– Вижу, какие вы храбрые, поэтому расскажу… Сильнейшими заклинаниями чародеи вызывают косматого лукавого князя адского, чтобы заключить с ним договор, который они подписывают кровью.

Хозяин спросил еле слышно:

– Что же в договоре?

– Самое разное, – ответил Кошичек, – смотря, что чернокнижник желает. Кому-то золото и власть, кому-то похоть и забавы. Дьявол все раздает, но требует взамен отречься от Бога, не ходить в церковь и быть врагом всех людей, а особенно – духовенства.

Златоуст перекрестился и сказал:

– Кошичек, лучше расскажи что-нибудь повеселее.

Услышав это, дети и хозяин посмотрели на Златоуста с укором.

Близнецы заговорили:

– Ну, пожалуйста…

– Пусть доскажет…

– Интересно знать…

– Что бывает с душой чернокнижника?

Кошичек тут же ответил:

– Знайте, что по прошествии жизни дьявол имеет право напасть на душу и управлять ею, как хочет. Ему не воспрепятствуют ни слова учителей Божиих, ни покаяние, ни священное писание.

Тут в беседу включился Ясем:

– Кардиналы тоже заключают договоры с дьяволом?

Кошичек ответил:

– Точно никто не скажет, но дьявол может соблазнить каждого, кто слаб духом.

Хозяин спросил:

– Расскажи нам, как дьявол соблазняет?

Близнецы подхватили:

– Вот именно!

– Это очень интересно…

Кошичек ответил:

– Дьявол соблазняет всякими грехами – гордыней, жадностью, чревоугодием, похотью. Он хитер и скрытен. Его козни так трудно распознать. А слуги дьявола совершают всякие пагубные дела. Они разоряют народы, устраивая войны, и даже строят свои храмы, которые походят на храмы Христа, и там молятся люди, на которых дьявол распространяет свою власть.

– Кошичек, брат мой, – сказал Ян, который до этого слушал их молча, – раз ты такой умный, можешь ли ты доказать то, о чем говоришь?

– Да, могу! – ответил Кошичек гордо, – хотите, расскажу историю про святого Феофила Антиохийского.

– Кто это? – удивлялся Ясем.

Тогда Кошичек сказал:

– Это был наисмиреннейший святой отец, который жил в Антиохии. Однажды ему предложили пост епископа, но он отказался от него по причине скромности. Ну, на должность избрали другого священника по имени Акакий. А знаете, что означает это имя?

– Нет, – воскликнули дети вместе с хозяином.

– Акакий означает незлобивый.

– О! Хорошее имя, – понравилось Златоусту.

– Однако этот Акакий совсем не оправдывал свое имя. Он был завистливым, злобным и стал притеснять бедного Феофила.

– Что же означает имя Феофил? – спросил Ясем.

Кошичек ответил:

– Любящий Бога.

– Он-то оправдывал свое имя? – спросил Златоуст.

– Нет, – ответил Кошичек, – потому что им овладела злоба на Акакия, и он понял, что зря отказывался от должности епископа. Однако место уже было занято, и он решил отделаться от Акакия и стать епископом. Не зная, как этого достичь, он отбросил былое смирение и обратился к чернокнижнику. Вот чернокнижник и обещал Феофилу устроить встречу с сатаной.

– О, нет! – воскликнул хозяин.

– Так он душу свою погубит! – сказал Ясем.

Близнецы даже не знали, что сказать, их переполняли противоречивые чувства.

– Неужели он согласился? – не верилось Златоусту.

Ян сказал:

– Праведный священник не может идти на такое.

Все посмотрели на Кошичека. Он выждал паузу и ответил:

– Феофил согласился…

Близнецы сказали:

– Несчастный!

– Что же было дальше?

Кошичек продолжил:

– Чернокнижник вызвал нечисть заклинанием. Дьявол явился перед Феофилом и спросил: «Чего ты хочешь?» Вот и ответил ему Феофил: «Хочу быть епископом вместо Акакия, который притесняет меня». Тогда дьявол говорит: «Всего лишь? Легче легкого. Но есть условия. Нужно заключить сделку. Я тебя сделаю епископом, а ты отречешься от Иисуса и Богородицы». Дьявол тут же создал договор на сушеной козлиной коже и приказал Феофилу подписать кровью.

