Путь кшари. Дорога энэ

План наконец обрел внятные очертания. Седой уверен, что их найдут, а значит, надо уйти в сельву, подальше, и там ждать помощь. Это куда проще и спокойнее, чем захватывать корабль. А в сельву он их выведет: за полгода он тут все выучил – и тропинки, и где крылатые стоят, и куда они не суются.

На этот раз майор думал дольше, вероятно, прикидывая, для чего Мэтта к ним подослали и зачем так сложно втираться к ним в доверие.

– А тебе какой интерес в этом?

– Вы заберете меня с планеты.

Мэтт отжал в последний раз тряпку, окинул критическим взглядом не сильно изменившуюся клетку и, подхватив полное ведро, толкнул плетеную дверь.

– Подожди, – окликнул белобрысый, – так что ты про крылья говорил? Они у них что, правда есть?

Мэтт не ответил. Молча прикрыл за собой дверь, обошел клетку и выплеснул грязную воду на землю, а потом еще, повернувшись спиной к наблюдателям, старательно потряс ведро, заодно дернув свой пояс. Нож рыбкой скользнул вниз, скрываясь между лопухов – достаточно близко, чтобы, просунув руку между прутьев, до него можно было дотянуться. Поймал взгляд седого, убеждаясь, что тот заметил, и коротко кивнул. Оставалось только надеяться, что седой не принял его за сумасшедшего, с которым лучше не спорить.

Кшари, заперев клетку, вернулся на место. Мэтт несколько раз оглянулся, чтобы удостовериться, что крылатый ничего не заподозрил и не пошел копаться в лопухах. Ну и правильно, нечего там замечать, у энэ, если он не больной на всю голову самоубийца, не может быть ничего запрещенного. А Мэтт – приличный энэ, благоразумный, даже поклониться напоследок не забыл.

Идти в бараки было рано, до вечерней молитвы еще пара часов, возвращаться в Храм Великой Мот не хотелось, что он там не видел? Мэтт подумал и побежал вниз по тропинке.

Рядом с сейхой, обняв колени и уперев в них подбородок, сидела Мара. Мэтт тихо подошел и сел рядом.

– Чего притащился? Боишься, нажалуюсь?

– Нет, – качнул головой Мэтт, – ты не будешь. Я извиниться хотел. Я не должен так, ты аштэ, я энэ, прости. Мне правда стыдно.

– Ты не энэ, – буркнула Мара, – ты – дурак. Зачем ты таскаешься к Вархи? Если вас поймают, то накажут. А тебя вообще на алтарь могут отправить.

– Ну… – скорчил виноватую морду Мэтт, – она же велела, как я могу ослушаться?

– Пожалуйся эль-штэ, он верховный аштэ, он ее накажет, а тебя отпустит.

– Нет, – испугался Мэтт, только верховного жреца ему сейчас не хватало для полного счастья. – Я лучше сам с ней поговорю.

– Она неправильная, – нахмурилась Мара, – мы должны служить Великим и не отвлекаться на лишнее. Великая Мот ее не примет к себе после смерти.

Мэтт задумчиво посмотрел на дерево. Обсуждать подробности встреч с Вархи он не был готов: во-первых, Мара не парень, а во-вторых, ребенок еще. Может, по местным меркам ей до совершеннолетия и осталась пара лет, по законам его мира – ей еще в куклы положено играть.

– Полезли? – предложил Мэтт, кивая на сейху. – Интересно, как там ушу?

– У меня сегодня сыра нет, – ехидно сообщила Мара.

– Ничего, – усмехнулся Мэтт, – я тебя подсажу совершенно безвозмездно.

Драконята были на месте, только старший, тот, что покрупнее, с важным видом взгромоздился на бортик гнезда, высокомерно поглядывая на пропасть под ним. Взлететь, впрочем, не пробовал, дисциплинированно держал крылья сложенными.

