Легенда. Доктор Фауст

Скинув одежду, Георг бросил её на спинку кровати и, плюхнувшись на перину, мгновенно отключился.

* * *

Утро началось с ощущения чьего-то взгляда. Фауст сквозь сон почувствовал, как кто-то пристально смотрит на него. Неприятное, нужно отметить, чувство. Приоткрыв один глаз, учёный разглядел фигуру кузнеца. Бедняга с осунувшимся лицом стоял у кровати гостя и что-то тихо и растерянно бубнил себе под нос.

– Доброе утро, Ханс.

– Доброе, герр Фауст… Доброе… Я, собственно, и говорю, что это возможно и, мне кажется, я понял, в чём суть…

– Вы не против, – раздражённо спросил гость, – если я встану и приведу себя в порядок, а потом мы поговорим?

– Да, конечно, герр Фауст, конечно… Я и говорю – я, кажется, понял…

Осознав, что от съехавшего с катушек кузнеца ничего добиться не получится, Фауст поднялся и, натянув штаны, вышел из дома. Окатив себя ледяной водой из колодца, алхимик сделал несколько странных движений и, резко выдохнув, улыбнулся.

– Так-то лучше.

Вернувшись в дом, он обнаружил стоящего посреди комнаты в том же положении кузнеца, что-то говорящего самому себе.

– М-м-м… да, – протянул учёный, – боюсь, с завтраком мне сегодня не повезло.

Неожиданно хозяин дома повернулся к нему:

– Я приготовил вам завтрак, герр Фауст. У меня к вам одна просьба…

– Спасибо, милый Ханс, за заботу, но клинок я вам оставить не могу.

Мужчина сник и печально опустился на стул.

– Но, – весело заметил Георг, – я напишу вам формулу сплава.

– Да?!

Шмидт аж подпрыгнул вместе со стулом.

– А как… как я её прочту? Я же не умею… Я не…

– Учитесь, дорогой мой, учитесь, – улыбнулся Фауст, усаживаясь за стол.

– Да… Да, учиться… Но мне уже почти тридцать!..

Поникший хозяин налил гостю горячий отвар из трав в небольшую кружку и пододвинул тарелочку с нарезанными колбасами.

– Ну и что, что тридцать? Учение, уважаемый Ханс, – это не вопрос возраста, это вопрос качества ума!

– Что?..

– То!

Быстро позавтракав, учёный вытащил из кармана свой карандаш и начертил прямо на столе формулу.

– Вот, это то, что касается ножа. Спасибо вам за гостеприимство, герр Шмидт.

Фауст положил на стол две золотые монеты.

– Надеюсь, мы с вами ещё увидимся.

– Да… Да, конечно…

Кузнец засеменил вслед за учёным на улицу.

– Но как же мне прочесть её?.. Это же…

– Ну, попросите кого-нибудь перевести её вам.

– Перевести… Так они же сами захотят… Того, её…

Фауст остановился и посмотрел на мужчину в упор.

– Скажите, Шмидт у вас есть дети?

– Да, четверо. Три мальчика и дочь.

– Они учатся?

– Да, конечно. Они мне помогают…

– Вы не поняли. Я не спрашиваю о помощи вам. Я говорю: они учатся чему-нибудь такому, чему вас не учил ваш отец? Они познают мир, науки, новые ремёсла?

– Нет, герр…

– Нет? Тогда что вы от меня-то хотите?

Окончательно растерявшийся хозяин вывел запряжённую повозку Фауста за ворота.

– Так что мне…

– Что делать?

– Да.

– Учиться самому и учить своих детей, дорогой Шмидт!

Хлестнув кобылу, учёный направил её в сторону почти заросшей колеи, ведущей в лес.

Щебет немногочисленных птиц, белки, прячущие последние запасы, – всё это действовало на учёного умиротворяюще. Фауст с удовольствием наблюдал за почти облетевшим осенним лесом. Вот-вот наступит зима. Остановив повозку, учёный слез и направился в чащу. Присев на корточки, он раздвинул опавшую листву и потрогал крошечный росток дуба.

– Ты-то мне и нужен, дружок!

Аккуратно окопав ямку, учёный достал растение и понёс его в телегу Положив дубок в небольшой мешочек, Георг собирался уже было сесть в коляску, как вдруг почувствовал что-то острое у своего горла.

– Тихо!

– Простите?..

Фауст хотел повернуться, но клинок ещё сильнее впился в его шею.

