Небо и Земля

– Какой-то поц, кто ещё…

– Кончай ныть.

– Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно, я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.

– Нельзя.

– Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…

– Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса надо отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.

Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.

– Насчёт замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Всё будет ОК. Правда, Andrey?

– Конечно, драйвер. Никаких проблем.

Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.

– Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не моё дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.

– А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» еле-еле держишь. А Файн сейчас идёт на двадцати. Вернётся живой – возьму начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?

– А он согласится? – усомнился Боровский.

– Ну, тогда Медаль За Наглость, – Рашен пожал плечами. – Уж от медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. Набрал этого железа уже килограммов десять.

– У него медалями дети играют. Я сам видел.

– Трое, да?

– Ну.

– И что у вас за манера такая – плодиться, как… не знаю что?

– Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.

– Били – не добили. То ли дело нас – бац, и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все ещё стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.

– А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?

– Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.

– Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!

Рашен молчал.

– Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.

– Люди тоже как-то приспособились, – заметил Боровский.

– Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…

– Что-то вы её не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.

– И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?

– А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.

– Там же, где и Россия, – Вернер невесело усмехнулся. – Но вас почему-то стало много, а русских – наоборот.

– Сами виноваты. Могли бы снюхаться с китайцами и поделить мир. Или, наоборот, в НАТО вступили бы.

– Да не успели мы! – раздражённо сказал Рашен. – В России только-только перед самой Заварухой нормальная жизнь наладилась. И тут – на тебе… Знаешь, Жан-Поль, был такой народ – украинцы. И был замечательный анекдот, как украинец поймал золотую рыбку. Она ему: проси, чего хочешь. Три желания. А он говорит: хочу, чтобы Турция напала на Швецию. А потом, чтобы Швеция напала на Турцию. И ещё раз Турция на Швецию. Рыбка спрашивает: да на хрен это тебе? А украинец отвечает: уж больно здорово, как они через Москву будут бегать туда-сюда…

– Пророческий анекдотец оказался, – заметил Вернер.

– Не то слово, Энди. А ведь действительно, вся планета спала и видела, как бы от нас избавиться. Очень уж Россия была неудобное государство. Тоже в своем роде Израиль, только большой и с атомными бомбами. И вот нас не стало. А что толку? Пустыня. Говорят, правда, живы какие-то племена на побережье Северного Ледовитого океана. Мутируют потихоньку. Идолам поклоняются, кретины.

– Что ж они там едят? – удивился Боровский.

– Друг друга.

– Тяжёлый случай.

– Не знаю, – Рашен повернулся к собеседникам и усмехнулся одной стороной рта. – У меня от прадеда дневник остался. Настоящий, на бумаге. И там блестяще описано, как они в Париже крыс на вертеле жарили. Когда всех голубей слопали. Это что – жизнь? Которое поколение на Земле ест досыта? Пятое? Шестое?

– Допустим, на Марсе и Венере тоже народ не шоколадом объедается, – ввернул Боровский. – Такую же синтетику жрут, что и мы.

– Это ты к чему? – не понял Рашен.

– Я к тому, что воевать в принципе нехорошо.

– Ты бы это верующим сказал. Лет сто назад, а лучше все пятьсот. Всяким религиозным фанатикам.

– Простите, драйвер, а вы всерьёз считаете, что без религий лучше?

– Религия – опиум для народа, – отрезал Рашен. – Костыли для нравственно безногих. И мощный способ зомбирования.

Боровский закусил губу.

– Есть у нас такая поговорка: заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибёт, – поддержал Вернер. – Вот и расшибли.

– Был ещё такой умник – папа римский, – вспомнил Рашен.

– Злые вы, – сказал Боровский. – Одно слово – русские.

– «Синагога, бесплодная и бесполезная, найдёт приют стране неверных…» – процитировал Нострадамуса Рашен. – Ну что, Жан-Поль, обрезала вам крылья дочь Вавилона, а?

– Как бы теперь нас всех не ощипали, – сообщил Боровский зловеще. – Кругом засада. Либо Абрам на чужих наткнётся, либо Собрание Акционеров флот разгонит. От чужих-то, может, ещё отобьёмся…

– Не надо про чужих, – попросил Рашен. – Не отобьёмся мы.