– Как его жаль… – сказал Златоуст.

Хозяин не мог утерпеть:

– Да говори ты скорее, не то мы все здесь переволновались…

Кошичек, чувствуя свое влияние на аудиторию, продолжил с важным видом:

– Феофил подписал…

Ян сказал задумчиво:

– Да, некоторые священники идут и на такую мерзость… Интересно, как же дьявол сделал его епископом?

– Очень просто, – ответил Кошичек, – на следующий же день, когда Акакий спускался по каменной лестнице, дьявол толкнул его, Акакий упал и сломал обе ноги, хоть и не умер.

– Вот дьявольское коварство! – воскликнул Златоуст.

Кошичек продолжил:

– Все посчитали, что это несчастный случай. Тем самым пост епископа опять освободился, и его занял Феофил.

Ясем возмутился:

– Неужели он был рад тому, что сделал?

– Нет, – ответил Кошичек, – его начало терзать раскаяние. Угадайте, что же он сделал?

– Повесился? – выкрикнул хозяин.

– Ушел в пустыню? – спросил Златоуст.

– Ухаживал за Акакием? – предположил Ясем.

– Нет, – сказал Кошичек, – ни то, ни другое и ни третье…

– Можно я тоже предположу? – спросил Ян. Все посмотрели на него, ожидая ответа, и он сказал: – Феофил оступился. Но он был праведным священником до того. Поэтому он должен был знать, что чистосердечное раскаяние – путь к спасению. Я думаю, он молился и постился сорок дней, а возможно, затем еще тридцать дней, пока Бог ему не простил…

– Верно! – воскликнул Кошичек, – так оно и было в точности! Феофил постился и молился, и после того долгого поста ему явилась Богородица и отпустила его грехи.

Златоуст перекрестился:

– Слава Богу!

Все вздохнули облегченно.

– Не так-то легко спастись от сатаны, – сказал Кошичек, и все опять напряглись.

Близнецам не хватало терпения:

– Что же потом?

– Рассказывай быстрей!

Кошичек сказал:

– Сразу за Богородицей, под покровом темной ночи перед Феофилом явился сам черт и бросил ему в голову договор, подписанный кровью, требуя взамен душу.

– О, нет! – воскликнул хозяин, – я не перенесу этот рассказ…

– Наутро, – продолжал Кошичек, – перепуганный Феофил взял этот договор и отправился к Акакию, который по-прежнему был прикован к постели, чтобы покаяться. Он упал перед ним на колени и молил о прощении. Акакий посмотрел на договор Феофила, расплакался и достал такой же договор…

– Я так и знал! – выкрикнул Златоуст, – потому он был злобным и не оправдывал свое имя.

Кошичек продолжил:

– Вот говорит Акакий Феофилу: «Брат мой, я тебя прощаю и сам каюсь перед тобой, ибо я тоже грешен. Сатана обманул нас обоих. Я тоже просил его сделать меня епископом, но в договоре он не уточнял, на какой срок он обеспечит мне этот пост. Я думал, что останусь на всю жизнь, однако, оказался обманутым. Обманут и ты. Каждый будет обманут, кто заключит сделку с дьяволом. Теперь, пока я болел, я постился и молился сорок дней, а потом еще тридцать дней, и мне явилась Богородица и отпустила мои грехи, однако, сатана все-таки требует мою душу, как и твою». Тогда оба священника продолжили молиться и голодать ради спасения своих душ еще сорок дней, а затем еще тридцать дней. По прошествии этого времени их горячими молитвами возгорелся небесный огонь от Бога в их келье, и в этом огне сгорели их договоры, и сатана остался ни с чем…

Последовала долгая пауза.

Наконец, все вздохнули с облегчением, и Ян сказал:

– Уже поздно. Хватит рассказывать страшные истории на ночь. Всем пора спать.

