Читать книгу: «Отдайте ее мне!», страница 2

Констебль послушно задумался и вдруг сказал:

– Или Хосе.

– Что – Хосе? – не понял Найт.

– Если она ждала своего соотечественника, то могла спросить: «Это ты, Хосе?»

– Тогда она задала бы этот вопрос по-испански.

– Хм, да… А если преступники – англичане, то в этом случае они…

– … не растерялись, поскольку случайно в совершенстве владели этим языком, – с сарказмом подхватил инспектор, – и легко смогли ответить.

– А что? На такой вопрос даже я смог бы легко ответить! – засмеялся Лейтон. – «Да» по-испански – «Si».

– Письма! Их необходимо прочесть, а ваших познаний в испанском, боюсь, нам будет недостаточно. Равно как и моих… Возможно, завтра в издательстве нам порекомендуют переводчика.

– Сэр, а вдруг окажется, что в этих письмах – угрозы? – заволновался стажер. – Тогда это что-то вроде вендетты! Какой-нибудь кровожадный испанский мститель…

– Я вижу в имени отправителя слово Мария, – с сомнением заметил Найт.

– Ну и что? – не сдавался Лейтон. – У них же бывают такие диковинные имена – Хосе-Мария-Антонио-и-как-там-дальше!

– Фантазия у вас работает блестяще, – с усмешкой похвалил инспектор. – И вы верно отметили кровожадность преступников. Почему они расправились с миссис Дэвис так жестоко? Почему не убили сразу?

– Потому что она яростно сопротивлялась!

– Хотя миссис Дэвис – дама отнюдь не хрупкого телосложения, вряд ли она могла так долго противостоять сильному вооруженному мужчине, – возразил Найт, – а тем более – двум.

– А если это были все же испанские мстители? Они могли нарочно мучить несчастную!

– Они рисковали – кто-нибудь мог услышать ее крики.

– Да, с вендеттой я перегнул палку, – подумав, уныло признал стажер. – Это было простое ограбление. Наверно, преступники – обыкновенные домушники. Они думали, что в квартире никого нет, но на всякий случай постучали в дверь. А когда миссис Дэвис неожиданно им открыла, то они растерялись. А потом решили ее припугнуть, понадеялись: слабая женщина – если ей пригрозить, сама отдаст все свои ценности. Но она не испугалась, стала кричать, даже, возможно, прогонять их. Они опять растерялись. Им пришлось пустить в ход нож. А поскольку убийство, так сказать, не их ремесло, то они и не смогли убить ее сразу…

Найт кивнул, и Лейтон, приободренный, продолжил:

– Затем преступники в спешке обчистили квартиру, причем искали мелкие ценные вещи, которые можно незаметно вынести, рассовав по карманам. Опасались, что более крупные, например, одежда, могут привлечь внимание. Они беспорядочно повыбрасывали отовсюду вещи, а значит, определенной цели у них не было – они просто смотрели там, где люди обычно прячут деньги или драгоценности, то есть в шкафах, в письменном столе, в бюро, в шкатулках, среди белья и тому подобное. Вы согласны, сэр?

Найт вдохнул, чтобы сказать «Si», но в этот момент неизвестно откуда взявшаяся пушинка втянулась ему в нос. Найт чихнул.

– Подушки вспороты! – вспомнил он. – Нет, Лейтон, это не простое ограбление и не обыкновенные домушники! У преступников была цель: они искали нечто определенное. Они не собирались обчищать пустую квартиру – нет, им было нужно, чтобы миссис Дэвис была дома. Они потребовали отдать им то, за чем они пришли. Миссис Дэвис, по всей видимости, отказалась. Тогда они стали громить квартиру и наносить несчастной женщине удары ножом один за другим. Скорее всего, они получили то, что хотели, и тогда убили ее.

Юный констебль восторженно открыл рот.

– Что не исключает вашей «испанской версии», – отдал ему справедливость Найт. – Что ж, на сегодня достаточно. Встречаемся завтра утром в издательстве.

9 мая 1887 года, понедельник. Посол в Скотланд-Ярде

Инспектор Найт уже давно подозревал: существует некий способ передачи информации, гораздо более эффективный, нежели те, что известны современной науке. И этот способ не требует ни технических приспособлений, ни финансовых затрат.

