Когда жёлтый карлик выходит на охоту

Почему-то эта мысль сразу же испортила мне настроение. Выдержав еще какое-то время, я заявила, что нам пора домой, на что получила взгляд, полный благодарности, от девушки и пару недовольных возгласов от парней. Они, к облегчению, за нами не последовали и конспирацию мою раскрывать не стали.

– Ой, как же здорово мы провели время! – щебетала Ольга уже на улице. – Алина, какие интересные у тебя друзья! Жаль, что вам даже не удалось нормально пообщаться, потому что они старались уделять внимание и мне, чтобы я не чувствовала себя лишней…

Я уставилась на нее в недоумении. Неужто она не притворяется? Она, как Будда, что ли, росла в полной изоляции от живых людей? Во мне вскипала необоснованная злость, захотелось стереть с ее лица эту возвышенную эйфорию:

– Да они же просто придурки!

Она немного опешила:

– Ну… ты их знаешь лучше… Конечно, я за такое короткое время не могла…

– Оль, – я перебила решительно, уже не желая подавлять в себе раздражение. Мне захотелось его вылить, но в конструктивное русло, поэтому я сменила тему: – Я же работала барменом, ты знаешь. И твой Руслан там бывал довольно часто! А ты, судя по всему, в это время дома сидела!

Она отмахнулась со смехом:

– Да я просто не люблю такие места! – и тут же быстро добавила: – Но если ты любишь, то я всегда готова составить тебе компанию!

Аж ударить захотелось.

– Оля, я о другом. Тебе не кажется, что это нечестно? Руслан гуляет, как и где хочет, а ты…

– Да он же с Антошей гуляет! – она, видимо, и правда не улавливала мою мысль. – Что в этом плохого? А я… – она снова подняла мечтательный взгляд в небо, – рисовать очень люблю! Только ты не думай, что у меня это хорошо выходит! Я просто люблю… И они оба это знают, поэтому и дают мне возможность остаться на вечерок наедине с мольбертом.

Все! Рассудок приказал долго жить. Она не собиралась ни ревновать Руслана, ни злиться, а готова была только испытывать бесконечную благодарность. Ко всем! Даже ко мне за «здорово проведенное время». К сожалению, я не разбираюсь в психологии настолько, чтобы точно вспомнить название этой болезни – а она непременно должна как-то называться. Это ж совсем ненормально!

Я была рада наконец-то распрощаться с ней – словно балласт с души скинула. Со мной, любимой, наедине и думается лучше. Через Ольгу испортить их отношения невозможно. Значит, возвращаемся к предыдущей стратегии – мужики, к счастью, чаще всего думают иным местом, а не нимбом, как некоторые. Завтра я приступаю к своей новой работе! От этой мысли и настроение вернулось на прежний уровень.

Глава 4. Придворный кулинар Его Высочества

В работу я втянулась моментально, по большей части, благодаря специфично-дружественной атмосфере, царившей в доме Владимирова. Со мной приветливо общались и даже не спешили выдвигать каких-то требований, которые просто обязан выдвигать любой работодатель. На самом деле, я была в состоянии готовить и более сложные блюда, но при обсуждении меню Руслан с Олей несколько раз подчеркнули, что чем «домашнее», тем лучше. Самого принца ресторанные изыски уже порядком утомили за несколько лет общепитовской жизни. Спорить не стала – мне же проще. Я не слишком-то была готова к широченному ассортименту, но тут мама может подсобить – она, как никто другой, способна создать шедевр из ничего. А уж с такими-то продуктами мы с ней развернемся.

Приезжала я к ним обычно часа в четыре, готовила ужин, а потом, по безоговорочному настоянию самого Руслана, садилась и с ними за стол. Наверное, он совсем не хотел, чтобы я чувствовала себя прислугой – это мне только на руку. По этой же причине я и не стала поднимать вопрос, что могла бы подменить и приходящую дважды в неделю домработницу. В конце концов, я в этот дом явилась, в первую очередь, не на заработки! Хоть соблазн просто подзаработать периодически и возникал.