Близнецы просились отпустить их спать в конюшню с Кошичеком, а Ян, Златоуст и Ясем направились в комнату, которую им выделил хозяин. Там Златоуст сел молиться, а Ясем стал упрашивать Яна:

– Учитель, пожалуйста, посетим завтра господина Беме. Умоляю!

– Ясем, сынок, – ответил Ян, – ты знаешь о нашей миссии. Мы торопимся в Лешно. Это вопрос жизни и смерти. Наши братья, сестры, их дети и старики возлагают на нас надежду. Мы обязаны следовать нашему долгу.

– Но учитель, – упрашивал Ясем, – не зря же Бог привел нас в Герлиц? Это не может быть просто ошибкой.

– Верно, – ответил Ян, – так пожелал Бог.

– Значит ли это, что если Бог захочет, мы увидим господина Беме завтра?

– Конечно! Что пошлет нам Бог, мы все примем с радостью. Ибо все от Него.

Ясем подумал и спросил:

– Значит, мне надо помолиться.

– Думаю, это мудрое решение. Пойдем вместе, помолимся с Златоустом.

9. Красота и блеск богопочитания

У городских ворот Флуктус доложил командиру о прибытии кардинала. Сверившись с каким-то списком, страж прокричал во все горло:

– По приглашению его высокопреосвященства кардинала Ришелье его преосвященство Кардинал Лохелиус прибыл на капитул Ордена Друзей Священного Копья в качестве почетного гостя! Открыть перед кардиналом и его свитой ворота города Мон Сен Уриель!

Дорога от ворот вела прямо на главную площадь, где царила атмосфера праздника.

У рыцарей разбегались глаза, так как в каждом углу площади происходило нечто восхитительное…

В одной части артисты устроили некоторое подобие цирка, выступая под ритмы барабана и показывая дрессированных животных. Этот цирк был подарком короля Португалии Ордену Священного Копья. Артисты скакали в кругу на персидских лошадях, водили на веревке молодую пантеру, заходили в клетку к двум леопардам и развлекали толпу белым слоном, который вбирал воду хоботом и брызгал на окружающих. Все это сопровождалось танцем полуголых актрис, которые демонстрировали ловкие сальто, замысловатые стойки на руках, высокие прыжки, перевертыши и другие сложные акробатические трюки. Цирком заправлял португальский аббат Айраф, который зазывал всех на представление и в особенности предлагал испытать на себе сеанс гипноза, техникой которого сам владел в совершенстве. Увидев кардинала Лохелиуса и его рыцарей, он обратился к нему:

– Ваше преосвященство, не пропустите наше представление! Мы оставим ваших рыцарей в восхищении! Специально для них я проведу магический гипноз и открою глубину их связи с Богом!

Кардинал поприветствовал аббата Айрафа, но останавливаться не стал, а пошел дальше, в сторону той части площади, где был устроен уличный игорный дом.

Шла азартная игра. Как дворяне, так и священники играли в карты, бросали кости, состязались в шахматы или нарды. Многим не хватало мест, и они дожидались своей очереди. При везении радостно кричали, а в случае неудачи нервно ударяли кулаками по столу. Игорные столы принадлежали епископу Лицентиусу из Монако. Увидев проходящего кардинала, епископ принялся приглашать его, предлагая забронировать для рыцарей столы вечером.

– Для вас предлагаю разыграть специальный приз… – настаивал Лицентиус.

Лохелиус обещал подумать.

Рядом с игорными столами предприимчивый трактирщик разливал вино из бочек, подавал обильные обеды и предлагал комнаты. Тут же в углу стояли девушки легкого поведения. Пританцовывая, они зазывали желающих поразвлечься. Несколько пасторов и даже аббат, особо ничего не скрывая и не стесняясь, мило договаривались с кокетничающими барышнями о цене близости.

В центре площади была воздвигнута сцена, похожая на плаху для казни. Там начиналось театральное представление.

