Все совпадения неслучайны

– Никита! – позвала она раздраженно. – Ты где?

В доме было прохладно. Кафельная печь остыла за ночь, в комнатах стоял слабый запах перегоревших дров. Бабушка и мама Никиты уехали в Смоленск, к родственникам. Без них было скучно и тревожно.

Валерия накинула на плечи теплую шаль и спустилась на первый этаж. Дверь на веранду оказалась открыта, в большие окна смотрел белый от снега сад. На небе в красноватой дымке вставало солнце.

Никита вошел, неся огромную охапку дров. Валерию обдало холодным воздухом и запахом стружки.

– Ты уже проснулась? Иди в гостиную, сейчас я растоплю печь и камин.

– Я хочу в Москву, домой. Если бы ты знал, как мне надоели завывания метели по ночам! Как мне наскучила эта белая равнина за садом, этот черный лес…

– Что с тобой? Плохо спала?

Никита старался не обращать внимания на ее плаксиво-капризный тон, раздраженные нотки в голосе. Он был уверен, что в Москву им пока возвращаться нельзя. Но Валерия, похоже, не хочет больше ждать. Ее что-то угнетает. Она становится нервной и недовольной, по ночам бродит по комнате или подолгу сидит у затухающей печи, о чем-то думает…

Никита изменил свой образ жизни и теперь старался работать по ночам, когда Валерии удавалось уснуть, а днем проводил время с ней, не давая окончательно впасть в тяжелую хандру. У нее опять начался кашель и на глазах все чаще без всякой причины появлялись слезы.

Он положил дрова в камин, разжег огонь. Валерия уселась в мягкое кресло. Она куталась в шаль и плед и все равно мерзла.

– Посиди тут, – сказал Никита, целуя ее висок, на котором билась голубая жилка. – А я пойду приготовлю нам поесть.

На кухне он немного успокоился, выбирая между ветчиной и свежим мясом. Пожалуй, лучше приготовить мясо с сыром и томатом, как любит жена.

По дому распространился запах специй и кофе. Никита положил в тостер кусочки белого хлеба и задумался. Ему не нравилось состояние Валерии – вялость, сменяющаяся вспышками негодования по любому поводу, отсутствие аппетита, скука. Только в постели, во время любовных ласк, ему еще удавалось пробудить ее к жизни.

За завтраком позвонил из Москвы Сиур, но ничего существенного не сообщил.

Горский улетел во Францию, но от него пока никаких вестей. Вадим куда-то пропал… Все остановилось, замерло, словно в преддверии какого-то значительного, важного события, которое должно было разрешить их судьбы.

Валерия вяло ковыряла вилкой мясо, но все-таки ела. Никита был рад и этому. Вчера она ни кусочка не проглотила, как он ни уговаривал. Сухое вино кружило голову.

– Тебе еще налить?

Она кивнула. Негромко потрескивали дрова. От камина шел жар, но Валерия не отодвигалась. Никита снял свитер. В дымоходе гудело, снова поднимался ветер.

– К вечеру будет метель, – сказала Валерия. – Опять метель! Какая тоска… Никита!

– Да?

– Принеси мне зеркало из спальни, не хочется подниматься наверх.

Он легко поднялся на второй этаж. Приятно было ощущать силу молодого здорового тела; десятилетия неподвижности казались дурным сном. Инвалидное кресло стояло в углу коридора, у его рабочего кабинета, как дань прошлому. Отчасти Никита был благодарен своей болезни – если бы не вынужденный домашний плен, он не нашел бы столько времени для внутреннего созерцания и познания себя.

Никита открыл дверь в спальню, взял с туалетного столика любимое зеркало Валерии и быстро спустился в гостиную.

– Спасибо.

Жена принялась разглядывать себя – тени под глазами, бледные щеки, губы без помады. Она обладала той особой женской красотой, которой все нипочем: никакие страдания, болезни, отсутствие макияжа и прически – ничто не могло ее испортить.

– Я отнесу посуду в кухню, – сказал Никита, собирая тарелки. – Хочешь еще кофе?