– Не дёргайся!

Голос мужчины был грубым, с явным южным акцентом.

– Я учёный…

– Пень толчёный! – сострил кто-то сзади.

Несколько голосов дружно гаркнули в некоем подобии смеха.

– Простите, господа, но мне нужно ехать.

– А нам нужны деньги, – хмыкнул мужчина с клинком.

Подойдя ближе, он похлопал Фауста по сюртуку.

– О! Что-то звенит…

В следующую секунду алхимик заломил нападавшему палец и, выбив из рук наглеца короткую шпагу, приставил остриё к его горлу и огляделся. Метрах в семи от них стояли ещё четверо мужчин разного возраста. Судя по одежде и запаху костра, своё время компания проводила в лесу. Слегка ошалев от такого поворота, нападавшие замерли, но, быстро взяв себя в руки, выхватили клинки.

– Эй ты, отпусти его! – крикнул долговязый, стоящий поодаль.

– Отпустишь – останешься жив, – кивнул молодой.

– Вряд ли, – покачал головой учёный, – однажды все умрут.

– Да, – кивнул тот, которого крепко держал Георг, – но ты сможешь ещё немного пожить…

– Правда? Ну что же, пожалуй, я так и сделаю…

Неожиданно алхимик оттолкнул от себя нападавшего, и тот, выхватив из сапога нож, оскалился.

– А вот теперь тебе конец, умник!

– Нет, – спокойно покачал головой Георг, – сегодня мы все останемся живы. Но, боюсь, не все будут здоровы…

Его поразительное спокойствие заставляло разбойников нервничать. Глядя на этого странного путешественника, они никак не могли напасть на него, сами не понимая – почему. Фауст улыбнулся.

– Значит, вы убиваете людей ради денег?

– Чего?

Длинный явно начинал паниковать.

– Я спрашиваю: вы готовы убивать, чтобы получить жёлтый металл? Вот такой, например.

Вынув из кармана золотую монету учёный показал её нападавшим. Те заулыбались.

– Да!

– На большее ума не хватает?

– Что?..

– Я говорю: вместо того чтобы создавать, вы только разрушаете?

Бандиты снова напряглись. С подобной реакцией у одиноких путников они сталкивались впервые. Тот, что стоял ближе к Фаусту, видимо, был у них за главного. Прищурившись, он внимательно посмотрел на странного незнакомца.

– А тебе какое дело?

– Пока вы на меня не напали, никакого не было. Но теперь – это и моё дело тоже.

– Слушай ты, пень…

Длинный хотел что-то сказать, но Фауст поднял руку, и тот неожиданно для самого себя замолчал.

– Я понял тебя, мой долговязый друг, тебе не терпится приступить к делу. Ну, что же, пусть будет по-твоему.

В следующий миг учёный нанёс два коротких и быстрых удара ближайшему бандиту. Тот взвыл и схватился за лицо. Прыгнув в сторону, Георг увернулся от двух человек, вновь последовало несколько коротких ударов – и ещё двое нападавших корчились на земле, держась за глаза. Длинный кинулся на Фауста, но тот, перепрыгнув через повозку, зажал его клинок под сапогом и тут же врезал нападавшему рукояткой ножа по физиономии. Ещё прыжок – и учёный нанёс точно такие же удары длинному прямо в стремительном полёте. Последний из нападавших, увидев происходящее, попытался сбежать, но выхваченный алхимиком нож догнал его, воткнувшись точно в центр позвоночника.

Пятеро кричащих от боли и ужаса мужчин ползали по грязной осенней земле. Фауст отряхнулся и, подняв упавшее растение, положил его в повозку. Медленно повернувшись к разбойникам, он со вздохом заметил:

– Так вот, мои новые знакомые. Я продолжу! Будучи категорическим противником смертной казни, я, тем не менее, считаю, что человек должен выучить свои уроки, и не где-то там, в неведомой загробной жизни, а здесь и сейчас. А потому – я выколол вам глаза, а вам, молодой человек…

Учёный подошёл к последнему из нападавших, лежащему на животе и беспомощно царапающему руками камни.

– А вам я пробил позвоночник, и теперь вы, мой безмозглый друг, будете парализованы. Впрочем…

Фауст вынул из спины несчастного свой нож, и бедолага разразился криком.

– Впрочем…

Алхимик посмотрел на перекошенное от боли лицо бедняги.