Если квартира на первый взгляд впечатляла, то на второй – обескураживала. Халупа, как выразился Антон, включала в себя гостиную, кухню и целых шесть комнат, каждая из которых была немаленьких размеров. Оказалось, что дизайном общего помещения занималась сама Ольга, а личные спальни каждый оформлял по своему вкусу. Незаселенная часть комнат тоже была отремонтирована, но никакими изысками не отличалась. Это и в самом деле напоминало гостиницу, да вот только без посетителей. Я не могла себе вообразить ни одного стоящего объяснения, почему Руслан так тяготеет к огромным пространствам – если он только не пытался искусственно создать фронт работ для уборщицы. Когда никого не было, я любила ходить по всей квартире и заглядывать в комнаты, воображая себе, как все бы тут обустроила, если бы такое имущество принадлежало Нашему Величеству. Иногда даже приходилось себе напоминать, что должность моя пока в этом замке отнюдь не самая завидная.

Готовила я два блюда – суп и второе, раз до ужина они чаще перебивались перекусами. Иногда и пекла какие-нибудь булочки-пирожки. Оля пыталась мне несколько раз составить компанию в этом деле, чтобы и самой хоть чему-то научиться, но я ее жестоко прогоняла с кухни. Чем больше я ее узнавала, тем сильнее меня выворачивало наизнанку. Я уже успела убедиться в том, что Антон совершенно верно описывал ее «святошность». Она часто рассказывала о своих однокурсниках, об институте и о другом – и ни разу за все время не отозвалась о ком-то плохо. Разве так бывает? Она даже про старух в местной поликлинике нашла, что приятного сказать. Невыносимая до чертиков. Мое к ней равнодушие она словно и не замечала, бесконечно и очень искренне интересуясь всеми моими делами. Я старалась отвечать как можно менее развернуто – очень не хотелось, чтобы она хорошо меня изучила.

Кулинарные мои способности они нахваливали стройным дуэтом. Только Антон демонстративно ковырялся вилкой и с показушным удивлением разглядывал каждую макаронину, будто впервые в жизни видел нечто подобное. Думаю, ему не нравилось, что я так успешно продвигаюсь в своем закреплении в этом доме, но он, как и обещал, прямо мне не мешал.

– Недосолено! – в очередной раз заявил он. – Предлагаю вычитать из зарплаты шеф-повара штрафные.

Оля улыбнулась ему с нежностью и молча пододвинула солонку.

– Все просто замечательно! – тут же обратился ко мне Руслан. – Я каждый день радуюсь, как мы удачно с тобой познакомились. Вот же какому-то парню повезет с такой женой!

Ну да. И этот везучий парень сидит как раз напротив – ему-то я и улыбаюсь сейчас благодарно.

– Повезет так повезет, – и тут вставил Антон свое гнусавое замечание. – Я только не знаю ни одного мужика, который даже сквозь недосоленный рассольник не способен разглядеть твой шнобель.

Да что он прикопался-то к моему носу? Я так скоро комплексовать начну – может, чудище болотное именно этого и добивается? Он опередил мой эмоциональный всплеск:

– Но пирожки и правда удались. Еще бы с мясом…

Остальные к Антону относились с необоснованным пониманием, а останавливали, только если уж он совсем перегибал – да и то, так мягко, чуть ли не расцеловывая в обе щечки. Возможно, до моего прихода в этот дом он доводил их, поэтому они и не находили в этом ничего особенного. И я тоже решила не поддаваться на провокации. А потом снова пришлось отвечать на вопросы Оли о том, не мешает ли моя подработка учебе, поеду ли я летом к маме в поселок и другой чепухе.

Продукты я покупала сама – для этого Руслан выделял мне отдельные средства. Но я всегда оставляла чеки, чтобы меня не заподозрили в халатном отношении к расходованию казны. Работал он чаще всего дома, в своей комнате – писал колонку для сайта или собирал какие-то материалы для книги. Мне полагалось не отвлекать его, поэтому, открыв квартиру своим ключом, я просто заглядывала к нему, чтобы поздороваться, и шествовала на свою территорию возле плиты. Ближе к шести часам всегда приезжали Антон с Ольгой – он где-то ее подхватывал, а у нее быстро вошло в привычку ужинать тут.