Валерия отказалась, увлеченная своим лицом в зеркале. Румянец исчез, но черты оставались необыкновенно привлекательными. Ей показалось, что из темной глубины зеркала за ее отражением появилось нечто жуткое…

Никита принялся мыть посуду, когда услышал ее крик. Влетев в комнату, он увидел вытекающую из рамки ртутную массу зеркала и оцепеневшую от ужаса Валерию, белую, как снег за окнами.

– Ты поставила его слишком близко к огню, – сказал он, обнимая ее за плечи.

Валерия не поверила. Она просто его не слышала. Ей казалось, что из пустой рамки на нее смотрит другая женщина, очень похожая на нее, – смотрит долго, неотрывно и страшно – в глубине ее зрачков зарождается гибель Валерии. Губы женщины едва заметно кривятся в зловещей улыбке, а на лбу качается и нестерпимо сверкает золотая подвеска, на которой выбит Знак Рока…

– Валерия!

Голос Никиты вывел ее из столбняка, и она снова закричала, не в силах оторваться от страшного видения.

– Что с тобой?

– Там, там… – Она показывала рукой на зеркало, вернее, на позолоченную рамку, оставшуюся от него. – Там… та женщина и… Знак… – Ей едва удалось выдавить это, как сильный приступ кашля потряс все ее тело.

Никита ничего не видел, кроме расплавленного от жара стекла. На каминной доске стояли сухие веточки можжевельника. Словно в бреду, он увидел, как они занялись ярким, сверкающим пламенем…

Глава 4

Горские обрадовались приезду сына. Они могли не видеться месяцами, ничего не знать друг о друге. Отчаявшись увидеть Сергея, родители сами звонили ему, но чаще всего им приходилось общаться с автоответчиком.

В этот раз им удалось встретиться. Отец приболел, и мать осталась дома, чтобы присматривать за ним. В кои-то веки она смогла поговорить с сыном.

– Боже мой, Серж! – говорила мама, сдерживая слезы. – Мы почти забыли, как ты выглядишь. Расскажи, как живешь. У тебя уже есть девушка? Ты никого не нашел себе там, в Харькове? Как Москва?

– В Москве мороз, – отвечал он. – По ночам наметает сугробы по колено. Деревья все белые, под ногами скрипит снег…

Он понимал: мама искренне хочет, чтобы он наконец «устроил свою жизнь», остепенился. Она втайне надеялась, что сын женится на русской. Француженки были хороши для развлечений, но для семьи…

– Я был женат, мама, – признался Сергей, вспомнив вдруг, что он даже не пригласил родителей на свою свадьбу.

Уехав из Парижа на выставку Корнилина, он словно провалился в глубокий омут, и весь остальной мир перестал существовать. Неодолимое наваждение окутало его плотной пеленой, лишив возможности не только правильно действовать, но и здраво мыслить. Теперь он чувствовал, как медленно поднимается из мутной глубины на поверхность, до которой все еще не близко.

– Что?

У матери пересохло в горле. Она не ослышалась? Серж сказал что-то о женитьбе? Был женат?..

– Я был женат, мама, – повторил Горский.

– Был? – переспросила она. – Ты что, развелся? Так быстро?

– Нет…

– Серж, я ничего не понимаю! Говори толком!

– Моя жена… Она умерла…

Мадам Горская схватилась за сердце.

– Ты шутишь? – спросила она на всякий случай, осознавая, что на этот раз сын говорит правду. – Отчего? Что случилось? О, Серж! Как же так…

Посвящать родителей в подробности он не собирался, но они не могут оставаться в полном неведении.

Мать была напугана услышанным, растеряна и совершенно забыла сообщить сыну о выставке работ Артура Корнилина в галерее месье Дюшана, о статье в журнале «Искусство», которая наделала столько шума… Она села и опустила руки на колени.

– Где отец? – спросил Горский.

– Уснул у себя в комнате. Принял таблетку и снотворное… У него давление подскочило. Я закрыла дверь, чтобы мы его не разбудили. Поговорим сначала вдвоем.

Сергей покорно кивнул. Над столом висел оранжевый абажур, в гостиной пахло корицей и ландышевыми каплями.

– Сделать тебе чай?

– Лучше принеси коньяк, мама…

Она молча вышла и вернулась с бутылкой коньяка и двумя бокалами.

