня монтер.

Я шагнула к проходу, но в последний момент задержалась и спросила:

– Извините, а ПТАХ – как это расшифровывается?

– Петербургский транспортный автономный холдинг, – отчеканил он как ни в чем не бывало.

А я шагнула в проход в стене, сама себе удивляясь.

Вот зачем я сюда иду? Явно какое-то сомнительное и опасное место!

Но, с другой стороны, Михаил Филаретович в своем посмертном послании дал понять, что загадку его смерти (и не только) поможет разгадать некий человек, оказавшийся Бруно Мартиновичем Рейхелем, и поиски этого человека привели меня сюда…

За дверью оказались спускающиеся вниз каменные полустертые ступеньки, действительно очень крутые, как и предупреждал меня заботливый монтер.

Едва я начала спускаться по ним, проход за моей спиной закрылся.

Я оказалась почти в темноте – ее рассеивал только бледный свет единственной лампочки, висевшей далеко внизу.

Так немудрено и ноги переломать! Надо же, специально человека поставили, чтобы предупреждал. Хотя… похоже, что он не электрик вовсе, а охранник при входе. Фейсконтроль, так сказать.

Я снова включила для подсветки свой телефон и начала медленно спускаться.

Наконец спуск закончился, я оказалась в полутемном коридоре, который сразу повернул влево.

Прошла по нему еще немного – и с удивлением поняла, что теперь иду не по подземному туннелю, а по коридору большой коммунальной квартиры, которые еще остались кое-где в старом Петербурге.

По сторонам коридора то и дело попадались двери (я легко убедилась, что все они заперты, хотя из-за одной доносились громкие голоса, а из-за другой – многоголосое церковное пение). Между этими дверями стояли или висели на стенах всякие бесполезные предметы – эмалированные и медные тазы, огромные кастрюли, детские санки, старые рассохшиеся и ломаные деревянные лыжи и тому подобный хлам. Затем мне попался старый трехстворчатый шкаф, наверху которого я заметила горящие зеленые глаза. Кошка, наверное.

Заглядевшись на кошку, я споткнулась о валявшуюся под ногами детскую игрушку, падая, схватилась за таз… Вот сейчас таз упадет с грохотом, потом санки… в общем, привлеченные шумом, люди выйдут и сразу поймут, что я тут лишняя. Не зря человека перед входом поставили, шифруются. А тут я собственной персоной. Шпионка, в общем. И что они сделают? Убить не убьют, но запросто могут накостылять.

Но ничего не случилось, поскольку таз упал тихо. И санки повалились бесшумно. Я потрогала таз, он оказался легким, стало быть, вовсе не медный, а из пластика. И санки такие же, и все остальное…

– Кис-кис… – позвала я, подойдя к шкафу.

Зеленые огни не шелохнулись, тогда я сильно стукнула по дверце и едва не взвыла от боли – шкаф как раз был настоящий, дубовый, наверное. Зато сверху свалилась кошка. Как я и подозревала, была она бутафорская, хоть и очень похожа. А в глаза лампочки зеленые вставлены, работают на батарейках.

Да не иначе как Бруно Мартинович тут поработал, не зря он реквизитор. Но к чему такие заморочки? На всякий случай я решила удвоить осторожность.

Я прошла еще немного и увидела очередную дверь. На этот раз она была закрыта неплотно, из-за нее выплескивался бледный свет и приглушенные голоса.

Возле двери на стене была вешалка, плотно завешенная зимними куртками и пальто.

* * *

Я тихонько подошла к полуоткрытой двери, заглянула в щелку.

За этой дверью была большая комната, можно даже сказать – зал. В этом зале не было окон (что неудивительно – ведь он находился под землей), но он был ярко освещен большой бронзовой люстрой под потолком и несколькими такими же бра, развешенными по стенам. Стены зала были обшиты темными деревянными панелями. И в этом зале толпились и негромко переговаривались десятка полтора людей разного возраста.

Посреди зала стоял круглый стол красного дерева на ножках в форме львиных лап, на котором лежало несколько старинных манускриптов и свернутых в трубку рукописей или гравюр. Возле этого стола стоял высокий седой человек в старомодном костюме. И галстук тоже старомодный, но красивый – на темном фоне золотые геометрические фигуры. В руке у него был серебряный колокольчик.

Оглядев присутствующих, он встряхнул колокольчик, и в зале сразу же наступила тишина.

– Господа! – заговорил он хорошо поставленным голосом. – Все вы знаете, для чего мы здесь сегодня собрались.