При посещении издательства «Джордж Раутледж и сыновья» Найт окончательно утвердился в этом своем мнении – весть об убийстве переводчицы распространилась по всему зданию практически мгновенно, едва они с констеблем Лейтоном успели переступить порог. Сотрудники чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы поговорить с полицейскими. Сначала такое рвение порадовало Найта, однако очень скоро он убедился в том, что как раз те, кто непосредственно общался с миссис Дэвис, разговаривали весьма неохотно. Мальчишка-посыльный вообще чуть было не сбежал – Лейтон в последний момент ухватил его за куртку. Большинство же сотрудников видели миссис Дэвис лишь мельком и почти ничего не могли о ней рассказать, зато сами жаждали разузнать подробности убийства. А некоторые решили, что визит полиции – удачный повод, чтобы пожаловаться на завистливых коллег.

Выходя из здания, Лейтон пожаловался Найту:

– Моя голова гудит, как будто я побывал внутри пчелиного улья! Джжжжорджжжжжж… Раутледжжжжж… подходящее название…

В Скотланд-Ярде их ждала записка от дивизионного полицейского врача. Инспектор начал читать ее вслух, с трудом одолевая неразборчивый, как у всех докторов, почерк:

– Двадцать четыре колото-резаных ранения… Наиболее глубокие, в том числе и смертельное, нанесены одним орудием – вероятно, ножом с длинным клинком и очень острым лезвием.

– Значит, убийца – только один из преступников?

– Похоже, так. Хотя по поводу мелких порезов врач затрудняется дать однозначное заключение. Из одной раны он извлек маленький металлический кусочек – самый кончик острия. Очевидно, он отломился, когда нож ударился о ребро жертвы.

– Это улика! – обрадовался стажер.

– Точно. Остается всего лишь найти нож, – бодро заметил Найт, – от которого он откололся. В квартире мы его не обнаружили. Не исключено, что преступник его выбросил где-то снаружи. Впрочем, врач пишет, что сталь отменного качества, а кусочек очень маленький. Хороший нож не так легко достать, так что, может быть, и не выбросил…

Они принялись обсуждать записи своих бесед с сотрудниками издательства.

– Чепуха, сплетни и злопыхательство, – разочарованно подытожил инспектор Найт через некоторое время. – Единственная польза – адреса двух переводчиков с испанского.

В кабинет заглянул дежурный констебль. Вид у него был несколько растерянный.

– Сэр, вас спрашивает посол Испании.

– Проводите его сюда, – попросил удивленный инспектор, одновременно соображая, как нужно обращаться к особе такого ранга.

Через минуту в кабинет вступил пожилой, но сохраняющий горделивую осанку, красиво седеющий мужчина с пышными усами.

– Хуан Валера-и-Алькала-Гальяно, – представился он, жестким взглядом обводя полицейских.

Те переглянулись. Стажер опомнился и предложил гостю стул.

– Чем могу помочь, ваше превосходительство? – вежливо спросил Найт.

– Инспектор Найт? Мне сказали, что вы расследуете убийство испанской подданной Рамоны Дэвис. Я прочел о нем сегодня в газете.

– Ваше превосходительство, мы…

– Сеньор Валера, – властно перебил посол, – так будет проще и вам, и мне. И, скорее, это я могу вам помочь: я давно знал Рамону.

Найт и Лейтон снова переглянулись.

– Мой помощник – детектив-констебль Лейтон. Пожалуйста, расскажите нам о миссис Дэвис, сеньор.

– Наши семьи дружили, так что с Рамоной мы знакомы с детства. В двадцать лет она вышла замуж за английского офицера и переехала жить в Британию. Ее муж погиб восемь лет назад, когда ваша страна воевала с Афганистаном⁸.

– Это он? – спросил инспектор, показывая послу фотографию.

– Да. Майор Энтони Дэвис.

– Вы поддерживали связь с миссис Дэвис, после того как она покинула Испанию?

– Мы почти не виделись, но постоянно переписывались. А когда меня назначили послом в Лондон, мы снова стали встречаться, хотя и не часто.

– Вы можете сказать, чьи это письма, сеньор Валера? – Найт придвинул к послу стопку.

