Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»

Француз (ещё один «выздоровленец»)

Этого солевого торчка привезли примерно за месяц до Нового года. Тщедушный с виду ширик двадцати восьми лет с непоставленным баритончиком и вроде как отбывавший незначительный срок в лагере сразу занырнул в образ «разудалого жиганца», отрицающего собственные проблемы как таковые, придерживающегося определённых традиций уличной субкультуры и не принимающего всего происходящего в реабилитации. Кстати, последнюю свою позицию он подкреплял тем, что уже бывал в другой ребе на Алтае, где его как «несгибаемого» лупили палками почём зря, но ему это не помогло, а даже напротив усугубило его положение. Если раньше он радовал себя исключительно благородным хмурым веществом от Афганского производителя, то теперь скатился в некоей наркоманской иерархии до жалкого почитателя Китайской синтетики, от которой к тому же ещё и «шизил»²⁹¹ не по-детски.

По прибытию в его вещах был обнаружен пакет с солью которой Борода затем пару дней кряду сводил с ума всех любителей этой отравы. Французу сразу пристегнули сестру как тревожному, и он недовольно бурчал с утра до вечера по этому поводу. Как уже упоминалось ранее по счастливому стечению обстоятельств он очень быстро избавился от отягощения и после этого потихоньку начал приоткрываться своим новым соседям. При своих довольно скромных физических параметрах двигался он всегда с гордо поднятой головой и выпяченной колесом или дугой грудью. Поэтому второй его погремухой стала «Дуга» запущенная Гембой, чьего покровительства Француз, осмотревшись вокруг сразу начал добиваться. Дугу поселили на нижний ярус центрального шконоря у окна в зале, а его соседом сверху со временем стал Китаец. Китай, не поддерживающий общение с кем-либо из группы после мордобоя и своего публичного унижения подключив всё своё первоначальное обаяние взял новичка схожего по возрасту и по манере поведения под «своё крыло» и вскоре образовалась дружеская пара прямо «не разлей вода».

Дуга в манере вести себя и своих разговорах так нарочито исполнял «порядочного бродягу», что вызывал у Доктора абсолютное недоверие и стойкую антипатию. Главный герой, немало повидавший на своём веку, чуял в этом молодом человеке приспособленца и конъюнктурщика. В годы его молодости такие типажи становились пионерскими и комсомольскими вожаками говоря на публику красивые вещи, а сами растопырив только в «нужном» месте и только перед «достойными» людьми свои «полужопия» заглатывали по самое не балуйся. Француз, угадав с Гембой в качестве старшего товарища, но лопухнувшись с выбором Китайца на роль корефана поспешил исправить досадную ошибочку.

Сделал он это вполне в стиле вышеописанных липовых лидеров устроив небольшой скандальчик с несостоявшимся корешем не переросший, однако в полноценную драку. Больше всех пострадал в той ситуации полоумный Китай. По совокупности совершённых им в последнее время правонарушений, а именно за регулярный не скрываемый онанизм на девчонок прямо на проходящих мероприятиях, недвусмысленные предложения физической близости Булке и свору с Дугой он опять выхватил по мордасам от Глеба с формулировкой причины жестокого наказания «за возжелание сестры» и был посажен на галоперидол²⁹². От действия «галки» Китайская дурашка стал целыми днями «залипать»²⁹³ и пускать пузыри слюней на потеху всем.

Док, раскусив гнилую натуру новобранца и прекрасно видя, что его правильные речи идут в диаметральный разрез с совершаемыми им поступками, начал подтрунивать над пареньком усиливая постепенно напор сарказма по мере увеличения степени защиты с его стороны. Дуга сперва попробовал огрызаться сам, но быстро понял, что они выступают с вредным мужиком в разных весовых категориях и в прямом, и в переносных смыслах. Потом он принялся пытаться манипулировать Гембой, но эффект оказался обратным от ожидаемого. Гемба не собирался подтирать обосравшемуся малышу задницу. А Доктор напротив уже не видел берегов и стал подбрасывать ябеде побольше льда на обливании. Именно Дуга тогда поплакался Подробному сдав Доктора с его ледяным развлечением. Но Француз сдал в этот момент с потрохами и самого себя обозначив себя заурядным ябедой и стукачком.