В тот день никого дома не оказалось – такое тоже случалось нередко. Сгрузила пакеты на стол и на всякий случай заглянула к Руслану – действительно, никого. Я любила бывать с ним в квартире наедине, пусть он и оставался в своей комнате, а я – на кухне. Это были периоды предвкушения чуда – как будто вот-вот что-то может произойти… но так и не происходило. Ничего, зато смогу вдоволь наболтаться с мамой – теперь я вполне могла оплачивать телефонные разговоры с ней до бесконечности, что нам обеим шло только на пользу.

Включила динамик, чтобы не отвлекаться от дел. Готовка меня всегда успокаивала – думаю, в этом даже было некое мое призвание, но, превратившись в ежедневную рутину, она теперь нередко и тоску нагоняла.

– Так, мам, сколько тушить?

– Минут сорок. Только огонь убавь, – она тоже уже привыкла к таким разговорам. – Грецкий орех купила?

– Ага.

– Слушай, доча, я такой рецепт интересный нашла для салата! Там шампиньоны нужны, – мама всегда пребывала в режиме «неотложная помощь».

– Скинешь потом смс-кой, – ответила я, нарезая зелень. – Ну так что ты там начала про тетю Дашу?

– Так говорю, она сегодня опять у меня ночевала. Генка ее в запое, а ты же знаешь – он буйный. Ну вот она ко мне с ночевками и приходит. Так он сегодня полночи пьяный у нас под окнами орал, кое-как угомонился.

– Бросила бы она его уже, что ли, – эта затянувшаяся эпопея между тетей Дашей и ее муженьком достала уже не только меня, но и весь поселок.

– Не бросит, – мама вздохнула, но говорила уверенно. – Он трезвый-то – прекрасный мужик. И не пьет иногда по полгода, и руки откуда надо растут. Зато как сорвется – пиши пропало на полмесяца.

– Свекла какая-то огромная, боюсь, не проварится, – я приоткрыла крышку и снова подлила в кастрюлю воды.

– Подержи еще минут пятнадцать, а потом под ледяную воду, – мама зевнула. Устала, наверное, она работает с раннего утра и до обеда – в овощном на полставки. В поселке попросту нет хорошей работы для всех. – Анютку, твою одноклассницу, встретила сегодня. Говорит, что разводятся они уже.

Анютка с Никитой сразу после школы поженились, любовь у них была – как в романах. И гляди-ка – разводятся, даже двух лет не протянув… срок годности любой любви. Хорошо, хоть дитём не успели обзавестись. Молодцы, по-моему, что вовремя одумались. Вслух ничего говорить не стала – мама и без того знает о моем отношении к таким любовным романам, где, кроме скоропортящихся чувств, семью и скрепить-то нечем. Она сама продолжала, переключившись на новую тему:

– Я тебе деньги перевела, купишь себе там что-нибудь на день рождения.

– Мамань, – почти строго отреагировала я. – Я же сказала – не надо! Мне тут платят хорошо, и стипендия повышенная!

– Да ладно, – я незримо ощутила, как она лениво отмахивается. – Уже перевела. И это… Алин, отец твой приезжал.

Я застыла с ножом в руке.

– Зачем? – получилось сдавленно. Это нахлынувшая злость перетянула голосовые связки. Папашу мы не видели уже несколько лет – он давно переехал со своей новой семьей из поселка, я даже не интересовалась, куда именно.

Но мама смеялась:

– Представляешь, денег принес! Две тысячи. Говорит, мол, дочери на подарок передай.

Ого! Две тысячи за пять лет! Благодарна до дрожи в коленках – надо не забыть ему отбить телеграмму, омытую слезами умиления.

– А ты что? – я взяла себя в руки и продолжила нарезать морковь кружочками.

– А я ему веником в морду! – она смеялась искренне.

– Молодца! Зена – королева воинов! – похвалила я родительницу.

Но она продолжила уже более спокойным тоном:

– Алин, он плохо выглядит. Уж не знаю, заболел ли или дома у него нелады, я не спрашивала.