– Ее матери, – ответил тот, просмотрев конверты. – В прошлом году она умерла.

Инспектор покосился на своего помощника: тот казался разочарованным тем, что «испанская версия» не оправдывала его ожиданий.

– Известно ли вам, на какие средства существовала миссис Дэвис после смерти мужа?

– Рамона была достаточно обеспеченной женщиной, – сухо ответил посол: – получала пенсию мужа, и, кроме того, у нее имелись собственные накопления. Ее семья была богатой.

– Определенный доход приносило, по-видимому, также и сотрудничество с издательством «Джордж Раутледж и сыновья»?

– Безусловно. Однако Рамона работала не ради гонораров, а больше для того, чтобы чем-то себя занять. Она была образованной и деятельной женщиной. В последнее время она переводила мою книгу. Я, видите ли, писатель⁹.

Внезапно в надменном лице посла появилось что-то человеческое, похожее на страдание:

– Кто мог это сделать? Да еще так зверски!

– Мы рассматриваем версию ограбления.

– Я так и думал! – с горечью воскликнул Хуан Валера и хлопнул ладонью по столу. – Dios! Сколько раз я предостерегал ее, чтобы она не надевала свои украшения, когда куда-то выходит! Какой-нибудь бродяга мог их заметить, проследить за ней и… Но Рамона только смеялась: дескать, зачем вообще иметь драгоценности, если их не носить?

– Ее украшения могли представлять интерес для бродяги?

– Огромный! – посол выпрямился и заявил повелительным тоном: – Инспектор, я требую самого тщательного расследования убийства подданной моей страны.

– Разумеется, сеньор Валера, – ответил Найт со спокойным достоинством. – Мы все преступления расследуем самым тщательным образом.

Испанец обжег его взглядом черных, как угли, глаз, но сдержался. Помолчал, успокаиваясь, и неожиданно спросил:

– Вы нашли тайник в квартире Рамоны?

– Тайник?! – дуэтом воскликнули полицейские.

– Понятно. Тогда едем?

– Едем! – заторопился инспектор. – Лейтон, бегите, скажите дежурному, чтобы подали экипаж!

– Не нужно, – сказал посол, вставая. – Меня ждет ландо.

– Хорошо ли вы помните историю войны за испанское наследство? – спросил Хуан Валера по дороге.

– Боюсь, только в общих чертах, – признался инспектор Найт. – Когда-то изучал в школе.

– Не стану читать вам лекцию, дам лишь некоторые пояснения, чтобы вы получили представление о ценности украшений Рамоны. Ее девичья фамилия – Вальдес, она потомок древнего знатного рода. В начале восемнадцатого века ее предок, Фернан Перес де Вальдес, был участником событий, связанных с военным конфликтом из-за испанского наследства. Собранные им драгоценности предназначались для подкупа некоего влиятельного лица противной стороны. По каким-то причинам они не были переданы этому лицу, и с тех пор переходили из поколения в поколение. Это золотые украшения тонкой работы, с дорогими камнями; самые новые из них были созданы в семнадцатом веке. Но все они ничто по сравнению со шкатулкой, в которой хранились. Драгоценности Рамона часто надевала, но шкатулку держала в тайнике.

Когда посол увидел, во что превратилось жилище его давней знакомой, то побледнел, но ничего не сказал, а сразу направился в спальню. Найт с Лейтоном последовали за ним.

– Кровать сдвинута, – нахмурился испанец. – Нужно чем-то подцепить…

Оглядевшись в поисках подходящего инструмента, он поднял валявшуюся у камина кочергу. Найт только теперь заметил, что половица в том месте, где прежде находилась ножка кровати, короче других. Хуан Валера вставил острый конец кочерги в щель и нажал. Короткая половица приподнялась, словно крышка чемодана. Носком начищенного ботинка посол отбросил ее в сторону. Все трое увидели нишу, и в ней было темно. И пусто.

– Шкатулка похищена! – выдохнул испанец.

– Вы были правы, сэр, – взволнованно сказал Лейтон инспектору: – убийцам было нужно нечто определенное. И теперь мы знаем что именно!