– Глаза оставим, так будет справедливо.

Забравшись на козлы, учёный проверил, как упакован его росток, и оглянулся на лежащих.

– Вы хотели получить всё, не отдав взамен ничего, но так не бывает, это иллюзия. За всё в этом мире приходится платить, а за свои иллюзии – дороже всего…

С этими словами учёный хлестнул лошадь и направил повозку в Богемию.

Дорога в Прагу была для Фауста не просто путешествием. Это было его место и силы, и боли одновременно.

Впервые он попал в этот город с отцом. Фаусту едва исполнилось двенадцать, когда умерла его мать. Для Георга это была величайшая потеря. Мать была единственным человеком на свете, с которым он мог говорить обо всём. Почти месяц он ходил как тень по дому, зажав в руке маленькую золотую розу, которую сделал для неё, когда был в учениках у ювелира. Йорг не мог привыкнуть к тому, что её больше нет. Отец же напротив, воспринял её уход чрезвычайно спокойно. Казалось, он уже давно был готов к этому.

Единственное, что его тревожило, это состояние сына. Увидев однажды Фауста, сидящего с маминым платком и золотой поделкой, которую он для неё выплавил ко дню ангела, Йохас понял, что дальше так продолжаться не может, и начал действовать. Распродав всё имущество по хорошей цене, оставил только старого коня и крепкую повозку. Собрав все вещи, погрузил их на телегу и усадил юного Фауста впереди.

– Ты сам будешь править.

Это было для Георга полной неожиданностью.

– Я?!

– Да, это твоя жизнь, тебе и править.

– А куда мы едем?

– Ты едешь учиться.

– Чему?

– Тебе решать.

Йорг посмотрел на отца.

– Пап, а до Праги нам сколько ехать?

– Столько, сколько мы захотим, – сказал отец и запрыгнул в телегу.

Сдержанный и немногословный Фауст-старший понемногу оттаивал. Казалось, чем дальше отец и сын удалялись от дома, тем легче обоим становилось на душе. Путешествие стирает прошлое в дорожную пыль.

Мальчик слушал рассказы неожиданно ставшего разговорчивым отца, открыв рот. Ему казалось, что он впервые видит и слышит этого человека. Йохас на самом деле в первый раз говорил со своим сыном не как с ребёнком, а как с другом. С другом, который пережил потерю вместе с ним.

Фауст не помнил, сколько времени у них заняла поездка. Может, это был целый год, а может – несколько дней. Но каждый из этих дней был по-своему удивителен.

Йохас рассказывал сыну обо всём, что знал. И его знания не были отвлечёнными. Всё имело свою ценность. Свойства растений и то, как их применять в медицине. Повадки животных и как наладить с ними контакт. Только сейчас юный Георг начал понимать, что имел в виду отец, когда говорил: «Учись!»

– Знания умножают скорбь, если знания не имеют применения…

Георг никогда не знал, что Фауст-старший так много путешествовал. «Когда он всё это успел?!»

Юноша открыл для себя совершенно иной мир – мир своего отца. Это был тот удивительный момент, когда то, о чём ты и не мечтал, просто взяло и сбылось.

Он гулял с отцом по старой Праге и слушал, слушал, слушал… Это было потрясающе. Йохас рассказывал о том, как строился и перестраивался этот город. О том, кто проектировал и создавал эти архитектурные шедевры. И, конечно, о многих других тайнах, что хранила Прага.

Они остановились на три дня в небольшом постоялом дворе в Градчанах. И это были три самых волшебных дня в жизни мальчика. Прогулки и рассказы отца, что ещё нужно юноше.

Отец никогда не гулял просто так, он всегда шёл с какой-то целью. Фаусту казалось, что Йохас кого-то ждёт или ищет. И оказался прав.

В последний день они, как обычно, зашли в харчевню на окраине города. Отец был немного взволнован и часто поглядывал на дверь. Когда ужин подходил к концу, дверь отворилась и на пороге харчевни появился он. Странный мужчина с длинными белыми волосами. Отец приветствовал его стоя.

Незнакомец опустился за столик и, улыбнувшись, поприветствовал Фаустов. Дальше мужчины говорили на непонятном мальчику языке. Георг пытался понять, о чём идёт речь, но тщетно.

Единственное, что он уловил, – странный гость будет теперь учить его. Чему и как – осталось для Йорга загадкой. Беловолосый внимательно рассматривал нового ученика. Фауст старался выглядеть как можно более спокойным.

