Разрушительница проклятий

Глава вторая

Ночь, которую он провел на диване уже знакомого существа, показалась Беллу бесконечной. Он отказался спать в одной из множества доступных роскошных комнат – каждый раз, оказываясь в них и закрывая за собой дверь, он начинал задыхаться, – поэтому вместо этого предпочел ворочаться на том же пыльном диване, что и накануне, потея от жара огня в камине, расположенном рядом.

Раз за разом, закрывая глаза, Белл видел, как Хейвен падает. Хейвен горит.

Хейвен умирает.

Поэтому принц решил держать глаза открытыми и считать звезды, которые сияли через пролом в углу. Они светили намного ярче, чем в Пенрифе, и Белл задавался вопросом, пытался ли кто-нибудь когда-нибудь нарисовать их.

Хейвен бы попыталась…

Хватит думать о ней! Ее больше нет. Но Хейвен слишком плотно вошла в его жизнь, чтобы Белл мог отделаться от мыслей о ней несколькими резкими словами в свой адрес.

Для него она была повсюду. Белл видел ее улыбку, чувствовал запах сладких булочек, которые она всегда таскала в карманах, слышал ее командный голос и разносящийся по коридорам смех. В глубине души он понимал, что никогда больше не встретит такую властную, красивую, забавную и непочтительную девушку, как она.

Хейвен была слепящей звездой, такой же яркой, как и те, что сейчас сияли на небе. Свет, в котором отчаянно нуждались Пенриф и остальные королевства смертных.

Белл не представлял себе жизни без Хейвен.

Возможно, если бы он наконец смог заплакать, то сумел бы избавиться от остатков горя, которые травили ему душу, как яд. Но слез, которые в течение многих лет легко появлялись при первом намеке на эмоции, теперь не было. И принц не находил выхода для своей боли.

Стиснув зубы, Белл вскочил с дивана и направился в столовую. В любом случае, насколько он мог судить, сейчас уже утро. День как таковой здесь не наступал. Лишь длилась бесконечная ночь, полная прекрасных звезд и ужасных существ, скрывающихся в тени.

Войдя в залитую светом звезд столовую, Белл обнаружил там очередную тарелку с едой и чашку горячего чая.

Принц нахмурился, глядя на огромный стол и пустые стулья. В любое другое время он бы сел и смиренно поел в одиночестве. В любое другое время он, возможно, порадовался бы уединению, которое позволяло не притворяться и быть самим собой. Но Белл чувствовал, что наверняка сойдет с ума, если продолжит думать о Хейвен.

Поэтому он обратил свой гнев на хозяина и его ужасные манеры. Возможно, Белл и считался заключенным, но формально все еще оставался гостем. Вздернув подбородок, он повернулся на каблуках и вышел за двери.

Как и в прошлый раз, вспыхнула искра, и холодная металлическая ручка повернулась под его ладонью. Холодный воздух проник сквозь одежду и пробрал до костей, но Белл этого почти не ощутил.

Скоро он пройдет через портал и окажется под солнечным небом. Скоро запах цветов заменит этот затхлый воздух замка.

– Что ты здесь делаешь? – донесся с верхней площадки лестницы строгий мужской голос.

Если бы Белл не догадался, кто говорит, то подумал бы, что голос принадлежит парню чуть старше его, а не массивному, сгорбленному существу, спускающемуся к нему по лестнице.

– Собираюсь выйти, – ответил Белл, засовывая руки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

Существо неуклюже заслонило собой стену, где находился портал. Из-под капюшона раздался хриплый смешок.

– Иди ешь свой завтрак.

– Я не хочу есть в одиночестве.

– Тогда ты умрешь с голоду.

Белл пожал плечами.

– Меня это устраивает.

– Ладно. – Существо повернулось, чтобы подняться обратно по лестнице, затем остановилось и оглянулось. – Почему ты не хочешь спать в одной из комнат, которые я тебе предложил?

Белл поиграл пальцами в карманах штанов. Что это существо может знать об одиночестве, о страхе?

Поэтому он ответил то, что, по его мнению, в такой ситуации сказал бы настоящий принц.

– Они не соответствуют моим запросам.

– А еда, которую я так любезно предложил тебе? Она тоже не соответствует твоим запросам?

Никогда и никому в своей жизни Белл не говорил гадостей, но прямо сейчас ему ужасно захотелось причинить кому-нибудь боль, чтобы выплеснуть ярость и печаль, пожирающие его изнутри.