Внимательно наблюдавший за жизнью группы Глеб Валерьевич, изучая повадки молодого человека на протяжении первых полутора – двух месяцев не трогал его особо, дав очередной жертве собственной терапии вдоволь порезвиться и проявить себя во всей красе. И вот технично выдержав паузу до читки какой-то из первых письменных работ Француза Диктатор, расчехляя завравшегося трусишку враз от всех многочисленных образов заставил того практически повторить подвиг генерала Карбышева на обливалке с той лишь разницей, что не дал-таки героически погибнуть несмышлёному мальчишке.

После применённой в несколько подходов по различным схемам обильной акватерапии трясущегося и захлёбывающегося собственными соплями от холода и страха молодого человека отпаивали горячим чаем под неспешные рассуждения Великого Учителя о пользе честности и нецелесообразности отстаивания фальшивой маски. Скрюченный в три погибели Дуга, сидя на лобном месте активно соглашался с Наставником во всём заискивающе глядя тому в глаза и услужливо кивая кабиной и ему было плевать на то, что о нём подумают окружающие: лишь бы этот ужасный деспот не подвергнул его ещё каким ни будь изощрённым пыткам!

Подобно упомянутым выше пионерским вожакам Француз наутро как ни в чём не бывало стряхнув с себя, не поморщившись ставший тесным ему кафтан уличного жиганца несмотря на то, что его вчерашнюю работу требовалось переписать проснулся ярым «выздоровленцем»²⁹⁴. Дуга на каждом углу твердил о своей заинтересованности в исцелении от проклятой Зависимости и как он благодарен Глебу за то, что тот раскрыл ему глаза, и он больше не намерен страдать за несуществующие принципы и идеалы. Доктор конечно же не смог удержаться от того, чтобы вволю поржать над этим мастером художественного переобувания. Что было весьма опрометчиво с его стороны, так как помимо того, что Дуга пожаловался Подробному на сарказм ещё и сразу после лекции восходящая звезда стремительного выздоровления был приглашён в консультантскую на длительную доверительную беседу с Главным Духовным Наставником.

Недоброе предчувствие не обмануло главного героя и после релакса он внезапно был посажен на читку очередной дополнительной работы. Рядовое ничего не значащее мероприятие с подачи Великого Магистра обернулось попыткой обвинить взрослого мужика в подростковом поведении в части угнетения слабых и беззащитных, в роли несчастной жертвы конечно же преподносился Дуга. Кроме того, Премудрый Наставник предпринял попытку «вкрутить банан в ухо» собравшейся аудитории дабы выставить Дока недалёким ограниченным выскочкой и лопухом.

Но вот тут-то непререкаемый авторитет Директора реабилитационного центра и поджидал неожиданный и даже неприятный сюрприз. Во-первых, в умственных способностях «великовозрастного подростка» за полгода принудительного воздержания от употребления химических веществ наметился значительный прогресс. Он всё это время благодаря врождённой тяге к знаниям внимательно слушал и конспектировал лекционный материал, участвовал во всевозможных читках и анализируя полученные сведения систематизировал их в своём «чердаке» знаний. Во-вторых, ему надоело молчать, а доведённые порой до абсурда представления этого деревенского ТЮЗа своей предсказуемостью и дебилизмом начинали вызывать полное отторжение вплоть до рвотного рефлекса. И Доктор, подталкиваемый задавленными на Маэстро обидами постепенно разогревая себя уверенно двинулся в контратаку складно подкрепляя обозначенную позицию цитатами из Глебовских же лекций.

