Власть Тьмы. Эделиада. Том 2

– Эй, как тебя там?! Давай живее! Иначе скормлю своей ведьме! И даже не думай отправлять весть своим. Один мой приказ и Киррик навечно отрежет тебя от Источника.

Маг прибавил ходу. Подойдя, он с опаской покосился на всё ещё не пришедшую в сознание Шэйден, на загадочно улыбающегося ему Киррика и, не посмев встретиться взглядом с Эбинайзером, пробурчал:

– Блокировщики, собственные ведьмы. Совсем вы там в Ладосе охренели. Верно князь говорил: – «Вся столица продалась Тёмным.»

– А ну повтори, что ты сейчас сказал?! – В голосе Эбинайзера вместе с ещё не остывшей яростью проскользнуло искреннее недоумение.

– А чего слышал! Слух идёт вы там власть никак не поделите. Тёмных призываете, лишь бы свои ручки не марать. Ну да кончено! Правильно Варт решил к бесам вас послать! Вас и всю вашу империю. Слышал?! Пошли вы на…

Тяжёлый удар кулака опрокинул фомерстадского мага на землю. Эбинайзер пытался справиться с грозящим вырваться из-под контроля гневом и не раздавить ему голову сапогом.

Со стороны города раздался звук тревожных труб.

– Не убивай его, прошу, – раздался за спиной тихий голос Шэйден. – Он больше не представляет угрозы.

– С пробуждением, – прорычал Эбинайзер, отвлекаясь от фомерстадца. – Сострадание проснулось? С ним я ещё разберусь, а пока… – он присел и заглянул бывшей ведьме прямо в глаза. – Клянусь всем что ни есть под небом, если ты, Тёмная тварь, сейчас же не объяснишь мне, как сняла «Удавку» и заполучила доступ к Источнику… Я, вот этими вот руками, оторву твою сумасбродную голову!

– Я не хотела навредить вам. Я пыталась помочь. Прошу, поверьте. – В глазах Шэйден вновь появились слёзы. Она бросила мимолётный взгляд на Киррика, и этого Эбинайзеру было достаточно. Он понял всё.

– Киррик Немисциан, как руководитель Центральной ячейки Ладоса, я приказываю не препятствовать любой направленной на тебя волшбе.

– Кииир? Кииир.

Чары Эбинайзера вихрем ворвались в сознание Киррика и полностью перекрыли ему Поток.

– Киии… – жалобно выдохнул блокировщик и его разум погрузился во мрак.

Не сложившиеся гастроли

Чуть только рассвет показал свой красный лик на востоке, обоз Берзы Фапенгера помчал на север. Да, вполне себе помчал: чары «Неутомимости» от таинственного мага из Семинарии, позволяли тянущим за собой тяжелогружённые телеги бизонам и лошадям троллей-конвоиров развивать скорость никак не меньше четырёхсот пятидесяти вёрст в сутки[1]и практически не останавливаться в пути. Первая нормальная остановка с ночёвкой была запланирована лишь на третью ночь. Клыкастые выходцы из-за Северного хребта вполне могли выдержать подобный темп, а вот людям приходилось держать на каждой из одиннадцати телег по два, сменяющих друг дружку, кучера.

Обоз преодолевал версту за верстой: гремел, пыхтел, мычал и ржал. Десять троллей скакали впереди, сгоняя с дороги зазевавшихся крестьян с их подводами, запасающих осеннее сено для скотины. Столько же прикрывали его с тыла, где в своей уютной каретке ехал хозяин всего этого добра.

Пятерых неучтённых пассажиров пришлось размещать раздельно. Байя, козыряя своим статусом пусть и не закончившей Семинарию, но всё ж таки магички, выбила для себя Ляйсан и Бернардин крытую тентом телегу, везущую для слайбьёрнских красавиц изысканные бальные платья, туфельки на кокетливо длинных каблучках и почти невесомые, украшенные тончайшими кружевами и рюшами панталоны из лучших ладосских мануфактур. Барышни удобно расположились среди всей этой роскоши, скрывшись от любопытствующих глаз и вполне комфортно проводили время не замечая тряски. Добродушные и услужливые мужички, бывшие им за кучеров, в пути с разговорами не приставали, а на редких привалах снабжали их всем необходимым. К вечеру второго дня пути они настолько привыкли к своим гостьям, что перестали осенять себя знамением Триглавы при каждом взгляде на Бернардин. Понять их было можно: беглая магичка, не без чар Байи, представлялась всем в виде скрюченной помешавшейся беззубой старушенции-предсказательницы и провидицы всея грядущего.