Мэтт, наблюдая, как вышагивает маленький ушу, неожиданно вспомнил слова седого. Тот так уверенно сказал, что их найдут, пусть даже через месяц… Флот своих не бросает, а значит, рано или поздно появится, и можно, конечно, дождаться их в сельве, но кто сказал, что они просто их заберут, проигнорировав такую интересную планету? Особенно если предположить, что флотских изначально было не трое, а больше, но остальные до клетки не дожили. Отсутствием воображения Мэтт не страдал, и картинка взрывающихся Храмов встала перед глазами как живая. Еще какой-то месяц назад он бы постарался картинку задержать подольше, мечтая, как в этой огненной каше сгорают крылатые, но сейчас в мечту вплелась фальшивая, неправильная нота. И имя ей было – Мара. В Храмах не только крылатые, а ракеты не выбирают, кто достоин смерти, а кто нет.

– Мара, – осторожно позвал Мэтт, – скажи, а если здесь появятся корабли диких, вы что должны делать? Ну, может, у вас убежища есть или еще что-нибудь.

– Ты что? – беззаботно удивилась Мара. – Они тут не появятся, кшари их в космосе остановят.

Мэтт сильно сомневался, что есть такая сила, которая способна остановить боевой линкор, если тот решит не останавливаться. Крылатых он даже не заметит, как носорог не заметит роящуюся вокруг мошкару. Кшари, напав на корабль Лиги, подписали приговор своей планете и даже не поняли этого.

– Мара, понимаешь, если сюда прилетят дикие, то… – Мэтт замешкался, не зная, как перевести «война», он никогда не слышал здесь этого слова, – тут будет смерть.

Это слово тоже не очень подходило, особенно если его дословно перевести на нью-инглиш: счастье-в-вечности. Мэтт никакого счастья в смерти не видел, лишь кровь и хрипящий в горле воздух.

– Мэтх, – Мара взяла его за руку, – не бойся. Кшари смогут нас защитить, дикие не прилетят.

Мэтт качнул головой.

– Малая, если увидишь корабль диких – беги! В сельву, как можно дальше. Пообещай мне, ладно?

Мара смотрела на него, как на маленького, глупого ребенка, который испугался монстра под кроватью, и объяснить жрице, что монстр реален и легко может их всех сожрать и не подавиться, было невозможно. По крайней мере, нельзя было это сделать, не подставив флотских и не отправив их к пыточному столбу. Может, еще обойдется? Ну с чего флоту расстреливать Храмы, он действительно не монстр…

– Скоро День Ашера, – успокаивающе добавила Мара, – сам увидишь, сколько у нас кшари, они все в гнездо вернутся.

– Утешила, – пробормотал Мэтт и, вспомнив, что один вопрос он так и не выяснил, спросил: – А ты тоже не знаешь, за что того кшари наказали?

– Он опоздал. Слишком долго шел из сельвы.

Мэтт сопоставил сине-зеленую морду кшари, которую он наблюдал в госпитале, информацию про погибшего брата и напавших ушу и недоверчиво вытаращился на Мару. Та поняла правильно.

– Это хорошо, что его выпороли. Сначала хотели на алтарь отправить.

Изумления в глазах Мэтта стало на порядок больше.

– Подожди, ему уже есть пятнадцать?

Мара покачала головой:

– Они бы подождали, когда исполнится.

– То есть… пацан едва не сдох в сельве, потерял брата, отбил атаку ушу, и в благодарность его решили отправить к Великим? А потом передумали и избили. И почему я даже не удивился…

Мара немного помолчала и нехотя произнесла:

– Когда ты так говоришь, все выглядит как-то неправильно.

Наверно, стоило расстроиться, что этот крылатый опять пропустил встречу с Великими, но Мэтт только задрал голову, разглядывая высокое, пронзительно-синее небо. Давайте, мужики, жгите! Тут уже ничего не исправить.

***

Тейат, похоже, выползла из-за макушек деревьев, и шаловливые лучи, пробравшись в щель под крышей, смешно щекотали затылок. Дневная жара еще не навалилась душным одеялом, но уже подползала, обещая обычный, ничем не примечательный день в аду. С улицы послышались громкие голоса – кто-то спорил почти под самыми стенами Храма.

– Вархи… – Мэтт оторвался от губ жрицы и трагическим шепотом добавил: – мне не нравится, что мы днем занимаемся этим. Нас могут застукать.

– Тут никого нет.

– Если нас поймают, меня могут отправить на алтарь, – уперся Мэтт.

– Энэ, не зли меня! Ты и так опоздал!