На сцену взошел кардинал Гергенроттер и громко провозгласил:

– Господа кардиналы, аббаты, пасторы, миряне! Все, кто собрался сегодня на этой площади. Я, кардинал Гергенроттер, пригласил сюда, в прекрасный город Мон Сен Уриель свой театр, который представит новый спектакль в честь капитула великого Ордена Священного Копья. Вижу, что вы находитесь в предвкушении этого действия. Мои актеры не заставят ждать! Представление начинается!

Лохелиус заинтересовался и начал наблюдать за действием на сцене.

Заиграли музыканты. Появился артист в образе архангела. Он обегал сцену, изображая полет, остановился у края и, развернувшись лицом к зрителям, сказал:

– Я архангел Уриель. Бог дал мне это царство для управления над сотворенным небом и от Него прямо на меня нисходит Святой Дух.

Из глубины сцены вышли артисты в роли ангелов и запели хором:

– Наш блаженный князь и царь, Ты наш Свет и Божий дар! Сердце наше, наш отец, нашей мудрости ларец. Ты даешь нам духа власть херувимами сиять. Славься вечно, в свете дня, воспеваем мы тебя.

После этой песни музыка поменялась на устрашающие ноты, и на сцену вышел черный архангел. Он также пробежался по сцене, изображая полет, затем встал рядом с архангелом Уриелем и сказал:

– Я князь Люцифер. Бог дал мне внешнее царство, рядом с царством Уриеля, но мне скучно так просто править. И я решил, что мне интереснее вознестись выше Бога. Чем я хуже? Так я зажег свое внешнее рождение в природе, и вот теперь сияет мир мой моим Светом, превосходя свет самого Бога!

Вышли черные ангелы и запели:

– Возгоримся в гордости, в нас ни капли робости. Чем мы хуже Господа, не боимся холода. Царь наш гордый, сам он свет, славься вечно Люцифер. Выше Бога наш полет, мы творцы теперь, не Бог!

Лохелиус не мог оторвать взгляд от сцены. Там Уриель сказал Люциферу:

– Ты, несчастный! Зачем ты решил возвысить себя выше Великого Творца мироздания? Ты задумал невозможное. Ты повредил Рождение, лишив себя Чистоты. Ты возжег в себе гордыню и за это был наказан справедливо. Теперь ты падший ангел и весь твой мир пал вместе с тобой. Бог наказал тебя, затворив твой мир смертью. А в моем царстве смерти нет. Знай, что ты никогда не можешь возвыситься до Бога.

Люцифер смеется в ответ:

– Ах, сосед мой, как ты глуп! Я несправедливо наказан. Знаешь за что? Огляни эту прекрасную Землю со всеми прелестями! Не есть ли это верх искусства? Так вот Отец наш, Бог мироздания, увидел, что я творю лучше Него. Тогда Он сам возгордился и несправедливо наказал меня, чтобы унизить.

Архангел Уриель возмутился:

– Не хули Бога, несчастный! Ты ничто, а Он – все!

Люцифер злостно смеется и кричит в ответ:

– Может быть, и ты считаешь себя выше меня? И не думай! Я лучший во вселенной! Хочешь, поспорим?

Уриель ответил:

– Не буду я спорить с тобой.

– Нет, будешь!

– С какой стати?

– Неужели ты откажешься построить храм Богу?

Уриель ответил:

– Никогда не откажусь.

– Вот я тебя и поймал на слове… Я начинаю строить самый величественный храм Бога! Он будет величественнее твоего! Вот об этом я спорю с тобой.

– Нет, – сказал Уриель, – ты можешь со мной спорить, но я не стану. Я построю храм без всякого пари.

Люцифер возгорелся адским пламенем и грозно сказал:

– Ты вынужден! Я вызываю! И начинаю… Мой храм будет величественнее…

Пока Лохелиус так увлеченно следил за спектаклем, к нему приблизился человек в пышной красной кардинальской сутане и сказал:

– Приветствую вас, кардинал Лохелиус.

Увидев, кто перед ним, у Лохелиуса перехватило дыхание… На мгновение он не мог пошевелиться от оцепенения, затем пришел в себя, низко откланялся и сказал:

– Ваше высокопреосвященство, кардинал Ришелье… Для меня такая честь…

– Для меня тоже честь.