Брастер нашёл себе приют на одного в повозке с ободами, околоченными толстой, в пядь толщиной, кожей топорогов[2]. В таких телегах дорожные бугры и ухабы были нипочём ни перевозимым бутылкам дорогостоящего вина ни, всё ещё неимоверно гордившемуся собой за столь удачную выдумку, Дыку. В первый же день он быстро подружился со своими возничими. Они болтали обо всём, в три голоса горланили похабные и не совсем трактирные песни, а в придорожные кусты нет-нет да улетала опустошённая бутылка, то ладосского креплённого, то черестинского цветочного, а бывало в полёт отправлялась и тара из-под совсем уж дефицитного и дорогущего вина из далёких земель Базиргани. Однако на второй день Брастер от чего-то резко переменился, стал задумчив и хмур, можно сказать растерян. Пил больше в одиночку, что, впрочем, никак не уменьшило количества порожних бутылок, отправленных украшать отражёнными от своих стеклянных боков лучами солнца, обочину тракта.

Меньше всего повезло Нарциссу. Все другие телеги были «под завязку» и изысканному столичному моднику досталась перевозившая корнеплоды. Кормовая репа, свекла и брюква с центральных земель империи так полюбившиеся троллям севера, стали ему одновременно и перинной и подушкой. Для пущей сохранности в пути купцы не утруждались сбивать с них остатки чернозёма и несчастный столичный модник, проклиная Тёмных, Семинарию, Брастера и отчего-то самого себя проплакал и прокашлял все первые сутки напролёт. После слёзы закончились, а вот кашель остался. Нарцисс с нетерпением ждал обещанной ночёвки на постоялом дворе.

Подступал третий вечер пути. Обоз подходил к огромному, стоящему на развязке двух большаков империи, постоялому двору, прозванному «Спячкой». Это была основная стоянкой для купцов, перевозящих товары с севера на юг и обратно. Неглубокий ров, частокол в косую сажень высотой, двое крепких ворот и стража на башенках по углам придавали ему вид настоящей крепости.

– Стопори рогатых! Стопори по-тихому! Спячка впереди! Почитай приехали! Отдохнём братцы на славу! – Крик с головной телеги теплом в сердце отозвался у всех его услыхавших.

– Тише ход! Тише, тише!

– Легче, легче! Отдохните милые – уморились!

– Кому сказано, мешки рогатые! По-тихому пошли, по-тихому!

Возницы принялись не торопливо сбивать ход бизонам. Суровые животные не любили спешки ни в чём и не взирая на чары всё же и в правду утомились изрядно.

Мало-помалу обоз вошёл на постоялый двор. Мальчишки-служки замельтешили меж телегами, предлагая развести бизонов по стойлам. Мужички покрепче испрашивали не нужно-ль хозяину чего разгрузить.

– Людоф! Людоф! – выпрыгнул из своей небольшой расписной кареты Берза. – Проследи за бизонами! Напоить, накормить! Да скажи этим голоштанникам, чтобы сена ни-ни! Чистый клевер! И вычешут пускай как следует и копыта проверят! Затем займись охраной!

– Будет сделано, хозяин! – отозвался управитель. – А ну пацаньё, все ко мне! Мужички, не тушуйтесь – подходите! Кому медячков подкинуть?! Работа всем найдётся!

– А я вот тебе дам медячков! После такого перехода по серебру не жалко! Двойную цену уплати! Чтоб лохмачи у меня завтра в полном порядке! Холёные да накормленные!

– Он оно как, ребяты! Хозяин сегодня в благодушии! Подходи давай! Всем работу найду!

Небывалая щедрость прибывшего купца вызвала у местных работяг весёлый свист и одобрение. Выкрикивались пожелания долгих лет здравия ему самому, его отпрыскам, коих и в помине не было, а пуще всего народившей его на свет матушке.