Меньше недели назад он был счастлив. Меньше недели назад его лучшая подруга была жива. Меньше недели назад ему бы никогда не пришлось иметь дело с таким существом, как это.

– Это жидкие помои, не подходящие даже для собаки, – заявил Белл.

– Наверное, и я не гожусь для того, чтобы развлекать тебя, принц?

Пропустив мимо ушей предупреждающие нотки в голосе существа, Белл ответил:

– Если бы ты оказался в Пенрифе, мы бы бросили тебя в темницу и заковали в цепи, как зверя.

Последнее слово повисло в воздухе. Существо не смотрело на Белла, но учащенное хриплое дыхание и сжатые кулаки выдавали его ярость.

Белл не сомневался, что сейчас зверь обернется и будет вести себя как и подобает тому, кто он есть. Возможно, убьет его, Белла, прямо на месте. Или зарычит на него. Или сделает что-то еще.

Возможно, Беллу именно этого и хотелось.

Но плечи существа поникли. Не говоря ни слова, оно начало подниматься по лестнице.

Чувство вины сдавило Беллу горло. Зачем он сказал такие ужасные вещи? Он испустил прерывистый вздох.

– Моя подруга… моя подруга мертва.

Тишина наполнила замок, когда существо остановилось на полпути вверх по лестнице.

– Она шла сюда, чтобы спасти меня, – продолжил Белл странно бесстрастным голосом, – и поэтому погибла. Эту яркую, замечательную девушку просто прикончили.

Существо откинуло голову назад.

– Я не хочу знать о твоих проблемах.

Белл не знал, зачем он говорит это существу, тем более что тому явно все равно. Но не мог остановить поток слов.

– Хейвен была единственным человеком, который когда-либо любил меня. Она была единственным лучиком света в моей запутанной жизни, а они забрали ее, и теперь… она мертва, а я даже не могу заплакать. Что со мной не так?

– Почему тебе хочется плакать?

Беллу показалось, что сквозь горечь в голосе существа сквозит намек на искреннее недоумение. Горло перехватило от эмоций, когда он попытался объяснить.

– Потому что так принято делать, когда умирает кто-то, кого ты любишь, верно? – Он пнул ногой нижнюю ступеньку. – Твое тело должно реагировать, отражать масштабы этой потери, но я неудачник во всем, если ты не знал. По-видимому, даже в трауре.

– Это глупо, – прорычало существо. – Радуйся, что не плачешь.

– Моя лучшая подруга мертва, – покачал Белл головой. – Она заслуживает, чтобы ее кто-то оплакал. Жизнь не может просто… продолжаться.

Существо издало мрачный смешок.

– Вот только жизнь все равно продолжается, избалованный принц. Возможно, тебе пора это усвоить.

Прежде чем Белл успел ответить, существо поднялось по лестнице и оставило принца стоять в холодной темноте наедине со своим горем и сожалениями, что он не остался в столовой и не поел хотя бы в компании с самим собой.

Глава третья

Ворграт приближался. Хейвен пробивалась сквозь густые заросли, напряженно вглядываясь в кромешную тьму в поисках хоть какого-то намека на тропинку. Шипы впивались в щеки, руки и плащ, но она почти не чувствовала боли.

Прямо за спиной хрустели ветки и лианы, опасность вызывала приток адреналина, придающий сил бороться, продолжать рубить и колоть листву, которая собиралась ее убить.

Быстрее шевели задницей, Эшвуд!

Словно в ответ на ее мысли за спиной раздалось рычание. Хейвен с удвоенной силой бросилась вперед. Где-то по пути она сменила лук на дурацкий кинжал Столаса.

Слава Богине, он был отточен до убийственной остроты, потому что она яростно кромсала тени, все и вся, что только прикасалось к ней или двигалось рядом.

Казалось, легкие перестали работать, и Хейвен жадно хватала ртом воздух, топая ногами по пружинистой земле. Она оборачивалась на любой звук и полосовала клинком тени, пока не перестала понимать, в каком направлении движется.

Но по-прежнему понимала, что ветви все еще трещат у нее за спиной и этот треск приближается… он слишком близко.

Наконец Хейвен вырвалась из зарослей и вздохнула с облегчением при виде перламутрового потока лунного света, проникающего сквозь полог листвы. Напоследок оглянувшись через плечо, она бросилась через лес, лихорадочно пытаясь построить план действий, чтобы избежать столкновения с воргратом.