– Ну и х… хрен с ним, – отрезала я.

– Да, наверное… Но все-таки не чужой же человек, – мама почему-то вздохнула. Потом собралась и завела свою обычную волынку: – Алин, ох, не нравится мне вся твоя затея…

Разговор у нас этот повторялся в разных вариациях чуть ли не ежедневно все последние дни:

– Все хорошо будет, мам. В крайнем случае, просто денег заработаю – все тебе полегче.

Она словно ожила, припомнив:

– А я ведь нашла книгу этого твоего Владимирова! Две ночи почти не спала, читала. Просто невероятно! Мне даже не верится, что ты лично знакома с таким глубоким человеком… Я вообще не представляла, что современные прозаики способны так писать! Когда тебя увольнять будут, попросишь для меня автограф? И вторую книгу мне пришли, в интернете нигде не скачать, а у нас не продают… Поверить не могу, что он так молод!

– Ну вот, а я тебе о чем говорю! – моя мама была заядлой читательницей, а я вот книгу своего будущего мужа так и не осилила. – И красавчик еще!

Она рассмеялась тихо:

– Внешность – это дело вкуса. По мне, так обычный. Приятный, конечно, но ничего особенного, судя по фотографиям.

– Ну ты даешь! – возмутилась я. – Лицо-то какое мужественное – скулятник там, все дела. И глаза голубые! Чего еще тебе надо?

– Это да, – примирительно согласилась она. – И чем больше ты рассказываешь о его характере, тем больше мне не нравится твоя идея. Человек, похоже, очень хороший – таких сейчас днем с огнем… Сразу видно – творческий, мудрый, великодушный. Как тебе хватает совести влезать в его отношения с невестой, если у них все так ладненько?

– Совесть придумали для тех, кого не получилось обуздать религией, мам. И все верно, он именно такой! – подписалась я под ее характеристикой. – Вот я и составлю этой прелести лучшую партию. А не эта… крыса черноволосая.

– Доча! – осекла меня мама. – Откуда такая поверхностность? На тебя совсем не похоже. Крыса – это очень грубо и субъективно! А объективно?

Я призадумалась, но быстро нашла ответ:

– А объективно… они вообще друг другу не подходят. Потому что слишком похожи! То ли буддисты, то ли идеалисты – и еще неизвестно, что хуже. Можно, конечно, и о высоких материях трепаться и ближних возлюблять, но кто-то в семье должен знать, где находится ЖЭУ и как пожарить картошку. Да уметь с сантехником в случае необходимости поругаться, – моя собеседница хмыкнула, видимо, соглашаясь с этим аргументом. – И Руслан это сам понимает. Думаю, потому-то он и держится так усердно за своего друга. Тот у них… вроде как привязки к реальной жизни, единственный тут возглас рациональности.

– Не знаю, права ты или нет… – она еще и сомневалась! – Про свеклу не забыла? А как друга-то зовут?

Я фыркнула, переставляя кастрюлю в раковину:

– Имя этого-то козлодоя тебе зачем? Познакомлю, если он будет свидетелем на нашей свадьбе, а пока не забивай свой системник ненужной инфой.

– Плохой человек? – уточнила мама.

– Смотря с кем сравнивать, – пожала плечами, будто она могла это видеть. – Если с самим Русланом, то просто черт из табакерки. Эти двое ангелочков его терпят только потому, что… ну я уже раньше объяснила. Он продает талант Владимирова задорого и совершенно беспринципно, без него ничего бы этого и не было. Наш буддист-идеалист сейчас сидел бы на попе инженером, скидывая свои шедевры в стол… в лучшем случае! Но сам друг тоже неплохо нажился, думаю. Так что он пузо рвал не из чистого милосердия. И не просто так продолжает крутиться рядом – Руслан его еще озолотит, а этот своего не упустит.

– Ох, Алин, как же мне не нравится твоя затея…

Теперь я уже не сдержалась, завопив совсем по-детски:

– Ну ма-ам!

– Доча, – она почему-то вознамерилась настаивать более решительно. – Если это все из-за меня, то напрасно! Думай только о своих интересах! А я… совершенно, абсолютно счастлива! Помнишь же – если что-то не так с миром, то проблема в тебе, а не в мире.