Как и предполагал Горский, беседа длилась почти до утра, пока за окнами не проступил хмурый рассвет. Всю ночь, шурша по стеклам, шел мокрый снег.

– Ужасная погода… – вздохнула мама.

История, рассказанная сыном, показалась ей страшной нелепостью. Нужно время, чтобы принять ее, смириться и решить, как жить дальше. Собственно, смерть ее невестки Алены, которую она в глаза не видела, произвела на нее впечатление постольку, поскольку это касалось Сергея. Жалко девочку, но… ничего исправить нельзя.

– Ты правильно сделал, что приехал, – сказала она. – Поработаешь, отвлечешься… Тираж твоего журнала растет, и прибыли тоже. Ты уже был в редакции?

– Не успел еще…

– Ты помнишь Нину, жену художника Корнилина? – вдруг спросила мама. – Это благодаря ей ты заработал кучу денег!

– Нина Корнилина здесь? – опешил Сергей.

– Да, и она написала потрясающую статью об Артуре! Привезла с собой его дневники… Разве тебе не выслали на дом экземпляры журнала?

Сергей вспомнил разноцветную стопку журналов на столике в своей квартире, до которой у него так и не дошли руки.

– Подожди-ка, мам… Я ничего не могу понять. Какая статья, какие дневники? Артур погиб, Нина пропала… Она уехала из Харькова, не оставив адреса.

– Нину пригласил во Францию месье Дюшан, насколько мне известно. Мы виделись на выставке, – ответила она, с тревогой глядя на сына. – Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

– У меня в голове все перемешалось. Расскажи мне о Нине…

* * *

За ночь намело столько снега, что Сиур едва смог выехать. Скованный холодом город был девственно бел и безлюден…

Зато в офисе было тепло. Влад сидел перед экраном монитора и занимался видеонаблюдением.

– Как раньше народ без видеокамер обходился?

– Нормально обходился, – ответил Сиур. – Кофе будешь?

Влад кивнул. Что бы ни случилось, аппетит у него оставался прекрасный.

– Горский не звонит… Не нравится мне это! Как он там?

– Позвонит, куда денется?

– Я сегодня связывался с Никитой, у него вроде все в порядке, – доложил Влад.

– Что значит «вроде»?

– Валерия немного хандрит. Кашель, страхи. С зеркалом что-то случилось… расплавилось…

– Не понял?

В воображении Сиура сразу возникла картина Корнилина «Натюрморт с зеркалом», с которой, собственно, и началось их более близкое знакомство с Никитой и Валерией. Вспомнился их подмосковный дом, старый сад, лес вдали…

– У них там чуть пожар не случился, – продолжал Влад. – Слава богу, все обошлось.

– Это какой должен был быть огонь, чтобы зеркало расплавилось?

Ему стало не по себе. Кажется, затишье подошло к концу. Но ведь им самим надоели бездействие и неизвестность! Почему же теперь неприятный холодок подступает к сердцу?

– Ты мне еще не рассказал о Лиде…

– В деревне, кажется, все нормально, – неуверенно пробормотал Влад. – Мне голос ее показался странным, а так… ничего.

Мобильной связи в деревне не было, и Лиде пришлось идти на почту. Голос девушки в трубке казался тихим и невероятно далеким…

Лиде тоже было плохо слышно, и приходилось то и дело переспрашивать. Ну что тут особенного скажешь? Все хорошо… Все здоровы… Дед Илья уже ходит в лес со своим ружьем, Иван лежит на печи и составляет план поиска сокровищ, баба Надя печет пироги и всех держит в строгости. Элина понемногу оживает… Никто чужой в лесном доме не появлялся. Вокруг тихо, дороги занесло снегом…

Но кое-что Лида утаила. В сердце ее после отъезда Сергея поселилась тоска. Откуда ни возьмись явились страшные мысли. А что, если он забыл ее? Встретил там, за границей, свою тощую Лили, и… поминай как звали. По ночам ей стала сниться Алена, иссиня-бледная, с запавшими глазами…

«Думаешь, я отдам тебе его? – шептала она. – Думаешь, твоя взяла? Дура бестолковая! Святая сестричка… И тебе греха захотелось? Разве не знаешь, что любовь самый великий грех? За него в пекле огненном гореть будешь! И никто тебя не спасет. Никто… Любовь – пламя адское, неутолимое, его ничем не погасить. Сгоришь ты в нем, как я сгорела… И Марфа тебе не поможет! Нет ее больше, Марфы… И меня нет. Ты одна осталась…»