Под конец разговора Фауст-старший повернулся к сыну.

– Это были славные дни. Я рад, что провёл их с тобой…

У юного Георга в этот момент почему-то сжалось сердце и в глазах выступили слёзы. Отец обнял его. Это был первый и последний раз, когда он проявил к сыну такую открытость. Маленький Йорги вцепился в полог его плаща.

– Не уходи, папа…

Йохас поднял голову сына и заглянул ему в глаза.

– Никто никуда не уходит, всё лишь иллюзия. Просто она нужна для нашего обучения…

– Я не понимаю…

– Я тоже не сразу понял, – усмехнулся отец.

Передав гостю какие-то бумаги, Йохас встал из-за стола.

– Пойдём, сынок, у нас есть ещё один вечер для прогулок. В жизни нужно использовать каждое мгновенье. Новые всегда будут, а того, что сейчас, – уже никогда.

Это был самый удивительный вечер. И самый страшный. Тогда отец повёл юного Фауста к Пражским часам и весь вечер рассказывал о том, как создавалось это волшебное место и удивительные часы. Георг слушал отца, и ему безумно хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался никогда. Но, увы, так не бывает. Когда уже почти стемнело, Йохас похлопал сына по плечу.

– Пора…

Возвращаясь с прогулки, отец неожиданно захотел вернуться в трактир. Выйдя на Kralovska cesta, он вдруг остановился и, подняв голову, улыбнулся.

– Как хорошо, как свободно…

В следующее мгновенье вылетевшая неизвестно откуда карета, запряжённая белоснежными лошадьми, сбила его с ног. Георг бросился к отцу.

– Папа! Папа, не надо… Пожалуйста, папа!..

Что было дальше, он плохо помнил. Чужие руки пытались оторвать его от отца, голоса, крики, женский плач…

Повозку тряхнуло на корне, и Фауст мотнул головой. «Нет, этого нельзя себе позволять. Actum ne agas^[7]. И это верно».

Георг порылся в вещах и вынул небольшую резную дудочку.

– Две недели и пустая дорога, – улыбнулся алхимик, – есть возможность постичь непостигаемое.

Поднеся инструмент к губам, он попробовал исполнить простенькую мелодию. Лошадь фыркнула и протестующе замотала головой. Йорг поднял на неё глаза.

– Вот только твоего мнения о музыке мне как раз и не хватало!

Закрыв глаза, алхимик вновь заиграл на своём нехитром инструменте.

Когда занимаешься любимым делом, время летит незаметно, а самая длинная дорога становится короткой прогулкой.

* * *

Прага встретила Фауста холодом, мокрым снегом и запахом жареного мяса. В первом же переулке учёный продал свою лошадь и повозку подвыпившему горожанину и, собрав свои вещи, направился в пивную, с которой начинал каждый свой приезд в этот город.

Устроившись за столиком в углу, учёный заказал тёмного пива и колбасок с острым соусом. Сделав большой глоток пенного напитка, алхимик блаженно улыбнулся и одобрительно кивнул хозяину харчевни.

– Великолепно! Как всегда, впрочем.

– Рад это слышать, – отозвался хозяин, – давно вас не было видно, господин Мюллер.

– Да, дела, друг мой, дела…

Наткнувшись взглядом на соседний столик, владелец заведения нахмурился.

– Зденек, прошу тебя, забирай своего деревянного друга и уходи. Я всё равно не дам тебе больше в долг!

– Это Христос, – отозвался молодой человек из-за соседнего столика.

– Пока священник не освятил, это просто истукан, – буркнул хозяин.

Фауст с удивлением оглядел странную пару за соседним столом. Войдя в пивную, ему и в голову не пришло, что это не два человека, а один и скульптура.

– Потрясающе!

Юноша глянул на говорившего.

– Что, простите?..

– Я говорю, потрясающая работа!

– Вы полагаете? – с сомнением протянул скульптор.

– Конечно! Меня зовут Георг Фауст.

Художник протянул руку.

– Зденек Сметана. А почему вас называют Мюллер?

Учёный рассмеялся.

– В некоторых местах я так знаменит, что моё имя стало нарицательным. Поэтому, дабы не трепать его лишний раз, я представляюсь Мюллером. Замечательное безликое имя.

– Понятно…

Юноша покосился на пиво и ароматные колбаски своего собеседника. Заметив его голодный взгляд, Фауст щёлкнул пальцами и поманил официантку.