– Как же, помню, – я ответила, но голос сбился. – Оправдание для тех, у кого больше ничего нет, кроме овощей до обеда и рева соседского алкоголика по ночам. Я вытащу тебя оттуда!

– Глупости, доченька, я же счастлива!

Я откинула нож в сторону и сжала кулаки до боли. Она счастлива! Моей матери всего лишь сорок, а она уже заживо похоронена под этой грудой сплетен про Анютку, Никиту, тетю Дашу и ее буйного муженька. Всего лишь сорок, а она считает себя старухой, которой осталось дожить отведенное. Счастлива она, как же! Да она же прорыдала, поди, всю ночь после последнего визита папаши, счастливица моя. Да она же звонка моего ждет, как единственного значимого события за весь день! Потому что ничего больше, ничего у нее не осталось важного. Даже книг себе купить не может, сколько хочется, я уж не говорю, что никаких театров или выставок в поселке нет, а по ним душа ее возвышенная тоскливо воет по ночам. Она ничего из своих бед не заслужила – все ее грехи были только по наивности молодости, так сколько же можно за них расплачиваться? Мама что-то еще говорила спокойным голосом, пытаясь меня убедить, но я не могла отвечать. Вытерла глаза, подняла лицо к потолку, проморгалась, но слезы почему-то снова застилали глаза. Так, надо собраться, у меня еще есть работа, скоро уже все приедут. Я спонтанно повернулась в сторону дверного проема.

– Мам, я перезвоню, – отключила вызов.

Закрыла глаза, набрала полные легкие воздуха, выдохнула через почти плотно сжатые губы, открыла глаза. Ничего не изменилось – он так и стоит в проеме, облокотившись плечом, руки скрещены на груди. Антона никогда не бывало дома днем, я поэтому даже и не подумала заглянуть в его комнату.

Он подошел, не отрывая взгляд от моего, подхватил с разделочной доски морковный кружочек и закинул в рот. А потом развернулся и так же молча ушел.

Промотала в памяти все, что он мог услышать. Говорили об отце, о Руслане, но, к счастью, ни слова о том, что никакой любви у меня к тому нет, о нем самом – но ничего такого, чего он сам о себе не знает, много пустого… так, вроде бы ничего экстремального он узнать из этого разговора не мог. Какие-то подробности личной жизни и мои слезы… Нет, катастрофы я не увидела, но впредь надо быть внимательней.

Ни за ужином, ни после он даже не намекнул на это происшествие. Видимо, посчитал, что событие это не заслуживает упоминаний. Вот и правильно.

Глава 5. Творческий процесс Его Высочества

Мое дело никуда дальше не двигалось, и сейчас я даже сомневалась, что переселение в квартиру принца мне чем-то поможет. Оля была неуязвима – в глазах Руслана, Антона, а теперь и в моих собственных. Никаких романтических отношений между мной и моей целью не подразумевалось вовсе – не помогали ни обтягивающие майки, ни волосы в хвост наверх, ни томные взгляды. Уверена, что если бы я заявилась в купальнике или вообще нагишом – он бы этого и не заметил.

Мне срочно требовалась помощь, дельный совет, но с единственным возможным помощником отношения тоже как-то не заладились: теперь они свелись к сплошному сарказму с его стороны и игнорированию этого самого сарказма – с моей. Даже повода заговорить о насущных проблемах не случалось. Не мешал и не помогал – все, как и было обещано. Я вот только его мотивы до конца понять не могла – если он на самом деле так давно влюблен в эту Ольгу, так почему же ровным счетом ничего не предпринимает? Неужели понятие «дружба» для него стоит настолько выше собственных интересов?

Когда вошла в квартиру и увидела Антона на кухне, удивилась. Сегодня же не выходной, с чего вдруг он снова дома?

– Ноги со стола убери, – поздоровалась я, выгружая продукты из пакета.

Он, как ни странно, молча повиновался. Присмотрелась – физиономия его, и по сей день постоянно чем-то недовольная, сегодня была более угрюмой, чем обычно.