– Ну да! – возмутился Боровский. – Как это?! Или мы уже не группа F? Не бригада Attack Force?

– Мы банда психопатов, Жан-Поль. И в бассейне у нас hui нарисован. Что тебе известно о чужих? Что на них теория относительности не распространяется, ты в курсе? Что они экранируются почти идеально… А как они Плутон выпотрошили?!

– Дался вам этот член в бассейне… – пробормотал Боровский. – Как будто его на двери у вас нарисовали…

– Знаешь… – Рашен машинально посмотрел на динамик громкой связи и весь передёрнулся. Он никак не мог забыть, что система оповещения целый год ловила каждое его слово. Вернер не стал полностью лишать динамики их шпионских функций, он только обезопасил каюты старших офицеров и отсеки управления. Теперь здесь можно было говорить свободно, но Рашен всё не мог отделаться от мысли, что ему плюнули в душу.

– Знаешь… – повторил Рашен. – Когда эти гады снизу начали разлагать войска, я им сначала подыгрывал. Думал, что взвинченная и задёрганная армия в случае чего скорее меня послушает, чем Адмиралтейство. Какое-то время это и было так. А теперь… Даже не знаю. Страшный бардак на кораблях. Чудовищный. Теряем боеспособность не по дням, а по часам. Нам сейчас война нужна позарез, Жан-Поль. С кем угодно, лишь бы делом заняться. Только вот чужие… Слабоваты мы против них.

– Ну давайте тогда Землю на уши поставим, – предложил Боровский. – Бомбанём разок для острастки… Разве плохо, если вы станете Председателем Правления?

– А Задница – Генеральным Директором! – рассмеялся Вернер.

– Задница на всё готов, – заметил Рашен без тени улыбки. – Он вниз год не спускался. Боится.

– Так я и говорю, – кивнул Боровский. – Захватим власть, запретим монополии, построим демократию, нарастим мощный флот, чужих распатроним. Пиратов и контрабандистов прижмём. И заживём по-людски. Тем более что с Марсом и Венерой отношения уже налажены. Их, главное, не пугать больше.

– Как всё просто… – сказал Рашен с непонятной интонацией. – Как всё просто, оказывается.

– А может, действительно всё просто? – осторожно спросил Вернер.

– Я тут спросил Задницу, сколько мы народу ухлопали, – вспомнил Рашен, – а он кивает на крашеры и десант. Как будто группа F всю войну металлолом возила. Господа, вы готовы снова убивать? И не каких-нибудь чужих, а самых что ни на есть своих, а? Убивать просто за то, что они могут оказаться несогласны с нами…

– Да бросьте вы эти русские штучки! – посоветовал Боровский. – Военный вы или нет?

– Не получился из меня настоящий военный, – Рашен горько вздохнул. – Как я был навигатор, так им в душе и остался.

– А зря.

– На себя посмотри, тоже мне массовый убийца. Вниз боишься ехать, прокладки у тебя, видите ли…

– Короче говоря, – заключил Боровский, – вы ещё ничего не решили.

– Не волнуйся, – сказал Рашен. – Когда время придёт, я быстро решу. Всё равно нам идти на профилактику через месяц.

– Ага! А если «Тушканчику» пушки отвинтят? В целях профилактики, так сказать?!

– Не отвинтят. Мы ещё полетаем.

– Хорошо бы! – бросил Боровский с вызовом.

* * *

По корабельному времени стояла глубокая ночь, когда тишину разорвали колокола громкого боя. «Тушканчик» вздрогнул: реактор выбросил энергию в накопители. И от этого толчка проснулись даже те, кого сигнал «к бою» едва-едва заставил разлепить глаза. Потому что круизер изготовился к стрельбе.

Ива влетела в боевую рубку второй, сразу после Фокса. Бомбардир уже сидел в кресле и одной рукой тянул на себя ремни, а другой нервными резкими движениями оглаживал свою контактную доску, выводя пушки на режим поиска.

– Что?! – крикнула Ива, прыгая на место, врубая одним движением всю ходовую автоматику и впиваясь глазами в монитор. – Где?!