Лохелиус сказал:

– Долгие годы я мечтал об аудиенции, чтобы воочию лицезреть ваше высокопреосвященство и горд, что получил возможность служить вам и великому Ордену Друзей Священного Копья.

Ришелье ответил:

– Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.

– Аминь! – ответил Лохелиус.

Тогда Ришелье сказал:

– Предлагаю побеседовать прямо здесь. Мы могли бы сесть за этот столик. Познакомьтесь с отцом Жозефом. Он мой верный помощник, и теперь он позаботится, чтобы нам не помешали.

За спиной Ришелье появился мрачный монах, одетый во все черное. Он хмуро осмотрелся, мрачно кивнул и отодвинул стул, чтобы Ришелье было удобнее садиться.

Они разместились за столиком.

Трактирщик предложил им пиво.

– К сожалению, мне нельзя, из-за многих болячек, но кардинал Лохелиус попробует, – сказал Ришелье.

Лохелиус не посмел отказаться. Трактирщик ушел за пивом, а Ришелье перешел к делу, не теряя время:

– Ваше преосвященство, я пригласил вас, ибо желаю предложить вашу кандидатуру на освободившееся место магистра нашего Ордена. Я имею на это полное право, как секретарь Ордена и выражаю уверенность, что мой авторитет будет достаточно веским аргументом для всего магистрата, так что вас поддержат единогласно. Следовательно, завтра, перед началом капитула, вы получите посвящение в магистры Ордена Друзей Священного Копья.

Лохелиус с трудом сдерживал чувства.

– Благодарю, ваше высокопреосвященство, – сказал он, – это великая честь для меня и Божья милость!

Ришелье ответил:

– Отблагодарите позже. А пока слушайте.

– Да, ваше преосвященство, я внимаю.

– Получив посвящение перед капитулом, вы тут же приобретаете право голоса на выборах нового гроссмейстера Ордена. Мы все скорбим по уходу архиепископа Ремиремонтского, но жизнь продолжается.

Со сцены доносился звук веселой музыки. Артисты пустились в зажигательный танец. Через танец они рассказывали о состязании в строительстве храма между Архангелом Уриелем и князем тьмы.

Зрители и весь народ на площади ликовали, а Ришелье продолжал:

– Теперь магистрату Ордена предстоит проявить мудрость и выбрать достойного гроссмейстера, который с честью будет служить великой миссии служения Священному Копью. Мы ведь хранители несметного могущества, которое требует приумножения во славу Бога и во славу нас самих, конечно.

– Кто же будет предложен? – спросил Лохелиус.

Трактирщик принес пиво, почтенно поставил бокал на стол и сказал тихо:

– Специального разлива, лично для вас.

– Я ознакомлю вас с кандидатами, – сказал Ришелье, когда трактирщик отошел.

– Я весь во внимании…

– Все они видные деятели нашего Ордена и могущественные церковные служители. Первого из них вы, возможно, уже видели. Это кардинал Гергенроттер.

Лохелиус посмотрел в сторону сцены и сказал:

– Владелец театра…

– Он настолько любит театр, что сам пишет пьесы и даже участвует в спектаклях. Но это для него лишь забава. Вам известно, какую должность занимает он в Риме?

Лохелиус кивнул:

– Да, он председатель Святой Палаты и возглавляет борьбу против ведьм и колдовства. Никогда не думал, что он состоит в Ордене.

– Еще как состоит, – ответил Ришелье и добавил тихо, – его годовой доход превышает 300 тысяч дукатов. Он владеет богатыми бенефициями по всей Италии и Франции. Ему также принадлежат залежи квасцов в Тольфе. Его авторитет непоколебим, и он готов потратить семьсот тысяч дукатов на подношения тем магистрам, которые отдадут свои голоса ему. Для вас лично, как для нового магистра нашего Ордена, это будет означать подношение в размере десяти тысяч дукатов, принимая во внимание, что вы вновь посвященный.

Удивленный Лохелиус спросил:

– Позвольте уточнить, он платит тем, кто отдаст за него голос?

– Конечно, как же иначе? – ответил Ришелье и повторил, – вам лично достанется десять тысяч, если вы проголосуете за него.

