Читать книгу: «Глинтвейн для Снежной королевы», страница 2

Роды

Мария Ивановна рожала с сотовым телефоном в левой руке. Она звонила, пока схватки не перешли в непрекращающуюся боль. Вызванная из дома акушерка Лиза в этот момент бежала по коридору к родилке, на ходу надевая халат и фартук.

– Ты одна? – спросила акушерка, закрывая лицо маской. – Где они?

– Авария, – выдохнула мама Муму. – Адвокат ничего толком не говорит. Позвони в милицию. Узнай об аварии на Волгоградском шоссе. Иностранные номера.

– Чек получила? – Лиза шлепнула Марию по коленкам, чтобы та их раздвинула.

– Нет. Послезавтра должна была… Мне рожать по срокам через пять дней.

– Специалист! – хмыкнула Лиза, вынула руку и показала Марии четыре пальца. – Через двадцать минут родишь. Пойдешь на стол?

– Посмотри Капустину Валентину в шестой палате, – выдохнула мама Муму.

– Обойдется, – хмыкнула акушерка. – Я от тебя не отойду.

– Посмотри. Мне не нравится ее состояние. Слабая она. Ну, что уставилась? Сходи и посмотри, если начальница приказывает!

– Не ори, припадочная. Я к твоим родовым припадкам привычная.

– Это ужас какой-то, – шептала Мария, прижав подбородок к груди и выдыхая воздух короткими порциями, – меня перед родами нужно запирать в психушке. Ведь убью кого-нибудь, ей-богу! Его – точно убью, если еще раз попадется мне в таком состоянии!

Акушерка скатала пеленку и засунула ее в открытый рот Марии. Легонько стукнула под подбородок, чтобы та сжала челюсти.

– Закуси покрепче и помолчи заодно.

Мама Валя, с трудом оторвав фольгу от упаковки, прогулочным шагом прошлась по коридору родильного отделения, поедая йогурт и заглядывая в открытые палаты. Она добрела до родилки, уже выскребывая остатки сладкой массы из коробочки. Заглянула в огромный зал, обнаружила там всего одну роженицу на столе, пригляделась, да так и застыла с ложкой во рту. Акушерка Лиза в этот момент уносила с родильного столика ребеночка, завернутого в пеленку, больше рядом никого не было, и Валентина тихонько подошла к столу, все еще не выпуская изо рта ложку.

– Маруся?… – в ужасе прошептала Валентина, пошатнулась, ухватилась за край стола, а выпавшая при этом ложка с оглушительным звоном упала на кафельный пол.

Мама Муму повернула голову, посмотрела на Валентину и совершенно буднично поинтересовалась:

– Как дела? Схватки не начались?

В глазах у Валентины потемнело, ужасом подступила к горлу тошнота.

– Что ты тут делаешь? – шепотом спросила она.

– Ты прямо как твой муженек, ей-богу! Рожаю я тут! А ты? Пришла на выставку собак? Лиза! – крикнула мама Муму громко.

От ее крика Валентина вздрогнула и вдруг почувствовала себя в невесомости.

– Опять – собаки?… – прошептала она, пошатнувшись. – При чем здесь…

Акушерка Лиза успела подкатить коляску вовремя – Валентина в полуобмороке падала вперед, на родильный стол, но мама Муму толкнула ее в грудь ладонью, Лиза сманеврировала коляской и через несколько секунд уже вывозила бесчувственную Валентину из родилки.

Она крикнула в коридоре – пост медсестры был пуст. Наклонившись над женщиной, Лиза похлопала ее по щекам, отчего Валентина замычала и замотала головой.

Лиза быстро вернулась в родильный зал.

– Есть проблемы, – сказала она Марии.

– Позови к ней врача, дай успокоительное, – приподнялась на локтях Маруся.

– Проблемы у тебя! – повысила голос акушерка. – Начни думать о себе, несчастная! Только что на «Скорой» привезли твоих заказчиков.

– Сюда?… – опешила Мария. – По «Скорой»?