– Ты чего? Случилось что? – меня не особенно занимали его проблемы, но они могли косвенно касаться моих интересов.

– Да нет, – он выглядел заметно уставшим или даже изможденным. – Творческий процесс начался.

Я не поняла его ответа, но он не дал мне возможности переспросить: встал, подошел к окну, открыл форточку. На подоконнике уже стояла переполненная пепельница. Подкурил. Антон курил нечасто – и всегда выходил на балкон. Похоже, сегодня действительно что-то шло не так, поэтому я решила задать вопрос ему в спину:

– Что это значит?

Он глянул на меня через плечо:

– Сама увидишь. И да, приготовь что-нибудь такое, что можно есть не глядя.

У меня даже огурец из руки вывалился – то ли от удивления, то ли от наглости собеседника.

– Чего?

Антон впечатал только подкуренную сигарету в пепельницу, повернулся и вся его усталость куда-то пропала, а в тоне голоса теперь звучала привычная интонация:

– А я секу «чего»?! Рулетики какие-нибудь! Шанюшки! Чипсы! – нет, он был не просто уставшим – озлобленно-раздраженным. – Ты у нас поварешка, ты и придумывай!

Я непонимающе оглядела продукты, пытаясь сообразить, должна ли выполнять нервные распоряжения не непосредственного начальства. Но, к счастью моему, в кухню зашел и сам Руслан. Я облегченно выдохнула, а потом пригляделась – если Антон выглядел неважно, то принц мой вообще был неузнаваем: короткие светлые волосы торчали вверх – каждая волосинка, рубашка расстегнута совсем, вид потрепанный, как у дяди Гены после двухнедельного запоя. Он оглядел пространство вокруг рассеянным взглядом и даже вздрогнул, когда в поле его зрения попала я.

– О, Алина! Здравствуйте! – он шагнул ко мне и дважды хлопнул по плечу, приветствуя. Я от неожиданности отшатнулась. – Очень, знаете ли, рад! Будьте любезны, приготовьте сегодня что-нибудь, что можно есть не глядя. И, умоляю, не шумите так!

– У тебя в комнате звукоизоляция! – вставил Антон с таким отчаяньем, словно повторял это уже не в первый раз.

Руслан посмотрел на него с изумлением, как будто не понимал, что этот незнакомец делает в его квартире. Даже не оценил мою отвисшую челюсть, развернулся и снова уплыл к себе. На «вы» он меня до сего дня ни разу не называл… Кажется, этот был тот знаменательный день, когда я увидела Руслана Владимирова по-настоящему пьяным. Бухим. Вдрабадан.

– Это что сейчас было? – я ошарашено смотрела на его друга, который уже снова усаживался за стол. Хотел закинуть ноги наверх, но видимо, вспомнил, что теперь нельзя.

– Сказал же – творческий процесс, – наконец-то снизошел тот до пояснений. – Вдохновение у него. Пишет. Днем и ночью. Сейчас к нему вообще не лезь. И не обращай внимания, если скажет что-то не то.

Я покачала головой, удивленная. Ну, рулетики так рулетики – где-то в морозилке оставалась куриная грудка. Похоже, именно так выглядят гениальные писатели, когда пилят очередной шедевр – до осуждения или насмешек я опускаться не собиралась. Где-то даже читала про одного художника, который в такие моменты впадал в полный аутизм. Надо просто изучить правила поведения в эти периоды – пригодится на будущее.

– И надолго это? – я кивнула в сторону дверного проема, обозначая собеседнику, о чем я.

Антон зевнул, даже не прикрывая ладонью рот.

– По-разному. Пара дней, неделя, может, две. Его только кормить надо и не тревожить, вообще. Две недели – это было бы отлично, он бы тогда, наверное, третью книгу закончил…

Он, как обычно, любой процесс переводил в бизнес. Но ему и по должности положено. После этого Антон молча ушел в свою комнату и вернулся, только когда ужин был готов.

– Так, давай на тарелку. Не горячее? Я отнесу, – вид у него был такой, будто на эшафот собирался.

– Давай я отнесу, – предложила без сомнений. Не будущей ли жене носить писателю его куриные рулетики?