Только не на деревьях. Хейвен посмотрела по сторонам в поисках способа скрыть свой запах и места, где можно спрятаться.

Не хватало времени. Перепрыгнув через ручей, она свернула направо и направилась вниз по крутому склону, спотыкаясь о замшелые камни и стволы упавших берез.

У подножия холма на глаза ей попался мертвый платан. Большая часть его толстого ствола была погружена в неглубокий пруд с серебристой водой. Что-то двигалось прямо над…

Хейвен напряглась всем телом. Ворграт грациозно выпрыгнул из густого полога крон деревьев и беззвучно приземлился на упавший платан. Монстр коротко прострекотал и склонил безволосую голову набок. Глаза в глубоко запавших глазницах горели.

Его длинная шея заходила ходуном, когда он издал очередное странное и жуткое стрекотание.

Один раз, два, затем три.

Может, зовет свою самку?!

Внезапно ворграт напал. Секунду назад он сидел на корточках на дереве, а в следующее мгновение – прыгнул на Хейвен, оскалив покрытые ядом клыки.

Ворграт врезался в девушку, и у нее перед глазами вспыхнули красные звезды. Почувствовав во рту привкус грязи, мха и крови, Хейвен инстинктивно перекатилась, увернувшись от резцов, готовых вонзиться в ее череп, и сильно врезалась в бревно. От удара она чуть не потеряла сознание.

Прежде чем Хейвен успела сориентироваться, молнии боли пронзили ее спину через плащ и тунику.

О Богиня, спаси! Боль…

Агония, сжигающая плоть, заставила ее подняться на ноги. Хейвен закричала, когда когти ворграта вонзились ей в кожу, но сумела вырваться. От боли разум затуманился – она с трудом смогла взять себя в руки.

С диким рычанием Хейвен перепрыгнула через бревно, намереваясь бежать, но когти ворграта настигли ее и там. Они резали. Разрывали. Оставляли борозды на щеке и шее. Полосовали ее тело на ленты.

Кровь… кровь была повсюду. Так много крови.

Боль обожгла тело. Кинжал нашел свою цель раз, другой, но лишь слегка задел скользкие чешуйки, серую жилистую плоть.

Очередной удар пришелся ей в висок. Темнота. Когда Хейвен рухнула на землю, голова отозвалась звенящей мучительной болью.

Лежа на спине, она вскинула руку. Клинок… клинок исчез. Руны! Хейвен вскочила на ноги и принялась обшаривать темную землю в поисках кинжала, но ворграт нашел его первым.

С гортанным воплем он схватил оружие своими длинными пальцами и бросил его в воду.

Ворота Преисподней! У нее остался лук.

Стоило только о нем вспомнить, как он уже оказался у нее в руках. Когда Хейвен успела его схватить? Она не помнила. Все чувства смешались. Адреналин превратил все воспоминания в разрозненные краткие обрывки.

Стрела… нужна стрела.

Хейвен заметила блеск железных наконечников стрел, разбросанных по земле. Только в колчане оставалась последняя.

Взявшись за тонкое древко, она наложила стрелу на тетиву и, привычно прищурившись, прицелилась. Дыхание замедлилось. Хаотичный пульс выровнялся.

Чувство спокойствия затопило Хейвен, заглушая боль в смертельных ранах, покрывавших тело.

Два удара сердца. Целых два удара сердца ей понадобилось, чтобы принять решение сместить стрелу чуть влево и пониже от плеча монстра. Смертельный выстрел.

Ей вспомнилось предупреждение Столаса, но эта угроза не могла сравниться с яростью, страхом и отвращением, охватившими Хейвен.

Убей этого сукиного…

Ворграт прыгнул – и Хейвен выпустила стрелу.

Лунный свет заискрился на вращающемся металлическом наконечнике, когда тот пронесся сквозь влажную тьму. Стрела попала в ворграта как раз в тот момент, когда тот обрушился на Хейвен. Ворграт упал чуть дальше своей цели, врезавшись в грязную землю с глухим стуком.

«Лучше не дожидаться, пока подоспеет самка», – решила девушка. Она сделала небольшой шажок… а затем рухнула рядом со зверем. Монстр и смертная – оба были смертельно ранены.