– Нет. Из «травмы». Ты сама велела мне дозвониться, я дозвонилась, они сорвались из «травмы» и теперь рвутся в родильное отделение, размахивая какими-то бумагами.

– А адвокат?

– Жду с минуты на минуту, – ответила Лиза.

– Они что, совсем спятили? Какими бумагами они там размахивают?

– Они не спятили, они контуженые. У обоих после аварии переломы и ушибы. У женщины забинтована голова. Хорошо еще, что она требует ребенка на английском.

– Так, спокойно… – задумалась Мария. – Приехали так приехали. Ну и что, что контуженые! У них сломаны пальцы на руках?

– На руках? – задумалась Лиза. – Не знаю. Зачем тебе их пальцы?

– Нужны подписи обоих. При адвокате и контуженые вполне законно могут подписаться. Подвези мне каталку, – потребовала мама Муму.

– Подожди, Мария. Есть проблемы.

– Да когда у меня что без проблем получалось?

– Проблемы с ребенком, – добавила Лиза.

– Нет… – прошептала Мария, покачав головой. – Я УЗИ делала две недели назад. Я бы брюхом почувствовала, если что не так!

– Перебирайся, – Лиза подвезла каталку. – Шевелись, с минуты на минуту роженицу привезут из четвертой палаты. На меня и так уже странно смотрят – не пускаю санитарок в родилку.

– Я должна немедленно осмотреть ребенка! – потребовала Мария, переползая на узкую каталку. – До прихода адвоката.

– А куда я тебя волоку, коровушка!

– Подожди. Послед вышел? – Мария ухватилась руками за края каталки, чтобы не выпасть на повороте, – Лиза сильно разогналась.

– Вышел, сразу.

– Анализ крови взяла у ребенка?

– Конечно. Я тебе и его рентген покажу, – ответила Лиза.

– Рентген? Это еще зачем?

В перевязочную они въехали второпях, долбясь о притолоку. Едва Лиза успела закрыть за собой дверь, как в родилку привезли женщину.

Мария протянула руки и приняла от акушерки запеленутого ребенка. Она села, распеленала его и засмотрелась. В глазах мгновенно растаяло напряжение, поздними слезами вытекла адская боль, которую она двадцать минут назад не выпустила вместе с криком.

– Ну и что? – прошептала мама Муму. – Отличный мальчик. Больше пяти?

– Пять триста. Посмотри спину.

Мама Муму подложила ребенку под спину руку, прислушалась к своим ощущениям и через несколько секунд удивленно взглянула на Лизу.

– Нащупала? – кивнула та. – Вот тебе снимки. Сама решай.

Прижав к себе ребенка, Мария повернулась к окну и посмотрела снимок.

– Что за чертовщина?… – прошептала она, пораженная.

– Что будем делать? – Лиза присела на кушетку. – Друзья-хирурги есть?

– Полно, да ведь кого попало не позовешь. Мне кажется, вообще нельзя звать знакомого, – сказала мама Муму.

– И что тогда? Позовем постороннего? Или… – Лиза задумалась. – Есть у меня одна мыслишка.

– Какая тут может быть мыслишка? – Мария подняла ребенка, положила на грудь и осторожно ощупывала его спину легкими поглаживающими прикосновениями пальцев.

– Морг, – выдохнула Лиза.

– Ты что, спятила? – выдохнула Мария.

– Нам нужен хороший патологоанатом. А ты что подумала? Где оседают для спокойной жизни лучшие хирурги? В моргах! Давай сделаем так. Я приглашу сюда твоих контуженых и адвоката. По дороге занесу снимки нашему Кощею Бессмертному. Скажу, что из одной загородной клиники прислали странную патологию. Пусть он быстренько набросает, что думает об этом, и пришлет нам в родильное с посыльным в течение получаса. Если твоих заказчиков подобная странность у ребенка не остановит, мы им заключение не покажем. Ну а если они начнут требовать обследование и заключение немедленно, здесь и сейчас, так – пожалуйте! – все готово. Профессор, хирург со стажем, изучив снимки, уже написал его.

– А если… – задумалась Мария, – если они сразу откажутся? Как только узнают?