Лохелиус с трудом верил в такое.

Ришелье продолжал:

– Второй кандидат – архиепископ де Медичи. Человек, приближенный к папе. Говорят, что, возможно, он станет следующим папой. Он тоже здесь, на этой площади. Оглянитесь в сторону игорных столов. Видите, он в тиаре, которая сверкает драгоценными камнями…

Лохелиус оглянулся:

– Тот, который облачен в мантию, расшитую золотом?

– Совершенно верно. Он играет в кости прямо сейчас и попивает вино. Он безмерно любит радости жизни. Охотится и рыбачит в своих угодьях, тратит на угощение гостей мешки с золотом.

Лохелиус сказал:

– Его пальцы украшены драгоценными перстнями. Даже отсюда виден блеск.

– Конечно, – ответил Ришелье, – он любит все изысканное. Вы знаете, какую должность он занимает?

– Нет, к сожалению.

– Он главный советник у папы по делам продажи индульгенций.

– О, это очень доходная должность.

– Однажды он мне признался, что хочет, должен и будет наслаждаться архиепископством, ибо его дал ему Бог. Его годовой доход превышает 500 тысяч дукатов да еще речные ренты в 60 тысяч. О его кандидатуре стоит подумать тщательнее, ибо он собирается потратить на подношения голосовавших за него миллион дукатов. Для вас лично, это будет означать около тридцати тысяч дукатов.

Пораженный Лохелиус сказал, как-то невпопад:

– Недавно был раскрыт заговор, который готовился против него.

– Да, верно, – ответил Ришелье, – неудивительно, что у архиепископа много врагов, однако, он прекрасно справился с заговорщиками. Их возглавлял аббат Петруччи из Сиены, который задумал подстроить отравление архиепископа и привлек в помощники врача де Верчелли, специалиста по язвам. Архиепископ раскрыл заговор. В порыве гнева он собственноручно задушил Врача, а Петруччи был брошен в клетку Балю. Я все это не очень одобряю, но что делать? Что было, то было.

Лохелиус спросил:

– Есть и третий кандидат?

Ришелье указал в сторону площади, где готовили ограждения.

– Там сегодня будет публичная казнь. После нее мы увидим испанский бой быков. А в качестве матадора выступит сам кардинал Педро Валентинуа, который сейчас сам лично проверяет надежность ограждения.

Лохелиус повторил удивленно:

– Кардинал Валентинуа? Казначей папы?

– Да, именно он! – ответил Ришелье. – В его честь воздвигли изображение огромного быка. Это символ рода Валентинуа. Он очень умело выстроил систему продажи должностей римской церкви. Сейчас все знают, что сколько стоит. К примеру, пост кардинала в среднем обходится до 20 тысяч дукатов, из которых сам Валентинуа оставляет себе пятую часть.

Лохелиус ответил:

– Говорят, его дворец блещет великолепием гобеленов и ковров, а также сосудами из золота и серебра.

Ришелье сказал:

– Он еще влечет к себе женщин, как магнит железо, и у него очень много детей. Среди его любовниц есть даже сестра папы. Но главное, что он сказочно богат! Ему обычно доставляют золото на мулах. Его ежегодный доход – миллион дукатов. Однажды, в беседе со мной он сказал: "Какой выгодной для нас оказалась эта сказка о Христе!".

– Он считает вероисповедание сказкой о Христе? – переспросил Лохелиус.

– При его могуществе, он властен считать, что хочет. Однако нас больше интересует то, что его поддерживает его величество французский король. Если магистрат выберет его гроссмейстером, его величество обещает вложить 200 тысяч дукатов в римский банк и еще 100 тысяч дукатов в генуэзский, а это означает, что если вы дадите ему свой голос, получите не меньше 60 тысяч дукатов.

– Ваше высокопреосвященство, позвольте спросить, откуда у вас такая точная информация обо всех? – спросил пораженный Лохелиус.