Хейвен повернула голову набок и посмотрела на ворграта, позволив себе обмякнуть на покрытой мхом лесной подстилке лишь тогда, когда заметила, что стрела глубоко вонзилась в сердце монстра.

В смертельной агонии тварь издала пронзительный крик, настолько похожий на человеческий, что на мгновение Хейвен показалось, что это она кричит.

Ворграт умер.

Где-то далеко в лесу похожий крик сотряс деревья и эхом отозвался в ушах Хейвен.

Самка.

Хейвен откинула голову назад и судорожно вздохнула. Она еще не спасена. Вовсе нет. Она умирает.

Возможно, она умрет не прямо сейчас. Хейвен лежала, истекая кровью, в лесу, полном голодных хищников, а это не оставляло особых надежд на спасение. И это не говоря о том, что самка ворграта вот-вот до нее доберется.

«Так много способов умереть», – с горечью подумала Хейвен.

Ей оставалось только молиться, чтобы Солисы нашли ее тело и яд ворграта до того, как Рук тоже погибнет.

Легкая улыбка, отчасти мучительная, отчасти ироничная, искривила губы Хейвен. Тогда Повелителю Солнца придется уважать ее – у него не будет другого выбора.

На мгновение ей показалось, что она уловила какое-то мерцание в кронах деревьев. Будто какой-то мужчина наблюдал за ней, разочарованно склонив голову набок. Возможно, ей даже померещились серебристые очертания его крыльев и кружащий над ним одинокий ворон… но, в конце концов, она ведь прямо сейчас умирала.

Ей были простительны небольшие галлюцинации.

* * *

Хейвен умирала. Столас поерзал на ветке, с которой наблюдал из зеркального царства за ходом разворачивающейся битвы – если это можно было так назвать.

Если бы Хейвен знала, как использовать свою магию, то могла бы завершить бой до того, как он начался. Благодаря умению обращаться с оружием она протянула дольше, чем большинство смертных, выступавших против местных злых тварей… но, в конце концов, оружия и навыков оказалось недостаточно.

Против ворграта – уж точно.

Самка мертвого Порождения Теней взывала к нему с противоположной стороны оврага, и ее жалобный крик был пронизан яростью. Столас уже запретил мстительному монстру приближаться к Хейвен, – по крайней мере, он мог позволить девушке спокойно умереть, – но на самку его запрет не будет действовать долго.

Среди всех Порождений Теней, подчинявшихся Столасу, ворграты труднее всего поддавались контролю.

Он снова обратил свое внимание на Хейвен. Смерть окружила ее, хищным зверем скользя по беззащитному телу, отмечая ее как свою добычу. Вечно терпеливый призрак, смерть ждала, когда последняя капля крови прольется на землю и смертное сердце девушки сократится в последнем ударе.

Тогда, и только тогда смерть проникнет в бренное тело Хейвен, заберет ее душу и принесет в подарок Столасу, будто гордый пес с мертвой птицей в зубах.

Вот только Хейвен не была птицей, которую можно бросить к его ногам.

Необъяснимый порыв эмоций всколыхнулся в груди, когда Столас увидел, как девушка пытается встать, цепляясь за землю, впиваясь пальцами в замшелый ковер листвы.

Она лежала на боку лицом к нему. Воюющие в ней магические силы – светлая и темная – окутывали ее тело огненными змеями золотого и синего цвета. Пряди прекрасных волос, потемневших от грязи и крови, веером рассыпались вокруг головы Хейвен.

Столас впервые увидел ее волосы распущенными. Так Хейвен выглядела моложе. Мягче и не так свирепо. Как зазубренный осколок оникса, отполированный ровно настолько, чтобы им можно было пользоваться, не проливая крови.

– Ты проиграл, – промурлыкала спутница Столаса. Ее злорадный голос проникал под кожу. – Надо было ей уходить после того, как взяла инжир. – Она плотно прижала крылья к телу и вздохнула. – Как думаешь, почему она вернулась за ядом?

– Все смертные глупы, – прорычал он, желая спуститься вниз и отругать Хейвен за такую опрометчивость.

И все же что-то в ее мужественном поступке произвело на него впечатление. Когда она приблизилась к логову ворграта, то пришла в ужас, а ее запах пропитался металлическим привкусом страха. И после того, как она нашла инжир, Столас видел сомнение на ее лице.

Хейвен хотела убежать – и все же не сделала этого.