– А мы сделаем так, – решительно заявила Лиза. – Мы на эту тему сейчас думать не будем. Пока не получим заключение специалиста, не будем ничего предполагать. Пока не получим ответ от твоих англичан, не будем думать о судьбе ребенка. Знаешь основной принцип безопасной жизни? Не думать о неприятностях, пока они не начались. А уже потом, мобилизовав накопленные спокойной жизнью силы!..

– Ты как моя бабушка, – тихим голосом заметила Мария, – она тоже говорила – если думать о неприятностях, то обязательно их накличешь. Ладно. Чего тянуть? Если эта Сиси берет ребенка, она должна срочно поступить в родильное отделение, у меня ее обменная карта с собой и все документы давно готовы.

– Представляю, – покачала головой Лиза. – Роженица в гипсе. Ну что, подруга? Пойду я, с богом?

Англичане

Очнувшись в коридоре в коляске, Валентина долго не могла понять, что с ней. Она попробовала было привлечь внимание пробегавшей мимо медсестры, но та спешила. Возле родильного отделения началась суматоха, привезли каталку с громко орущей женщиной под капельницей, потом, странно озираясь, прошла цыганка в разноцветном наряде и, схватившись за живот, спросила у Валентины: «Где тут рожают?»

Пошевелив ногами и руками, Валентина решила было встать, но потом передумала. Она не знала, зачем ее посадили в коляску, может, ей нельзя вставать? Может, она неудачно грохнулась в обморок и что-то себе повредила?

На колясках ведь ездят… Она тронула колесо. Коляска чуть развернулась. Валентина хорошо помнила, что перед потерей сознания она разговаривала с Марусей, неожиданно родившей ребенка. Она огляделась и пересекла коридор, вращая руками колеса. Заглянула в открытую дверь родилки. Теперь там было занято четыре стола. Сновало человек десять персонала. Валентина заехала туда, чтобы убедиться, что Маруся с окровавленными раздвинутыми ногами ей не померещилась. Она попалась под ноги одной из санитарок, и та быстренько выкатила коляску обратно в коридор.

Валентина задумалась. По коридору на коляске провезли еще одну женщину, ее левая нога и левая рука были в гипсе, на голове – марлевая повязка с проступившей кровью, на лице ссадины, заклеенные пластырем.

На всякий случай отъехав подальше от странной пациентки, Валентина подумала, что на вшивую бомжиху та не похожа, но мало ли… В этот момент привезли еще одну коляску – с загипсованным мужчиной. Ему досталось больше – обе ноги в гипсе, правая забинтованная рука торчала перед его лицом в сложной конструкции из металлических стержней, а нижняя челюсть поддерживалась гипсовой накладкой, причем на темечке тоже была белая нашлепка. Оказавшись рядом с женщиной, мужчина, скосив глаза (повернуть голову он, вероятно, не мог, а развернуть колесо коляски ему не пришло на ум), тут же что-то залопотал женщине, которая кусала губы, будучи в нервном состоянии, и отвечала ему короткими выкриками.

«Англичане», – вздохнула Валентина. Ее относительно добротных, как сама Валентина считала, познаний в языке хватило только на то, чтобы понять, что у женщины будет мальчик, это уже известно. Мужчина уговаривал жену не волноваться и перестать кричать, а то это плохо отразится на ребенке. Ребенок должен увидеть маму веселой… и еще какой-то… не перевести, и запомнить ее нежный голос.

Валентине стало не по себе. Она жадно обшарила глазами забинтованную женщину. Решительно наклонилась и встала. Прошла несколько шагов. По крайней мере, ноги у нее ходят, руки двигаются, голова не болит. Вздохнув с облегчением, Валентина вновь уселась в коляску и решила посидеть тут еще, чтобы выяснить, действительно ли эта странная пара приехала рожать и какое участие в этом собирается предпринять сильно поврежденный муж.

Минут через пятнадцать пришла женщина в одежде медперсонала, наклонилась к Валентине и доверительно прошептала:

– А что мы тут сидим, такие инвалидные? А почему мы не идем в палату? Что у нас болит?