Алена хохотала, блестя зубами, закидывая красивую голову. Потом вдруг являлся Лиде гроб и в нем Алена, тянущая к ее горлу серые, тронутые разложением руки с длинными ногтями…

Лида кричала, но из ее сомкнутых уст не раздавалось ни звука, как это бывает в кошмарном сне. Ей хотелось проснуться, но что-то давило на грудь, не давало вздохнуть, раскрыть глаза… По утрам Лида долго не могла успокоиться и встать с постели. Она похудела, извелась. Только Элина своим присутствием разгоняла ее печаль. Они часто сидели вместе у окна, глядели на заснеженный лес…

Об этом в телефонном разговоре с Владом Лида умолчала. Но полный невысказанной грусти голос поведал ему больше, чем слова. Горский уехал не куда-нибудь в соседнюю деревню и даже не в Москву. Он уехал во Францию, где все другое – города, дома и люди. Там другая жизнь и другие женщины, которые по-другому одеты и по-другому любят… Вернется ли он оттуда? Бог весть…

– Должен вернуться, – сказал Сиур. – У нас с ним договор. Он мужик крепкий, не подведет. Только бы глупость какую не сотворил сгоряча!

– Ты что, мысли читаешь или я вслух думаю?

– И то и другое. Ладно, давай приниматься за работу…

Поглощенные делами и заботами, они не успели опомниться, как за окнами стемнело. По дороге домой заехали в супермаркет, купили вина и закуски. К ночи мороз усилился, в лицо дул ледяной ветер. Они складывали пакеты с едой в машину, когда зазвонил мобильный.

Сиур знаком показал Владу, что это Горский. Тот облегченно вздохнул.

Новостей у Горского было хоть отбавляй. Во-первых, он узнал, кто продал ему медальон.

– Мари? Кто такая? Откуда у нее подвеска? – спросил Сиур.

– Я бы сам хотел узнать. Мари исчезла… куда-то уехала. Но я знаю ее адрес.

– Нужно разыскать ее…

– Попробую. И еще: у Мари была статуэтка Будды. Я видел ее на фото…

Сиур не поверил своим ушам. Честно говоря, он не особенно надеялся, что Горскому удастся получить какие-то важные сведения.

– Статуэтка? Но тогда… Мари может уже не быть в живых…

– Я тоже об этом подумал, – согласился Горский. – Фото я на всякий случай взял, вышлю вам по электронной почте. Есть кое-что еще! Нина Корнилина приехала во Францию по приглашению некого месье Дюшана. Она привезла с собой дневники Артура…

Сиур выслушал подробности не перебивая. Когда Горский сделал паузу, чтобы передохнуть, он спросил:

– Где дневники? Ты видел Нину? Говорил с ней?

– Нет…

– Почему? Вот чудак! Это же надо было сделать в первую очередь!

– Нина умерла, – сказал Горский. – Она плохо себя чувствовала в последнее время. Я говорил с ее доктором. У нее была депрессия, слабое сердце, ну и…

– Что?

– Доктор сказал, что она принимала снотворное. Таблетки плохо ей помогали, и она увеличивала дозу. В тот вечер… Нина приняла их слишком много. Ей удалось наконец уснуть… вечным сном.

– Ты в это веришь?

– Доктор сказал, что смерть Нины не вызвала никаких подозрений ни у него, ни у полиции. Обычная передозировка. Но я так не считаю. Она написала статью в журнал, используя материалы из дневников Корнилина… и вскоре выпила слишком много снотворного! Странное совпадение, тебе не кажется?

– Кажется…

– Это еще не все. В доме, где жила Нина, не нашли никаких дневников Артура! Их и след простыл. Однако полиция уверена, что знаменитых «записок Корнилина» вовсе не было, что это рекламный трюк, выдумка издателей и загадочной вдовы с целью сорвать куш побольше. Ты представляешь? Многие здесь думают так же.

– А ты?