В качестве Владыки Преисподней Столас наблюдал за людьми веками – достаточно долго, чтобы научиться понимать их лучше, чем они сами. Любой другой смертный оставил бы воинствующую Солнечную Королеву по имени Рук умирать.

Словно почувствовав присутствие Столаса, Хейвен собралась с силами и приподняла голову, глядя в его направлении. Их взгляды встретились, и хотя он знал, что она не может его увидеть, он почувствовал некую связь.

Хейвен рассмеялась, – по-настоящему рассмеялась, – а затем ее силы иссякли, и она упала обратно на листву.

Шок. Она впала в шоковое состояние.

– Это моя любимая стадия умирания, – сообщила спутница Столаса. – Люди всегда начинают творить всякие глупости.

Столас видел тысячи смертей и знал, что последует дальше. Все просто: паника, отрицание, шок, а затем спокойное чувство принятия в конце.

После этого душа покидала бренное тело. Иногда она тихо ускользала, и смерть казалась почти безмятежной. Иногда вырывалась из смертной оболочки, как будто ее выдергивала невидимая рука, и человек выглядел совершенно потрясенным этим событием.

Но всегда, всегда души приходили к Столасу неохотно и в ужасе перед новым хозяином.

– Она скоро будет нашей, – пообещала его спутница. – Кто первый?

Рычание, вырвавшееся из его груди, заставило ее запрыгнуть обратно на ветку, и оставшаяся на деревьях листва зашевелилась от трепетания крыльев за ее спиной.

– Никто не прикоснется к ней! – прорычал Столас, удивляя даже самого себя. – Понятно?!

Рот спутницы приоткрылся. Она поглядывала то на умирающую Хейвен, то снова на Столаса. «С чего это ты о ней так заботишься?» – так и читалось на ее лице, но она благоразумно промолчала.

У него были схожие мысли. Теперь ты теряешь самообладание? Из-за смертной?

Прижав крылья к телу, Столас попытался отвернуться от Хейвен, чтобы не слышать ее неровное дыхание, такое слабое и выдающее беспомощность. Чтобы не чувствовать ее боль. Страх.

Пусть она умрет. Ты достаточно ей помогал.

Но вопреки всем инстинктам он снова нашел взглядом Хейвен. И что-то в лице девушки, в свирепом изгибе губ, с которым она смотрела в глаза смерти, в ее непокорном взгляде вызвало у Столаса желание помочь ей.

– Нет, – возразила его спутница, хотя ее голос дрожал: она все еще была настороже после его последней вспышки гнева. – Ты обещал, что не станешь вмешиваться.

Столас ощутил глухое давление, а затем – почти приятное освобождение, когда когти вырвались из кончиков пальцев. В глубине души он знал, что уже принял решение спасти Хейвен, но сам себя не понимал и поэтому продолжал сопротивляться.

Множество смертных умирало гораздо тяжелее. Почему же ему так не хотелось видеть смерть Хейвен? Она нужна Столасу для выполнения плана, но это не объясняло того, что ее агония вызывала в нем непреодолимое, инстинктивное желание спасти, пронзающее его с каждым ее предсмертным вздохом.

Губы Хейвен приоткрылись, с них сорвался тихий стон, и Столас потерял самообладание. Зарычав, он расправил крылья и приготовился спикировать вниз, чтобы помочь ей.

В тот момент он был готов перевернуть вверх дном Нихл и Преисподнюю, лишь бы прекратить ее страдания…

Но в ноздри Столаса вдруг ударил чужой запах, разрушив власть, которую Хейвен имела над ним. Приближался Солис. Владыка Преисподней зарычал, увидев своего извечного врага, чья бледно-золотистая магическая аура освещала деревья вокруг.

Ашерон Хафбейн, сын Владыки Солнца из Эффендира и раб смертного короля. Его магия вспыхивала и угасала, пытаясь вырваться из тьмы, которая питалась ее пламенем. Но даже могущественный сын Владыки не смог избежать Проклятия, и его магия едва ли могла помочь.

Столас почувствовал, как губы растянулись в полуулыбке. Этого смазливого Повелителя Солнца наверняка раздражало ощущение, что его магию подавили, а как бы он взбесился, если бы узнал, что за ним наблюдают из Преисподней?

– Бедняжка, несостоявшийся герой, – поддразнила спутница, когда крылья Столаса медленно расслабились, а дыхание выровнялось. – Похоже, вместо тебя героем станет Солис.