– Кучера! – разошёлся тем временем Берза, – сегодня в таверне для вас накроют стол! За добрую службу вам награда! В дорогу только завтра в ночь выдвинемся! Отдохнёте на славу!

Сказав это, он сорвал всё те же пожелания здравия, но уже от своих наёмных.

– Я… я… умираю! – воскликнул, выбираясь из телеги Нарцисс и вскинув руки, без сил плюхнулся в пыль. Грязнее этот поступок его не сделал: он и так был с немытой головы до таких же немытых башмаков запачкан землёй с корнеплодов.

– Под-н-нимите несча-астного! – громогласно и с пафосом, коему позавидовали бы все актёры Большого Ладосского театра, но правда заикаясь спьяну прогремел Брастер. Он был, что называется «в стельку» и лишь поддержка двух мужичков из народа не давала ему повалиться рядом с Нарциссом. – Пал наш доб-блестный рыцарь! Не вороги, но дорога доконала его!

Раздался смех, но несколько ребятишек не на шутку испугавшись, бросились-таки поднимать измученного столичного франта.

– Сударь Дык! Что вы себе позволяете?! – Байя, метая молнии из глаз, выросла из-под земли прямиком подле Брастера. Мужичков-держателей сдуло ветром, а сам толстяк, дабы не позволить себе упасть, облокотился на телегу, скрестил руки на груди и принял грозный вид.

– Ты как р-разговариваешь с руководством?! – попытался сдвинуть не слушающиеся брови он. – Забыла кому под-под-подчиняешься?! Я вас живо в острог! На каторгу! В шт-шт-штрафные дружины!

Байя стояла багровая от злости и стыда, а вот народ вокруг веселился вовсю. По всему выходило, что забывшаяся то ли служанка, то ли подчинённая, а может и вовсе жена неосторожно подняла голос на этого пьяного толстячка, и теперь он прилюдно намеревался устроить ей знатную выволочку. Но к разочарованию зевак этого так и не произошло.

– А н-ну фсе за мной, бабий вы-выводок! – проорал Брастер. – И дохляка тащите! В деревню, к тётке… Тьфу! Не то. Оп-почевальню мне! Живо!

Неровной походкой руководитель труппы артистов, как уже объяснили местным кучера, проковылял к трёхэтажной таверне. За ним, таща под руки вываленного в грязи доходягу прошагали три угрюмые, удивляющие разбросом лет и форм женщины. Самые любопытные из зевак проследовали за невиданной процессией в таверну и там стали свидетелями ещё одного маленького скандальца, когда не сговорившись о цене за комнату, пьяный коротышка слегка подрался, да ну как подрался, так немного потолкался, с хозяином заведения и только после вмешательства немощной старухи драчуны ударили по рукам. Пообещав уплатить при выезде, вся разномастная компания поднялась на верхний этаж в лучшую комнату.

– Да я тебя прихлопну как мелкого вонса[3]! – приподняла за грудки Брастера Байя, когда Ляйсан заперла за ними дверь.

– Цыц, достопочтенная! – прошептал ей в лицо совершенно трезвый Брастер. – Перестаньте-таки уже орать и опустите меня на пол.

От такого преображения и Байя и уже потихоньку приходящий в себя Нарцисс, да и Ляйсан раскрыли рты. А вот сбросившая с себя личину старухи, Бернардин с интересом наблюдала за хитрецом.

– Ты что-же, стервец, удумал?! Это у тебя шуточки такие?! Объясняй немедленно!

– Да чего мы его слушать будем?! Он же в стельку! – продолжал не верить своим глазам Нарцисс. – В угол его – пускай проспится! И побрызгать чем-нибудь. Завтра поговорим. Я весь превратился в сплошной синяк. Клянусь своей матушкой, он и подговорил мужичьё засунуть меня в эти… эти… корнеплоды!

– Вином от него не пахнет, – изумилась Ляйсан.

– Как стеклышко, – подтвердила Байя.

– Тогда пускай признается! Из-за него я страдал всю дорогу в овощах?!