Хуан Валера опустился на колени, пошарил рукой в глубине тайника и вытащил оклеенный кожей футляр цилиндрической формы. Выпрямившись, посол раскрыл его и вынул свиток, перехваченный посередине металлическим кольцом. Свиток состоял из нескольких листов плотной бумаги, которые были скреплены между собой тонкой шелковой лентой, протянутой сквозь два отверстия. От времени бумага пожелтела и истрепалась по краям. На первом листе было нечто вроде списка (Найт и Лейтон смогли понять только цифры и некоторые слова), а внизу стояла дата: 1702.

– Это перечень драгоценностей, собранных предком Рамоны, – пояснил Хуан Валера. – Все они подробно описаны. – Он начал переворачивать листы. – Вот, например: серьги золотые каплевидные с сапфирами по три карата… Далее – брошь в виде цветка с рубином в четыре карата и двенадцатью жемчужинами, кольцо…

Почти все пункты сопровождались искусно выполненными цветными рисунками. Посол внимательно просмотрел все листы до конца, затем еще раз.

– Все на месте, не хватает лишь изображения самой шкатулки, – заметил он. – Но я хорошо помню ее. Она изготовлена в середине семнадцатого века. Размер примерно восемь на двенадцать дюймов, высота шесть дюймов. Красное дерево, инкрустация из слоновой кости и перламутра, вставки из расписной эмали, а главное украшение – сорок восемь бриллиантов, шестнадцать сапфиров и восемь изумрудов. Эта шкатулка не имеет цены.

Хуан Валера помолчал и спросил:

– Вы полагаете, что Рамону убили из-за нее?

– Такой вывод напрашивается, сеньор, – кивнул Найт.

– Рамона не могла выдать тайник! – решительно заявил испанец.

«Могла», – переглянувшись, молча сказали друг другу полицейские. Оба хорошо помнили, как выглядело истерзанное тело жертвы.

– И все же кто-то о нем знал, разве это не очевидно? – заметил инспектор.

– Oh diablo! Вы правы!

– Могла ли, по-вашему, миссис Дэвис сама рассказать кому-то о тайнике?

– Не представляю – кому.

– Своему супругу? Его родственникам?

Хуан Валера покачал головой:

– Рамона унаследовала шкатулку уже после смерти майора, когда выяснилось, что она – последняя из рода Вальдес. А родственникам мужа она не доверяла. Близких друзей в Лондоне у нее не было – я бы знал. Она поддерживала приятельские отношения со своей соседкой, молодой девушкой, но, разумеется, никогда с ней не откровенничала.

– Получается, миссис Дэвис доверяла только вам, – произнес инспектор как бы в задумчивости.

Посол снова бросил на него молниеносный горящий взгляд и снова сдержался, не вспылил. Спокойно, даже холодно он подтвердил:

– Правильно. Как я уже сказал, мы дружили с самого детства.

– В таком случае вам, вероятно, известно, кто является наследником миссис Дэвис?

– Нет. И я сомневаюсь, что Рамона оставила завещание, – нахмурился испанец. – Я не единожды советовал ей позаботиться об этом, но она меня не слушала. Dios! Она говорила, что не собирается умирать в ближайшие пятьдесят лет. Наоборот, даже как-то обмолвилась, что снова начала жить по-настоящему…

– Что она под этим подразумевала?

– Не знаю, она не объяснила, а сам я могу только предполагать. Рамона страстно любила своего мужа и тяжело переживала его гибель. Овдовев, она решила полностью изменить свою жизнь, разорвать прежние связи. Переехала из Виндзора, где они жили с Энтони и где многие ее знали и жалели, в Лондон, потому что здесь у нее не было знакомых. Она надеялась, что такая перемена поможет ей справиться с ее горем. Наверное, через какое-то время она смирилась, почувствовала в себе силы жить заново. Не исключено, что и наследование фамильных сокровищ сыграло свою роль: Рамона ощутила некую ответственность перед своим родом, связь со своими корнями…

– И тем не менее она отказывалась составить завещание?

– Вы можете уточнить у ее поверенного. Хотя я почти уверен, что завещания не существует.

Хуан Валера продиктовал название солидной адвокатской конторы. Найт записал его в блокнот и сказал миролюбивым тоном:

– Надеюсь, мои вопросы не показались вам бестактными, сеньор Валера. Прошу учесть: мы всего лишь полицейские, а не дипломаты.