В какой ни будь другой аудитории можно было бы с уверенностью признать выступление Дока безусловным успехом потому как немногочисленные подпевалы Главного Терапевта за невозможностью оспаривать учение их сенсея и под напором праведного гнева чтеца направо и налево «прививающего им стыд и вину»²⁹⁵ были вынуждены заткнуться. Добрые приятели главного героя такие как Боцман, Фагундес, Гемба одобрительно улыбались, благоразумно скрывая собственное удовлетворение от происходящего публичного уничижения ненавистного Лекаря. А сам Великий Магистр, припёртый к стенке железобетонными доводами и пару раз угодивший на глазах у всех в логические ловушки расставленные Доктором, раскраснелся и куря одну за одной сигареты, бесконечно нервно входя и выходя из зала грубо огрызался на своего оппонента. Вот кто-кто, а он сейчас точно сильно смахивал на обиженного подростка что прекрасно видел Док, у которого, как ни странно, на душе было хорошо и спокойно, и ясная картинка происходящего не искажалась сквозь призму чувств.

И подобно капризному ребёнку, топающему ножкой подводя итог этой беспрецедентной читки психолог с большой буквы Глеб Валерьевич Самохвалов повелел работу переписать и влепил непокорному пациенту четыре штрафных дежурства за препирательство с персоналом. Так же группа ежевечерне должна была теперь голосовать был ли старый нарк замечен за сарказмом под суровые последствия. Поэтому в данном месте ни о каком успехе или победе резидента над консультантом не могло быть и речи. И конечно же Доктора задела эта мелкая пакость со стороны консультанта, но такая мелочь не мешала ощущать себя победителем и испытать чувство собственного достоинства, давно уже позабытое им.

С этого момента главный герой в упор не замечал Француза, да и тот обходил его стороной. Облачившись в личину выздоровленца Дуга активизировался на всевозможных мероприятиях, обличал проявления Зависимости в своих товарищах, раздавал в виде обратных связей советы и делился с окружающими срывным опытом. Играл на стадионе с азартом в футбол нещадно критикуя чужие промахи и ошибки, целыми днями двигался на позитиве обозначая неуклонную работу с чувствами, исправно отражаемую в анализе. И только немногие люди в доме в том числе Глеб на опыте и Доктор на собственном примере понимали, что с ним происходило на самом деле.

Каждое утро Французика начиналось с поиска простыни, которая за ночь сбивалась в комок и улетала под подушку, под кровать, в ящик или ещё куда. Соседи всегда смеялись над лазающим с выпученными глазами вокруг собственного шконоря Дугой в поисках простынки. А настолько неспокойный сон свидетельствовал о беспощадных солевых тягах, лупивших его по ночам. Эти самостоятельные непроизвольные процессы были логическим продолжением его повседневных тягулек, которые он гонял целыми днями для поддержания своего позитива, потому как иначе ежедневно радоваться в этом унылом месте у него пока не получалось.

Их с Китайцем шконарь вообще был самым главным источником громко раздававшихся в ночи звуков. То сама расшатанная койка поскрипывала под ворочающимся вокруг своей оси Дугой. То Француз начинал стонать или разговаривать с кем-то в своих тяговых сновидениях. Китаец тоже мог постонать и поплакать во сне. А то где-нибудь часа в три ночи пронзительный Китайский смех поднимал всех чутко спящих в доме. Дело в том, что полоумный Китаец безбожно дрочил и не только по ночам, а при достижении оргазма ночью он всегда садился на своём шконаре заворачивался в одеяло подобно гималайскому монаху и заливался от смеха.

Но не только работой с чувствами и выздоровлением от химической Зависимости жил Первый дом. Происходило в нём ещё много чего интересного и сейчас как раз пришла подходящая пора вспомнить о развитии отношений, зародившихся в Новогоднюю ночь между Морозом и Булкой. Да, да ведь это была не разовая случка как у собак, а прямо настоящая love story²⁹⁶! Молодые влюблённые целыми днями летали где-то в облаках, мечтали, строили друг другу глазки и мило улыбались. Конечно, созданный ими прецендент мог быть взят на вооружение и прочими реабилитянами ведь в доме оставались ещё целых две незанятых барышни. И что тогда? Занавесочки на кроватях и материнский капитал?! Такого расшатывания режима Великий Магистр не мог допустить ни в коем случае.