– Я-то не сомневаюсь: дневники были, – заявил Горский. – Были! Из-за них Нина и погибла. Ее смерть не случайна…

– Жаль, – огорчился Сиур. – Все ниточки обрываются прямо у нас перед носом.

– Осталась статья, где использованы записи…

– Ты читал статью?

– Разумеется… Только не ждите от меня комментариев… Я пока не готов это обсуждать.

Сиур думал, как предупредить Горского об опасности так, чтобы тот понял всю серьезность положения.

– Теперь ничего больше не предпринимай. Ты меня понял? Ни-че-го.

– Как? А Ерофеев? Я еще не проверил адрес, который он дал мне…

– Послушай, – Сиур старался говорить спокойно. – Ты ни в коем случае не должен идти по этому адресу.

– Но ведь раньше мы договаривались…

– Раньше я ничего не знал о Мари, о статуэтке, о смерти Нины Корнилиной. Адрес Ерофеева – это ловушка, капкан! Не вздумай сунуть туда нос…

Глава 5

Избранный медленно пробуждается от своих снов. Еще несколько дней и ночей пройдет, прежде чем северная роза утвердит великую тьму…

О странник, заблудившийся между мирами, приди в мои объятия в час, когда одинокая комета сгорает в черной глубине неба! Когда, рожденная во время луны, вновь разгорается битва мрака! Объединяются два сердца, меч и кубок вновь встречаются… Дьявол над землей, Ангел преисподней застыл, слушая песню пророка: дрогнет ли луна, разгорится ли летящее пламя, одержат ли победу орел и солнце?..

Начало и конец подобны колесу, вращающемуся в Пространстве Тьмы в глубине великих вод…

Вадим вскочил и сел, утирая испарину. Снова вернулись ужасная головная боль, ночные кошмары.

В приоткрытую балконную дверь дуло ледяным воздухом и снегом, но он не чувствовал холода. Лицо горело, сердце билось частыми толчками. На столике напротив его постели стояла фотография Евлалии – та самая, из квартиры Тины^[6]. Она сделала ему сказочный подарок – теперь глаза Евлалии сияли перед ним, черные, как безлунная ночь, а губы слегка улыбались… Он бы все отдал за один их поцелуй…

– О, Евлалия, если ты меня покинула… то и я хочу туда, где над нами будут шуметь деревья и шелестеть в мягкой траве дожди. Зачем я блуждаю в этом холодном мире один, без тебя? Приди же за мной, возьми меня за руку и уведи в страну вечного молчания… Я хочу быть с тобой – под любым солнцем или в полной тьме, лишь бы ощущать твое дыхание, слышать стук твоего сердца…

Вадим разговаривал в ночной тишине то ли сам с собой, то ли с Евлалией… Ему казалось, что она слышит его.

Он устал. Как же он устал от тяжкой, неизбывной тоски по ней! Роль наемного убийцы уже не увлекала его, как раньше. Он выполнял «заказы» словно автомат, не задумываясь. После гибели брата у него все чаще появлялись мысли о собственной смерти. Но что-то мешало ему свести счеты с опостылевшей жизнью – жизнью без Евлалии. Что-то неоконченное, несделанное все еще держало его здесь. Час не пробил. У него еще есть время для чего-то важного, которое вот-вот должно свершиться…

Вадим лег и долго смотрел, как передвигаются по потолку полосы света от проезжающих автомобилей. За окном заунывно пела метель. Боль в висках и затылке стала ослабевать, и ему удалось наконец уснуть…

Вновь выплыло из забытья нежное лицо Евлалии. Она звала его, но куда?.. Она ждала от своего рыцаря поклонения, жертв и безумств. Она жаждала любви полной, чтобы раздвигались границы миров и луна замирала от зависти…

Утром Вадим встал посвежевший и бодрый. Головная боль исчезла, как не бывало.

Он посмотрел на часы. Сегодня предстоит поработать днем, хотя это довольно опасно. Но риск – словно хмель, которого так не хватает! Вадим быстро оделся, захватил все необходимое и вышел в синеватую мглу…

Морозный воздух обжигал легкие. Над Москвой занимался ледяной рассвет…

* * *

Горский, окрыленный успехом, пропустил мимо ушей предупреждение Сиура. Все казалось таким мирным, таким безопасным – ленивое течение Сены, талый снег на тротуарах, запах бифштексов в маленьких уютных кафе…

Исчезновение Мари можно было объяснить вполне обычным образом: душевная травма, разочарование в жизни – вот и отправилась дама в путешествие, развлекаться, новые знакомства заводить.