– Мне было любопытно столкнуться с методами работы английских сыщиков, – вежливо отозвался посол. – Я могу их только приветствовать, если они помогают вам ловить преступников,.

– Благодарю вас, мы стараемся делать все возможное для этого.

– Если вам понадобится любая помощь с моей стороны, обращайтесь без всякого стеснения.

– Вы очень любезны, сеньор, – инспектор слегка наклонил голову, выражая признательность. – Вы уже прояснили для нас многие моменты, и мы вам очень обязаны.

– Прошу незамедлительно извещать меня, если появятся какие-то новости.

– Обещаю, вы можете на это рассчитывать.

– Ну, довольно расшаркиваться, – вдруг улыбнулся Хуан Валера, но сразу посерьезнел: – Инспектор, я не хочу, чтобы вы думали, будто меня интересуют пропавшие драгоценности. Для меня главное – призвать к ответу убийцу человека, который был мне дорог.

– Я ни минуты в этом не сомневался, сеньор, – так же серьезно заверил его инспектор.

Посол предложил сыщикам доставить их обратно в Скотланд-Ярд в своем ландо, однако Найт отказался, сказав, что им нужно остаться в квартире.

– Как он на вас взглянул, сэр! – воскликнул Лейтон, когда испанский посол удалился. – Мне сразу представилась коррида: полуденный зной, арена, кровь на песке, рев трибун! А тореадор уже занес шпагу, чтобы нанести быку последний удар!

Инспектор Найт хмыкнул:

– Не хочется уточнять, кого из нас вы вообразили тореадором, а кого – быком.

– А вообще, по-моему, он отличный парень, – сказал стажер без всякой связи.

– Мне он тоже понравился, – признался Найт и предложил еще раз внимательно просмотреть весь манускрипт.

– Как и сказал посол, недостает только листа с рисунком шкатулки, – констатировал Лейтон через некоторое время. – Вам не кажется это странным, сэр?

– Кажется, – отозвался инспектор и достал из кармана лупу.

– Его забрали убийцы? Но для чего им понадобился рисунок, если они уже взяли шкатулку? – недоумевал Лейтон. – А если и понадобился, зачем было его вырывать? Не проще ли было взять весь свиток целиком?

– Этот лист аккуратно вытащили, – сообщил Найт о своих наблюдениях. – Бумага очень плотная. Если бы его вырвали, остались бы обрывки, а я их не вижу. Кроме того, ленточка, которой скреплены листы, совсем новая. В отверстиях, через которые она продета, есть волокна… похоже, это пенька.

– То есть раньше они были связаны пеньковой нитью?

– Да. И еще на первом листе имеются следы сургуча. Наверно, концы нити были закреплены сургучной печатью.

– Значит, кто-то сломал печать, разорвал или разрезал пеньковую нить, вытащил рисунок шкатулки, а потом снова связал листы шелковой лентой, – предположил Лейтон. – Как сложно! Вряд ли это сделали преступники, скорее всего, сама миссис Дэвис. Но зачем – тоже непонятно.

– Миссис Дэвис могла скрепить листы лентой, потому что нитка истлела, – сказал Найт. – Сургучная печать сломалась из-за того, что листы были свернуты в трубку. А рисунок шкатулки потерялся – все-таки почти двести лет прошло. Иногда самые простые объяснения бывают самыми верными. Однако не будем забывать об этих деталях: пока что данный манускрипт – единственное весомое доказательство мотива убийства, которое у нас есть.

– Хорошо. А что мы будем делать сейчас, сэр?

– Поскольку нам так феерически повезло и нас с таким почетом доставили на Фредерик-стрит, поищем здесь свидетелей. А завтра одному из нас придется снова отправиться в улей, то есть в издательство. Мы упустили из виду художественную редакцию, а миссис Дэвис могла обращаться и туда. И пойдете вы, Лейтон. – Инспектор добавил весело: – Я заметил, что ваша внешность больше, чем моя, располагает тамошних обитателей к откровенности.

Стажер скорчил недоверчивую гримасу.