– Ничего не болит, – пожала плечами Валентина. – Но кто-то же меня посадил в эту коляску…

– Я и посадила, – осклабилась женщина с беспокойными зелеными глазами. – Уже можете встать и идти. Скоро ужин.

После чего, потеряв всякий интерес к Валентине, она открыла дверь с надписью «Перевязочная» и вкатила туда коляску с забинтованной женщиной. Мужчина посмотрел на Валентину и вдруг изобразил мощнейшую по исполнению улыбку. Валентина несколько растерялась. В сочетании с гипсом под подбородком и нашлепкой на его голове улыбка получилась устрашающе нелепой и совершенно беззащитной.

– Все будет хорошо, – попробовала было улыбнуться в ответ Валентина, но неожиданно для себя всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

Из-за этой дикой улыбки мужчины она решила не уходить. Прошла несколько шагов туда-сюда по коридору и определила, что лучшая слышимость получается у самой двери на расстоянии не более полуметра от нее. Понимая, что, стоя на таком расстоянии от двери, она обязательно привлечет чье-то внимание, Валентина быстренько подкатила коляску, села в нее и откинула голову на спинку, закрыв глаза.

Валентина сразу узнала из-за двери голос мамы Муму, что было вполне естественно – она же здесь главная.

Минуты через две напряженного разговора и даже странных истерических выкриков в перевязочную, осторожно обойдя затаившуюся в коляске Валентину, вошел мужчина в дорогом костюме, который он впопыхах прикрыл белым халатом. И сразу же за ним – прыщавый юноша в замызганной одежде медбрата. Юноша выскочил, торопясь, через полминуты.

Теперь голоса за дверью стали намного громче. Мама Муму призывала адвоката напомнить пациентам некоторые пункты договора. Англичанка кричала что-то в ответ, ее муж переводил на ломаном русском, его перебивала женщина с беспокойными глазами.

Англичанка кричала, что она не хочет ангела. Муж переводил не так, он говорил, что жена обеспокоена возможными последствиями. Валентина поняла, что мужчина согласен на любого ребенка, а жена требует медкомиссии.

Маруся попросила всех замолчать. За дверью стало тихо. «Давайте посмотрим ребенка», – предложила Маруся.

И в этот момент Валентина потеряла всяческий интерес к происходящему в перевязочной, потому что внутри ее живота словно кто-то провел тупой детской сабелькой. Она вскочила, прислушалась к себе…

Боль повторилась через восемь минут.

Паника

Лиза не стала говорить Марусе о схватках, начавшихся у Валентины, пока не закончились переговоры.

– Это настоящий торг, – сказала она, задыхаясь от возмущения. – Эта твоя Сиси…

– Она не моя.

– Эта гадина говорила, что за бракованного ребенка нельзя отдавать всю заранее оговоренную сумму. Нужно потребовать уценки. А ее муж переводил тебе совсем по-другому!

– Я знаю, – устало отмахнулась Маруся.

– Он переводил, что жена обеспокоена наростами на его спине, нельзя ли это вылечить?

– Хватит меня доставать! – рявкнула Маруся.

– Я еще не сказала главного! Они ругались потом шепотом в углу. Знаешь, почему? Жена предложила забрать ребенка для дальнейшей его передачи на обследование в какой-то центр!

– Да что в этом плохого?!

– Она сказала, что таким образом они хотя бы окупят часть денег, затраченных на твое содержание при беременности, и вернут первый взнос за ребенка! Где ты видела англичан, которые не платят за обследование младенца, а получают за это деньги?! Гони их в шею – и немедленно!

– Ты так хорошо знаешь английский? – Маруся привстала с кушетки и удивленно посмотрела на Лизу.

– Они хищники, не отдавай им мальчика! Муж еще ничего себе, называет ребенка ангелом, а вот жена… Видела ее глаза?

– Адвокат еще не ушел? – перебила Маруся.

– Все ждут твоего решения, – буркнула Лиза.

– Позови адвоката.

В кабинет вошел невысокий мужчина с грустными глазами утомленного брачными играми оленя.