Смерть Нины Корнилиной, конечно, настораживала, но… в конце концов, после того, что случилось с Артуром, она и вправду могла заболеть. Доктор это подтверждает.

То, что Нина оказалась здесь, – неслыханная удача! Франция преподносила сюрприз за сюрпризом. Дневники Корнилина! Сергей уж и не чаял их увидеть, а тем более прочитать. Когда Патрисия отдала ему толстую тетрадь в клеенчатом переплете, густо исписанную ровным почерком Нины, у него дыхание перехватило. Взяться за тщательное изучение дневников у него пока не получалось, но записи произвели на него странное и захватывающее впечатление. С первой же строчки ему стало ясно, что текст принадлежал Артуру, а не его жене. Нужно было совершенно не знать Нину, чтобы заподозрить ее в столь мрачных и причудливых фантазиях.

Горский ощутил азарт охотника, который чувствует приближение дичи. Он на верном пути. Еще немного, и разгадка всех необъяснимых происшествий в Москве, Харькове, в лесном доме деда Ильи и даже в далекой Флоренции времен правления Медичи свалится прямо ему в руки! Тогда он сможет написать роман почище того, что задумал. Ведьмы! Это уже не казалось ему привлекательным. Тут пахнет кое-чем посерьезнее…

На этом его воображение иссякало. Он чувствовал себя как перед наглухо закрытой дверью, за которой свершается некое священное таинство, от коего зависит его судьба… а он не в состоянии туда проникнуть.

Ну нет! На этот раз его не удастся оставить с носом! Он уже вырос из коротких штанишек. Он привык брать у жизни все, что она дает, и отвоевывать то, что она пытается скрыть. У «них» ничего не получится!

Кто эти «они», Сергей особо не задумывался, причисляя к «ним» зловещего Азария, «черного человека», который наводил панический страх на Артура Корнилина, и прочих подозрительных лиц. «Их» было много, и непонятно, чего «они», в конце концов, хотели. Впрочем, теперь у него есть шанс узнать это. Неужели он упустит такую возможность?

Горский более не колебался. Адрес, который вручил ему в Харькове ловкач-экстрасенс, он помнил наизусть, так что оставалось совсем немного – пойти и посмотреть, кто там проживает.

Он ожидал обнаружить нечто вроде тайного оккультного общества или какого-нибудь мрачного ордена, одержимого идеей «власти над миром». Значит, и здание они должны занимать соответствующее.

Но… Сергей шагал по фешенебельной улице маленького городка мимо офисов, деловых контор, банков и магазинов. Ветер разогнал тучи, и в просвет показалось не по-зимнему яркое солнце. Навстречу шли улыбающиеся девушки с букетиками сиреневых цветов в руках. И опасения Горского таяли быстрее, чем остатки рыхлого снега в закоулках и подворотнях.

Он не поверил глазам, когда увидел номер нужного ему дома. Здание совершенно не походило на то, которое он рисовал в своем воображении. «Гнездо черных магов» выглядело как пятиэтажный дом, в котором размещалось несколько фирм. Во всяком случае, наружные вывески говорили именно об этом: пара адвокатских контор, агентство по недвижимости, телефонная компания и строительная фирма.

Сергей огляделся по сторонам, как будто рядом мог оказаться другой дом с таким же номером. Ничего подобного. Он пожал плечами и вошел в прохладный вестибюль. Под высоким потолком жужжал вентилятор, что казалось несколько не к месту в это время года. Множество закрытых дверей тянулось по бокам коридора. Ему нужна была комната, квартира или офис – точно он не знал – под номером 51.

Горский привык, что на первом этаже цифры на дверях должны начинаться с единицы, на втором с двойки и так далее. Но в этом здании творилось нечто невообразимое. Он потерял счет времени, блуждая по запутанным полутемным коридорам. Как назло, сотрудники расположенных здесь компаний словно вымерли. Ему с трудом удалось отловить одного высокого худого господина, чтобы спросить, где же находится 51-я комната.