– Мне помогает отец Жозеф, – ответил Ришелье, указывая на черного монаха, который молча стоял неподалеку, наблюдая за всем происходящим, – он организовал сложную и действенную сеть лазутчиков, которая позволяет искусно раскрывать заговоры, использовать интриги, хитрость и лукавство. Мы действительно знаем все обо всех.

Подумав, Лохелиус сказал:

– Ваше высокопреосвященство, я последую вашему совету. Укажите мне, за кого голосовать, и я это сделаю с радостью.

Ришелье ответил:

– Просите, и Бог подскажет вам правильное решение. А мы с вами поговорим еще раз завтра ночью, после завершения капитула. Тогда же мы с вами обсудим одно дело чрезвычайной важности, которое касается судьбы всей Европы, а также вы сможете отблагодарить и меня.

Сказав это, Ришелье встал и быстро удалился. Отец Жозеф последовал за ним, как тень.

В это время артисты играли концовку спектакля. Люцифер сердился на сцене:

– Я воздвиг самый величественный храм на Земле, но храм Уриеля признан лучшим, так как его посчитали Божественным. Сказали, что он слишком хорош для Земли, и архангелы унесли его на небо. Кто же победитель в споре?

Ангелы ответили нараспев:

– Победил архангел Уриель.

Люцифер закричал:

– Я опять обманут! Я так не считаю! Я лучший! Мое творение лучшее! Я превыше Бога! Ибо я тоже творец, не хуже его!

К Лохелиусу подошел Флуктус и сказал:

– Ваше преосвященство. Не желаете ли передохнуть после дальней дороги? Ваши апартаменты уже готовы. А вечером здесь на площади проводится казнь преступников и бой быков. Наверно, вы пожелаете посетить эти мероприятия…

Первым делом кардинал убедился, что рыцарей тоже разместили достойно, затем он передохнул и поздно вечером вышел на площадь.

Забили барабаны, и глашатай пригласил всех на казнь:

– Дамы и господа! Дворяне и священнослужители! Ремесленники и горожане! Сейчас на ваших глазах здесь, на площади Мон Сен Уриеля, свершится правосудие во славу Бога!

Играла музыка. Танцоры готовили плаху с дровами для костра.

Весь народ начал стягиваться к месту события.

Когда все было готово, сам кардинал Гергенроттер выступил вперед и сказал громко, на всю площадь:

– Господа! Я, кардинал Гергенроттер, милостью Божьей председатель Священной палаты! Требую вашего внимания!

Народ замолк. Под барабанную дрожь на плаху вывели связанную голую женщину и привязали к столбу. Она брыкалась, плевалась и ругалась, но палач ударил ее по лицу, и тогда она угомонилась.

Кардинал Гергенроттер открыл книгу обвинений и сказал:

– Приступаю к оглашению обвинительного приговора. Перед вами Эмма из Шалона на Марне. Благодаря усилиям известного инквизитора Роберта Ле-Бурга, под пыткой раскаленным железом, она признала себя виновной в извращенности, а именно – в ереси ведьм.

Народ возмущался и кричал:

– Сжечь ее!

– Отправьте ее в ад!

Кардинал Гергенроттер повернулся к женщине лицом и сказал ей громко, чтобы слышала вся площадь:

– Эмма из Шалона на Марне, я действую в качестве полномочного судьи, желая служить только Господу и правде. Имея перед собой пресвятое Евангелие и призывая имя Христа, я объявляю, что ты призналась в тяжелых преступлениях. Ты совершила полет из Шампоани в Милан, где присутствовала на торжественном шабаше, а вместо себя в кровати мужа ты оставила дьявола, который принял твой образ и ввел мужа в заблуждение, совершив с ним суккубство. Ваш шабаш проходил на покинутом кладбище, рядом с виселицами у развалин монастыря. Чтобы попасть на шабаш, ты пользовалась специальной мазью, приготовленной из печени детей, умерших некрещеными, села верхом на помело и вылетела из трубы. Перед твоими магическими словами отступали ветер, буря, дождь, время, расстояние, тьма и иные помехи. На шабаше ты издевалась над христианской службой, пиршествовала, танцевала и участвовала в оргиях с сатаной. С первыми лучами солнца ты полетела обратно, точно пуганая ворона. По пути ты бросала свои мази и яды на жатву и тем самым погубила весь урожай. У дома ты обернулась в кошку и так вернулась незамеченной. За указанные преступления против канонического права ты будешь подвержена наказанию через сожжение на костре. Этот приговор озвучен мной на основе твоего признания, в присутствии собравшихся на этой площади людей.