– DN! – выплюнул Фокс. – NES! Бля! – теперь он уже терзал доску обеими руками. Корабль мелко завибрировал – главный лазер вышел на режим. С тихим шипением задраились люки в переборках.

– Боевая! – рявкнул в динамиках голос Рашена.

– NES! – отрапортовал Фокс. На боевом языке это значило «no enemy spotted». Брошенное им раньше DN было его собственным изобретением и расшифровывалось как «I don’t know».

– RM, – добавила Ива свое уставное «ready to move». Добавила с ленцой в голосе. До неё вдруг дошло, что пустует кресло старпома. Значит, Боровский вместе с Рашеном смотрит на монитор контроля готовности и чешет в затылке, отмечая, кто опоздал. – Это учебная, Майк, – сказала Ива. – Расслабься.

– Учебная тревога. Полная готовность две минуты тридцать одна секунда, – сообщил Рашен. – Всем отбой. Ну и что мне теперь с вами делать, астронавты?

– Быть такого не может! – выдохнул Фокс, невольно поднимая глаза к динамику. – Сколько-сколько времени?

– Все слышали? – спросил Рашен. – Две тридцать одна. Молодцы. До команды оставаться на местах. Сейчас мы вас обойдём и послушаем, какие вопросы. Ждите.

– Ф-фух! Ой… – Фокс поник в кресле и сжал руками виски. Ива откинулась на высокую спинку и принялась глубоко вдыхать и выдыхать, надеясь, что возбуждение рассосётся само, не заставляя члены мелко трястись.

«Тушканчик» несколько раз конвульсивно содрогнулся, будто у него тоже схватило голову.

– У «старика Пола» тоже отходняк, – заметил Фокс, доставая болеутолитель. – Хочешь таблеточку, Кенди?

– Нет, спасибо. А который час? – спросила Ива, отстёгивая ремни. Спохватившись, она посмотрела на вмонтированный в манжет спецкостюма циферблат. – Ого, почти четыре уже… Слушай, Майк, как это может быть, а? Мы же рекорд флота на полминуты улучшили.

– На двадцать девять секунд, – невнятно уточнил Фокс с набитым ртом, тоже высвобождаясь из ремней. – Да, накликал Рашен проблему себе на голову. Нас ведь теперь поощрять надо. А ты помнишь, когда последняя учебная была?

– Не-а.

– Вот именно. А я тебе скажу – не было учебных тревог с самого конца последней кампании. Год уже. Потому что, как только всё улеглось, Совет Директоров поставил вопрос о роспуске флота. А кому нужна учебная на корабле, который скоро по гайкам растащат?

– Ну и что? – спросила Ива, ослабляя застёжки спецкостюма.

Она была одета по полной форме, включая трёхслойное бельё. Сказались месяцы тренировок, когда действия по тревоге доводились до полного автоматизма. Первый раз Ива надела спецкостюм в шестнадцать лет. А первую боевую награду получила в двадцать.

– Ты о чём?

– А ты о чём?

– Сам не знаю. Какой-то я дёрганый стал, – пожаловался Фокс. – Ты не заметила?

– Майк, ты был прекрасен, как всегда. Ты работаешь – это фантастика. У тебя настоящий талант.

Фокс довольно хрюкнул и потянул из кармана огрызок сигары.

– Эй! – возмутилась Ива.

Фокс посмотрел на зажатый в руке окурок и быстро убрал его обратно. Случаи курения на борту даже не рассматривались дисциплинарным уставом ввиду их полного безумия.

– Виноват. Ты посоветовала расслабиться, вот я и…

– Сейчас Рашен придёт, он тебе расслабится, – пообещала Ива.

– Салага, – бросил Фокс через плечо. – Курсант Кендалл, снять штаны, предъявить наличие трусов.

– У меня-то они как раз в наличии. А ты уже без смазки в костюм не влезаешь.

– Угу, – вздохнул Фокс. – Я так полагаю, это у меня на нервной почве.

– А ты не переживай, – посоветовала Ива. – Поедем вниз, зайдём в кабак, выпьем, станцуем, найдёшь себе девчонку по вкусу – снимет все твои нервы как рукой.

