Боги Бал-Сагота (сборник)

Боги Бал-Сагота

1. Сталь среди шторма

Противостояние было скорым и отчаянным: в краткой вспышке перед Турлохом возникло искаженное яростью бородатое лицо, и топор гэла нырнул вперед, рассекая его до самого подбородка. В наступившей в следующий момент кромешной темноте удар невидимого противника сбил шлем с его головы, и Турлох махнул топором вслепую, почувствовав, как лезвие впивается в плоть; раздался вопль. С яростных небес вновь полыхнуло белым огнем, высветив кольцо свирепых физиономий и окружавший гэла частокол полированной стали.

Прижавшись спиной к главной мачте, Турлох парировал и наносил удары. Среди безумия схватки прогремел громкий голос, и в новой вспышке гэл разглядел гигантскую фигуру и странно знакомое лицо. Затем в одно огненное мгновение мир рухнул в черноту.

Сознание медленно возвращалось. В первую очередь Турлох уловил раскачивание – движение всего тела, не подчинявшееся его воле. Затем его пронзила тупая пульсирующая боль в черепе, и гэл попытался поднять ладонь к голове. И только тогда понял, что связан по рукам и ногам (не новое для него ощущение). Прояснившееся зрение подсказало, что он привязан к мачте того самого драккара, воинам которого удалось его одолеть. Турлох не мог понять, почему его пощадили. Если северяне знали его, то должны были понимать – он был изгнанником, и собственный клан не стал бы платить, даже чтобы спасти его из Преисподней.

Ветер улегся, но море по-прежнему бушевало, швыряя длинный корабль как щепку с одного пенящегося гребня на другой через глубокие провалы между валами. Серебряный кругляк луны проглядывал сквозь разрывы в облаках, освещая беспокойные воды. По тому, как длинный корабль кренился, с трудом преодолевая пенные валы, выросший на диком западном побережье Ирландии гэл понял, что судно серьезно повреждено. Что тут скажешь, бушевавшая в этих южных водах буря оказалась способна изранить даже надежный корабль викингов.

В тот же шторм попало и франкское судно, на котором плыл Турлох, и его отнесло намного южнее первоначального курса. Дни и ночи слились в ослепляющий, воющий хаос, носивший и бросавший корабль как раненую птицу. И из самого сердца бури явился и навис над меньшим, более широким судном драконий нос, и абордажные крючья впились в борта. Воистину эти северяне были волками, и в их сердцах горела нечеловеческая кровожадность. Под аккомпанемент ужасающего рева шторма они с воем бросились в атаку, и пока безумствовавшие небеса извергали на них свой гнев, а каждый удар беснующихся волн грозил поглотить оба судна, эти хищники вдоволь насытили свою ярость, как истинные сыны моря, неистовые порывы которого отзывались в их сердцах. Это была бойня, а не сражение – кельт был единственным бойцом на борту. И теперь он вспомнил необычно знакомое лицо, замеченное им за мгновение до поражения. Кто?..

– Привет тебе, самоуверенный мой далкасиец^[28], давненько мы не встречались!

Гэл уставился на воина, стоявшего перед ним. Тот был невероятно рослым – на добрых полголовы превосходил Турлоха, который и сам был выше шести футов. Его широко расставленные на раскачивающейся палубе ноги походили на колонны, а руки были словно вырублены из дуба и железа. Борода – такая же золотая, как украшавшие его руки массивные золотые браслеты. Чешуйчатая броня делала воина еще более устрашающим, а рогатый шлем прибавлял роста. В спокойных серых глазах, встретивших яростный взгляд голубых глаз гэла, не было гнева.

– Этельстан-сакс!

– Он самый. Много времени прошло с тех пор, как ты подарил мне вот это, – великан указал на тонкий белый шрам на виске. – Кажется, нам суждено встречаться в бурные ночи. Мы впервые скрестили клинки, когда ты сжег усадьбу Торфеля. В ту ночь я пал от удара твоего топора, и ты спас меня от пиктов Брогара – единственного из всех, кто служил Торфелю^[29]. А этой ночью тебя свалил я, – он коснулся рукояти громадного двуручного меча, закрепленного у него на спине, и Турлох выругался.

– Ну, не следует меня поносить, – сказал Этельстан с обидой. – Я мог бы прикончить тебя в давке, но вместо этого ударил плашмя. Впрочем, помня, какие у ирландцев крепкие черепа, ударил изо всех сил. Ты много часов был без чувств. Лодброг прикончил бы тебя, как и остальную команду корабля, однако я сказал, что твоя жизнь принадлежит мне. Впрочем, викинги согласились пощадить тебя лишь при условии, что я привяжу тебя к мачте. Они тебя хорошо запомнили.

– Где мы находимся?

– Без толку спрашивать. Штормом нас отнесло далеко от курса. Мы собирались совершить набег на берега Испании. Когда случай свел нас с твоим кораблем, мы, разумеется, не преминули этим воспользоваться, но добыча оказалась скудной. Теперь же нас несет морским течением неизвестно куда. Рулевое весло сломано, корабль поврежден. Как знать, мы могли оказаться даже на самом краю мира. Поклянись, что присоединишься к нам, и я тебя освобожу.

– Поклянись, что провалишься прямиком в ад! – прорычал в ответ Турлох. – Уж лучше я пойду ко дну вместе с кораблем и буду вечно спать под покровом зеленых волн, привязанный к этой мачте. Сожалею только, что не смогу отправить на тот свет больше морских волков вдобавок к той сотне, что уже жарится в преисподней благодаря мне!

– Ну ладно, – миролюбиво отозвался Этельстан, – всем нам нужно есть. Я, по крайней мере, развяжу тебе руки. Вот так, теперь ты можешь занять свои зубы этим мясом.

Турлох склонил голову и жадно впился в здоровенный кусок. Этельстан какое-то время наблюдал за ним, затем отвернулся. «Странный он, этот отступник-сакс, охотящийся вместе со стаей северян, – подумал Турлох. – Страшный противник в бою, но в душе его теплится искра доброты, отличающая его от компании, с которой он водился».

Корабль слепо несся по ночному морю, и Этельстан, возвратившийся с рогом пенистого эля, заметил, что облака снова сгустились, скрывая из виду беспокойные воды. Он оставил руки гэла свободными, но Турлох по-прежнему был накрепко привязан к мачте веревками, обхватывавшими его ноги и торс. Разбойники не обращали на пленника внимания, пытаясь удержать искалеченный корабль на плаву.

Через какое-то время за грохотом волн Турлох стал различать низкий рев, который становился все громче. И в тот момент, когда его, наконец, расслышали тугоухие северяне, корабль скакнул как пришпоренная лошадь, натужно скрипя всем корпусом. Как будто по воле колдовских сил подсвеченные приближавшимся восходом облака расступились, открывая их взорам простор серых беспокойных вод и длинную череду бурунов прямо по курсу. Далеко за пенным безумием рифов маячила земля, судя по всему – остров. Рев все усиливался по мере того, как пойманный приливным течением корабль сломя голову летел к гибели. Турлох увидел, как мечется по палубе Лодброг с развевающейся по ветру бородой, размахивая кулаками и выкрикивая бесполезные команды. Подбежал Этельстан.

– Едва ли кому-то из нас удастся спастись, – пророкотал он, разрезая веревки, – но ты заслуживаешь шанса, как и все остальные…

Турлох высвободился из пут.

– Где мой топор?

– Там, на оружейной стойке. Но, кровь Тора, парень, – с изумлением добавил рослый сакс, – зачем тебе сейчас обременять себя…

Но Турлох уже схватил топор, и от ощущения знакомой изящной рукояти в руке уверенность заструилась по его венам, как вино. Оружие было такой же частью его тела, как правая рука. Если ему суждено погибнуть, он погибнет, сжимая свой топор. Турлох торопливо закрепил оружие на поясе. Все доспехи с него сняли, когда захватили в плен.

– В здешних водах водятся акулы, – заметил Этельстан, готовясь избавиться от своей чешуйчатой брони. – Если нам придется плыть…

Корабль сотряс удар такой силы, что переломились мачты, а весь корпус задрожал, будто стеклянный. Драконья морда на носу вздыбилась высоко в воздух, и люди посыпались, как кегли, по накренившейся палубе. На мгновение судно замерло, содрогаясь, словно раненый зверь, затем соскользнуло со скрытого волнами рифа и рухнуло в воду в слепящем фонтане брызг.

Длинный прыжок позволил Турлоху оказаться далеко от корабля, и он мгновенно всплыл на поверхность, борясь с безумной пляской волн, а затем ухватился за обломок, отброшенный буруном, и кинулся поперек него. На секунду его коснулось безвольное тело и тут же пошло ко дну. Турлох погрузил руку глубоко в воду, схватился за перевязь с мечом и вытянул человека на свой импровизированный плот, мгновенно узнав Этельстана, все еще облаченного в доспехи. Сакс лежал оглушенный, безвольно свесив в воду конечности.

Плаванье сквозь буруны запомнилось Турлоху бессвязным кошмаром. Прилив тащил их, то погружая хлипкое суденышко в воду, то подбрасывая к небесам. Турлоху оставалось только держаться крепче и надеяться на удачу. И он держался, обхватив одной рукой сакса, другой – спасительный обломок, хотя, казалось, его пальцы вот-вот переломятся от усилия. Много раз они почти утонули. Затем каким-то чудом оказались в относительно спокойных водах, и Турлох заметил тонкий плавник, рассекавший воду в каком-то ярде от него. Акула повернула к плоту, и гэл, высвободив топор, ударил. Вода окрасилась красным, плот заходил ходуном от наплыва гибких тел. Пока хищники разрывали на куски своего собрата, Турлох, гребя руками, гнал импровизированный плот к берегу. Нащупав ногами дно, он выбрел на пляж, таща с собой сакса. А затем, каким бы крепким он ни был, Турлох О’Брайен опустился на землю и вскоре уже крепко спал.

2. Боги из бездны

Спал Турлох недолго. Когда он пробудился, солнце едва показалось над морем. Чувствуя себя освеженным, как будто проспал целую ночь, гэл поднялся и огляделся. Широкий белый пляж полого поднимался от воды к колышущемуся раздолью гигантских деревьев. Среди них, казалось, вовсе не рос подлесок, но стволы стояли так плотно, что взгляд не мог проникнуть далеко в глубь джунглей. Этельстан стоял неподалеку, на уходившей в море песчаной косе. Опираясь на свой громадный меч, сакс глядел в сторону рифов.

Тут и там на пляже лежали выброшенные на берег окоченевшие тела. Из груди Турлоха вырвался внезапный удовлетворенный рык: у самых его ног лежал дар богов – мертвый викинг в полном облачении, которое тот не успел скинуть, когда корабль пошел ко дну. И шлем, и кольчуга, как обнаружил гэл, были его собственными. Даже закинутый за спину северянина легкий круглый щит принадлежал ему! Не задумываясь о том, каким образом все его вещи оказались в собственности единственного воина, Турлох раздел покойника и облачился в простой круглый шлем и кольчужную рубаху из черных колец. После чего направился к Этельстану с недобрым блеском в глазах.

Сакс обернулся, когда Турлох подошел ближе.

– Привет тебе, гэл! – окликнул он. – Судя по всему, мы – единственные выжившие с корабля Лодброга. Всех остальных проглотило жадное зеленое море. Клянусь Тором, я обязан тебе жизнью! Под весом доспехов, да еще и приложившись головой о поручень, я точно отправился бы на корм акулам, если бы не ты. Теперь все это кажется сном.

– Ты спас мою жизнь, – прорычал Турлох, – я спас твою. Долг уплачен, мы в расчете, так что поднимай меч, и покончим с этим.

Этельстан уставился на него.

– Ты хочешь со мной сражаться? Но почему? Зачем?..

– Твой род мне ненавистнее дьявола! – проревел гэл, и в его глазах зажегся огонь безумия. – Пять столетий ваши волки разоряют мой народ! Дымящиеся развалины южных земель и моря пролитой крови требуют отмщения! Крики тысячи поруганных девушек звенят в моих ушах днем и ночью! Вот бы у Севера было одно тело, чтобы я мог вонзить свой топор ему в грудь!

– Но я не северянин, – беспокойно пророкотал великан.

– Тем хуже для тебя, отступник, – откликнулся разъяренный гэл. – Защищайся, чтобы мне не пришлось просто зарубить тебя!

– Мне это не по нраву, – возмутился Этельстан, поднимая свой могучий клинок. Его серые глаза смотрели серьезно, но без страха. – Правду говорят, что тебя одолевает безумие.

Оба умолкли, готовясь к смертельному поединку. С горящими глазами гэл принял боевую стойку и стал приближаться к противнику. В ожидании нападения сакс встал, широко расставив ноги и держа меч обеими руками. Топор и щит Турлоха против двуручного меча Этельстана. Один удар мог решить итог поединка в пользу любого из них. Как два хищника из глубины джунглей они разыгрывали настороженную смертельную партию. И тут…

В то мгновение, когда Турлох напрягся, готовясь к смертоносному прыжку, тишину разорвал пугающий звук! Оба воина вздрогнули и отступили. Из глубины леса за их спинами донесся ужасающий нечеловеческий вопль. Пронзительный, но, тем не менее, невероятно громкий, он поднимался все выше и выше, пока не оборвался на высочайшей ноте, как триумфальный крик демона или отвратительного чудища, насмехающегося над своей добычей.

– Кровь Тора! – воскликнул сакс, опуская оружие. – Что это?

Турлох покачал головой. Это было испытанием даже для его стальных нервов.

– Какая-то лесная тварь. Быть может, на этом острове посреди незнакомого моря находятся врата в ад, и тут правит сам Дьявол.

Этельстан посмотрел на него с сомнением. Он был в большей мере язычником, чем христианином, и верил в языческую нечисть. Которая, вместе с тем, была не менее пугающей.

– Оставим на время наш спор, – сказал он, – пока не разузнаем, в чем дело. Два клинка лучше, чем один, и, будь это человек или демон…

Его оборвал дикий визг. На этот раз голос был человеческим, исполненным непередаваемого страха и отчаяния. Одновременно раздался звук бегущих ног и треск деревьев, сквозь строй которых проламывалось некое тяжелое тело. Обернувшись, воины увидели, как из-под сени леса выбежала полуобнаженная женщина, похожая на белый лепесток, несомый ветром. Распущенные волосы золотым пламенем струились у нее за спиной, обнаженные руки белели в лучах утреннего солнца, а в глазах горел неизбывный ужас. А за ней следом…

Даже у Турлоха волосы на голове встали дыбом. Преследовавшее девушку существо не было ни человеком, ни животным. По форме оно напоминало птицу, но такой птицы мир не видал уже долгое время. Уродливая голова чудовища со злобными красными глазками и устрашающим изогнутым клювом раскачивалась на высоте двенадцати футов на гибкой шее толще мужского бедра. Сама голова была размером с лошадиную. Громадные украшенные когтями лапы могли бы обхватить убегающую женщину с той же легкостью, с которой орел хватает воробья.

Все это Турлох заметил в единое мгновение, которое понадобилось ему, чтобы прыгнуть наперерез чудовищу и встать между ним и его добычей; женщина, вскрикнув, рухнула на песок. Чудище смертоносной горой нависло над ним, и страшный клюв опустился с такой силой, что на поднятом воином щите осталась вмятина, а он сам пошатнулся. В то же мгновение Турлох нанес ответный удар, но лезвие топора погрузилось в густую массу остроконечных перьев, не причинив твари никакого вреда. Вновь ударил гигантский клюв, и гэл сумел остаться в живых, только в последний момент отскочив в сторону. И тут подбежал Этельстан и, расставив ноги для лучшего упора, взмахнул мечом со всей силой, что была в обеих его руках. Могучий клинок срезал одну из древоподобных ног прямо под коленом, и чудище, яростно хлопая короткими крыльями, с отвратительным воплем рухнуло набок. Турлох вонзил черный шип на обухе топора между выпученных красных глаз, гигантская птица конвульсивно дернулась и замерла.

– Кровь Тора! – воскликнул Этельстан с боевым огнем в серых глазах. – Мы и впрямь оказались на краю мира…

– Смотри, чтобы из леса не вылезло что-нибудь еще, – бросил Турлох, оборачиваясь к женщине, которая торопливо поднялась на ноги и теперь стояла, тяжело дыша и глядя на них широко распахнутыми от изумления глазами. Она оказалась великолепным молодым созданием с изящными конечностями – высокой, стройной и хорошо сложенной. Единственным ее одеянием был небольшой лоскут шелка, небрежно обернутый вокруг бедер. Но в то время, как скудность наряда говорила о нецивилизованности, ее кожа была белоснежной, глаза – серыми, а распущенные волосы отливали чистейшим золотом. Наконец она заговорила на языке северян, неуверенно, как будто не вспоминала его многие годы.

– Вы… кто вы? Откуда вы? Что вам нужно на Острове Богов?

– Кровь Тора! – пророкотал сакс. – Она из нашего рода!

– Не из моего! – отрезал Турлох, не способный ни на мгновение забыть свою ненависть к людям Севера.

Девушка посмотрела на обоих воинов с любопытством.

– Должно быть, мир сильно изменился с тех пор, как я его покинула, – сказала она, очевидно, совершенно овладев собой, – иначе отчего бы волку охотиться вместе с диким быком? Судя по черным волосам, ты – гэл. А ты, здоровяк, говоришь с акцентом, который может быть только у сакса.

– Мы – два изгнанника, – ответил Турлох. – Видишь этих мертвецов на песке? Все они составляли команду драккара, попавшего сюда по воле шторма. Это – Этельстан из Уэссекса, и на том корабле он был одним из воинов, а я – пленником. Меня зовут Турлох Даб, и когда-то я был вождем племени О’Брайен. Кто ты, и что это за остров?

– Это самая древняя страна в мире, – ответила девушка. – По сравнению с ней Рим, Египет и Катай – все равно что дети. Меня зовут Брюнхильда, я – дочь сына Рейна Торфинссона с Оркнеев, и всего несколько дней назад я была королевой этого древнего царства.

Турлох неуверенно оглянулся на Этельстана. Все это звучало как какое-то колдовство.

– После того, что мы уже видели, – пробормотал великан, – я готов поверить во что угодно. Но неужели ты и вправду пропавшее дитя сына Рейна Торфинссона?

– Да! – воскликнула девушка. – Именно так! Тостиг Безумный похитил меня, когда разграбил Оркнеи и спалил усадьбу Рейна, пока ее хозяина не было…

– А после этого Тостиг пропал с лица земли – или моря! – прервал ее рассказ Этельстан. – Он был воистину безумцем. В юности я много лет плавал вместе с ним в набеги.

– И из-за его безумия я оказалась на этом острове, – сказала Брюнхильда. – После набега на английские земли пламень в его мозгу погнал его в неизведанные воды, все южнее и южнее, до тех пор, пока не зароптали даже закаленные волки под его командованием. Затем шторм принес наш корабль на эти рифы, хоть и в другой стороне острова, и разбил его точно так же, как разбил прошлой ночью ваш драккар. Тостиг и все его могучее воинство погибло в волнах, но мне удалось уцепиться за обломки, и по прихоти богов меня полумертвой вынесло на берег. Мне было пятнадцать. Все это произошло десять лет назад.

Здешние обитатели – необычный и грозный народ с коричневой кожей, который знает множество магических тайн. Они обнаружили меня, лежащей без сознания, и поскольку я была первым белым человеком, которого им довелось встретить, их жрецы объявили меня богиней, дарованной морем. Так как люди эти поклоняются ему, они поместили меня в храме среди остальных своих странных идолов и стали поклоняться и мне тоже. Верховный жрец Готан – будь он проклят! – обучил меня множеству необычайных и пугающих вещей. Вскоре я изучила их язык и большую часть сокровенных жреческих таинств. Но по мере того, как я превращалась в женщину, во мне зародилась жажда власти. Северяне созданы, чтобы владычествовать над народами мира, и не пристало дочери короля морей безропотно сидеть в храме и принимать в дар цветы, фрукты и человеческие жертвы!

Она на мгновение замолкла, ее глаза горели. Воистину, перед ними стояла достойная дочь рода, к которому, по собственным словам, принадлежала.

– Молодой вождь Котар был влюблен в меня, – продолжила Брюнхильда. – Вместе с ним я замыслила заговор и наконец восстала, сбросив ярмо владычества Готана. То была безумная пора козней, происков, восстаний и кровавой резни! Мужчины и женщины умирали как мухи, и улицы Бал-Сагота окрасились красным, но в конце концов мы с Котаром одержали победу! В ту ночь кровавого раздолья династии Ангара пришел конец, и я стала единовластной владычицей Острова Богов, его королевой и богиней!

Девушка выпрямилась в полный рост, ее грудь вздымалась, а прекрасное лицо зажглось яростной гордыней. Турлох чувствовал одновременно восхищение и отвращение. Он видел, как возносились и гибли правители, и между строк ее краткого повествования читал кровопролитие и резню, жестокость и предательства – и чувствовал природную жестокость этой юной женщины.

– Но если ты стала королевой, – спросил он, – как вышло, что в твоих же владениях тебя как какую-нибудь беглую служанку гоняет по лесу чудовище?

Брюнхильда закусила губу, и на ее щеках вспыхнул гневный румянец.

– А что способно погубить женщину, каким бы ни было ее положение? Я доверилась мужчине, Котару, моему возлюбленному, вместе с которым правила. Он предал меня. После того, как я вознесла его к вершине власти в королевстве, сделав равным себе, я обнаружила, что он втайне виделся с другой девушкой. Я убила обоих!

– Да, ты истинная Брюнхильда^[30]! – холодно усмехнулся Турлох. – И что потом?

– Люди любили Котара. Старик Готан их распалил. Величайшей моей ошибкой было оставить старого жреца в живых, но я все не решалась покончить с ним. Итак, Готан восстал против меня так же, как я прежде восстала против него, и воинство последовало за ним, убив всех, кто был мне верен. Они захватили меня в плен, но боялись убить. В конце концов, они верили, что я – их богиня. Опасаясь, что народ вновь раздумает и вернет меня к власти, Готан приказал до восхода доставить меня к лагуне, что отделяет эту часть от остального острова. Жрецы на лодке переправили меня на эту сторону и бросили здесь, обнаженную и беспомощную, на произвол судьбы.

– И роль судьбы должно было играть вот это? – Этельстан коснулся громадной туши носком сапога.

Брюнхильда содрогнулась.

– Легенды утверждают, что когда-то этих чудовищ было множество на всем острове. Они нападали на жителей Бал-Сагота и пожирали их. Но в конце концов их истребили на основной части острова, а по эту сторону лагуны осталось в живых только одно, обитавшее здесь на протяжении веков. В прежние времена сюда отправлялись отряды воинов, но последняя демоническая птица была самой сильной из своего племени и убивала всех, кто ей противостоял. Так что жрецы объявили ее божеством и оставили жить в отделенной части острова. Никто не приплывает сюда, кроме тех, кто предназначается в жертву, как я. Птица не может переправиться через лагуну, потому что там громадные акулы, которые могут порвать на куски даже ее. Какое-то время мне удавалось скрываться от чудища, прячась среди деревьев, но в конце концов оно выследило меня. Что произошло дальше – вы знаете. Я обязана вам жизнью. Как вы поступите со мной?

Этельстан посмотрел на Турлоха, тот пожал плечами.

– Поступим? Что нам остается, кроме как всем вместе помереть с голоду в этом лесу?

– Я знаю! – звонко воскликнула девушка. Ее глаза вновь вспыхнули, как только быстрый ум подсказал выход. – Среди островных жителей бытует легенда, что однажды из моря выйдут железные люди, и тогда Бал-Сагот падет! Никто здесь никогда не видел доспехов, и из-за кольчуг и шлемов они примут вас за железных людей! Вам удалось убить птицебога Грот-голку; вы, как и я, явились из моря – люди примут вас за богов. Следуйте за мной и помогите отвоевать мое царство! Вы станете моими ближайшими соратниками, и я осыплю вас почестями! Вам достанутся лучшие одеяния, великолепные дворцы и самые красивые девушки!

Все ее посулы совершенно не тронули Турлоха, но восхитительное безумие предложения захватило его. Он жаждал увидеть необычайный город, о котором рассказывала Брюнхильда, и мысль о том, что девушке и двум воинам предстояло ради короны выступить против целого народа, всколыхнула что-то в глубинах кельтской души этого странствующего рыцаря.

– Хорошо, – сказал он. – А ты, Этельстан, что скажешь?

– Я голоден, – пророкотал великан. – Покажите мне, где есть еда, и я расчищу дорогу к ней даже сквозь полчища жрецов и воинов.

– Веди нас в город! – приказал Турлох Брюнхильде.

– Ура! – воскликнула та, вскинув в бурном восторге свои белые руки. – Пусть же трепещут Готан, Ска и Гелка! С вашей помощью я отвоюю корону, что они отобрали у меня, и на этот раз не будет пощады моим врагам! Я сброшу старика Готана с самой высокой башни, пусть даже рев его демонов сотрясает землю до самого нутра! И тогда посмотрим, как бог Гол-горот выстоит против меча, что может отрубить ногу Грот-голке. Срубите же ему голову, чтобы люди могли убедиться в том, что вы одолели бога-птицу, и следуйте за мной. Солнце поднимается все выше, а этой ночью я хочу спать в своем дворце!

Троица ступила под сень гигантского леса. Переплетающиеся в сотнях футов у них над головами ветви делали сочившийся сквозь них солнечный свет смутным и необычным. Вокруг не было никаких признаков жизни, кроме редкой ярко окрашенной птицы или громадной обезьяны. Эти существа, пережитки далекого прошлого, были безобидными, если на них не нападать, заверила Брюнхильда.

Наконец характер растительности изменился: деревья росли реже и были ниже, и повсюду среди ветвей показались разнообразные плоды. По дороге Брюнхильда указала воинам, какие из них можно собирать и есть. Турлох вполне насытился фруктами, но Этельстан, хотя и съел неимоверное количество, получил от них мало удовольствия. Для человека, привыкшего к куда более плотному питанию, фрукты были легкой закуской. Способность саксов поглощать мясо и эль восхищала даже прожорливых датчан.

– Смотрите! – внезапно воскликнула Брюнхильда, остановившись и указывая. – Шпили Бал-Сагота!

Между деревьев воины заметили проблеск чего-то белоснежного и дрожащего и, судя по всему, находившегося вдали. Высоко в воздухе, среди кучерявых облаков, витал образ вздымающихся укреплений. Мираж этот пробудил в загадочных глубинах гэльской души неопределенные мечтания, и даже Этельстан умолк, как будто пораженный языческой красотой и таинственностью картины.

Они продолжили путь через лес, то теряя далекий город из вида за верхушками деревьев, то замечая его вновь, и, в конце концов, достигли пологого берега широкой голубой лагуны, где пейзаж развернулся перед их взглядами во всей своей красоте. На противоположной стороне берег поднимался небольшими возвышенностями, которые, словно громадные медленные волны, разбивались у подножия гряды синих холмов в нескольких милях от берега. Эти обширные возвышения были покрыты высокими травами и многочисленными рощами, а вдалеке по обеим сторонам виднелась изогнутая полоса густого леса, который, как объяснила Брюнхильда, опоясывал весь остров. И среди этих дремотных синих холмов угнездился древний город Бал-Сагот, белые стены и сапфировые башни которого четко вырисовывались на фоне неба. Ощущение невероятного расстояния было иллюзией.

– Вот королевство, за которое стоит бороться! – воскликнула Брюнхильда с дрожью в голосе. – А теперь скорее, надо собрать плот из сухого дерева. Без него мы и секунды не выживем в этих заполоненных акулами водах.

В это мгновение из высокой травы на том берегу выскочил обнаженный человек с коричневой кожей, который несколько мгновений смотрел на них, разинув рот. Когда Этельстан окликнул его и поднял повыше голову Грот-голки, неизвестный испуганно вскрикнул и газелью бросился прочь.

– Раб, которого Готан оставил следить, чтобы я не пыталась переплыть лагуну, – пояснила Брюнхильда со злобным удовлетворением в голосе. – Пусть бежит в город и все расскажет. Но следует поторопиться, чтобы пересечь лагуну прежде, чем Готан сможет попасть на берег и помешать нам.

Турлох и Этельстан уже занялись делом. Они отыскали несколько упавших деревьев, которые очистили от коры и связали вместе длинными лианами. Вскоре они составили грубый и неуклюжий плот, который, тем не менее, был способен переправить их через лагуну. Брюнхильда вздохнула с нескрываемым облегчением, когда они ступили на другой берег.

– Мы отправимся прямо в город, – сказала она. – Раб уже всех предупредил, так что они будут следить за нами со стен. Нам остается лишь действовать напрямик. Во имя молота Тора, хотела бы я поглядеть, каким стало лицо Готана, когда ему доложили, что Брюнхильда возвращается с двумя незнакомыми воинами и головой существа, которому была отдана в жертву.

– Почему ты не убила Готана, пока была у власти? – спросил Этельстан.

Женщина покачала головой, и в ее взоре появилось нечто сродни страху:

– Легко сказать и непросто сделать. Половина горожан ненавидит Готана, половина любит, и все до единого – боятся. Самые старые жители говорят, что он был стариком еще в дни их детства. Люди верят, что он бог, а не жрец, и я сама видела, как он совершал ужасающие и загадочные деяния за пределами способностей простых смертных. Нет, даже когда я была всего лишь марионеткой в его руках, мне довелось видеть самые простые из доступных ему загадок, но это было зрелище, от которого кровь застывала в моих жилах. Я видела странные тени, скользящие по стенам в полуночной тьме, и, на ощупь отыскивая в ночи путь среди черных подземных коридоров, слышала противоестественные звуки и ощущала присутствие отвратительных созданий. А однажды я слышала чудовищное мычание безымянной Твари, которую Готан заключил глубоко под холмом, на котором стоит Бал-Сагот, – Брюнхильда содрогнулась. – В Бал-Саготе множество богов, но величайший из них – Гол-горот, бог тьмы, вечно восседающий в Храме Теней. Свергнув Готана, я запретила поклоняться Гол-гороту и повелела жрецам возносить почести только одной истинной богине, дочери моря А-але. Мне. По моему приказу сильные мужчины взяли тяжелые молоты, чтобы разбить изображение Гол-горота, но от их ударов лишь раскололись орудия, а их самих одолели загадочные болезни. Гол-горот же остался неразрушимым, и на его статуе не осталось ни царапины. Тогда я сдалась и приказала закрыть двери Храма Теней, которые открылись лишь после того, как меня свергли, и Готан, до того скрывавшийся в потайных уголках города, вновь вернулся к власти. И тогда владычество Гол-горота возвратилось во всем своем ужасе, изображения А-алы в Храме Моря были опрокинуты, а мои жрецы погибли на окровавленных алтарях черного бога. Но мы еще посмотрим, кому достанется властвовать!

– Воистину, ты настоящая валькирия, – пробормотал Этельстан. – Но трое против целого народа – это неравный бой, особенно против такого народа, где все наверняка какие-нибудь ведьмы и колдуны.

– Ха! – воскликнула Брюнхильда с презрением. – Среди них действительно множество колдунов, но, хотя люди эти и не похожи на нас, все они в той же мере дураки, как любой другой народ. Когда Готан вел меня по улицам пленницей, они плевали в меня. Вот увидите: поняв, что ко мне вновь возвращается удача, они так же обратятся против Ска, нового короля, которого посадил над ними Готан. Но мы приближаемся к воротам города… Ведите себя уверенно, но будьте настороже!