Он слишком поспешно, не успев скрыть радость, вернул мне тарелку. Я решила, что это его новый способ насмешки надо мной, но как оказалось после, ошиблась.

Открыла дверь – Руслан сидел за компьютером и печатал что-то со скоростью пулемета. По всей комнате были разбросаны раскрытые книги, одеяло разобранной постели валялось рядом с кроватью. Подошла, стараясь не издавать ни звука и ни на что не наступить, поставила тарелку на свободное место на столе. Она соприкоснулась с деревянной поверхностью с глухим стуком. Руслан от этого тихого звука вздрогнул, будто я ему в ухо Гимн Советского Союза проорала, замер, повернул ко мне голову и посмотрел с самой настоящей ненавистью.

– Я многого прошу, а?! – это даже был не его голос. Попыталась отрицательно помотать головой как можно усерднее. Но его это, видимо, не устроило. – Я что, многого прошу? Почему вы меня постоянно дергаете? Муха эта… откуда тут муха?! Она меня с ума сводит! – я никакой мухи не видела, но замерла, стараясь не делать резких движений. – А ты зачем пришла? Стоять тут и… дышать?!

– У-у-ужин, – я выдавила это каким-то писком.

Тон его голоса совершенно неожиданно изменился:

– Ужин? О, Алиночка, спасибо-спасибо, очень рад, давно хотел перекусить, – ответил он и снова повернулся к компьютеру.

Меня же из драконьей пещеры как ветром сдуло. Антон на кухне даже не ржал, чего я могла бы ожидать. Похоже, он в эти «творческие» периоды прохватывает по полной – не до смеха, даже надо мной.

– И что, всегда так? – я спросила почему-то шепотом. Звукоизоляция меня теперь не успокаивала.

– Да нет, по-разному. Это только первый день, на второй-третий он перестанет разговаривать – там уже проще. Он почему-то только на Олю не реагирует. Она у него там даже несколько часов иногда может сидеть. Или лежать. Или чем они там занимаются. Но выходит всегда целая, невредимая и даже не зашуганная.

Он встал, достал с полки две тарелки и начал накладывать в них приготовленный мною ужин. Одну поставил передо мной. Да уж, это поведение о многом говорило – сейчас ему явно не до сарказма и разговоров. Я кивнула, принимая обозначенные негласно правила перемирия, взяла вилку.

– Там муха у него, – решила оповестить я и литературного агента о стихийном бедствии.

Он грустно усмехнулся, не отрывая взгляда от еды:

– О мухе я узнал сегодня в четыре тридцать семь утра, но не нашел там ни одной. Пусть Оля завтра… Она завтра на целый день приедет, – он поднял на меня задумчивый взгляд. – Можешь и ты завтра приехать пораньше? Руслан сейчас вредный, ничего толком не ест, даже вспоминал тебя сегодня добрым словом, когда я ему пиццу из кафе притащил… Возмущался оглушительно, матерно, за что он тебе такие деньги платит, раз ему приходится есть хомячье дерьмо на тесте.

Пропустить один день в институте – не проблема. Я кивнула. Вечером проконсультируюсь с маманей по поводу того, что еще такого можно сварганить, чтобы «есть не глядя».

По дороге домой я обдумывала узнанное. Меня совершенно не смутили эти бзики нашего писателя – насколько я понимаю, что-то вроде того бывает у многих. И чем талантливее, тем, наверное, запущеннее. К тому же, это только короткие периоды. Но неприятно удивил тот факт, что единственным успокоительным для него является только Оля. Ну и как же пробиваться в такой обстановке?

Идея озарила настолько внезапно, что я даже застыла на ходу. Мое дело так и не сдвинется с мертвой точки, если мне не поможет Антон! Если завтра там будет Ольга, то у него останется больше сил на разговоры, но он вряд ли добровольно захочет разговаривать. Развернулась и пошлепала обратно, к тому бару, где работала.