– Не хочу я вниз, – сказал Фокс упавшим голосом. – Мы же опять в город не выйдем, проторчим на базе весь срок.

– А на базе – что, гульнуть негде?

– Меня раздражает эта толпа у ворот. Я всё время помню о том, что она есть, понимаешь, Кенди? А кто в толпе? Простые люди. Нормальные люди. Добрые в принципе люди, вот в чём проблема. Не злые. Стоят и держат плакаты: «Валите, убийцы, в свой космос!» Отсюда их тоже можно разглядеть, но для этого придётся настроить оптику. Да и не буду я вниз смотреть отсюда, больно мне это надо…

Фокс не успел закончить свою пространную жалобу, потому что люк ушёл в стену, и в боевой рубке появился Рашен с мобильным терминалом в руке. Астронавты вскочили.

– Вольно, вольно, – разрешил адмирал. – Значит, так. Майк, ты был на месте в две одиннадцать, а ты, Иветта, в две восемнадцать. Блестящий результат. Вопросы, жалобы, предложения?

– Никак нет! – хором отозвались Фокс и Ива.

– Я не стану вас благодарить от лица командования, дамы и господа, – сказал Рашен, – поскольку командованию на ваши успехи наплевать. А вот от себя лично… Будем внизу – бутылку поставлю. Всё, глушите технику – и по койкам. Лишний час сегодня можете валяться. И спасибо ещё раз за службу. Молодцы.

– А кто первый успел? – спросил Фокс.

Адмирал уже повернулся к выходу из рубки.

– Лучший результат у техников, – бросил он через плечо.

– Ни фига себе! – изумился Фокс. – Им же дальше всех бежать!

– Вот именно, – Рашен кивнул и вышел.

– У Энди тоже к работе талант, – сказал Фокс. – Как и у меня.

– А у меня? – притворно обиделась Ива.

– А у тебя глаза очень красивые и попка аппетитная, – утешил её бомбардир.

– Жопа ты, Майк, – усмехнулась Ива, отрубая питание ходовой части. – Не веришь ты, что женщина может чего-то в жизни добиться, занять достойное место…

– Место женщины – в сердце мужчины, – сказал Фокс, доставая свой окурок. – А если женщина такая дрянь, что её никто не любит, тогда она начинает кричать о половой дискриминации.

– А если женщина сама никого не любит? – спросила Ива, потягиваясь.

– Значит, время её не пришло, – объяснил Фокс с такой серьёзностью, что Ива расхохоталась.

– Пошли… философ, – сказала она и шагнула через порог. Фокс воткнул окурок в угол рта и последовал за ней.

По рабочей зоне сновал оживлённый народ. Легко было заметить, что впервые за очень большой срок астронавты почувствовали себя комфортно. Глаза у всех горели, люди бурно жестикулировали и говорили куда громче, чем это было нужно. Ива и Фокс отвечали на приветствия, довольно раскланивались, и их тоже постепенно охватило радостное возбуждение.

– Фиг заснём теперь, – заметил Фокс. – Боевая эйфория в чистом виде. Эх, и стрельнул бы я сейчас! На поражение! А ты бы сейчас порулила, а, сестрёнка?

– Да я бы и стрельнула, – отозвалась Ива. – Так ведь не дашь.

– Не положено. Мужское дело стрелять, женское рулить.

– Кто там говорил о половой дискриминации?

Теперь рассмеялся Фокс.

На входе в жилую зону они столкнулись с парой взмыленных техников, волочивших по коридору какой-то громоздкий аппарат. На вопрос Фокса, что стряслось, техники нервно хохотнули и скрылись за углом. Ива проводила их взглядом и вдруг почувствовала лёгкую тоску разочарования. Она поймала себя на том, что была бы очень рада, окажись одним из техников Вернер.

– А зачем вообще это всё было? – спросил её Фокс, когда Ива остановилась у двери каюты.

– Ты про что? – удивилась Ива, задумавшись о своём.

– Какого хрена Рашен устроил тревогу именно сейчас? Мы скоро на профилактику встаём. Ну и учинил бы нам встряску под занавес, чтобы службу не забывали. А сегодня… Может, войнушка наклёвывается? Ты же знаешь, у Рашена на такие штуки феноменальный нюх.