– Банальная история – клиенты не хотят платить оставшуюся сумму, – он глазами изобразил еще большую грусть, а губами – ободряющую улыбку.

– Правда, что они хотят передать мальчика на обследование в какой-то центр? – спросила Маруся.

– Да это не проблема… – адвокат осторожно пристроил свой весьма обширный зад на краешке кресла. – Проблема у нас совсем другая. Кто подсунул женщине все документы по младенцу? Кто их подготовил?

– Ну, я! – выступила вперед Лиза.

Адвокат вскинул густые ресницы и за секунду оценил высокую статную женщину с выбивающимися из-под медицинской шапочки золотыми кудрями. А так как Лиза была не накрашена (на работе она косметикой не пользовалась), заметив интерес самца, она вызывающе повела желтой бровью (да-да, натуральная блондинка!) и с легкой брезгливостью к подобным взглядам прищурила зеленый глаз.

– Беспрецедентная в моей юридической практике халатность, – с улыбкой процедил адвокат, проведя указательным пальцем по тонким усикам. – Вы, если не ошибаюсь, являетесь подругами? – он осмотрел женщин. Марусю – мельком.

– Да что случилось? – не выдержала она.

– У будущего папы одна группа крови, у будущей мамы – другая, а у ребенка – третья. Вот такое у нас случилось недоразумение, Мария Ивановна. Ваша подруга взяла и подсунула карту ребенка с указанием группы крови. Естественно, женщина в шоке! Естественно, она требует от мужа объяснений. Что он ей скажет, Мария Ивановна? Что сэкономил на центре репродукции человека? Что вам не вводили оплодотворенную супругами яйцеклетку, и тогда… – он замялся, послав Лизе извинительную улыбку. – Жена просто брызжет слюной от бешенства. Если бы не гипс, она бы убила своего мужа прямо здесь, в коридоре. Но почему-то все равно требует отдать им ребенка в счет предыдущей выплаты.

– Они бы все равно когда-нибудь узнали группу крови усыновленного мальчика! – попыталась оправдаться Лиза, но адвокат не позволил ей этого сделать.

– Конечно, конечно! Узнали бы в Америке, куда собирались уехать как можно быстрее. И что бы они тогда сделали? Послали Марии Ивановне жалобу? Развелись из-за измены мужа? Нам это было бы совершенно не важно. Главное – чтобы не здесь и не сейчас.

– Что вы такое говорите! – возмутилась Лиза. – Эта стерва отдала бы там ребенка на изучение, а мы бы ничего не знали!

– Уймите вашу напарницу, – обратился к Марусе адвокат. – Объясните ей на досуге особенности вынашивания детей на заказ. И строгое юридическое и физиологическое выполнение всех правил при этом!

– Пусть убираются. Оба! – Маруся легла, уставившись в потолок. – Вы, если не ошибаюсь, свой процент уже получили.

Адвокат развел руками и вышел, не сказав ни слова.

– Извини, – пробормотала Лиза, – я не подумала…

– Не извиняйся. Все одно к одному.

– Ты что, с ним трахалась? – шепотом спросила Лиза. – Вы не пошли в институт, а просто…

– Пошли! – повысила голос Маруся. – Все было сделано по правилам! Доктор определил беременность. Мы с Марком решили это отпраздновать. Как-то так получилось… само собой…

– Ты чего трясешься? У тебя жар? – Лиза присела на кушетку и взяла Марусю за руку.

– Нет. У меня паника, – ответила та.

– Это очень некстати, – заметила Лиза.

– Слушай, хоть ты не трави душу! Скажи что-нибудь ободряющее. Чтобы мне захотелось встать, выпить чаю, покормить ребенка!..

– Ах, это… Это пожалуйста. Твоя подруга под капельницей. Начались схватки, а у нее давление сильно подскочило.

Цензура

Папа отвез Леру домой. Всю дорогу в машине он молчал, потом молчал и дома, на кухне. Сидел и молча смотрел, как Лера возится с бананом.