– Стыдитесь, сударь рыцарь, – усмехнулся Брастер. – Ваше тельце подождёт, – он, озираясь оправил свою помятую ручищами гневной магички, жилетку. – Дверь получше заприте. Ставни на окнах. Присядем. Дело наисерьезнейшее и безотлагательное. Влипли-таки мы с вами ребятки по самые по… Значится так.

***

Всю первую ночь в дороге Брастеру снилась Байя. Они вместе показывали безликой высокородной толпе какие-то глупые всем давным-давно известные фокусы: вытаскивали из ушей медяки, кроликов из шляп, заставляли лягушек исчезать в бокалах. Несмотря на заурядность сих действ, аплодировали им стоя. Когда же Брастер бросился поздравлять пышнотелую магичку с успехом и заключив её объятья изнамерился поцеловать, та расплылась в улыбке и вдруг заржала как испуганная лошадь. Сон оборвался. В носу стоял резкий запах свежей брюквы и застарелого кислого пота.

– Куда тебя несёт, отродье клыкастое?! – услышал Брастер голос кучера, того что постарше. – А ну давай назад к едрени! Назад я сказал, фитюки[4]дикарские! Людей поразбужаете!

В ответ раздалось грубое троллечье рычание, ржание лошадей, за ними топот удаляющихся копыт.

– Не разбудили?

– Вроде не.

– Что-то храпу не слыхать.

Брастер мигом сообразил – речь идёт о нём и захрапел во всю мощь своих пусть и не шибко могучих, но всё ж таки лёгких. Голова болела от выпитого, во рту хаживали кошки, однако, он продолжал усердно храпеть и вслушиваться в разговор двух возничих.

– Жалко. Нормальный вроде бы мужик.

– Х-ех. И впрямь жалко. Свой, как говориться, в доску. Хороший человек. Я с хорошим человеком завсегда. Хоть чаю, аль закусить. А как он с Юродей-то, помнишь? Ножка, говорит, у моей подружки, прям вот как две капли воды былась!

Посмеялись.

Тут один из пары бизонов, слева, начал недовольно пыхтеть и склоняться в бок, увлекая повозку с накатанной дороги. Возница принялся выправлять вожжами и тихо прикрикивать на спесивое лохмача.

– Куды тебя несёт, подлец ты эдакий?! А ну прямо тяни. Прямо! Всё хозяину расскажу. Подойду в один день и скажу: – Подлец наш Боярышник! Подлец, а не бык. Кедрушка, вона – послушная тёлка. А Боярышник – подлец и дрянь каких свет не видывал. Ходи прямо, кому говорю! Вот так, подлец ты эдакий. Слушайся, когда с тобой говорят. Вот так. Спокойнее тяни. Работу свою работать надобно, а не норовы показывать.

Возница помоложе прислушался ещё раз к храпу Брастера и продолжил:

– А чего Берза с ними сделает?

– Ну, думаю толстяка троллям на потеху. Доходягу сразу в расход. Толку-то с него – чуть. Старуху тоже. А эту кобылку восточную, как пить дать в Бруст в бордель продаст.

– Я бы такую кажную ночь пользовал. Ох хороша девка.

– Хороша. Да тоща уж больно. Но да нашему то что, лишь бы карманы набить. Говно, а не мужик. Дрянь. Хотя попользует конечно и сам – пробы ради.

– А эту?

Брастер мог поклясться, задавая вопрос, кучер показал обеими руками объём груди Байи.

– Эту? Хе-хе. Вот такую я бы каждую ночь пришпоривал. Вот это баба!

Брастер перешёл на более умеренный храп для лучшей слышимости и даже не заметил, как его кулаки сами собой сжались.

– С ней осторожно нужно. Магиня. Берза на неё «Удавку» набросит. Специально кристалл с собой возит. Давно уж испробовать хочет.

– А коли не сработает?

– Ну, а коли не сработает – тролличьи копья подмогнут.

Снова помолчали.

– А когда?

– Эх-хе-хе… Опосля ночёвки думаю, у перевала. Пещеры там глубокие. Сколько людей гибнет по дорогам, да по глупости. Прости нас Трое.

– Ты о чём бишь?

– Та о попутчике о нашем. И на кой ляд было жемчугами трясти у Талима перед рожей? Тьфу. Глупость. Они с Берзой обговорили напополам то сокровище разделить. Эх, не верю я, что бродячие они. Бродячие закон дороги знают: золото чужому глазу не кажи – при себе держи. Вишь, теперича все как один сгинут.