В голосе жрицы отчетливо послышалось раздражение, и Мэтт постарался раскопать в себе еще немного актерского таланта.

– Вархи, – заскулил он, – ну пожалуйста, давай ты лучше мне ночью прикажешь прийти?

– Почему ночью?

– Ночью никто не ходит, и я…

Мэтт напрягся, старательно вспоминая все, что он видел в фильмах с маркировкой «не для детей», и принялся перечислять, обещая доставить жрице удовольствие по высшему разряду – до этого все было неубедительной пародией исключительно потому, что днем он нервничает. Надо ночью. Без вариантов.

Взгляд у жрицы стал задумчивый. Мэтт начал прикидывать, как он будет выпутываться, если жрица сейчас все-таки разозлится и отправит его к столбу наказаний на всю ночь.

– А почему нельзя и сейчас, и ночью?

Мэтту захотелось постучаться лбом о стойку стеллажа. Можно, конечно, и так, но кто сказал, что жрица потом не передумает и не отложит ночное свидание на пару дней? Нет уж, пусть потерпит до вечера.

– Потому что сейчас мне страшно, что застукают. Очень страшно. Давай ночью, а?

– Энэ, ты испытываешь мое терпение! – Вархи недовольно дернула плечом, отстраняясь. – Хорошо, передай энэну, что ты сегодня ночью работаешь… в госпитале.

– Спасибо!

Мэтт прильнул к губам жрицы с куда большим воодушевлением, но Вархи его оттолкнула, напомнив, что бедному рабу ужасно страшно. Но это уже было неважно, он получил совершенно легальный пропуск на выход из барака ночью, и это было отлично. Теперь главное, до вечера ни во что не вляпаться.

До обеда Мэтт олицетворял саму покорность и послушание, стараясь лишний раз не попадаться на глаза жрецам, а лучше вообще никому не попадаться. Но стоило Тейат перевалить за середину небосклона, как стало понятно, что сейчас самое время сбегать к тайнику: жрицы попрятались от жары в госпитале и под навесами, рабы тоже не рвались совершать трудовой подвиг, и площадь перед Храмом опустела. А ночью он в лучшем случае тайник не найдет, а в худшем – переломает ноги, пока по камням будет прыгать.

Мэтт ухватил две увесистые корзины с мусором и уверенно направился в сельву. Одинокий жрец, отдыхающий под навесом, проводил его равнодушным взглядом и отвернулся. Мусор Мэтт добросовестно оттащил до места и даже аккуратно прикрыл кучу мхом – через пару дней от мусора ничего не останется, можно будет свалить в яму новую порцию. Пристроил корзины у дерева (на обратном пути заберет) и пошел на шум реки.

Тайник был недалеко, под старой сейхой, надо перелезть через наваленные как попало камни и продраться через заросли бамбука. Мэтт обогнул толстый ствол и… дернулся в сторону, ошарашенно уставившись на воткнувшийся перед носом нож.

– Энэ? Что ты тут делаешь?

Глава седьмая. Храм Хур-Саг. Второй шаг к свободе

Если бы Мэтта интересовало, как кшари развлекаются, то он, получив ответ на свой вопрос, совершенно точно предпочел бы и дальше оставаться в неведенье.

– Не дергайся, энэ!

Развлекались двое, чернявый и рыжий, третий – старый знакомый – смотрел на Мэтта так, словно это раб придумал метать в себя ножи, да еще и заставил кшари этим заниматься.

– Замри, энэ, кому сказали!

Нож, черной рыбкой мелькнувший в воздухе, вонзился рядом со щекой. Рано или поздно кто-то из крылатых промахнется и острая деревяшка вопьется ему в глаз. Хотя кшари не собирались его убивать, им доставляло удовольствие унижение раба, нравилось смотреть, как тот дергается от каждого взмаха руки и пытается отодвинуться чуть дальше. Наверно, можно было закрыть глаза и надеяться, что кшари не промахнутся, но Мэтт упрямо смотрел на них, даже не подумав опустить взгляд. И с каждым броском, с каждым воткнувшимся рядом ножом внутри разгоралось что-то злое и горячее. Собственная покорность была во стократ более мерзкой, чем то, что делали кшари. Он стоял и безропотно ждал, дрогнет рука крылатого или нет, не сопротивлялся и не возражал. Тупой, послушный раб.