– На третьем этаже, в левом коридоре, – торопливо и недовольно ответил тот, стараясь быстрее отделаться от «непонятливого месье».

После длительного блуждания по коридору третьего этажа Горский, подавляя вспышку бешенства и проклиная все на свете, оказался наконец перед дверью с заветным номером 51. От злости он почти забыл, зачем пришел сюда. В коридоре пахло лаком и деревом. Сергей прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука.

Что ж, он у цели! Пора посмотреть, кто скрывается за дверью! Горский вздохнул и, готовый к самому страшному, решительно повернул ручку…

Большой светлый кабинет менеджера строительной компании, как гласила табличка на двери, полностью соответствовал своему назначению. Хорошая офисная мебель, пара компьютеров, мягкие диваны вдоль стены, вазоны из керамики с пышными растениями… За столом корпел над бумагами субтильный молодой человек с пышной шевелюрой и самоуверенным лицом. Дорогой костюм неважно сидел на нем. Хозяин кабинета едва поднял глаза на вошедшего.

– Я занят, – коротко бросил он, продолжая разглядывать бумаги.

Горский почувствовал себя неловко. Что он мог сказать этому господину? Однако не стоять же и молчать? Так он ничего не узнает.

– Мне дал ваш адрес месье Ерофеев… – Сергей запнулся, представляя себе, каким он выглядит идиотом.

Менеджер оторвался от бумаг. В его взгляде промелькнул интерес, впрочем, совершенно другого рода, нежели думал Горский.

– Что, простите?.. Какой Еро-ф-фе-ев? – Француз еле выговорил русскую фамилию.

Его глаза разгорались по мере того, как он смотрел на незваного посетителя.

Горский решил, что менеджер наконец осознал, кто перед ним, и сейчас начнется долгожданное прояснение ситуации. Так оно и произошло…

– Кто вы такой?! – взревел молодой господин, привставая из-за стола. – Как вы посмели сюда явиться?!

Его глаза едва не вылезали из орбит, подбородок дергался.

Сергей только раскрыл рот, чтобы еще раз объяснить, в чем дело, как француз закричал:

– Не хотите ли вы сообщить мне, что передумали? Не затем ли вы и пришли сюда? Наглый, гнусный лжец!

У Сергея появилось чувство, что его не за того принимают.

– Моя фамилия Горский, – сказал он.

Но это подействовало на хозяина кабинета как красная тряпка на быка. Он ринулся из-за стола с такой прытью, что едва не перевернул кресло, которое он пару минут назад занимал с таким достоинством.

– Ах ты, негодяй! Ты еще смеешь напоминать мне, как тебя зовут?! – взвизгнул тщедушный месье, подскакивая к Горскому и хватая его за грудки. – Я тебя… я тебя…

Он задыхался от злости и брызгал слюной.

Сергея начинала раздражать нелепая сцена. Он никак не мог взять в толк, что происходит.

– Секундочку, месье, – с холодной вежливостью произнес он, беря в железный захват руки молодого человека и отрывая их от своего пиджака. – Успокойтесь, прошу вас, а то никакого разговора у нас с вами не получится.

Менеджер строительной компании судорожно дергался, безуспешно пытаясь освободиться, и бешено вращал глазами.

– Ты пришел разговаривать, мерзавец? Урод! Ублюдок! – Он чуть не плакал от бессилия и боли, потому что Горский чуть сильнее сжал его запястья.

У хозяина кабинета обнаружились признаки острого психического расстройства. Бывает. Бизнес – сложная штука, не каждому по плечу. Но чтобы вот так, ни с того ни с сего бросаться на людей – это уж слишком!

– Вам нужен психиатр и смирительная рубашка, месье…

В ответ хозяин кабинета извернулся и попытался укусить Горского за руку.

– Да ты, братец, и вправду не в себе! – возмутился тот. – Не желаешь ли освежиться?

Он схватил со стола стеклянный графин с водой и вылил на пышную прическу менеджера. Пока француз отфыркивался и отряхивался, Сергей пытался понять, что происходит. Глядя на буйного молодого человека, думать о «тайном оккультном обществе» или «ордене избранных», тем более о «всемогущих черных магах» было не только неразумно, но и смешно.