– Да по мне, хоть война, лишь бы вниз не ехать, – неожиданно для себя выпалила Ива. Смущённо посмотрела на обалдевшего Фокса, пробормотала: – Ну, пока, – и скрылась в каюте.

– А пойду-ка я потренируюсь, – сказал Фокс себе под нос и повернул в сторону орудийной палубы.

* * *

В душевой шумно плескалась сменившаяся навигационная вахта, она же третья, она же «вахта Кендалл».

Стараясь не смотреть вниз, откуда просвечивал красным двухметровый фаллос, Ива несколько раз перенырнула бассейн. Выгребла на середину, улеглась, раскинув руки, на спину и замерла в неподвижности и блаженстве. Насыщенная лечебными солями вода была гораздо плотнее обычной и легко держала на поверхности стройное тело девушки. Ива закрыла глаза и постаралась, согласно инструкции, задуматься о приятном и необременительном. Почему-то ей сразу пришло на ум, как здорово шпарить на полной тяге, слушая командные завывания из динамика и треск «доски» под руками Фокса. Наблюдая прямо по курсу огненные шары разрывов. Мягко оглаживая контакты и чувствуя, как малейшее твоё движение отдаётся в послушном организме корабля…

– Тысяча извинений, капитан! – раздался с бортика молодой звонкий голос. – Не беспокойтесь, я к вам спиной… Тут идея одна у парней, а я вроде парламентёра…

– Что такое, Кристоф? – спросила Ива, лениво открывая глаза.

– Есть предложение в свободное время ходовые учения смоделировать… Завтра вечером. Только не как обычно, а в два корабля. Бросок через Пояс, гонка чисто на скорость, наша вахта против ребят Фальцфейн. Госпожа Фальцфейн вроде не против, но у неё какие-то личные дела, а нам желательно, чтобы опытный посредник наблюдал. Арбитр. Может, вы посмотрите? Мы в ускоренном режиме, за час управимся…

– Прямо взрыв энтузиазма, – усмехнулась Ива. – Соскучились по работе, балбесы?

– Хочется! – не без вызова сказал Кристоф.

– Ладно, согласна. Только предупредите меня за часок. Всё?

– Да нет… Понимаете, капитан, мы в библиотеке сядем, нам бы туда бросить линк от ходового процессора. Чтобы было по правде.

– Ага. И я, значит, должна идти к техникам договариваться.

– Ну… В общем, хорошо бы.

– А почему бы тебе самому не подойти к старшему технику и не сказать, что я в курсе и всё под мою ответственность?

– Ну… – Кристоф замялся. Слышно было, как он на мокром бортике переминается с ноги на ногу.

– Очень ты стеснительный, Кристоф. К человеку подойти боишься, ко мне вот спиной встал…

– Я к вам спиной, чтобы не мешать, – объяснил Кристоф. – А лейтенант Вернер, он такой… Ну, мы его совсем не знаем ещё. И потом, он всё время где-то в центральном стволе. Как я его вызову? Кто я ему?

Забыв, где она, Ива перевернулась на бок, мгновенно ушла под воду и чуть не захлебнулась. Отплёвываясь, она подплыла к бортику, ухватилась за поручень и, отбросив волосы со лба, посмотрела снизу вверх на смущённого Кристофа. Тот действительно стоял к бассейну спиной. Ива про себя отметила, какая у мальчишки рельефная мускулатура, и с тоской подумала, что в тренажёрном зале не была минимум полгода.

– Ты же вроде тоже лейтенант, Кристоф, – сказала она, выбираясь на бортик и усаживаясь, свесив ноги в воду.

– Я чайник второго класса. А он мастер и боец. Да, я стесняюсь. Извините.

– С чего ты взял, что Вернер такой уж боец? – пробормотала Ива, разглядывая свой шрам под грудью. Боевые шрамы астронавты не заращивали. Носили их как медали. Ива вспомнила белую рваную полосу на предплечье Вернера и подумала, что «полз и зацепился» – враньё.

– Он же тонул на «Фон Рее». Потом на «Декарде» горел. С адмиралом он запросто… По имени. И ребята говорят, его из экипажа «Горбовски» в самый последний момент вывели. Вроде бы Рашен попросил.