Если его сейчас убьют, то флотские не найдут дорогу в сельву. Никак нельзя, чтобы его убили именно сегодня…

Чернявый подкинул на ладони нож и встал боком, отвернувшись от стоящего на коленях раба, коротко взмахнул рукой и нож задрожал у подбородка. Следующий – у виска. И еще один, уже не видно, куда попал, только труха с дерева посыпалась. Мэтт опустился на пятки и прижался спиной к шершавому стволу. Надо терпеть, если он не выдержит, его точно убьют, а он должен вывести парней. Он не может их не вывести.

Русый смотрел на него в упор, и Мэтт упрямо задрал подбородок. Не отведет он взгляд, не дождутся. Странно, но взгляд отвел кшари.

– Эне, пошел вон отсюда!

Переспрашивать Мэтт не стал. Вскочил и рванул вверх по тропе, не глядя под ноги. До тайника он добежал, не оборачиваясь и, похоже, поставив галактический рекорд в беге по пересеченной местности. Можно было торжествовать и праздновать победу, но Мэтт об этом не думал, лишь о том, чтобы побыстрее удрать от крылатых, пока те не передумали и не приказали вернуться.

Ноги перестали слушаться, стоило ему притормозить. Мэтт тяжело опустился на землю и привалился к поросшему лишайником валуну. Руки дрожали совершенно неприлично. Этот крылатый, наверное, был его личным проклятьем, приспичило ему со своими братьями в ножички поиграть… Хотя в этот раз мироздание решило перевести крылатого в его личные телохранители: если бы не он, чернявый точно резвился бы до первой ошибки… или последней. Мэтт зябко повел плечами, вспомнив летящий в лицо нож.

Рядом с тайником Мэтт просидел полчаса, не меньше, перепрятывать содержимое у него уже не было сил – просто свалил все в корзину, прикрыл листьями лопуха, а саму корзину пристроил в кустах недалеко от Храма.

Перед вечерней молитвой Мэтт нашел энэна и озвучил ему волю жрицы, постаравшись изобразить пробивающуюся сквозь усталость покорность судьбе и старательно пряча накатывающее волнами тревожное возбуждение. Надсмотрщик выслушал его молча и, кажется, даже не удивился, делая пометку в своем блокноте. Зато остальные молчать не стали.

– А я смотрю, ты отлично проводишь время, – толкнул его в бок рыхлый чернявый парень, – эта жрица горячая штучка.

– Ага, – откликнулся второй, – у нее, похоже, фетиш на рабов.

– Завидуйте молча, – беззлобно посоветовал Мэтт.

За спиной радостно заржали.

– Эй, – пихнули его в другой бок, – а как оно, с жрицей-то?

– Обычно, – невозмутимо ответил Мэтт, не собираясь признаваться, что ему не с кем сравнивать, – ничего нового.

– Но вообще, – недовольно проворчали за спиной, – он там отдыхает, а нам за него работать.

И витиевато пояснил, как Мэтт, с его точки зрения, будет отдыхать.

– Ну не знаю, – отозвался другой голос, помоложе, – она же озабоченная, я лучше полы помою.

– А тебя что, кто-то звал? Ты для нее мордой не вышел.

Помогать ночью в госпитале отправили почти десять человек, и нечего было даже думать, чтобы тихо смыться по дороге. Свои же и заложат, Мэтт в этом не сомневался. Да и в Храм ему надо было заскочить в любом случае. Так что лучше не отставать от коллектива и бодро топать в правильном направлении, вяло отбиваясь от глумливых подколок и надеясь, что сейчас ему повезет и крылатые не свалятся на его голову.

– Мужики, прикроете? – небрежно попросил Мэтт, стоило госпиталю показаться между ветвей. – А я потом баки мусорные вынесу.

– Иди, – махнул рукой высокий, сухопарый мужик, старший в их смене. – Не забудь до рассвета явиться, а то энэну только повод дай тебя выпороть.

Мэтт кивнул и бодрой рысью рванул к Храму.