– Это правда, – заверил Найт, забавляясь. – Обманчиво простодушный вид, этакая детская наивность во взгляде – подарок для сыщика. Люди не могут даже представить, что за столь бесхитростным фасадом скрываются недюжинный ум и цепкая наблюдательность.

– Вы надо мной смеетесь, сэр! – простонал Лейтон.

Очевидно, он считал, что природа поступила с ним несправедливо, наградив светлыми ангельскими кудрями, румяными щеками и пушистыми ресницами; он выбрал серьезную и опасную профессию, и в свои восемнадцать лет ему хотелось выглядеть более солидно.

– Надеюсь, вы не обиделись, – улыбнулся инспектор. – Пользуйтесь своими внешними данными, пока не состарились.

– Скорей бы уж, – проворчал Лейтон.

10 мая 1887 года, вторник. Полиция повсюду

– Добрый день, вот и я! – весело сказала Патрисия Кроуфорд, входя в узкую и длинную, как пенал, комнату, которую занимала помощница художественного редактора мисс Мэри Коллинз.

– Здравствуйте, Патрисия, – несколько рассеянно приветствовала ее молодая особа в пенсне, худощавая и серьезная. – Принесли?

– Да. Специально ездила на Юстонский вокзал, чтобы сделать зарисовки вагона третьего класса. Чуть не уехала в Ливерпуль!

Патрисия вытащила из папки рисунок и протянула мисс Коллинз.

– Так стало более реалистично, – одобрила та.

– Я еще кое-что сделала. Помните, мы с вами говорили, что обложка должна привлекать внимание? Она должна быть такой, чтобы книгу купил человек, спешащий на поезд. Я подумала: поскольку ключевая сцена в романе – объяснение героев в поезде Лондон–Ливерпуль, то почему бы ее и не изобразить на обложке? Вот, взгляните на эскиз… Мы как будто смотрим снаружи: поезд мчится в ночи, а в освещенном окне – два силуэта. Свет из окна выхватывает что-нибудь на первом плане, какое-нибудь растение. Черное на желтом… Как вы думаете, такая обложка привлечет внимание?

Увлекшись, девушка не сразу заметила, что собеседница ее не слушает, а словно думает о чем-то своем.

– Мэри, – позвала Патрисия.

– А? – вздрогнула та. – Простите, у нас тут такое происходит! Невозможно сосредоточиться… Что вы сказали?

– Я предложила поместить на обложке ключевую сцену романа. А что у вас происходит?

– Давайте лучше посмотрим обложку, – помедлив, предложила мисс Коллинз.

Но Патрисия чувствовала – продолжение будет. И оказалась права. Мисс Коллинз отложила эскиз в сторону, достала из сумочки портсигар и спички, вытащила сигарету, вставила ее в длинный мундштук и закурила. Все это она проделала если не напоказ, то все же слегка бравируя тем, что является современной работающей молодой женщиной, без лишних предрассудков. Мисс Коллинз сделала две глубокие затяжки и заговорила, сдерживая волнение:

– У нас рыщет полиция! Все взбудоражены уже второй день! Меня только что допрашивали. Вчера было двое, а сегодня пришел один: с виду совершенный цыпленок, но такой въедливый!

– А что случилось?

– Как? Вы не читаете газет? Убили нашу переводчицу.

– Не может быть! – ахнула Патрисия.

– Еще как может! Горло перерезали! – выпалила мисс Коллинз.

– Вы ее знали?

– Мы не были знакомы, но я видела ее не раз: такая пожилая испанка, лет сорока пяти, но хорошо сохранилась. Я бы даже сказала – эффектная. Да-да, я не из тех женщин, кто о представительницах своего пола говорит одни гадости. Я больше скажу: она была красивой. Все наши мужчины на нее заглядывались. Одевалась всегда по последней моде, так, словно собралась на прием в Букингемский дворец, да еще обвешивалась бриллиантами с ног до головы – искрилась, как рождественская елка. По-моему, не слишком уместный наряд для деловой встречи… О! А может, – мисс Коллинз округлила глаза, – кто-то за ней проследил и ограбил? А вдруг кто-то из наших? Завистников тут хватает!

– Мэри! Мэри! – послышался укоризненный голос.