– Ладно, – вздохнула Ива. – Во сколько вы завтра?..

– В девятнадцать бортового. Если, конечно, будет линк. Потому что на обычных процессорах это несерьёзно, сами понимаете, капитан. Вы извините, но больше попросить некого… А хотелось бы погонять по-боевому.

– Будет тебе линк, Кристоф, – сказала Ива, поднимаясь на ноги. – Будет тебе полноценная боевая модель. Это ты хорошо придумал, молодец. Значит, найдёшь меня завтра в восемнадцать. – Она хлопнула Кристофа по плечу и пошла в сторону душевой, но на полпути обернулась.

Кристоф поспешно опустил глаза, но успел охватить Иву взглядом с ног до головы. Воздух в зале был прохладный, и небольшая грудь Ивы с торчащими в стороны и вверх сосками, крепкие стройные ноги в капельках воды, прямые сильные плечи – всё это гладкое упругое тело было сейчас чуть напряжено и выглядело отлитым из металла. Кристоф медленно залился краской. Иве захотелось рассмеяться. Очень уж мальчик не умел скрывать эмоции.

– Совсем забыла, – сказала Ива. – Кто от нашей вахты будет за старшего навигатора?

– Я… – выдохнул Кристоф, глядя в пол.

– Отлично. Так вот, лейтенант. Ты, конечно, ещё не мастер, но задатки у тебя приличные. Лет через десять и к тебе адмиралы будут обращаться по имени. Я это вот о чём. Если ты после всех моих трудов не обгонишь вахту Фальцфейн…

– Мы их сделаем! – поспешно заявил Кристоф.

– …то я тебя сама погоняю, – заключила Ива. Повернулась и ушла в душевую.

Кристоф проводил её безумным взглядом, оттянул плавки, с тихим стоном высвободил напряжённый до боли член и принялся гладить себя. Он ничего не мог поделать: у него перед глазами мучительным наваждением стояли капельки воды на кудрявых золотистых волосах, и за то, чтобы припасть к этим волосам губами, лейтенант готов был отдать всё на свете. А уж проникнуть туда, под это сверкающее золото, в сокровенную глубь прекрасного молодого тела…

Из душевой высунулся один из младших навигаторов вахты Кендалл и тут же нырнул обратно.

– Наш Кристоф совсем от любви рехнулся, – объявил он. – Стоит там и дрочит.

– Подумаешь… – сказали ему. – Все такие. Ты её, что ли, не хочешь?

– Да я её обожаю! Но не до такой же степени, трам-тарарам. Это даже как-то неприлично.

– А мне вот интересно, он с горя дрочит или на радостях?

– В смысле?

– В смысле, поговорит она с Вернером или как? Что толку гоняться на обычных компьютерах, баловство одно, имитация. Вот если действительно на нас будет работать ходовый процессор…

– Да не бойся ты. Все ОК. Она на этого Вернера запала. Точно говорю.

– Получается, мы ей даже подыграли?

– А то! По-моему, мы после этого отличные ребята. Вилли, нальёшь коллегам по стакану за успех капитан-лейтенанта Кендалл? Нам она всё равно не даст, так пусть хоть кому-то…

– За такое дело налью. Собирайтесь тогда, пойдём. А этот Вернер ничего мужик… Порода чувствуется. Хотел бы я посмотреть, как он её. Или она его.

– Фу, Вилли, как не стыдно!

– Да я просто теоретически. В интересах чистой эстетики. Очень уж она сексуальная женщина. Должна по идее трахаться, как кошка, направо и налево. А ведь ничего подобного. Вот мне и интересно – почему? Ладно, пошли.

– Погоди, а Кристоф?

– Тоже верно. Он-то стакан заслужил, в отличие от некоторых. Посмотри, Ален, как там наш приятель, кончил?

– Ну ты сказал! Что, прикажешь мне высунуться и спросить: Кристоф, дорогуша, ты кончил уже?!

Дверь отворилась, и в раздевалку вошел Кристоф. Судя по виду, он все ещё был основательно не в себе.