Teйат еще не убежала за горизонт, зависла над самыми кронами, лениво лаская сельву предзакатными, уже не жгучими лучами. Но ночь здесь наступает быстро, до полной темноты было минут пятнадцать, не больше, и лучше бы ему оказаться у клетки раньше, чем седой майор решит, что ждать его не имеет смысла. Но на пути к намеченной цели маячила еще одна проблема: слишком много он наобещал жрице, чтобы она его отпустила до рассвета. Не явиться он тоже не мог, обязательно начнет искать, выяснять, куда он делся и кто его задержал, – узнает, что ушел в Храм, и тревогу поднимут минут через двадцать.

Он бы сейчас с удовольствием махнулся местами со всеми желающими, и пусть бы они ее всю ночь развлекали, но жрица вряд ли не заметит такую подмену. Хотя, возможно, и оценит.

Мэтт оглянулся и, болезненно поморщившись, свернул к припрятанной в кустах корзине. Идея была так себе, он вообще не хотел этого делать, но альтернативным решением было стукнуть жрицу по голове и связать. Сверху в корзине валялся хозяйственно спертый из прачечной чей-то пояс, и Мэтт сначала расстелил на земле его, а затем вытряхнул сверху все остальное. Два ножа, бухта веревки, бинты… Мэтт испуганно дернулся, обшаривая взглядом богатство, но тут же облегченно выдохнул: утащенная по случаю тыквина с настойкой боргара была на месте, как и флакон с концентратом. В каких пропорциях их можно смешивать, Мэтт даже не представлял, но подозревал, что обычная настойка на жрицу не подействует. Попытался вспомнить, сколько Мара добавляла концентрата в тот компотик, подумал, что кшари и так был по самые уши накачен боргаром, ему много и не надо было, и вытряс в тыквину оба флакона.

Вархи ждала в кладовке и при его появлении так плотоядно улыбнулась, что Мэтт засомневался в том, что он и после рассвета отсюда выйдет. Живым так уж точно не получится.

Жрица поманила его пальцем, и Мэтт дисциплинировано расплылся в улыбке, поднимая руку с зажатой в кулаке тыквой.

– У меня подарок! И, кстати, необычный.

– Что это?

– Тебе понравится.

«Главное, чтобы мне потом это все не разонравилось…». Мэтту вдруг малодушно захотелось сбежать в свой барак или, в крайнем случае, остаться в этой кладовке до утра. Еще днем он был уверен, что делает все верно, а сейчас… он уже один раз попробовал – и в результате погибло четыре человека. И если их схватят, то он сильно пожалеет, что чернявый не попал сегодня в него ножом. Но без него эти трое до дикой сельвы не дойдут. А когда их возьмут, выяснить, где они добыли нож, будет делом техники, вряд ли флотские будут молчать, когда им начнут отрубать руки и растягивать кишки вместо лиан. Так что какая уже, к ржавым кваркам, разница…

Вархи недоверчиво понюхала подарок, удивленно хмыкнула и сделала большой глоток.

– Ничего так… Где ты это взял?

– Там, – неопределенно махнул рукой Мэтт, не желая признаваться в своих алхимических экспериментах, – ты пей, должно быть вкусно.

Он понятия не имел, насколько часто настойки с боргаром оказывались на столах у жрецов – на рудниках он ни разу не видел, чтобы аштэ того Храма подходил к столу с настойкой, и, судя по тому, как оживилась Вархи, рабам его наливали чаще. Их было не жалко.

Вархи отхлебнула еще и, довольно улыбаясь, прижалась к Мэтту. Мэтт сглотнул, шалея от податливости женского тела, и постарался сосредоточиться на важном. Получалось так себе. Вархи изогнулась по-кошачьи, прогибаясь под его руками. Мэтт резко дернул ее за плечо, разворачивая к себе спиной. Получилось грубо, он так не хотел, но жрица откликнулась довольным стоном, и Мэтт подтолкнул ее под руку, заставляя сделать еще глоток. А затем потянул вниз, на заранее расстеленные пледы.

Микс из двух настоек подействовал медленнее, чем можно было от него ожидать, но все-таки подействовал. Мэтт, убедившись, что девушка крепко спит, встал и начал быстро одеваться, отлично понимая, что, если что-то пойдет не так – флотские его не дождутся, или патруль засечет, – никто уже не будет спрашивать, сколько лет этому рабу. И окажется, он своими руками расчистил себе путь к алтарю. Или – что может оказаться гораздо хуже, – к пыточному столбу. Потому что результат будет один, он же не кшари и вряд ли переживет пытки, а мучиться придется дольше.