– Принеси-ка, душечка, ещё порцию жареных колбасок и пива для моего нового знакомого, я угощаю.

– Сию минуту, пан Мюллер.

– Спасибо вам…

– Пустяки, мне приятно угостить одарённого человека.

Зденек вздохнул и покачал головой.

– Одарённого? Возможно… а толку? Я как ни сделаю что-нибудь, то всё не то и не так… То священнику святые слишком весёлые, то Богоматерь слишком красивая, а Христос и вовсе не угодил. Он, говорит, у тебя уставший какой-то…

Услышав это, Фауст хлопнул ладонью по столу и весело расхохотался.

– Передай вашему священнику, что Христос устал от своих последователей и особенно – от жрецов!

– Ну да… Если я такое скажу – вообще останусь без работы…

Девушка принесла пиво, еду и поставила их на стол перед художником. Состроив Георгу глазки, она бросила на скульптора презрительный взгляд и, покачивая бёдрами, удалилась. Молодой человек ещё раз поблагодарил учёного и набросился на еду. Наблюдая за тем, как юноша поглощает горячие сардельки, Фауст улыбнулся.

– Не торопитесь, друг мой, они уже не убегут никуда, они жареные! Может, ещё пива?

Зденек оторвался от еды и кивнул. Алхимик вновь расхохотался и показал официантке два пальца и кружку. Заглотив остатки еды, юноша влил в себя пиво и довольно улыбнулся.

– Спасибо…

– Прожуй, прожуй…

Учёный от души веселился, глядя на молодое дарование. Пересев за его столик, Георг внимательно осмотрел статую и, переведя взгляд на юношу, задумчиво покачал головой.

– Да… Тяжело тебе придётся, дружок…

– В смысле?

Жующий талант уставился на Фауста.

– В смысле – ты намного опережаешь своё время. Твои работы современники вряд ли поймут. Да и ближайшее поколение тоже…

Молодой человек поставил кружку на стол и глубоко вздохнул.

– Да, я это уже понимаю…

В его глазах блеснули слёзы.

– И что мне делать? Я же не могу по-другому… Я пишу картину только так, как могу… Я делаю Христа таким, каким я его чувствую… а мне говорят, что… Я… я не знаю… Что мне…

Алхимик покачал головой.

– Страдания – это не решение. Вытри сопли и делай выбор!

– Что? Какой выбор?

– Выбирай свою линию жизни!

– В смысле? Я не понимаю…

Фауст сделал глоток из новой кружки с пивом.

– Никто не понимает. Это не вопрос понимания, это вопрос выбора. Ты можешь упрямо продолжить делать то, что считаешь нужным. Или ты можешь пойти на поводу у заказчиков. Или попытаться найти компромисс. Но это должен быть чёткий и осознанный выбор, иначе ты всю жизнь будешь вот так хлюпать носом в таверне и ходить голодным с протянутой рукой.

Зденек сник и, отодвинув от себя кружку, покосился на учёного.

– А как лучше?

– Понятия не имею! Это твоя жизнь. Если выберешь первое – то, скорее всего, большую часть жизни будешь ходить голодным, а может – и всю жизнь, а потом помрёшь в нищете и безвестности, но с гордо поднятой головой и выполненной миссией. Впрочем, возможно, признание и придёт к тебе, но вряд ли это случится скоро. Если же пойдёшь на поводу у толпы, то сможешь хорошо заработать, но, вероятно, под конец жизни будешь проклинать сам себя за предательство идеалов.

– А компромисс?

– А компромисс ещё никому не удавался, – рассмеялся Фауст. – Это иллюзия… Но знаешь, что я тебе скажу. Твой Христос потрясающий! Во-первых, он и правда как живой… И…

– И?..

Георг посмотрел на статую и провёл по лицу Спасителя рукой.

– И ты заставил меня задуматься об этом человеке. Интересно, чего он хотел…

– Помочь людям, – пожал плечами юноша.

– Ай, – Фауст махнул рукой, – что он сам хотел? Как человек…

Зденек захлопал глазами и уставился на алхимика.

– Я об этом никогда не думал…

– Я тоже, а вот сейчас стало интересно. Ну, хорошо, мой юный друг, я рад был познакомиться с таким одарённым скульптором, но, боюсь, мне пора идти.

– А может, вы у меня купите статую?

– На что она мне?