Влюблённым был объявлен запрет на общение, специально для них было проведено несколько внеплановых захватывающих мероприятий на которых им было доходчиво разъяснено, что они вовсе не пара и что искра, полыхнувшая между ними это не чистая и светлая любовь, а банальная грязная похоть. Но как известно запретный плод становится слаще вдвойне, а в случае с наркоманами запрет это вообще дополнительная мотивация к действию. И вот Мороз и Булка смиренно покивавшие «гривами» на публичных слушаньях, посвящённых их порочной связи и торжественно пообещавшие вязать с любовью стали втайне обмениваться страстными вздохами, мимолётными томными взглядами и романтическими записочками. Конечно же «прошаренный»²⁹⁷ Глеб Валерьевич был готов к такому повороту событий, и его агенты влияния своевременно докладывали ему о противоправных действиях со стороны сердце-страдальцев, а иногда и перехватывали их эпистолярии.

И конечно же он применял в этом случае свою излюбленную коллективную терапию. За их романтические шалости вся группа или неделями сидела на скамейках, что было невыносимо для задниц и спин, или ночи напролёт хором читала «Синюю книгу», или дружно писала гербы до рассвета, или все эти замечательные виды времяпрепровождения дополняли друг друга, объединившись в комплексную групповую терапию. На групповых последствиях конечно же Булка с Морозом подвергались злобным нападкам со стороны своих соседей, но особенно выделялся, стараясь лаять погромче и кусать побольнее тот самый Француз. И почему-то не сговариваясь взрослые Доктор с Боцманом независимо друг от друга пришли к выводу что слив информации по поводу пылкой африканской страсти в консультантскую это его рук дело.

На период второй половины зимы пришлось очень много групповой терапии. У Глеба как раз родилась маленькая дочка и он стал больше времени проводить в городе с семьёй, а неуклонным проводником его воли стал молодой Консул Зефир. Однажды на групповых последствиях примерно в полчетвёртого ночи Доктор пойдя отлить в мочеточник увидел в открытую дверь консультантской поистине Божественное видение. Обессиливший от молитв и медитаций Юный Духовный Лидер с ангельским выражением своего упитанного лица закинув одну руку за голову, а вторую засунув в трусы и возложив её на причинное место сладко почивал и по движению руки в трусишках было понятно, что наблюдал он при этом воистину сказочные сны. После вся группа сходила похихикать над своим Духовным Наставником, что безусловно скрасило беспонтовые ночные бдения.

А с любовью ребята завязали только после совместных усилий руководства Центра и группы. Булку как старшую в этой паре запугали уничтожением Шага и запретом на возможный выезд в город. А на Мороза на очередной опостылевшей уже всем ночной писанине грубо и жёстко наехал вернувшийся в деревню со срыва в конце января тридцатишестилетний Евся. Евсик был некогда призёром Всероссийских соревнований по греко-римской борьбе, а теперь числился постоянным клиентом «Северного сияния» побывав здесь во всех ипостасях от резидента до консультанта. Последний раз он покинул братьев около полугода назад, и Доктор ещё полупьяный по приезду даже повалялся на его последней читке. Булка попыталась было встать на защиту возлюбленного от не отошедшего ещё от синтетики борца, но он и ей пообещал всего хорошего и правда чуть не приступил к выполнению обещаний немедля, немало испугав девочку. В общем этот роман начал сходить на нет, но его отголоски в лице неугомонного Мороза ещё долгое время вносили свою лепту в неспокойную жизнь группы Первого дома.

Бек (двадцать с половиной пальцев)

Отличительной особенностью реабилитационного центра «Северное сияние» была динамично сменяющаяся обстановка вокруг реабилитанта при постоянстве и незыблемости его основного местопребывания. То есть находясь безвылазно месяцами, а то и годами в одной и той же Богом забытой дыре среди болот на бескрайней Сибирской равнине выздоравливающий от химической Зависимости мог пообщаться с двумя, а то тремя сотнями совершенно незнакомых ему до этого людей и пожить в трёх – четырёх разных домах с разными внутренними укладами и различными традициями. И даже находясь на одном доме практически каждую неделю приходилось с кем-то прощаться, а кого-то встречать.