Вархи сонно всхлипнула, и Мэтт с сомнением посмотрел на валяющийся на полу пояс. Может, связать? Как бы не проснулась раньше и не подняла тревогу. Представил, как утром ее найдут, голую, с замотанными руками, и, быстро подобрав один из пледов, осторожно накрыл жрицу. Не проснется. А даже если проснется, то решит, что раб ушел.

Припрятанный в кустах узел Мэтт не забыл – закинул на плечо, предварительно переложив один нож в пояс, чтобы был под рукой. Узел получился небольшим, аскетизм местных не давал расширить ассортимент украденного, а запастись продуктами не вышло: Мэтт пробовал, но быстро выяснил, что лепешки во влажной сельве начинают плесневеть, а запах сыра привлекает мелких грызунов, и к нычке сползаются все кому не лень. А вакуумных пакетов местные пока не изобрели.

До Храма Ашера Мэтт добрался быстро, бежать по знакомой тропе темнота не мешала, а вот чтобы разглядеть, что творится у клетки с дикими, тусклого света звезд не хватало. Мэтт даже привстал над камнем, с которым за последний месяц успел сродниться, и удивился: а почему фонарь не светит? Рядом с клеткой же рос здоровый такой, он точно помнит. И кшари не видно…

Мэтт немного поторчал над камнем, а затем, плюнув на безопасность, крадучись двинулся в сторону клетки, стараясь держаться ближе к кустам и отлично понимая, что крылатый его в любом случае засечет, но, может, не бросится догонять, не захочет через колючую изгородь продираться.

Даже с пяти метров разглядеть, есть ли кто в клетке, не получалось. Зато стало видно странную кучу рядом с дверью, которой вроде раньше не было. И сломанный ствол фонаря – словно великан невзначай зацепил, или кто-то в прыжке ногой врезал. Затухающий шар валялся неподалеку, расплескивая агонизирующие белесые всполохи.

Мэтт сделал еще пару шагов и вытянул шею, стараясь и разглядеть получше, и не зацепиться за куст, чтобы себя не выдать, но все-таки не удержался и нечаянно мазнул рукой по плотному бутону-коробочке. Тот тут же распахнулся, выпуская на свободу рой светлячков. Обычно это было красиво, целая горсть голубых искр в черном бархате ночи, но сейчас мошки зависли на секунду и уверенно двинулись к неопознанной куче. Мэтт наконец сообразил, куда делся кшари. Майор смог дотянуться до ножа и воспользоваться им.

Мэтт закусил кулак и отступил назад, стараясь выгнать из памяти жуткий оскал трупа и рой светящихся синим мертвенным светом мух, почуявших свежую кровь и собирающихся устроить пир.

В шею ткнулось что-то острое, и Мэтт вздрогнул.

– А мы думали уже не придешь. Один?

Мэтт скосил глаза вниз, убеждаясь, что майор прямо сейчас решает, хватит ли мухам одного праздничного блюда или организовать им еще и десерт.

– Да.

Нож исчез. Мэтта схватили за плечо и сильно дернули в сторону, в кусты. А потом еще и подпихнули в спину, намекая, что шагать лучше побыстрее.

– Убивать-то зачем было? – тоскливо спросил Мэтт, но ему никто не ответил.

Жизнь на Эр-Кхаре уже приучила, что костлявая бродит совсем рядом, не то чтобы смерть стала обыденностью, однако точно вышла из области сакрального, – но он все равно оказался не готов к тому, что наткнется здесь на труп кшари. Предлагая флотским разобраться со своим тюремщиком, он думал, что они его по голове треснут и в клетку затащат. Даже хотел предложить связать… с чего он вообще решил, что флотские страдают гуманизмом? Вроде такого про них не болтали.

Мэтт обернулся и схлопотал еще тычок в спину. В отличие от флотских, просто устранивших врага, он хорошо осознавал, во что им обойдется смерть кшари. Майор приоткрыл ящик Пандоры, еще не до конца, лишь наметил щель, но как только крылатые поймут, вслед беглецам выпустят всех гончих без исключения. И эти гончие будут злы, очень злы. Мэтт подумал и неуверенно предложил:

– Может, спрятать?