Патрисия обернулась. В дверном проеме в эффектной позе – прислонившись боком к косяку и скрестив руки на груди – стоял молодой человек: высокий, широкоплечий, светлые волнистые волосы до плеч, вместо галстука – небрежно повязанный цветастый платок. Родинка на щеке не портила его внешность, а, наоборот, смотрелась некоей многозначительной мушкой. В насмешливой улыбке блондина Патрисия уловила некоторое самодовольство, словно тот каждую минуту осознавал свою бесспорную привлекательность для прекрасной половины человечества. Впрочем, наверное, так и было – во всяком случае, Мэри Коллинз при его появлении сразу перестала сутулиться.

Молодой человек покачал головой:

– Неужели тебе еще не наскучила эта тема, Мэри? Когда полицейские копаются в чужом грязном белье – их можно понять, это их работа. Но не хватало, чтобы и мы этим занимались!

– Извини, Брайан, я не знала, что это тебя так сильно беспокоит, – ядовито отозвалась девушка.

– Беспокоит. Именно поэтому я решил сбежать и выпить кофе. Собственно, я зашел, чтобы пригласить тебя в «Кафе Роял».

– Ого! В «Кафе Роял»!

– Я угощаю.

– Тогда приглашай.

– Встретимся внизу через четверть часа?

– Хорошо.

– А вы, мисс, – блондин обворожительно улыбнулся Патрисии, – не желаете к нам присоединиться? Я был бы рад.

– Спасибо, – кивнула девушка, заинтересованная.

– Вот и хорошо. Кстати, Мэри, с этим мундштуком ты похожа на Оцеолу, вождя семинолов.

– Ты это уже говорил, – напомнила та.

– И не устану повторять.

Молодой человек еще раз одарил улыбкой – теперь уже обеих девушек – и ушел. Мисс Коллинз загасила окурок в пепельнице и, наклонившись к Патрисии, сообщила:

– Брайан Шерман, художник. Изредка берет у нас заказы на иллюстрации, но не думаю, что имеет с этого большой доход. Откуда, непонятно, у бедного неизвестного художника деньги на «Кафе Роял»? Впрочем, мне все равно: кофе есть кофе. Кстати, советую быть с ним поосторожнее: он ужасный ловелас, ни одной юбки мимо себя не пропустит. Даже переводчице этой испанской глазки строил, а ведь она ему в матери годилась! А наши машинистки от него прямо млеют, хотя к ним-то ему зачем заходить, спрашивается?

– Вы рассказали о нем полиции?

– Нет, конечно, – ответила Мэри Коллинз с гримаской, выражающей отвращение к подобному поступку. – Я же не сплетница.

В ресторане Брайан Шерман щедро предложил девушкам не стесняться и выбрать все, что они пожелают. Патрисия все же постеснялась и заказала только один кусочек торта, а Мэри Коллинз – целых три. Пока они угощались, Шерман развлекал их беседой. Говорил он в основном о себе и своем творчестве, не обращая внимания на язвительные реплики, которые периодически отпускала в его адрес Мэри. Дождавшись, когда она сделает паузу между вторым и третьим куском торта, художник поинтересовался:

– Ты напечатала то, что я просил?

– Напечатала, – кивнула та.

– Спасибо, я знал, что всегда могу на тебя рассчитывать!

– Между прочим, ты говорил, что это только перечень, а там оказались еще и описания, – недовольно заметила Мэри. – Мне вчера пришлось задержаться на целый час!

– Ну, я не виноват, таковы требования моего благодетеля, – развел руками Шерман и пояснил Патрисии: – Мы говорим о списке моих работ, предназначенных для аукциона, который скоро устраивает мистер Саттерфилд. Это известный коллекционер и меценат.

Патрисия хотела сказать, что тоже имеет некоторое отношение к этому аукциону, но не успела, потому что Мэри Коллинз спросила:

– А ты принес иллюстрации?

– Нет.

– Брайан! Они должны были быть готовы две недели назад! – возмущенно воскликнула девушка.

– Мэри, милая, дорогая, надежная, – художник умильно сложил брови домиком и взял девушку за руку, – пойми, у меня сейчас совершенно нет времени: я должен закончить картину к аукциону.

– Бессовестный! Что я скажу редактору?!

– Придумай что-нибудь, ты ведь такая изобретательная! Ты всегда меня выручала.