Бек приехал через несколько дней после Нового года. Этот тридцати с небольшим летний солевик представлял собою настолько ущербное зрелище, что по бомжеподобности перещеголял даже некогда неповторимого Узла. Когда Фага заявил, что знаком с этим пацанёнком и когда-то двигался с ним по разным делишкам и не только за дурью мозаика не складывалась в голове у Доктора. По каким таким делам можно было двигаться с этим беспробудно спящим уже вторые сутки вонючим, год не стриженным чучелом с грязными сосульками вместо волос и проплешиной как у Михал Сергеича Горбачёва, наряженным только в кальсоны с характерными жёлто-коричневыми пятнами от мочи и кала, грязное бесформенное подобие футболки и рабочую фуфайку? Ответом на данный вопрос был мудрый совет Фагундеса вспомнить себя по приезду в санаторий.

Бек был выходцем из вполне приличной семьи, у него некогда были и спортивные достижения в вольной борьбе, и престижная работа на государственной службе, и любящая его с детства красавица жена. Но природный авантюризм, страсть к красивой жизни и конечно же Зависимость обесценили все эти составляющие простого человеческого счастья и толкнули его в омут и водоворот блатной романтики. В местах лишения свободы он познакомился и с Казахом, и с Зёмиком и с Городком. В реабилитационных центрах он также побывал изрядно и умудрился даже поконсультировать в каком-то из них. Он, кстати, впоследствии любил упомянуть в разговорах, что отдыхал уже в «Сиянии» давно ещё при прежних хозяевах. Но последний его наркозабег был, по всей вероятности, шибко затяжным и с очень глубоким погружением в нирвану, так что консультант по вопросам химической Зависимости не проглядывался в этом туловище даже после того, как его помыли, побрили, постригли и нарядили в оперативно переданные ему вещи любящей мамой.

Кстати сказать, мама действительно его очень сильно любила какой-то прямо скажем ненормальной любовью. Перед отправкой сюда Бек «выставил»²⁹⁸ родительскую хату и «скинул»²⁹⁹ за бесценок какие-то раритетные семейные реликвии. А она регулярно засылала сыночку таких «жирных кабанчиков»³⁰⁰, что у многих домочадцев просто зубы сводило от зависти. Ему заходили шикарные новые вещи, которыми он охотно делился с новыми соседями. Ему присылали много сладостей, которые он не в полном объёме сдавал на кухню, а раскидывал после отбоя по шконарям. Регулярно блоками приходили хорошие американские сигареты, из которых по пачке в обязательном порядке доставалось Боцману, объявленному его старшим братом и Доктору, как другу старшего брата.

Короче этот «матёрый типок» сразу принялся «покупать» признание внутри коллектива, что было вполне понятным, так как отношения с лечебной командой на первых порах складывались весьма напряжённо. И Борода, и специально приезжавший для этого Татуированный Духовный Лидер Городок жёстко выпытывали у него кому тот реализовал родительские ценности. Бек попробовал было поупираться то ли от того, что не помнил всех деталей своей сделки, то ли опасался будущих осложнений со скупщиком, но его так припёрли к стенке, что, боясь полностью лишиться оперативного простора для осуществления своих планов он выдал все явки и пароли. А планов как покажут следующие события было громадьё…

Итогом самозабвенного употребления Беком веществ из передовых достижений Китайской химической промышленности были глубочайшие поражения головного мозга выражавшиеся в стойкой утрате памяти и способности к логическому мышлению, да и просто в отсутствии концентрации внимания. Кстати, трагикомичное обстоятельство, когда бывший консультант путался в элементарных чувствах и дефектах характера при написании своих первых анализов чувств вероятно и повлияло на решение Глеба Валерьевича отдать того под начало умудрённого Боцмана. Тогда на Первом доме было два крайне тяжёлых пациента «просравших» свои мозги: Бека воспитывал Боцман, а Полуродственника тренировали Фага с Доктором, о чём было рассказано ранее и все трое товарищей находились в весьма затруднительном положении.

Великий Магистр в случае с Беком сразу взял быка за рога. Новобранец переписывал свой АЧ каждый вечер, его письменные работы стабильно летели в печку, а на их «переиздание» ему давались считанные дни, а то порою и часы. Как срывник и для преодоления крайне сильного тягового состояния Бек очень быстро попал на кухню, где его напарником вскоре стал Евся, «загремевший» на поварство на второй день после возвращения в ребу. И вот в результате сплава факторов: нестерпимой солевой тяги; страха публичного унижения, поскольку Квагу и Аслана «роняли» уже при нём и эти события очень сильно его взбудоражили; ненависти и страха перед непредсказуемостью Подснежника; нежелания находиться в деревне и заниматься всякой «хернёй» и конкретного безумия, признаки которого Доктор ещё не раз будет отмечать в этом молодом человеке, Бек отважился провернуть совершенно немыслимый с точки зрения нормального человека план.

В замечательный тёплый пасмурный февральский день Док с Евсей, Морозом и Французом на хозах долбили лёд в обливалке. В свете применяемой в последнее время трудотерапии это было далеко не самое худшее времяпрепровождение. После того как Япончик перевёлся в волонтёры Пятого и с первого же выезда в город помахал «Северному сиянию» ручкой, ответственным за откачку выгребных ям стал Фагундес совершенно не пригодный для обслуживания в зимнее время сложного технического устройства, коим являлся погружной насос. Фага был хорошим товарищем, замечательным собеседником, надёжным подельником и с ним было прикольно погонять тяги, но в «рейтинге рукожопости» они делили с Котом почётную первую строчку. В силу этой своей одарённости он по быстренькому ушатал дешёвый китайский насосик и черпать три вонючих выгребных ямы приходилось врукопашную вёдрами. И если две банных ямы воняли ещё более-менее терпимо, то кухонная смердела так, что от запаха рук и одежды потом было невозможно избавиться.

Поэтому долбёжка и перетаскивание льда с обливалки, переброска снега за забор на огороде, наряду с колкой дров считались престижнейшими занятиями и одними из лучших инструментов для качественной проработки задавленных чувств и тягового состояния. По сему в тот день на обливалке и компания подобралась соответствующая – всю дорогу двигающийся «на давлюхе»³⁰¹ главный герой, ещё «свистящие»³⁰² солевики Евся с Дугою «шевелящиеся» исключительно на тяге³⁰³, и несчастный, отвергнутый Ромео-Морозка с целым боекомплектом задавленных обид и разочарований. Всё шло своим обычным чередом как вдруг во дворе начался какой-то кипиш. По итогу Боцман, которого зачем-то дёрнули в дом к своему брату-повару, стал перемещаться по двору от одной группы реабилитян к другой показывая им что-то в полиэтиленовом пакетике, от которого все почему-то воротили нос.

Когда Боцман добежал до обливалки, то причина брезгливой неприязни, вызываемой пакетиком у всех, стала сразу ясна, понятна и вполне оправдана, так как в нём находился самый ненужный по мнению Бека безымянный палец его левой руки. Нет, конечно же горе-повар рассказывал потом всем, что отхватил две третьих от своего не крайнего пальца топориком совершенно нечаянно и случайно без всякого заранее рождённого умысла, но Доктор не поверил в это тогда и нашёл подтверждение своей правоте в будущем. А пока в текущей ситуации Бек сидел в кресле в зале бледный от болевого шока и ждал следующий ход команды противника, Боцман бегал по ограде с отрубленным пальцем и по его собственной дальнейшей оценке ситуации сам не понимал зачем он это тогда делал, а Малина в абсолютном ахере доготавливала обед. Дело в том, что она находилась на дежурстве в доме, когда Бек позвал её первой после случившегося происшествия демонстрируя в одной руке отрубленную куриную ножку, а в другой – отчекрыженный человеческий палец. Молоденькая девчонка опешила несмотря на всю свою прожжённость и беспринципность.

Нездоровое оживление заполонило всё пространство ограды Первого дома, а новоявленные Чумаки и Кашпировские наперебой давали друг другу прогнозы развития ситуации. Опытные завсегдатаи заведения в свою очередь приводили аналогии из прошлых лет, короче с хозяйственными работами на текущий день было покончено. Когда Доктор по завершению хозработ зашёл в дом на кухню, то там Боцман с Малиной наперебой поведали им с Булкой как всё происходило. Посмеявшись дружно с подтянувшимся Гембой над нелепыми моментами в случившемся происшествии, они вызвали крайнее недовольство у потерпевшего, случайно увидавшего их весёлые оживлённые лица.

К великому разочарованию Бека никто не кинулся как он ожидал немедленно решать вопросы о его транспортировке в областной центр для пришивания ампутированного пальца обратно. Более того пальцу даже не нашлось места для хранения, так как холодильник на зиму отключался, а в морозилке, как и на улице он бы просто замёрз. По итогу пострадавшего обкололи обезболивающими, пришедшая по вызову фельдшерица сделала ему перевязку, а почерневший через день палец скормили Бублику.

Через день-другой в сопровождении усиленного эскорта из видных деятелей AN непутёвого «пальцеруба» свозили всё же в районную больничку, где прикормленный хирург укоротил ему косточку фаланги и стянув за счёт этого кожицу на обрубленном торце пальца закрыл рану. Ни о каком ловком освобождении из-под стражи в райцентре не могло быть и речи, так как противник, грамотно использовав выигранное время тщательнейшим образом подготовился к операции заранее сведя все возможные риски на нет. А по возвращению Бека под гостеприимную крышу с братьями и сёстрами Главный Терапевт по телефону из города отдал приказ озадачить того рисованием полномасштабного транспаранта с очередной изречённой человеческой мудростью. Асланчик помог раненому разметить буквы на листах ватмана, а уж рисовать и раскрашивать их предстояло ему самому. Именно таким образом Великий Магистр подвёл итог этого поединка, ведь Бек относился к этому противостоянию как к бою, который он проиграл и вынужден был теперь затаиться на многие месяцы, чтобы в будущем попытаться взять реванш.

Возможно ли представить внутренние ощущения человека пошедшего на заведомый риск с коим непременно связано умышленное членовредительство, которому оказали медицинскую помощь совсем не того уровня и качества которого ожидала его больная голова, рисующего на следующий день после операции по подрезанию косточки фаланги агитационный плакат посвящённый трезвости и которому говорили при этом, что это изобразительное искусство обязательно поможет ему победить собственную жалость, ставшую всему виной и толкнувшую его на безумный поступок?!

Да Беку бесспорно было нелегко, но он ещё только начинал своё хождение по мукам в «Северном сиянии», а Доктор уже без малого полгода маялся в этом концлагере и никаких радужных перспектив на горизонте совсем не маячило. Даже, пожалуй, наоборот «ожиданчики» вырисовывались ох какие невесёлые… Дело в том, что после его последней читки и обозначенной им в её ходе своей оппозиции Великому Магистру к нему по очереди обратились с разговором два его самых близких на тот момент товарища это Боцман и Фагундес. И оба говорили ему об одном и том же, а именно что ему следовало бы остеречься и завязывать бунтовать пока всё не закончилось «занозотерапией».

А это был безусловно тревожный звонок, поскольку информация исходила от самого Глеба, и неглупый Доктор прекрасно понимал, что если не изменить тактику, то столкновения с Консулом Занозой славящимся своим рукоприкладством не избежать, а там сплошная неизвестность, ведь умудрился же этот малый пусть и с помощниками уронить и Квагу и Узла, и если в боевом духе Док бы запросто посостязался с этими ребятами, то по поводу своей убогой физической формы после раздутой аорты и деревянных коленей у него не было никаких иллюзий. А как уже говорилось ранее прилюдно получать по морде уж точно не было его слабостью. Одна и та же навязчивая мысль крутилась теперь изо дня в день в Докторских извилинах: «Надо что-то делать!» …