– Почему просто не ободрать его? – спросил папа, когда Лера отодвинула тарелку с кожурой.

Девочка посмотрела на него несколько растерянно. Так смотрит человек, который не в силах объяснить, почему он поет про себя песенку или сгрызает сосульку, вопреки всяким страшилкам о загрязнении окружающей среды.

– Я хотел сказать, – смешался папа, – что никто не ест банан ложкой.

– Я ем, – просто ответила Лера.

– Ты не должна говорить маме о том, что слышала в роддоме, – продолжил папа Валя тем же тоном, которым говорил о банане.

– Боишься, что она узнает о тебе и Марусе?

Папа Валя встал и нервно полил цветок на окне.

– То, о чем говорила Маруся, было давно. Не сейчас. Мы с ней дружили, и она… Она забеременела. Давно. Почти десять лет назад. Нет, постой… Девять.

– А где он? – заинтересовалась Лера.

– Кто?

– Ребеночек?

Папа Валя еще раз полил цветок. Потом ему пришлось промокать лужу на полу у подоконника.

– Давай мы поступим так. Знаешь, что такое возрастная цензура?

– Не-е-ет, – протянула Лера.

– Это когда дети задают только те вопросы, на которые могут получить ответы. А вопросы, на которые они в силу своего малого возраста и отсутствия жизненного опыта не могут получить ответы, откладываются до достижения ими определенного возраста. Вся проблема в том, что вопрос о ребенке Маруси ты можешь задать только Марусе, потому что, если на него отвечу я, это будет уже сплетня. Помнишь, что такое сплетня?

– Да. Что-то вроде игры в испорченный телефон, – кивнула Лера.

– Правильно. Я не хочу быть сплетником.

– Когда? – перешла к делу Лера.

– Что – когда?

– Когда я могу узнать, что случилось с твоим и ее ребеночком?

Папа постоял, покачиваясь, постонал тихонько, потом сел напротив Леры за стол и задумался.

Девочка ждала.

– Отлично! – наконец придумал папа Валя и подался к дочери. – Ты можешь спрашивать об этом, как только вы начнете проходить в школе размножение млекопитающих. А пока ты постараешься не нервировать ненужными вопросами, на которые взрослые не смогут дать тебе адекватный ответ, ни Марусю, ни маму Валю. Договорились?

– Договорились – это когда обе стороны что-то получают от сделки. Ты так объяснял на прошлой неделе, – вспомнила Лера.

– Действительно, – отвел глаза папа. – Чего же ты хочешь?

– Мама Муму кормила меня, маленькую, своим молоком, так?

– Так, – кивнул папа и напрягся.

– Почему меня не кормила мама?

– Это просто, – с облегчением выдохнул папа. – Потому что не у всех женщин одинаковый период лактации, – заметив удивленный взгляд дочери, он сбился и развел руками. – Извини, я хотел сказать, что у твоей мамы пропало молоко, вот Маруся… Кстати! Первое слово, которое ты сказала, знаешь какое было?

– Знаю. Муму. А где второй ребеночек Маруси? Если было молоко, значит, был и ребеночек. Мне пять с половиной. Девять минус пять с половиной, получится три с половиной. Этот ребеночек родился через три с половиной года после вашей дружбы. Я правильно посчитала?

Позавчера папа Валя показывал дочке на экране компьютера деление целого яблока на доли. Половинка, четвертинка, осьмушка…

Он встал, потянулся было к розовой лейке с длинным изогнутым клювиком, но потом наступил в лужу под подоконником и передумал.

Не дождавшись ответа, Лера осторожно поинтересовалась:

– Это мы тоже обцензурим?

– Это… Нет. Это я тебе скажу. Ее второй ребеночек умер. Как только родился.

– Ты сплетничаешь, – заметила Лера.

– Да нет, это факт всем известный. А теперь мы пойдем спать. По крайней мере, некоторые, – пробормотал папа Валя себе под нос и вышел из кухни. – Кстати! – сказал он из коридора. – Если подъедет Элиза, я тебя с нею оставлю. А сам поеду в роддом. Что-то у меня на душе муторно…