Вахта Кендалл, позабыв свойственную военным астронавтам деликатность, встретила коллегу громовыми аплодисментами.

* * *

В интерьере каюты старшего навигатора доминировало пилотское кресло с массой регуляторов и контактов в подлокотниках. В стену перед креслом был встроен многофункциональный терминал. В экстренных случаях Ива могла включиться в боевые действия, будучи, что называется, одной ногой в постели.

Ива бросила халат на кровать, достала из шкафа лёгкий спортивный костюм и натянула его на голое тело. Уселась и вызвала капитана Фальцфейн. Та отозвалась немедленно. Тёмные волосы мастер-навигатора Фальцфейн оказались слегка растрёпаны, взгляд блуждал. То ли девушка была под мухой, то ли ещё что.

– Привет, Марго, – сказала Ива. – Я не помешала?

– Да что ты! – отмахнулась та. – Чем тут можно заниматься, чтобы тебе помешали? Обстановка не та.

– Ты действительно будешь занята завтра?

– А-а… – Марго понимающе усмехнулась. – Честно говоря, нет. Просто мне эти гонки… Баловство для малышни. Нас не сегодня-завтра распустят, что толку старое ворошить?

– А помнишь, как мы через Пояс ходили?

– Ну… Мало ли куда мы ходили. Ива, ты не думай обо мне плохо, но я правда не хочу. Могу я не хотеть? И тебе советую – плюнь ты. Смотри на вещи трезво. Ни к чему всё это. Я, например, мыслями давно уже внизу.

– Но телом-то ты наверху. Мало ли, как всё обернётся.

– Я тебе скажу, как всё обернётся, сестрёнка. Пару раз мы ещё прокатимся туда-сюда, а потом «Муад-Диб» встанет на капремонт. Только не надейся, он пойдёт не в орбитальные доки. Нет, милая, его спустят вниз. А там снимут пушки и отправят на металлолом. Или в буксировщик переделают. И всё. А нашему славному экипажу, включая и тебя, дадут со всем уважением под зад коленом… Извини. Просто меня удивляет, как ты за свой мундир цепляешься. Ты же всегда хорошо соображала, милая.

– Счастливая ты баба, Марго, – без тени иронии сказала Ива. Маргарета фон Фальцфейн через два месяца подавала в отставку и выходила замуж. Всё у неё было уже решено. Жених, референт одного из Директоров, ставил перед Марго единственное условие – забыть, что она была военным астронавтом, и никогда об этом не заикаться. Он уже заготовил для будущей супруги вполне благопристойную легенду – историю о девушке из космодромной обслуги, с которой познакомился во время командировки на Марс.

– Наверное, счастливая, – подумав, согласилась Марго. – Не знаю, как я там буду, внизу, но постараюсь своего не упустить. Рожу, это точно. Лучшее средство от воспоминаний. Лет на десять забот полон рот.

– Ладно, – вздохнула Ива. – А я, пожалуй, всё-таки устрою ребятам праздник. Хоть посмотрю, как они твоих охламонов уделают.

– Давай-давай, – усмехнулась Марго. – Мастурбируй. Честное слово, я тебя не понимаю. Чем ты планируешь заняться, когда группу F разгонят?

– Понятия не имею, – призналась Ива. – Попрошусь, наверное, в коммерческий флот.

– Так они тебя и возьмут! Мало мы грузовиков спалили?

– Ой, Марго, не трави душу!

– Прости, сестрёнка. Конечно, я тебе не советчик. Может, так и надо: ты пойдёшь с молодыми в библиотеке дурью маяться, а я достану вибратор и воткну себе по самые печенки. И буду всей душой тебе сопереживать. Чертовски сексуальное занятие – глядеть на двадцать мониторов сразу и давать вводные мальчишкам, потным от волнения. Такая производственная мастурбация. Для влюблённых в нашу вредную профессию. Куда веселее, чем обычный трах, ага?

– Дура ты, – сказала Ива от души и отключилась.

Некоторое время она сидела, поджав губы от злости, сложив руки на груди и стараясь не расплакаться. Очень уж Марго была в своих рассуждениях близка к истине.