На ответ он не рассчитывал, но майор все-таки ответил:

– Он дергался, следов и так полно. Зря время тратить. А потом, смена на рассвете явится, раньше его никто не проверяет.

Идти пришлось недолго. Остальные ждали их в ложбинке – удачное место: и от тропы далеко, и от Храма.

– А нормального оружия тут нет? – недовольно поинтересовался капрал, когда Мэтт протянул им ножи. – Куда они наше дели?

– Понятия не имею, – честно признался Мэтт, – крылатые тоже без файтеров, у них мечи.

– М-да… – не стал спорить с очевидным майор – меч кшари был у него в руке, но, судя по тому, как он его держал, даже Мэтту было понятно, что прихватил майор его с собой по привычке не разбрасываться оружием, а вовсе не потому, что умел им драться. – Ну, выводи нас отсюда… раз взялся.

Мэтт обреченно кивнул. Быстрее всего до дикой сельвы можно было добраться через Храмы, но там же проще и нарваться на патруль. А значит, надо идти через сады, их так тщательно не охраняют, да и бесцельно гуляющих там ночью нет.

– Осторожнее.

Кто-то из идущих тоже зацепил бутон со светлячками, и мошки тотчас повисли над головами людей, не столько освещая путь, сколько выдавая их местоположение. Ночная сельва продолжала шебуршать и перекрикиваться, но как-то иначе, не как днем, и Мэтту казалось, что каждый их шаг – треснувшая под ногой ветка, заскрипевший мох или крик спугнутой птицы – раздается в ночи, как выстрел. За лианами мерещились тени, чудились чужие голоса и шаги. Мэтт успокаивал себя, напоминая, что, если бы подняли тревогу, гонг бы услышали все, а значит, надо меньше думать и быстрее шагать.

Мэтт вскинул руку, останавливая остальных, а потом ткнул в кусты. Флотские поняли и залегли. Впереди был мост, длинный, с мерцающими в кроне фонарями и просматриваемый со всех сторон.

– Обойти никак? – тихо спросил майор.

Мэтт мотнул головой: это был единственный выход к нижней террасе, можно еще по скале, но непонятно, смогут ли флотские, да и сам он точно не паук и не муха, чтобы по отвесным скалам ползать.

Они лежали минут десять, прежде чем в ночной тишине послышались легкие, едва слышные шаги: двое кшари шли молча, настолько тихо, что одного можно было принять за тень другого – они даже шагали одинаково и, кажется, дышали в унисон. А может, и вообще не дышали. Мэтт схватил майора за руку и едва заметно качнул головой. Уверенности, что с этими справятся так же легко, у Мэтта не было, у майора, видимо, тоже – он даже не шелохнулся, провожая крылатых взглядом.

– И?

Мэтт не знал, как часто патрули ходят ночью, но подозревал, что не чаще, чем днем, а значит, полчаса у них есть. Основная охрана традиционно была внизу, там, где лестницы спускались в долину, наверху крылатые появлялись реже, уделяя больше внимания поселку рабов и Храмам.

Часов у Мэтта не было, и он просто решил – пора. Кивнул на мост и первым начал подниматься, но майор дернул его за руку, а потом ткнул в капрала. Мэтт не очень понял этот обмен знаками, но капрал, зажав в руке нож, первым бросился к мосту, за ним, почти такой же тенью, как и кшари, – белобрысый. И только тогда майор толкнул Мэтта вперед, а сам побежал за ним, прикрывая спину.

Из листвы с тихим шелестом выпорхнула стая ночных бабочек – их не спугнули прошедшие кшари и даже пронесшийся серой молнией капрал, но тяжелых шагов Мэтта они не выдержали. Мост гудел под ногами, ветви-канаты недовольно колыхались, раскачивая фонари и разбрасывая зловещие тени. Внизу уже клубился ночной туман, затягивая и смазывая пропасть под ногами. Мэтту на какую-то долю секунды показалось, что он ошибся, что крылатые не ушли, а ждут их в тени за мостом, но присмотреться не успел: сначала майор сильно толкнул в спину, а потом капрал схватил за руку, даже не втаскивая, а вдергивая в кусты. На форсирование моста ушла пара минут, но Мэтт успел взмокнуть.