– Лично я понятия не имею! – подал голос лысый толстяк с выпученными глазами. – Я пришел только потому, что получил экстренное приглашение по обычному каналу, и хотел бы, чтобы вы объяснили причину столь внезапного сбора…

– Позвольте вам не поверить, Глеб Борисович! – перебил его седовласый. – Все мы знаем, что в нашем городе сейчас находится один из важнейших артефактов человеческой истории. Появление этого артефакта, к тому же в такой момент…

– Допустим! – кивнул толстяк. – Но при чем тут…

– Позвольте мне закончить. Думаю, что все также знают, что только что скончался наш коллега и друг…

– Ну и что? – перебил его толстяк. – У него было больное сердце, да и лет ему немало…

– Тем не менее обстоятельства его смерти таковы, что мы непременно должны провести…

Седовласый понизил голос, и я не расслышала конец его фразы. Зато я услышала приближающиеся шаги.

Кто-то шел по коридору с той же стороны, откуда только что пришла я. И шаги были странные – крадущиеся, осторожные и при этом неровные, сбивающиеся.

Какое-то неосознанное и в то же время неприятное чувство заставило меня спрятаться, и я не нашла ничего лучше, как юркнуть за многочисленные пальто на вешалке. А куда еще тут спрятаться…

Там было душно и пыльно, и у меня тут же зачесалось в носу, однако из своего укрытия я могла видеть коридор.

И я увидела, как к двери подошел, заметно прихрамывая, невысокий бледный человек средних лет с близко посаженными темными глазами, темными, тонкими, словно нарисованными бровями и гладко зализанными черными волосами.

Подойдя к двери, он остановился и достал из кармана круглые серебряные часы. Взглянув на них, он повернул головку завода и к чему-то прислушался.

Прошло не больше минуты, и из зала выскользнула высокая женщина с коротко остриженными темными волосами и неестественно ярко подведенными глазами.

Увидев ее, хромой кивнул и проговорил странным каркающим голосом:

– Вы пригласили меня. Вы знаете правила. Мое время дорого.

– Я знаю, – подтвердила брюнетка. – Для вас есть работа.

– Кто? – сухо осведомился хромой.

– Рейхель.

– Что? – Тонкие брови хромого удивленно поднялись. – Но вы знаете, что он…

– Разумеется, я все знаю. Но он тоже знает, и знает слишком много. Это может быть опасно. Так что я настаиваю…

– Что ж, вам за это и отвечать. Но имейте в виду – это будет дороже, чем обычно. Значительно дороже.

– Деньги меня не волнуют. Только сделайте все чисто, чтобы не было никаких подозрений.

– Это требует подготовки…

– Времени нет.

– Но тогда…

– Возьмите вот это! – Женщина протянула собеседнику какой-то маленький предмет. Он поднял его к свету – и я разглядела перстень с большим красным камнем.

– Достаточно дотронуться до него камнем, и дело будет сделано. Кстати, будьте осторожны с этим перстнем.

– Так почему бы вам самой не сделать эту работу? – В голосе хромого прозвучала насмешка.

– Я должна быть вне подозрений! – выпалила женщина. – У меня должно быть безупречное алиби!

– Какое же?

– Меня там вообще не будет. Я уйду прямо сейчас. Если, конечно, вы гарантируете…

– Вы меня знаете. Если я берусь за дело, я его делаю.

– Надеюсь! – с этими словами женщина шагнула к вешалке.

Я испуганно застыла и даже перестала дышать. Неужели она заметила меня? Тогда моя песенка спета!

Однако женщина всего лишь сняла с вешалки бежевое пальто, надела его и удалилась прочь по коридору решительной походкой.

А хромой тип, проводив ее взглядом, вошел в комнату.

Я тут же выскользнула из своего укрытия.

Судя по тому, что мне удалось подслушать, этот хромой только что получил задание убить Бруно Мартиновича Рейхеля. Того самого человека, которого я искала. Того самого, к кому меня направил Михаил Филаретович в своем предсмертном послании.

Я должна этому убийству помешать! Если убийца выполнит свою задачу, то я никогда не узнаю, что же хотел Михаил Филаретович! И попугай Роберт мне никогда не простит смерть своего любимого хозяина! Но как это сделать?

Ладно, зайду внутрь, а там будет видно… – и я проскользнула в зал.

Седовласый господин, видимо, уже закончил свое сообщение и теперь вполголоса разговаривал с пожилой дамой в седых буклях, которая держала на руках маленькую голую собачку с круглыми темными глазами. Все остальные тоже разбились на группы и что-то горячо обсуждали.

Мне нужно было срочно найти среди этих людей Рейхеля и предупредить, что ему грозит опасность…

На какие-то поиски не было времени, и я просто крикнула в пространство:

– Бруно Мартинович!