– Я все равно н-не отдам тебе ее, – вздрагивая и смаргивая с ресниц капли воды, упрямо твердил менеджер. – В-все равно не отдам. Так и знай! Тебе н-не на что надеяться! Совершенно н-не на что! – От волнения он слегка заикался. – Убирайся! Ты меня не з-запугаешь!

– В чем дело, черт возьми? Почему я должен выслушивать твой бред? Чего ты мне не отдашь? Разве я у тебя что-то просил? Сядь! – Горский сгреб хозяина кабинета в охапку и бросил на мягкий диван, опускаясь рядом. – Говори толком! Я вхожу, ты на меня бросаешься, как сумасшедший, орешь чего-то. Да я тебя первый раз в жизни вижу! И ты меня, надеюсь, тоже. Не стучи ты зубами, не трону… На кой ты мне нужен? Если бы не адрес…

Он плюнул с досады. Ему очень захотелось курить, впервые после смерти Алены.

Француз злобно сверкал глазами, порываясь встать.

– Сиди! – прикрикнул на него Горский. – А то получишь.

– Ты же ее бросил! – выдохнул хозяин кабинета, откидываясь на спинку дивана. Он смирился со своей участью, и в его голосе появились нотки покорности.

– Кого?

– Лили…

– Лили?! – Сергей едва не вскочил с дивана, порядком напугав молодого человека. – Господи помилуй! При чем тут Лили?

– Как? Разве ты не из-за нее пришел?

– Из-за нее? С чего ты взял?

– Я видел тебя на фотографии, – устало вымолвил менеджер. – Вместе с Лили. Вы стояли на палубе прогулочного катера обнявшись. Я узнал вдали очертания Марселя.

Горский вспомнил, что однажды они с Лили ездили на пару дней в Марсель, провели там выходные. Ели устрицы в ресторане на Ла-Канбьер, а потом наняли прогулочный катер. Как давно это было!

– Так ты…

– Я Франсуа, жених Лили. Она обещала, что выйдет за меня замуж. Ведь ты ее бросил. Ты негодяй! Чему я очень рад! Я люблю Лили… с детства. А она не хотела и глядеть на меня. – Он тяжело вздохнул и провел рукой по лбу. – Эта строительная фирма принадлежит моему отцу. Мы прилично обеспечены, и Лили будет хорошо со мной. Тебе она не нужна.

Он смотрел на Горского глазами побитой собаки.

– Послушай. – Тот не знал что и думать. – У меня с Лили давно все кончено…

– Так ты пришел не за тем, чтобы отнять ее у меня?

В голосе Франсуа прозвучала надежда. Увидев на фотографии Горского, он понял, что этому красивому мужчине, который обнимает на палубе катера счастливую, улыбающуюся Лили, он не соперник. Куда ему? Такой самец уведет из-под носа любую женщину, не то что Лили, которая влюбляется как кошка…

Франсуа знал историю о неудавшейся свадьбе девушки и был на седьмом небе, когда Горский уехал в свою Россию. И вот… Кто бы мог подумать?! Он вернулся, набрался наглости прийти прямо в кабинет Франсуа, чтобы… Чтобы что? Следовало не кидаться на него с кулаками, а выяснить, чего хочет этот плейбой с похотливыми глазами и железными бицепсами.

Франсуа потер запястья, которые все еще болели, и промямлил:

– Ты ведь пришел не затем, чтобы заявить свои права на Лили? Мы уже договорились, что поженимся. Она обещала…

– Прекрати скулить, – оборвал его гость. – Ты мужик или нет? Не нужна мне твоя Лили! Понял? Уймись!

Горский напряженно размышлял о чем-то, и до Франсуа начало доходить, что Лили, скорее всего, действительно его не интересует. Может, он хочет заключить контракт с фирмой на строительство магазина? Дела у него идут в гору, капитал растет…

– Тогда… зачем вы пришли? – робко спросил хозяин кабинета. Он присмирел, стал вежливым, всю его воинственность как ветром сдуло.

Горский никак не мог понять, каким образом он оказался в кабинете Франсуа. Все выглядело очень глупо. Нужно придумать какое-то объяснение, что-то сказать. А что? Ничего соответствующего случаю в голову не приходило. Пауза затягивалась…