Слегка успокоившись, Ива набрала вызов старшего техника. Вернер откликнулся не сразу, и монитор остался чёрным. Координаты абонента указывали, что он сейчас где-то в центральном стволе «Тушканчика», в разгруженной зоне.

– Да, – сказал голос Вернера. – Я вас слушаю, капитан.

– Вы очень заняты, Эндрю? – спросила Ива робко.

– Страшное дело, – ответил Вернер.

Голос его раздавался на фоне треска и шипения. Далеко, на пределе слышимости, раздался металлический лязг, и кто-то спокойно произнёс: «Восемь. Отлично. Теперь левее».

– Внимательней там! – прикрикнул Вернер, отвернувшись от микрофона. – Почему восемь? Должно быть минимум одиннадцать! Повторить!

– Может, я потом? – спросила Ива.

– Момент, – попросил Вернер. Похоже, он был не в спецкостюме и говорил со стационарного терминала в центральном стволе. Примерно минуту Ива с интересом слушала, как он ровным, но очень жёстким тоном распекает подчинённых, у которых снова вышло восемь. Потом рядом с микрофоном раздалось тяжёлое сопение, и что-то шумно ударилось о твёрдое.

– Бля! – выдохнул незнакомый голос.

– Ас-тро-навт! – сказал издали Вернер с нескрываемой издёвкой.

– Так точно, сэр! – отозвались не менее язвительно. – Кто же ещё. Чужие здесь не ходят.

– Извините, капитан, – Вернер опять был совсем близко. Судя по всему, он в разгруженной зоне передвигался легко и непринуждённо. – Чем могу быть полезен?

– Может, я правда вас потом найду?

– Откровенно говоря, я бы попросил. Мы тут слегка авралим. Знаете, что? Я вернусь в рабочую зону примерно через шестьдесят минут. Где я смогу вас найти?

– А заходите ко мне, – предложила Ива и сама испугалась того, как естественно вырвались у неё эти слова.

– Нет проблем, – сказал Вернер. – А сейчас извините. До свидания.

– До свидания, – сказала Ива, отключая связь и замирая в смущении.

Голос Вернера всё ещё отдавался у неё где-то в глубине души. Никогда с ней раньше такого не было. Это ощущение тревожило, от него хотелось освободиться. Но изгнать из себя странное чувство внутреннего смятения означало не прочувствовать его до конца, не понять, что за ним стоит.

Ива повернулась вместе с креслом и задумчиво оглядела тесную каюту, пытаясь за что-то зацепиться взглядом и успокоиться. «Неужели я влюбилась? Какая глупость. Или это просто сексуальный психоз? Заразилась от Марго. Все с ума сходят, и ты туда же, сестрёнка. Марго в такой ситуации достала бы из шкафа фаллоимитатор. А я?.. Однако, ну и бардак у меня тут… Он же сюда придёт…»

Мастер-навигатор капитан-лейтенант Иветта Кендалл вскочила и принялась собирать разбросанное по каюте барахло.

* * *

Энди Вернер подался в астронавты с голодухи. Никогда он не рвался в космос, тем более – на боевые корабли. Вернеры были потомственными медиками, и Энди с детства твёрдо знал, что станет нейрохирургом, как отец. Это было его призвание: точные приборы, высокие технологии, работа с микронными допусками, когда малейший просчёт означает смерть пациента, и значит, ты не просчитаешься. Отец Энди давал ему тренироваться на муляжах и закрывал глаза на то, что мальчишка сбегает в клинику с уроков. В школе хроническое отсутствие Вернера терпели. Экзамены по большинству предметов он загадочным образом умудрялся сдавать более или менее нормально, а счета за обучение всегда были оплачены в срок. Даже одноклассники ни разу толком не побили этого наглого выскочку.

Позже Вернер никогда не вспоминал то время – прекрасные дни, когда жизнь на Земле постепенно налаживалась, появлялось всё больше еды и красивых интересных вещей, а люди были счастливы предчувствием того, что все беды позади и дальше будет ещё лучше. Кошмарная Полночь, до самых основ потрясшая Землю, отступала. На улицах Парижа открывались кафе, заново отстраивался Рим, а в далёкой сытой Америке вообще намечался перманентный рай земной.