Палач проверил, крепко ли привязана к брусу измученная, окровавленная и ополоумевшая ведьма, которая повторяла еле слышно:

– Чтоб вы все горели в аду!

Забили барабаны, и таким же образом вывели другую голую женщину, и привязали ко второму брусу.

Гергенроттер объявил приговор и ей:

– Анжела Лабарт из Тулузы, ты обвиняешься в сожительстве с дьяволом. Под пытками ты призналась, что отдавалась сатане и родила от него чудовище с волчьей головой и хвостом дракона. Чтобы прокормить свое чудовище, ты каждую ночь крала маленьких детей и варила из них похлебку. Так ты сгубила пятьсот детей, пока тебя не поймали, и тогда инквизитор Гуго Леонид добился от тебя признания под пыткой. За совершенные преступления против канонического права, ты будешь подвержена наказанию через сожжение на костре.

Лохелиус почувствовал, что ему плохо. Он не мог дальше смотреть на эту сцену. В его воспоминании ожили образы того, как его собственную маму так же привязали к брусу голой, так же обвиняли в том, чего она не делала, а затем безжалостно сожгли на его глазах.

Лохелиус решил уйти с площади, но, развернувшись, заметил, что за его спиной стоит грозный Ришелье.

Он спросил:

– Ваше высокопреосвященство, неужели вы хотите по–кинуть акт Божественного возмездия?

Лохелиус растерялся:

– Нет, ваше высокопреосвященство, я лишь…

– Побудьте вместе со мной.

– Конечно, для меня это честь.

На плаху вывели третьего обвиняемого. Это был голый мужчина. В отличие от женщин, он не сопротивлялся. Палачи привязали его к брусу, и кардинал Гергенроттер объявил ему:

– Приор Сен-Жермена Вильгельм Эделин, ты привлечен к суду епископом Эврэ за то, что ты в своих проповедях отрицал возможность полета ведьм по воздуху на поленьях, метлах, помелах и палках. Тебе вменяется в вину, что эти дерзкие проповеди внушались дьяволом, с которым ты заключил союз со специальной целью вводить народ в заблуждение. Ты совершил преступление против канонического права и будешь подвержен наказанию через сожжение на костре. Этот приговор произнесен мной, в присутствии собравшихся на этой площади людей…

Ришелье сказал Лохелиусу:

– Остался еще один преступник…

Тут солдаты вынесли клетку кардинала Балю. В ней был заперт измученный, еле живой человек. Это был аббат Петруччи из Сиены, заговорщик против архиепископа Ди Медичи. Гергенроттер огласил обвинение, аббата извлекли из клетки и присовокупили к остальным.

После этого Гергенроттер приказал приступить к аутодафе.

Солдаты подожгли костры.

Кардиналу Лохелиусу было очень плохо. Он еле держался на ногах, однако, уйти не решался. Он чувствовал, как внимательно следит за ним Ришелье.

В его воображении оживали образы детских воспоминаний, глаза мамы, такой же костер, то же самое восхищение толпы, и он заплакал…

С таким же помутневшим сознанием глядел он на происходящее после казни. Играла музыка, и перед восхищенной публикой могущественный кардинал Педро Валентинуа убил пять быков. Последнему он эффектно отрезал голову одним ударом меча. После этого, под возгласы всеобщего ликования, Валентинуа осушил огромную чашу вина за здоровье всех.

Наконец, Лохелиус услышал голос Ришелье:

– Теперь можете идти отдыхать. Завтра трудный день…

– Благодарю, ваше высокопреосвященство, – еле пролепетал Лохелиус и быстро удалился в сторону своих апартаментов.

Всю ночь ему снились глаза мамы, смотревшей на него сквозь огонь.