Все в комнате на мгновение замолчали и повернулись ко мне. Но только один человек обернулся с таким видом, как будто его окликнули – тот самый представительный седовласый господин, который только что произносил речь.

Значит, это и есть Рейхель…

Вообще-то я так и думала.

И тут я заметила, что к нему пробирается тот самый хромой тип с темными прилизанными волосами, которому заказали его убийство. Я невольно взглянула на его руки и увидела, что на них надеты перчатки из коричневой кожи.

Я бросилась к Бруно Мартиновичу, чтобы опередить убийцу, однако мы подошли к нему почти одновременно.

– Бруно Мартинович! – повторила я взволнованно.

– Простите, мы знакомы? – осведомился тот.

– Вам привет от Роберта!

Я хотела еще что-то добавить, но тут увидела, что убийца снимает перчатку с правой руки.

В ярком свете люстры вспыхнул огненно-красный камень. Я вспомнила слова брюнетки: «Достаточно прикоснуться к нему этим камнем, и все будет кончено…»

Значит, нужно помешать убийце прикоснуться к Рейхелю. Но как это сделать? Особенно учитывая дефицит времени. Еще секунда, и убийца сделает свое дело…

Тут я обратила внимание на собачку, которую держала на руках собеседница Рейхеля. Песик скучал и с явным интересом посматривал по сторонам.

Что, если…

– Извини, дорогой! – прошептала я, и тут же быстрым движением дернула собачонку за хвост и немедленно отступила за спину хромого убийцы.

Собачка истерично взвизгнула и попыталась укусить меня, но, поскольку я спряталась за спиной хромого, собачка укусила его за руку. Он инстинктивно отдернулся, налетев на меня спиной, а я немного отступила и сделала ему подножку.

Хромой явно не ожидал такого. Он потерял равновесие и навзничь грохнулся на пол, при этом правая рука, на которой сверкал смертоносный перстень, неловко подвернулась, и красный камень случайно оказался прижатым к его щеке.

Дама в буклях строго отчитывала своего любимца:

– Джерри, что ты себе позволяешь? За что ты укусил этого человека? Как тебе не стыдно? Ты видишь, что из-за тебя случилось? Человек упал и мог себе что-нибудь повредить…

Песик возмущенно визжал. Он пытался донести до хозяйки, что не он начал конфликт и, вообще, действовал в рамках необходимой самообороны.

Его хозяйка наклонилась над хромым и смущенно проговорила:

– Извините, Джерри прежде так никогда не делал! Вы не ушиблись? Позвольте, я вам помогу!

Хромой хотел ей что-то ответить и уже открыл рот, но вдруг забился в судорогах, на губах у него выступила розовая пена, глаза закатились, и наконец, он застыл, не подавая никаких признаков жизни.

– Господи, что с ним? – ужаснулась дама. – Кажется, ему плохо… Здесь есть врач?

Из толпы к ним подошел мужчина средних лет, наклонился над хромым, взял его за руку, послушал и проговорил безапелляционным голосом:

– Он мертв.

– И что, уже ничего не поделать? – растерялась дама.

– Разумеется! Я же сказал – он умер! Воскрешать мертвых я не умею, и никто пока не умеет. Был один случай две тысячи лет назад, но там все кончилось печально… Во всяком случае, непонятно…

– Но ведь это не могло случиться от укуса Джерри? То есть я имею в виду, не две тысячи лет назад, а сейчас, вот с ним, – дама боязливо указала на тело. – Мой песик совершенно безобидный!

– Вряд ли. Мне не приходилось слышать о собачьем яде. Змеиный яд – это да, но собачий…

Они еще долго препирались, все остальные сгрудились вокруг тела и обсуждали случившееся, а я схватила Рейхеля за локоть и потянула его прочь из комнаты:

– Бруно Мартинович, пойдемте отсюда!

– В чем дело? – пробормотал он, вяло сопротивляясь. – Кто вы такая? Что вам нужно?

– В данный момент я просто хочу вас отсюда увести. Ведь этот человек – тот, что лежит на полу, – пришел сюда, чтобы убить вас.

– Меня? Да с чего вы взяли?

– Да уж поверьте мне. К счастью, у него ничего не вышло, он сам попал в собственный капкан…

– Что вы говорите? – Рейхель покосился на труп. – Откуда вы это знаете?

Я хотела как можно скорее уйти отсюда, но Рейхель все еще упирался, и тогда я вкратце рассказала ему, какой разговор подслушала в коридоре возле двери.

– Брюнетка? Короткостриженая? Не помню такую… – Он все еще смотрел недоверчиво. Мне это, в конце концов, надоело.

– Да пойдемте же отсюда! Я вам все объясню, когда мы будем в более безопасном месте!

– Но все же, кто вы такая? – не сдавался он. – Я никуда с вами не пойду, пока вы мне это не скажете!

– Я – знакомая Михаила Филаретовича. Это он меня прислал.

– Он? – Рейхель взглянул недоверчиво. – Этого не может быть! Как он мог вас послать? Михаил умер!

– Не умер. Его убили. И если вы будете и дальше упираться – вас тоже могут убить! Только что уже была попытка! – Я пыталась говорить спокойно из последних сил, которые были уже на исходе.

Мелькнула мысль послать все к черту и уйти. Пускай они тут сами разбираются. Я этого Рейхеля предупредила, так что не моя вина, что он упрямый как осел и его могут убить.

Вот вы не поверите, но меня остановила мысль только о попугае Роберте. Я представила, как он будет сидеть один в клетке и ждать хозяина, а тот не придет. А когда кто-то из театра спохватится, то в лучшем случае отнесут попугая в какой-нибудь частный зоопарк, а кто там будет с ним разговаривать?

– И вообще, почему вы от меня все время убегаете? – приступила я к Рейхелю.

– Убегаю?

– Ну да! Я нашла вас в театре, хотела поговорить – а вы тут же скрылись. Или это не вы разговаривали со мной по телефону? Может, попугая своего научили?

– Нет, по телефону Роберт не умеет разговаривать.

– Уже легче! Да пойдемте уже, мы и так столько времени впустую потеряли!

– А как вы меня здесь обнаружили? – не сдавался Рейхель.

Нет, ну я в жизни не встречала такого упертого типа! Я молча показала ему визитку, которую нашла в реквизиторской.

– Ладно, идемте…

Мы вышли из зала в полутемный коридор, и я направилась назад, туда, откуда пришла. Однако когда мы поравнялись с трехстворчатым шкафом (тем самым, на котором горели зеленые кошачьи глаза), Рейхель остановил меня:

– Здесь есть другой выход, более удобный.

Он открыл дверцу шкафа:

– Заходите!

– Только после вас! – ответила я недоверчиво. Еще запрет меня в этом шкафу и снова убежит…

– Ну, как скажете! – Он неодобрительно пожал плечами и первым влез в шкаф.

Я последовала за ним, он закрыл дверцу…

Тут же в шкафу загорелся свет… и я с удивлением поняла, что нахожусь в кабине самого обычного лифта. Под потолком горела люминесцентная лампа, на стене был щиток с кнопками и номерами этажей – от – 2 до + 8.

Рейхель нажал на кнопку первого этажа, и лифт медленно поплыл наверх.

Когда мы доехали до нулевого уровня, лифт остановился, дверцы раскрылись, и вошел озабоченный мужчина в офисном костюме, с наголо выбритой головой.

– Вы наверх? – осведомился он.

– Наверх, наверх! – кивнул Рейхель.

Лифт снова двинулся наверх.

Вскоре он остановился, мы вышли и оказались в коридоре обычного торгового центра. Прямо напротив нас красовалась вывеска ресторана «Капитан Флинт».

Тут я внезапно почувствовала, что ужасно хочу есть. С утра ничего не ела, хотела в магазин зайти за продуктами, а вместо этого вот за этим Рейхелем бегаю по городу.

– Может быть, зайдем сюда? – предложила я, показав на дверь ресторана. – Здесь и поговорим…

– Почему бы и нет? – Бруно Мартинович, как ни странно, не стал спорить и даже оживился.

Мы вошли в ресторан, зал которого был оформлен в морском стиле – стены были завешены рыболовными сетями, тут и там были прикреплены якоря, весла, компасы и какие-то другие морские приборы неизвестного мне назначения. Перед дверью висел портрет капитана Флинта – моряка в нарядном мундире и треугольной шляпе, с пистолетами за поясом и подзорной трубой в руке.

– Попугая только не хватает, – хмыкнула я.

– Угу, – хитро улыбнулся Рейхель, и я кое-что поняла.

– Неужели Роберт… Вы его утащили отсюда?

– Да что вы! – Он даже обиделся. – За кого вы меня принимаете? Просто он сидел тут в клетке. С одной стороны – сквозняк, с другой – из кухни едой пахнет, посетители опять же пристают. В общем, он начал чахнуть и терять перья. Откровенно говоря, стал похож на ощипанного петуха, что, конечно, не являлось рекламой для ресторана. Вот мне его и отдали…

К нам подошла девушка-метрдотель в тельняшке и бандане в черепах и скрещенных костях, сердечно поздоровалась с моим спутником и спросила, хотим ли мы каюту или место на палубе.