– Опять выкручиваться?!

– Прошу тебя, умоляю! Хочешь, на колени встану – прямо здесь?

– Не хочу! Притворщик! Так и знала, что это приглашение на кофе – не просто так!

– Неправда! Это от чистого сердца!

– Не верю. Скажи еще, что ты разбогател!

– Можно сказать и так.

– Ха-ха! Наследство получил? Поэтому ты нацепил этот вызывающий перстень?

– Если он тебя смущает, я его сниму. Вот, пожалуйста…

Ожидая, когда они устанут пререкаться, Патрисия оглядела зал – огромное помещение, сплошь в позолоте, лепнине и росписях в стиле времен Реставрации; здесь вполне можно было представить и самого Карла II во главе роскошного пира. В этот час ресторан был тихим и почти пустым: рояль молчал, в зале находились только две пожилые пары и степенный джентльмен с газетой, и один стол в углу занимала небольшая компания молодых богатых бездельников, явно слишком уставших после вчерашнего кутежа, чтобы шуметь.

Швейцар распахнул дверь, в зал неторопливо вплыла элегантно одетая дама в шляпке с вуалью. Ни на кого не глядя, она уселась за столик, и рядом мгновенно возник официант. Через минуту женщине принесли бокал шампанского. Она подняла вуаль – и Патрисия узнала Лорейн Саттерфилд.

Та заметила Патрисию, слегка ей кивнула и устремила рассеянный взгляд в пространство. Девушка повернулась к своим спутникам, не уверенная, нужно ли их представить. Мэри, уже не такая колючая, молча доедала свой торт, а Шерман, как зачарованный, смотрел на Лорейн.

– Вы тоже это заметили? – спросила его Патрисия.

– Ч-то? – очнулся тот.

– Эта дама – живая копия герцогини Девонширской Гейнсборо.

– А? Да-да, невероятное сходство!

– Я ее знаю. Хотите, я вас познакомлю?

– Удобно ли это?

– Я не стану ее принуждать, – улыбнулась девушка. – Но будет невежливо, если я не подойду и не поздороваюсь.

Лорейн Саттерфилд неожиданно охотно согласилась присоединиться к их компании. Быстро смерив художника небрежным взглядом, она более внимательно изучила Мэри Коллинз и, словно сделав вывод: «Ничего особенного», беспечно сообщила:

– А я полдня потратила на магазины! Безумно устала и почувствовала необходимость выпить немного шампанского. Оно так хорошо освежает! А вы не желаете? Мисс Кроуфорд я не предлагаю, – женщина хохотнула, – боюсь, ее дядюшка меня осудит.

– Благодарю, но для меня рановато, – выдавил Шерман.

– А у нас не приветствуется употребление спиртных напитков в течение рабочего дня, – сухо отказалась Мэри.

– Жаль, потому что вам бы не помешало взбодриться, дорогая, – сочувственно поджала губы Лорейн, – у вас усталый вид. Наверное, вы мало бываете на свежем воздухе.

– У меня почти нет времени для прогулок.

– Я вам сочувствую! Но не расстраивайтесь, все можно исправить и другим способом.

– Неужели?

– Конечно. Нездоровый цвет лица можно скрыть, если удачно подобрать косметику. Могу посоветовать новую французскую пудру от «Симон» – от нее кожа прямо сияет! Также очень помогают маски для лица, их можно сделать и дома. Велите вашей горничной приготовить такую смесь: две столовые ложки овсяных хлопьев, чайная ложка меда и яичный желток.

Лорейн лучезарно улыбнулась.

– Вас можно поздравить с удачной покупкой? – вмешалась Патрисия, видя, как сердито насупилась Мэри.

– Увы, я ничего не купила! – махнула рукой красавица. – Хотела присмотреть подарок моей младшей кузине, но здесь, на Риджент-стрит, не нашла ничего подходящего. Вообще так трудно угодить юной девушке – никогда не поймешь, кому что пойдет! На одной даже что-нибудь простенькое и дешевое будет смотреться неплохо – вот, например, как ваши сережки, мисс Кроуфорд. А другую сколько ни украшай… Вы со мной согласны, мистер Шерман? Вы, как художник, должны понимать такие вещи.