Максим Анатольевич очень долго сопротивлялся и делал вид, что не понимает, о чем я спрашиваю. Но наконец-то смилостивился и дал адресок. Я купила маленький пакетик порошка, объяснив пацану после кодового вопроса «Есть че?», что мне нужно что-то безвредное, но расслабляющее. Сервис пацан этот предоставлял на высшем уровне, то есть еще и рекомендаций подкинул – якобы, если просто расслабиться, то с алкоголем и другими препаратами лучше не мешать. Оказалось, что граммовый пакетик стоит половину моей новой зарплаты – а это, поверьте, совсем немало.

Будем расслабляться, Антон, а потом, может быть, получится и поговорить по душам.

Пришла утром в квартиру Владимирова, приготовила завтрак. Оля была уже там – счастливая, как обычно. Может, она тоже у того пацана затаривается? А иначе ее вечно приподнятое настроение и не объяснишь. На обед и ужин меня попросили сварить что-нибудь попроще, что я и выполнила, заполнив несколько контейнеров в холодильнике жареными куриными ножками, котлетами, парой салатов и картофельным пюре. После обеда Антон ушел в свою комнату, а Ольга – к Руслану. Оказалось, что она действительно там может находиться сколько угодно времени без жертв с обеих сторон.

Я же прибралась на кухне, загрузила посудомоечную машину и решительно отправилась к новому уровню взаимопонимания. Ольга сама будет с ложечки кормить нашего гения – теперь есть чем. И даже эта утонченная дамочка способна справиться с микроволновкой, мое участие в этом не требуется.

Постучала тихо, он открыл через минуту, натягивая футболку. Наверное, намеревался отоспаться за предыдущие сутки, да не тут-то было.

– Чего еще?

Я подняла вверх две бутылки пива.

– Пытаюсь наладить отношения.

Он взглядом оценил презент и отступил, пропуская внутрь.

– Чего-то мало ты принесла, чтобы отношения наладить. Ладно, у меня тут где-то текила была.

В комнату его я раньше только заглядывала – просторная, как и все помещения в этой квартире, окна занавешены непроницаемыми шторами, и хоть на улице разгар дня, включен искусственный свет – приглушенный, но и не создающий ощущения полумрака.

Я сама открыла ему одну из бутылок, чтобы он случайно не заметил, что крышка была уже отвернутой, протянула. Антон отпил большим глотком, а только потом стукнул донышком по моей, чокаясь. Необходимо было выждать какое-то время до начала серьезного разговора, поэтому я просто расспрашивала о подробностях Русланова «творческого процесса». Он отвечал, хоть и был заметно уставшим. Это подкрепило мою уверенность, что я выбрала подходящий день для допроса.

Расслабилось как-то само собой, незаметно и довольно быстро, а дальше я плыла по течению. Антон даже приобнял меня немного, когда мы распевали: «Черный во-о-орон! Что ж ты вьё-о-ошься…».

– У Руслана точно звукоизоляция? – поинтересовалась я, вдруг вспомнив, что нас, наверное, слышно и в соседнем доме.

– Точно. Сам контролировал установку.

– А Оля что скажет? – я имела в виду наши пьяные посиделки в этой комнате вдвоем.

Мой собутыльник посмотрел на меня с иронией:

– А что она должна сказать? Ничего, – хмыкнул. – Она мне уже даже пару раз прямо заявила, что пора девушкой обзаводиться. На тебя намекая.

– Тебе разве нужна девушка? – изумилась я Ольгиной находчивости – ишь, кому этого придурка решила пристроить! Неужто наконец почувствовала во мне соперницу?

– Пфф! Нет, конечно!

Неладное я заподозрила, обнаружив себя танцующей на его постели. Плавно водя головой в такт несуществующей музыке, я вдруг начала понимать, что с бутылки пива меня так развезти не могло. Я ж пьяная в доску – с чего вдруг? Будто… А я точно отдала ему правильную бутылку?! Неужели случайно перепутала? Пригляделась к своей таре – этикетка немного надорвана снизу, эта – моя. Ничего не понимаю – что происходит?

Мои внутренние противоречия сам Антон и разрешил. Он сидел на полу, облокотившись на кресло, смотрел на меня, расслабленно улыбаясь, но вдруг взгляд его стал чуть более сконцентрированным: