Читать книгу: «Потерянные жизни», страница 3

9

Трудно понять человеческую сущность. Много людей на земле и все разные. Большинство из них здравомыслящие, умные и достойные люди. Некоторые же, неуравновешенные, не сдерживающие свои чувства. Есть вспыльчивые люди, беспокойные, с тяжёлым характером. Но встречаются среди людей и такие, которых сразу не определишь, какой он. Добрый или злой. Надёжный или безразличный. Большинство из таких людей, молчаливые, ушедшие в себя и занятые лишь собственными мыслями. О чём они думают? Что их волнует? Чего хотят? Не больны ли они? Можно ли их назвать людьми, отошедших в иную грань жизни – сумасшедшими? Но не один врач не признает их больными, поскольку в обычной повседневной жизни, они ведут себя разумно, как и все люди. Работают. Ходят в магазины. При этом им приходится общаться с людьми. Таким был и Виталий. И на работе, и в других общественных местах, где ему приходилось бывать, никто из людей не смог бы утверждать об его неадекватности. Но никто из людей не мог заглянуть вглубь его сознания, где, возможно, как и у любого человека, затаился невидимый нерв, готовый, подобно пружине, взметнуться над сознанием в самый критический момент его жизни. Чтоб этого не случилось, любой из людей, усилием воли, сдерживает натиск невостребованных чувств, готовых сдавить этот нерв, не допуская его прорыва над сознанием, и тем самым преграждают путь к совершению непредсказуемых действий. Но, некоторые

люди непроизвольно отдаются этим сжигающим сознание чувствам, и происходит самое страшное.

Виталий, подобно призраку, вышел из спальни, зашёл на кухню, положил нож в раковину, и смыв кровь водой сел на стул. Если бы он был больным и психически не здоровым человеком, ему было бы безразличным, и содеянное

им, и то положение, в котором он очутился. Он не стал бы смывать кровь с ножа. Зачем? Ведь невменяемому человеку всё равно. Но Виталий не был больным и поэтому его начала тревожить мысль: что делать дальше? Он лихорадочно начал думать – куда девать труп. Машины у него не было, чтобы куда-нибудь увезти и закопать. Именно это слово «закопать» и подсказало ему способ избавления от трупа. «А зачем ходить далеко – мелькнула у него мысль – в огороде она не будет мешать». Время было уже около полночи. Виталий подошёл к закрытым дверям детской, осторожно заглянул внутрь. В комнате было темно и тихо. «Спят» – подумал Виталий и, подойдя к своей спальне, закрыл её дверь на ключ и сам вышел во двор. Медленно пробрался к сараю, взял лопату и двинулся к концу огорода, где уже была небольшая, давно вырытая им для компоста, яма. Он стал её углублять и расширил до нужных размеров. Впервые он работал, не уставая, не делая никаких перерывов. Убедившись, что глубина ямы достаточна, отложил лопату и вернулся домой. Зашёл в спальню и увидел лежавшую на тонком широком паласе Анну. Она неподвижно лежала в том же положении, в каком он её оставил. Закрыв её свободными концами паласа, нагнулся к ней, и крепко прижав к груди, поволок в огород. Тело Анны отяжелело, и Виталий тащил её, напрягая все силы. При этом её ноги волочились по земле. Положив тело Анны у ямы, держа за концы паласа, Виталий осторожно опрокинул её в яму и сверху покрыл этим же паласом. Оглянувшись, не следит ли кто-нибудь за ним, взял лопату и стал равномерно закапывать яму. Когда яма наполнилась землёй, он начал уплотнять ногам яму, досыпая оставшуюся землю. Подравняв яму с поверхностью земли, унёс лопату в сарай, там же взял метёлку и подмёл все свои следы, возвращаясь к дому спиной назад.

Зайдя в дом, Виталий первым долгом набрал в ведро воды и взяв половую тряпку, зашёл в спальню, где, включив свет, стал поспешно вытирать следы крови. Справившись с этим непредвиденным делом, лёг спать в той же спальне. Однако так и не смог уснуть, мучась до самого утра, от нахлынувших на него мрачных мыслей.

Виталий был убеждён, что дети спали. Но спали ли они? Маленький Вадим, конечно же, спал, устав от переживаний, после страшного скандала. Однако, Вера долго не могла уснуть, она подозревала, что случилось что-то страшное и что это страшное случилось именно с её матерью. Она не могла видеть воочию ту страшную трагедию, что произошла в спальне, так как боялась даже приоткрыть дверь детской комнаты, но слышала шум и крик в спальне, какой-то грохот. Затем наступила мёртвая, леденящая тишина. После этого ей показалось, что в огороде кто-то копает землю. Она насторожилась и услышала явный стук лопаты. Она не могла представить, что там происходить. Потом снова наступила тишина. Затем кто-то приоткрыл дверь детской комнаты и вновь её закрыл. Вера поняла, что это был её отец. Долго она не могла заснуть и лишь под утро забылась в туманном, тревожном, непонятном страшном сне.

Утром Виталий сварил им овсяной каши на завтрак. Он, как всегда, был молчалив и угрюм. «Папа – робко спросила его Вера – а где мама?».

«Уехала куда-то – хмуро ответил отец – а куда не сказала». Ему хотелось сказать, что мама бросила их навсегда и уехала с кем-то неизвестно куда и больше никогда не возвратиться. Но произнести такое обилие слов для него

было просто невозможно, к тому же дети могли его неправильно понять. После обеда в воскресный день приехала тёша за Вадимом, и не увидев дома дочь спросила у Виталия о ней. «В пятницу вечером приезжала, а потом опять с кем-то уехала на машине» – сообщил зять. На этом их разговор закончился и Зинаида Васильевна, забрав Вадима, уехала к себе. Виталий, оставшись с Верой, решил поговорить с ней. Он понимал, что Вера знает или предполагает то, что он теперь постарается скрыть от всех живущих людей. Посмотрев внимательно ей в глаза, дотронувшись грубыми руками до её тонкой, нежной шеи, неожиданно и громко, сказал он Вере, с затаённой, но вполне чувствительной для неё, угрозой: «Всё что ты слышала или видела, забудь и никому не говори, а не то может случиться непредвиденное. И Вера поняла всё. Во-первых, она поняла, что с мамой действительно случилось самое страшное, и что её уже нет на этом свете. И что это случилось по вине отца. Что именно её отец виновник исчезновения мамы, и хуже того – её смерти. Но поняла она и о том, что если она скажет кому-нибудь об этом, даже хотя бы любимой бабушке, то и её тоже ожидает погибель. «Непредвиденная» – как выразился её отец. И это неуклюжее слово стало для неё синонимом смерти. Страх сковал её душу.

10

Жизнь продолжалась, как будто бы по-прежнему, но только не для Виталия. В нём что-то надломилось. Какой-то, ненасытный, невидимый для него, злобный червь, поселившись прямо в сердце, высасывал из него жизненные соки. И лишь внешне Виталий выглядел бесчувственным, хмурым и спокойным человеком. Но внутри его тела происходило что-то страшное, непонятное. Казалось, разрушалась структура его основы. Происходило это незаметно и не быстро, но ежедневно. Как и прежде он ходил на работу, провожая до школы Веру. То, что он ещё больше замкнулся в себе, никого не удивляло. Он по сути своей был молчаливым и к этому все привыкли. В последнее время к работе своей он стал относиться более прилежно, наверно не хотел, чтобы к нему придирались. Он оборонял себя от возможных нападок со стороны мастера и другого начальства, боясь своей внутренней злости, которая могла взорваться в ответ на любой упрёк и посягательство на его личную свободу. Он старался сдерживать свои чувства и это ему удавалось. Он понимал, что каким-то образом должен защитить себя от страшного, ожидаемого возмездия, за совершённый им дикий, нечеловеческий поступок. Теперь поневоле ему нельзя было не сдерживать свои чувства, поскольку взрыв гнева, мог выдавить из него всё то, что он теперь таил в себе прочно и

пока что надёжно. Он пытался забыть тот страшный трагический день, когда свершилось это безумие, но всё в доме напоминало об Анне. Стол, стул, диван, кровать.… Всё к чему она прикасалась, все предметы обихода, посуда, бельё, любое полотенце, немыми свидетелями укоряли его. Ему порой казалось, что поздней ночью, когда уже все спали, когда и он, уставший от множества назойливых дум, вдруг забывался, падая в невесомую тьму, в дом торопливо

возвращалась Анна. Она заходила в комнату детей, целуя и обнимая их, что-то говорила им и, укрыв тёплым одеялом, выходила в зал. Шла оттуда на кухню, занимаясь там хозяйственными делами. Но в спальню, где ненадолго забывался Виталий, Анна не заходила. Так ему казалось. Однажды ночью он услышал явный стук на кухне и тут же побежал на этот стук. Но на кухне никого не было. Однако стук повторился – оказалось, что под порывом ветра хлопнула форточка.

У Веры тоже изменилась вся её жизнь, и самое страшное было в том, что она, маленькая, слабая и хрупкая девочка лишилась детской радости. Но хуже этого, она лишилась веры в людей, оказавшейся беспомощной и одинокой в мире окружающих её людей. Став рабой страха, она никому не смела, рассказать о страшной трагедии, свидетелем которой стала. Из жизнерадостного, весёлого человечка, какой она ранее была, особенно в присутствии любимой матери, Вера, неожиданно для всех, внезапно превратилась в замкнутую, малоразговорчивую, робкую девочку. Теперь по характеру она была схоже с отцом. Тот тоже был замкнутым, малоразговорчивым человеком. Но он был таким, возможно по своей природе. Вера же, стала такой по причине страшного события, коснувшегося непосредственно её. Впрочем, никто об этом не знал. Учителя считали, что Вера стала формироваться в подростка в связи, с чем и изменился её характер. И всё же, несмотря ни на что, Вера продолжала учиться и училась довольно хорошо, потому что знала, что отец не любил ходить на классные собрания. Любой упрёк учителей в её адрес мог повлечь гнев отца, а его она страшно боялась. Даже своей любимой бабушке, Зинаиде Васильевне, Вера не смела, намекнуть на случившееся.

Прошло две недели со дня исчезновения Анны. И уже на третьей неделе Зинаиду Васильевну охватили сомнения. Приехав в дом Виталия, она вновь затеяла с ним разговор.

– Где же, Анна? – просто спросила она.

– Я и сам не знаю – хмуро ответил Виталий.

– Какой же, ты муж, если не знаешь, где твоя жена?

– А мы с ней давно уж не разговариваем. Видать кто-то другой стал ей ближе.

Виталий хотел еще, что-то добавить к сказанному им, но вовремя удержался, боясь в чём-нибудь, проговорится и дать тёще повод для сомнений. И чтобы прекратить разговор, ставший для него невыносимо тяжёлым, тихо произнёс: – Завтра же пойду в милицию и подам на её розыск.

И действительно, на следующей неделе он тщательно подготовил заявление в

в двух экземплярах, с просьбой о розыске его жены Анны Красноперовой, указав, что последний раз её видел три недели назад, когда она уезжала «торговать вещами». Заявление принял капитан милиции веснушчатый крепыш, среднего роста, рыжеволосый, с открытыми весёлыми глазами. Прочитав содержание заявления, он засмеялся и сказал Виталию: «Ты не первый подаешь на розыск жены. Многие уже сами вернулись. Твоя тоже, погуляет и возвратится. Дело житейское».

Но Виталию, конечно же, было не до смеха. Получив второй экземпляр зарегистрированного заявления, с отметкой о том, что заявление принято, он быстро ушёл из отделения милиции.

Теперь он не боялся тёщи. Теперь он мог сказать ей, что сделал всё, что мог. Розыск объявлен. Милиция её ищет.

Зинаида Васильевна, узнав о поданном на розыск заявлении, действительно перестала расспрашивать Виталия об Анне, оставив его в покое. Она стала дожидаться результатов розыска и постоянно наведывалась в отдел милиции, где занимались розыском. Прошло полгода, но никаких результатов не было.

Живого человека давно должны были найти. Но органы милиции могли бы найти даже мёртвого человека, так как были запросы и в больницы, и в морги. Но поиск был безрезультатным.

Зинаида Васильевна почувствовала что-то неладное. Она вспомнила, как Анна, иногда жаловалась на Виталия, который постоянно упрекал её за частые отъезды. И даже ревновал её к другим мужчинам, хотя никого повода для этого не было. Чем дольше шёл розыск Анны, тем больше сомнений возникали и не давали покоя Зинаиде Васильевне. Она пыталась через свою внучку Веру выяснить, как жили Анна с Виталием. Часто ли у них были скандалы? Избивал ли отец её маму? К удивлению бабушки внучка, отвечала неохотно. Не говорила на её вопросы ни «да», ни «нет». А чаще всего произносила – «не знаю». Зинаида Васильевна поняла, что Вера чего-то боится и поэтому на тему, касающихся отношений отца с матерью, разговаривать не хочет. С тех пор она в беседах с Верой перестала касаться этих тем, боясь разрушить её психику. Она вспомнила, как Виталий при ней, смотрел на Веру злыми, колючими глазами и лишь теперь ей стало понятно, что Виталий без слов, одним лишь жёстким взглядом приказывал ей молчать. Молчать о чём? Вероятно, о чём-то страшном свидетелем, которого была Вера. Теперь Зинаида Васильевна уже не сомневалась в том, что причиной исчезновения, а может и гибели её дочери был Виталий. Как умная женщина, она, находясь в доме Виталия, после прихода его с работы, не бросилась на него с кулаками, не стала сразу же обвинять его в совершении страшного преступления, поскольку многого ещё не знала. Ей надо было спасти своих внуков Вадима и Веру, от страшного оборотня, который, к её несчастью, был их отцом. Был конец мая. Вера вышла на летние каникулы и поэтому, Зинаида Васильевна, как можно спокойнее сказала Виталию, что она не прочь взять Веру к себе, на время каникул. Это вполне устраивала Виталия, поскольку без детей, дома он

ощущал полную свободу. Но его настораживало, то, что Вера знала его страшную тайну. Но видя робкий вид Веры, замкнутость и страх перед ним, он был уверен, что она никогда ни в чём не проговорится. К тому же она ничего не видела и ни о чём конкретно не могла бы рассказать. Поэтому Виталий согласился, не замечая на лице тёщи никаких следов подозрения. Зинаида Васильевна неторопливо собрала вещи детей и вместе с ними, дойдя до вокзальной площади, на автобусе уехала в областной центр, к себе домой.

11

Придя к твёрдому убеждению, что к исчезновению Анны причастен ни кто-нибудь, а сам Виталий, Зинаида Васильевна решила подать заявление в милицию на возбуждение уголовного дела в отношении зятя. У неё ещё теплилась надежда, что Виталий решил проучить Анну и спрятал её где-нибудь, как это происходить в кинофильмах и сериалах, закрыв её в подвале какого-нибудь полуразрушенного дома. Но в это мало верилось, и поэтому она поторопилась заявить в милицию. На следующий день, оставив внуков у своей подруги, соседке по квартире, она уехала в тот же отдел милиции, где занимались розыском её дочери. Зайдя к знакомому капитану, у которого не раз бывала по поводу розыска Анны, она решилась с ним на откровенный разговор. Капитан в присутствии Зинаиды Васильевны, поглощённой своим горем, забыв о своей жизнерадостности, придвинул ей стул и тут же став серьёзным, хмуро спросил: «О чём Вы хотите со мной поговорить?». Вместо ответа на его вопрос Зинаида Васильевна молча протянула ему заявление, в котором она просила возбудить дело в отношении зятя. Капитан, прочитав заявление удивился:

– Да ведь он сам ищет вашу дочь, свою жену.

– Не верю я ему. Вот и дочь свою он напугал. Я считаю, что он виноват. Может, запер её где-нибудь. А может ещё хуже… – недоговорила до конца Зинаида Васильевна и в глазах у неё появились слёзы.

– Успокойтесь – сказал ей капитан – мы примем Ваше заявление. И давайте договоримся так: возбудив дело, мы приедем со следователем к Вам и там подробно поговорим. И ещё одно условие – никому, ни детям, ни своей подруге не рассказывайте о том, что вы подали заявление на зятя. Никто не должен об этом знать. Ведите себя так, чтобы зять ни о чём не догадался. К нам тоже не приходите – мы сами Вас известим. Виноват он, или нет, следствие разберётся.

Через неделю приехал капитан со следователем. Зинаида Васильевна отвела детей к подруге. Её разговор со следователем продолжался около часа.

Для Зинаиды Васильевны начались тягостные дни ожидания результатов следствия.

Следователь Шарапов разработал план следствия и решил действовать осторожно, чтобы не вспугнуть предполагаемого преступника. Первым долгом он изучил его личность. Сделал он это так, чтобы на его работе никто

не знал, для чего это делается, официально попросив все личные дела бригады, где работал Виталий, якобы для подбора кандидатур на работу в милиции.

После этого ему нужно было осмотреть дом и всё прилегающее к нему. Это было сделано при помощи Зинаиды Васильевны, как только Виталий с утра ушёл на работу. Перед домом был оставлен работник милиции в штатском, чтобы в случае возвращения Виталия он отвлёк его.

Шарапов внимательно осмотрел зал, пересмотрел все вещи, предметы. Особенно тщательно он возился в спальне и даже залез под кровать. Именно там он нашёл женский платочек, который каким-то образом зацепился за

пружину кровати. Платок был в крови. Следователь, взяв платочек кончиками пальцев, быстро положил его в специальный мешочек.

После осмотра дома следователь вышел в огород. Казалось, что здесь нет ничего подозрительного. Но следователь приметил, что конец огорода тщательно подравняли. Он сделал заметку в блокноте и больше никаких действий не производил. Да и не имел на это право. Осмотр был негласный, лишь по разрешению Зинаиды Васильевны.

До обеда следователь закончил свой предварительный осмотр, после чего отвёз Зинаиду Васильевну домой. Вернувшись, он сразу же передал окровавленный платочек на экспертизу. Через некоторое время экспертиза показала, что кровь на платочке принадлежала Анне. У следователя уже не было сомнений, что именно Виталий виновен в исчезновении Анны. Но всё остальное было под сомнением. Тогда следователь поставил вопрос перед прокурором о задержании Виталия, как возможного убийцы своей жены.

Между тем Виталий, не подозревал о надвигающейся к нему опасности. Оставшийся без детей, в пустом доме, в полной свободе от всего и всех, он почему-то не ощущал этой свободы, как раньше. Он мог делать дома что угодно: спать, лежать, ходить, быть в спальне или же на кухне, пить пиво или же просто молча сидеть, охватив голову руками, предаваясь постоянно рождающимся в голове, тревожным, умопомрачающим думам. Никто его здесь не тревожил, не перебивал его мысли, не навязывался к нему в собеседники. Выходить из дома ему не хотелось, да и к кому бы он пошёл. К тёще? Он её не только не любил, но и презирал, как всех женщин, хотя не смог бы объяснить, даже себе, за что он их так презирает. К детям? Но и детей своих он не любил, считая их пришельцами из иного мира. Друзей у него не было и он, почему-то был этому рад. Виталий был свободен, как может быть свободен демон, если он существует. Но что-то тяготило его и в этой свободе. Его свобода была отяжелена воспоминаниями об Анне, не выветренным запахом детей, исходящего из их постели, белья, игрушек, тетрадей и детских книг. Везде дома он находил следы прошлого, ненавистного для него времени, в котором ошибся и потерял свободу своего счастья.

В двери его дома никто не стучался. Его никто не тревожил. Никто никуда не

звал, не отягощал его своими просьбами. Мир Виталия был тих и безмолвен, но именно в этой, казалось бы, непроницаемой тишине, затаились, пока ещё не рождённые, готовые к пробуждению: и звуки, и голоса, и вскрики, и даже громы и не только земные, но и всей вселенной. Иногда он встряхивал голову – ему казалось, что он услышал какой-то звук. Действительно что-то прогрохотало за окном. Но это была проезжающая по дороге машина. Виталию же, подумалось, что это приехала Анна из очередной своей поездки. Он встрепенулся, побежал к дверям и, открыв их, стал вглядываться в ночную темень. Но на улице никого не было. Машина, давно завернув на другую улицу исчезла. На небе сверкали звёзды, но их сияние было каким-то тусклым и не привлекательным. Вдруг подул сильный ветер, подняв невидимую пыль и

деревья, наклонённые над Виталием, тревожно затрепетали. Шумно зашелестели листья, словно дрожа от страха, и их боязливая дрожь передалась Виталию. Он резко закрыл двери и побежал в спальню. Ему показалось, что у окна стоит Анна. Виталий хотел шагнуть к ней, но не мог сдвинуть ноги, они словно одеревенели и не сгибались. Занавески окна зашевелились и потянулись к нему. Виталий упал, потеряв сознание. Ветер ещё долго играл занавесками, сильной струёй проникая в дом через форточку, но Виталий этого не ощущал.