– Дальше что?

Скорее всего, подразумевалось не «сколько нам еще чапать», а «какие еще сюрпризы будут», и Мэтт понял правильно.

– Вышку обойти надо.

Ярко-рыжие вышки условно отделяли территорию Храмов от дикой сельвы, и все бы ничего, но к каждой вышке прилагался крылатый. Совершенно некстати. И просочиться мимо не получится – вышки торчали так, что просматривался весь периметр. Можно предложить майору нейтрализовать и этого кшари, но Мэтт подозревал, что это совсем не то же самое, что напасть на стоящего спиной и не ожидающего удара сзади стража. Пока они будут лезть на эту вышку, кшари успеет встать на крыло, и тогда все, никакие ножи не помогут. Да и на соседних вышках заинтересуются, что за кипиш и почему без них.

Когда Мэтт только знакомился со своим новым и, как он верил, временным домом, вопрос вышек интересовал его большего всего – выходило, что прорваться в сельву, минуя охрану, не выйдет. И был в этом полностью уверен, пока однажды не заметил, как кшари тренируются.

– Ты уверен? – недоверчиво осведомился майор, всматриваясь в темный рокочущий провал.

– Там мелко. Главное, на ногах удержаться.

Мэтт точно знал, что этот кусок реки с вышек не просматривается. Выше по течению был целый каскад порогов, и пробиться живьем к этому спуску невозможно, подняться против течения обычному человеку не под силу, а значит, Храмам ничего не угрожает. Кажется, крылатые считали именно так, другого объяснения, почему здесь не поставили отдельный пост, у Мэтта не было. Но у них была задача не напасть на мирных жрецов, а совсем наоборот, унести от них ноги, и обмелевшая шивера им отлично подходила.

Спускаться в темноте по скользкой заросшей тропе было сомнительным удовольствием. Мэтт сползал боком, старательно нашаривая ногой опору и цепляясь рукой за лианы – те тянулись, как резиновые, щекотно подрагивая в ладони. На последнем камне чуть не поскользнулся, но кто-то схватил его за шиворот, удерживая.

– Спасибо, – пробормотал Мэтт, поправляя привязанный на манер рюкзака узел и убеждаясь, что сидит тот крепко. Потерять даже такой скромный скарб не хотелось.

– Дальше мы, наверно, сами… – задумчиво протянул майор, разглядывая шипящую под ногами воду. – А то как ты обратно?

– В смысле? – не понял Мэтт. – Я с вами пойду.

Шум воды заглушал голоса, и говорить можно было нормально, но майор все равно предпочитал шептать почти на грани слышимости.

– Куда ты пойдешь? Не трусь, наши прилетят – мы тебя заберем. Слово офицера. А там может быть опасно.

В словах майора была логика: из Храма он их, можно считать, вывел, а в сельве помощи от него немного, можно и тут подождать. Только вот убитый кшари… Да кто на раба подумает, еще и того, кто всю ночь со жрицей провел. У него там алиби в кладовке спит.

Мэтт вспомнил летящий в лицо нож, глумливую ухмылку чернявого и собственную беспомощность.

– Я пойду с вами.

– Пацан, – недовольно поморщился майор, – время теряем. Подрасти сначала.

Мэтт упрямо набычился, и майор вздохнул:

– А если убьют с нами?

Мэтт помолчал, обдумывая столь радужную перспективу, и криво усмехнулся. Они, наверное, думают, что знают, как выглядит смерть. Чистая, прожженная сгустком плазмы или лазерным лучом. Идеальная, в перекрестье прицела. В крайнем случае, от одного четкого удара ножом. А они видели, как растекается черная кровь по палубе? Как хрипят люди, из которых она вытекает? А как она впитывается в песок? Знают, как пахнет? Они не видели тех, кого на неделю оставили на столбе наказаний – на все воля Великих, им решать. Не слышали, как кричат те, кого все-таки с этих столбов сняли. Не валялись в луже на дне ямы, ожидая, когда за ними придут. Не знают, что чувствуешь, проламывая человеку череп. Ничего они не знают.

– Тогда я попрошу Космодеву отправить меня в рай. Потому что в аду я уже был.