Юноша вздохнул и сделал ещё глоток пива.

– Как думаете, он вернётся?

– Кто? – обернулся Фауст.

– Христос.

Учёный пожал плечами.

– Вряд ли. Да и некуда ему возвращаться. Оглянись, кому он нужен живой? Он всем нужен мёртвый.

Ещё раз посмотрев на скульптуру, мужчина ухмыльнулся.

– А уж такой, задумчивый и уставший, и подавно. Эдак, глядя на него, люди начнут на полном серьёзе задумываться о своей жизни…

Фауст кивнул юноше, бросил подошедшей официантке несколько монет и, надев шляпу, вышел на улицу. Вечерняя Прага обдала его холодом и мокрым снегом. Пройдя несколько кварталов, учёный приблизился к небольшому дому и постучал в дверь. Через минуту послышалось шарканье и из-за открывшейся двери показалось бородатое лицо. Внимательно осмотрев Фауста, человек за дверью что-то грубо сказал на непонятном языке, и дверь закрылась. Алхимик ухмыльнулся и постучал ещё раз.

– Самуил, открывай и не морозь меня тут!

Дверь слегка приоткрылась, и бородатый мужчина вновь что-то буркнул.

– Да я понял, что ты не рад меня видеть…

– Дверь моего дома – не твоя дверь!

– Хватит на меня фыркать, – усмехнулся Фауст, – у меня чёрно-белая книга. Открывай, или я действительно пойду в другое место!

Дверь открылась, и бородач подозрительно посмотрел на гостя.

– Чего у тебя?

– Того! Пусти меня в дом, тут холодно.

Хозяин дома открыл дверь и пропустил незваного гостя.

– Проходи, мерзавец.

– Я тоже рад тебя видеть, – кивнул алхимик.

Скинув мокрый плащ, Фауст прошёл за хозяином в комнату и остановился на пороге. За накрытым столом сидело несколько мужчин. При появлении учёного они резко перестали говорить и поставили на стол кружки. Судя по выражению лиц, собравшиеся готовы были увидеть кого угодно, только не того, кто вошёл. Мужчина, сидевший ближе всех к двери, поднял брови.

– Ты откуда взялся?!

– Оттуда, откуда и всё человечество, – насмешливо кивнул гость, – у меня к вам разговор.

– У нас нет с тобой общих дел и быть не может, – отозвался небольшого роста еврей.

– Есть, Иаков, есть… У каждого из вас есть ко мне разговор.

Хозяин дома вошёл в комнату и поставил на углу стола стул.

– Садись, Георг, и рассказывай.

Гости удивлённо посмотрели на хозяина.

– Спасибо, – Фауст опустился на стул и улыбнулся. – У меня чёрно-белая книга, господа евреи. Вам это интересно?

Мужчины замерли. Было видно, что сказанное для них – полная неожиданность. Рыжий, что сидел напротив учёного, подозрительно прищурился и качнул головой.

– И ты можешь её показать?

– Я могу её тебе даже подарить, Менахем!

Гости замерли.

– Но…

– Вот, – Соломон поднял палец, – это «но» меня и пугает! Что ты задумал, чёртов колдун?!

– Вот только не надо этой вульгарности, – скривился Фауст, – не вам, уважаемым каббалистам, на эту тему шуметь.

– Да, – кивнул Менахем, – обойдёмся мирным разговором. Чего ты от нас хочешь?

– Пустяк.

– Твой пустяк однажды стоил нам знаменитой печати… Где она?!

– Соломон, прошу тебя, – предостерегающе тронул его за плечо сосед.

– Не нужно меня просить! Я не хочу и не буду иметь с этим человеком никаких дел! Я думал, что он пришёл вернуть то, что взял…

– И не ошибся!

Фауст встал.

– Так и есть! Я готов перед вами извиниться и загладить свою вину.

– Как?! Ты отдал нашу печать, которую сделал сам ребе Амрам!..

– Хватит на меня кричать, уважаемые паны!

Алхимик сунул руку в карман и вынул небольшой медальон. Покачав вещь на цепочке, он опустил её перед собравшимися в центр стола. В то же мгновенье мужчины кинулись разглядывать реликвию. Минут через пять, когда страсти улеглись, все затихли и уставились на Фауста.

– Иоганн Георг, ты его не?..

– Нет, Соломон, я никогда не оставлял его султану! Он получил только копию, я тебе даже больше скажу: оригинал никогда не покидал Прагу.