– Ну и ладно, – пробормотал Столас, возвращаясь на свой прежний наблюдательный пост на дереве. Теперь, когда наваждение пропало, он был так же удивлен своим стремлением помочь раненой смертной девушке, как и его спутница. – Пусть этот идиот Солис разбирается с ней.

– Ты так только говоришь, но твое лицо…

– Что с ним?

– Возможно… – из тона его спутницы ушла насмешка, теперь она казалась обеспокоенной, – твоя кровь, которую ты обманом заставил ее попробовать, каким-то образом связала вас.

Столас медленно приподнял верхнюю губу и обнажил клыки. Его грудь содрогнулась от низкого рычания.

– Я сделал это лишь для того, чтобы пробудить ее силы. А теперь хватит болтать о смертной. Я не в настроении.

Опустив голову, спутница отошла подальше, а затем перепрыгнула на соседнее дерево и осторожно посмотрела на Столаса. В другой ситуации он бы уже поставил ее на место, но сегодня вечером вел себя рассеянно, и от этой хитрой Ноктис его рассеянность не укрылась.

Она проверяла границы их отношений, пытаясь понять, как далеко может зайти.

– Ты когда-нибудь задумывался, что выполнил два из трех действий, необходимых для брачного ритуала?

Столас думал об этом, но не собирался признаваться в этом своей спутнице.

– Чтобы Ноктисы могли завершить брачный ритуал, они должны выпить кровь друг друга и видеть совместные сновидения, – отметил он. – Но у девчонки нет доступа к моим снам и она добровольно не дала мне выпить свою кровь.

Неудовлетворенная ответом, его спутница обхватила себя руками и посмотрела вниз на умирающую смертную. Против своей воли Столас проследил за ее взглядом.

Извечный джентльмен, Ашерон накрывал Хейвен своим плащом. Они разговаривали. Столас наклонил голову, напрягая слух.

Неужели она назвала его по имени? А Ашерон… Почему этот дурак говорит так… ласково?

Столас уже много веков знал Ашерона. Этого Солиса можно было назвать как угодно – высокомерным, самодовольным, ублюдком, – но ласковым он не был.

Укол гнева пронзил Владыку Преисподней между лопатками, а когти удлинились. Нахмурившись, он глубоко вздохнул и попытался порадоваться тому, что Ашерон появился, чтобы спасти Хейвен, и тем самым позволил Столасу не нарушать условия пари.

И все же… он не мог избавиться от побуждения, от желания самому ее спасти. Стать тем, кого она увидит, когда очнется. Залечить ее раны, прогнать боль и снова увидеть янтарные глаза, сияющие, разглядывающие его с той же отважной глупостью, за которую ему следовало убить ее в их первую встречу.

Его спутница прищелкнула языком и надула губы, сердито глядя на него со своего насеста.

– Я решила упомянуть кровь лишь потому, что… ты так смотришь на нее… – Прежде чем продолжить, она отступила еще на несколько шагов и расправила крылья, приготовившись в случае необходимости улететь в безопасное место. – Как ты думаешь, она когда-нибудь будет смотреть на тебя так же? Для нее ты такой же монстр, как и то Порождение Теней, которое пало от ее руки.

Его ладони покалывало, кулаки сжались, когти впились в плоть. Спутница, не мигая, смотрела на него, едва осмеливаясь дышать в ожидании ответа и удерживая гладкие иссиня-черные перья, покрывающие ее крылья, совершенно неподвижно.

– Эта девушка ничего для меня не значит, – с чувством проговорил Столас, пытаясь убедить в этом себя.

– Тогда докажи это.

В любой другой ситуации он бы проигнорировал подобный вызов…

– Когда она выполнит свою задачу, мы выпьем ее магию, – ответил Столас. – Вместе.

Он пошевелился, и она слегка вздрогнула, перья взъерошились и встали дыбом, а ведь он всего лишь разжал пальцы. Столас порадовался тому, что когти втянулись.

– Ты довольна?

Она медленно кивнула. Но уголки ее губ опустились в гримасе беспокойства, и в очередной раз, думая, что Столас ее не видит, она внимательно посмотрела на него.

Опустив брови, он заставил себя вернуться к сцене, разворачивающейся внизу, и дал клятву. Если Ашерон спасет маленькую дурочку, Столас будет относиться к ней с таким же безразличием, как и к любому другому забытому Богиней смертному, пока не избавится от нее окончательно.