Высокий мужчина поправил кипу и покачал головой.

– Ты хитрая, наглая бестия, Фауст!

– Спасибо, Ицхак, – кивнул учёный, – от тебя это особенно приятно слышать.

– Погоди, а как ты убедил его, что тот настоящий?

– Я? Нет, я ничего не делал. Вы его убедили. Все евреи Европы и Азии обсуждали одну тему: как коварный доктор Фауст выкрал у порядочных людей дорогую им вещь и скрылся в неизвестном направлении. Ну, а дальше слухи сделали нужную работу. Высокочтимый правитель был рад обменять у меня копию на свиток с формулой металла. Который я ему ещё должен был перевести в некоторых деталях…

– И что?

– И всё. Я отдал копию, перевёл пергамент и уехал. Хотя сама формула ничего не стоит, если не знаешь последовательность добавления частей и как именно их смешивать. Так что…

– Так что – Ицхак прав, – кивнул Соломон, – ты действительно невероятно хитёр и удачлив! Махараль, принеси гостю вина!

– О, нет! Спасибо большое, но я чрезвычайно плотно поужинал в таверне…

– Ну, от бокала хорошего вина хуже не будет!

– Это точно!

– Так что ты хотел, Фауст?

– Хотел сделать вам приятное!

Учёный положил на стол свиток.

– Это именно то?

– Да, Соломон. И, заметь, уже переведённое – и со всеми подробностями!

– Это поистине царский подарок!

– Как договаривались, – улыбнулся алхимик.

В комнату вошёл худой высокий мальчик с графином вина и бокалами.

– О! Кого я вижу, Махараль! Как ты вырос!

Алхимик потрепал мальчугана по голове. Юноша поставил поднос и, кинув острый взгляд на мужчину, исчез.

– Какой серьёзный, – усмехнулся Фауст, – вот кому по наследству достанется книга!

Хозяин между тем разлил по бокалам вино и поднял один из них.

– Георг Фауст. Нет, не так… Уважаемый Георг Фауст!

– О! Это слишком для меня…

Мужчины рассмеялись.

– И не спорь, и не перебивай меня! Ты, конечно, потрепал нам немало нервов…

– Да!

– Это точно…

– Но, – хозяин поднял руку, – оно того стоило! Ты сдержал своё слово и даже больше! Ты вернул нам не реликвию… Ты вернул нам доверие! Спасибо…

Фауст положил растроганному Соломону руку на плечо.

– Это вам спасибо за то доверие, которое вы мне оказали, и я рад, что оно к вам вернулось!

Гости подняли бокалы и осушили их. Растроганный хозяин пододвинул стул дорогого гостя ближе к столу и налил ему ещё вина.

– Так расскажи нам, как ты умудрился надуть султана?

Фауст весело расхохотался и сделал глоток.

– Человека не нужно обманывать, достаточно ему говорить то, что он хочет слышать…

Всю историю приключений алхимика в Османской империи каббалисты слушали, раскрыв рот от изумления. Тут был весь комплект блестящей авантюры. Знакомство с правителем под видом таинственного лекаря, подкуп советников и даже проникновение в гарем великого султана.

– Хочешь сказать, – подозрительно прищурился длинный Ицхак, – ты и в его гареме покуролесил?

– Увы, нет, – развёл руками Фауст, – только посмотрел на его красавиц краем глаза. Охрана там и впрямь нешуточная. Оно и понятно, большинство правителей намного серьёзнее заботятся о своих гаремах, нежели о своих народах. Впрочем, люди нашего мира – это не народы, а, скорее, просто население.

– Нашего мира? – вопросительно приподнял бровь Соломон.

– Земли, – улыбнулся алхимик.

– Ну, не все правители таковы, бывали и исключения в истории, – покачал головой Менахем.

– И сколько их? Царь Соломон, Марк Аврелий и?..

– И всё.

– А, – Фауст махнул рукой, – это неважно! Важно главное.

– А что есть главное?

– Познание…

– Ты думаешь?

– У вас есть сомнения?

– Есть некоторые, – кивнул молчавший весь разговор один из каббалистов.

– И что же это?

Георг в упор посмотрел на коренастого Зелаха.

– Это любовь, Фауст. Ты её уже познал?

– Если ты об этом, – усмехнулся алхимик.

– Я о чувстве.

– По мне, так это только набор реакций в организме, – отмахнулся учёный.

– Может, и так, – пожал плечами Соломон, – так что ты хотел, друг наш?

– Собственно, почти то же, что в прошлый раз. Только всего на две недели.

– И что же?

Фауст улыбнулся и, стараясь говорить как можно проще, произнёс:

– Ключ архангела Уриила, который сделал уважаемый всеми нами…

– Погоди, – Соломон поставил на стол свой бокал, – а откуда ты о нём знаешь?

Мужчина внимательно посмотрел на Фауста.

– От самого Амрама.

Присутствующие замерли.

– Точнее, из его письма.

Фауст вынул из-за пазухи сложенный вдвое небольшой лист пергамента и протянул Соломону. Медленно, дрожащими руками хозяин дома взял листок и раскрыл его. Через минуту он поднял глаза, и по его щеке медленно побежала слеза.

– Это… Это его почерк…

Поцеловав край, Соломон протянул его друзьям. Те, с нескрываемым волнением взяв в руки реликвию, сделали то же самое.

– Я думал, что весь архив сгорел во время пожара, – покачал головой Менахем.

– Это его письмо другу в…

– Да, да…

Соломон смотрел на Фауста, как будто впервые его увидел.

– Ты… Ты не представляешь, что ты для нас…

Учёный протянул разволновавшемуся мужчине бокал. Тот благодарно кивнул и сделал глоток.

– Я думаю… Я полагаю, что мы вполне сможем доверить тебе то, о чём ты просишь, друг мой!

– Вполне может быть, – улыбнулся Зелах, – но я прошу тебя не торопиться – пока. Мы не сможем этого сделать, не собравшись все…

– Да, конечно, – улыбнулся Фауст, – я понимаю, ещё и Эммануила нет. Конечно! Да, и простите меня… Я вынужден откланяться. Устал, знаете ли, с дороги.

– Ты можешь остаться у меня, если хочешь!

– Благодарю тебя, Соломон, но я уже нашёл место для ночлега.

Попрощавшись с мужчинами, алхимик накинул плащ и вышел на улицу. Порыв мокрого ветра подхватил полог его плаща. Вытерев ладонью мгновенно увлажнившиеся щёки, Фауст улыбнулся.

– Хороший вечер, чтобы пойти к хорошему камину и хорошей женщине.

* * *

Двое мужчин молча сидели за пустым столом и смотрели на догорающую свечу. Только мерное постукивание капель по стеклу нарушало тишину в комнате. Зелах поправил свечу и, покачав головой, отодвинул от себя стакан.

– Прости, Эммануил, но я, видимо, останусь в одиночестве в этом вопросе.

Сидевший напротив статный голубоглазый мужчина развёл руками.

– Это, конечно, твоё дело, и я понимаю твои опасения, но он сделал всё как обещал. И если ты помнишь, Фауст нам очень помог в своё время. Когда нас изгоняли из Португалии после испанской истории. В конце концов – благодарность…

– Я помню. Помню… У меня есть к нему благодарность, друг мой. Но у меня есть и сомнения.

– Какие именно?

– Просто на уровне души, я ему не верю. Точнее, не ему, а…

– Прости, Зелах, я перестаю тебя понимать. Ты хорошо знаешь, что чёрно-белая книга – это очень серьёзно, и он готов нам её отдать… Я уже не говорю о письме, которое он…

– Тут что-то не так.

– Что?

Эммануил хлопнул себя по ляжкам и откинулся в кресле. Вот уже почти два часа он не мог понять, почему Зелах Леви против того, чтобы дать на время алхимику ключ. Конечно, это большая ценность и дорога каждому еврею Праги, и тем более – каббалисту, но – ведь это только на время. И Фауст вполне оправдал оказанное ему доверие. Тем более, он обещал после обряда отдать чёрно-белую книгу сообществу.

– Извини, но я тебя просто не понимаю. Ты же знаешь, что он хочет нам передать?

– А ты знаешь, что он хочет сделать с ключом?

– Что?

– И я не знаю.

– Зелах, дорогой, что он может? Ну – ты сам подумай! Что такого в Праге можно отпереть? Всё, что можно, – всё уже открыто! К тому же, он не еврей и не кабба…

– Он алхимик! И, по-моему, ты плохо представляешь себе его уровень.

– Я тебя умоляю…

– Как бы не пришлось потом ещё кого-то умолять, – Леви ткнул пальцем в потолок.