На этот раз молчание затянулось и Брастер решил подстраховаться. Он нарочито громко рыгнул и почёсывая взъерошенную шевелюру, как ни в чём ни бывало высунулся из телеги

– Как вы тут, уважаемые?

– Ничего, ничего, – наиграно улыбнулся старший. – Дорога ровная, теплынь кругом да замирение выдалось. Только вот бычок подлец ерепениться.

– А чего оба-то не спите?

– Так завтра отоспимся, – ответил другой и тоже попытался улыбнуться. Улыбка вышла ещё кривше, чем у сменщика.

Брастер вздыхая и охая помочился на дорогу.

– Может бутылочку? – разминая затёкшую спину предложил он.

– Спасибо, мил человек, будет с нас. Хозяин заругает.

– Да не трусь мужики, я уплочу.

– Спасибо, откажемся.

– Ну, было бы предложено. А вот я выпью. Доброй вам ночи, мужики, – махнул им Брастер и залез обратно под тент телеги.

– Доброй, – переглянулись кучера и молча уставились вперёд.

***

– Сразу в расход?! – выдохнул бледный без белил Нарцисс. – Так и сказали?!

– Так и сказали.

– В какую историю ты нас впутал, мелкий фантазёр! Нашу Ляйсан в бордель?! Я не переживу! Нас с госпожой Местраль в расход!

– Меня, хочу напомнить, вообще сватали на увеселение к троллям. Сомневаюсь, что веселье для них тоже самое что и для нас с вами, уважаемый.

– Раскройте нам Потоки. Я буду драться. – умоляюще взглянул на Бернардин, Нарцисс.

– Нет. Этого делать нельзя. Место здесь людное, много стражи. Должны быть и маги. Если раскрою – тут же попадёмся.

– Ну так что-же делать?!

– Тихо! – шикнула на находящегося на грани истерики Нарцисса, Байя. – Они точно сказали после ночёвки?

– Как есть, – подтвердил Брастер.

– Значит уходить нужно сегодня ночью.

Все кивнули в знак согласия.

– Та-ак, – протянула Байя. – Время есть. Я спущусь закажу нам ужин. То, что можно забрать с собой. Из комнаты не выходить.

Тут с улицы донёсся звук сигнального рога, приказы десятников и ржание рвущих удила, лошадей.

– Опоздали – это за нами! – ужаснулся Нарцисс. Остальные тревожно переглянулись.

– Витязи. – Выглянула в щёлочку между ставнями Ляйсан. – Десятка три. Все в кольчугах, с мечами. К воротам скачут.

– Ляйсан, девонька, пойдём спустишься со мной. Я закажу еду, а ты разузнай что там.

Ляйсан вопросительно поглядела на Бернардин.

– Иди не бойся. Сегодня нам ничего не угрожает.

Ляйсан с Байей вышли. Нарцисс тут же запер за ними дверь и принялся ходить из угла в угол, нет-нет прислушиваясь к гомону с улицы и шуму с первого этажа.

– Если-таки дойдёт до боя – раскройте нас! – решительно произнёс Брастер.

– Только в самом крайнем случае, – согласилась Бернардин.

Все трое замолчали, ожидая возвращения Байи с Ляйсан.

[1]Примерно 18км/ч (прим. автора)

[2]Топороги – малочисленные непарнокопытные млекопитающие. Обитают только на островах Дан-Квалли. Ценны своей толстой и прочной шкурой. (прим. автора)

[3]Вонс – разновидность постельного клопа. (прим. автора)

[4]Фитюк – болван, лентяй (уст.)

Очи предков

– Никак не ожидал вас здесь встретить, – поприветствовал Артур сестёр-эльфиек. – Чем обязаны такому вниманию Дочерей Дэллы?

– В этом мире осталось не так много хороших людей, Артур Эйхард, – улыбнулась в ответ Валира. – Честных, способных пожертвовать собой ради близкого, защитить слабого, храбрых. Ты и твоя дружина – хорошие люди.

– Ага, почти каждый из вас, – хихикнула Алира, поглядывая на так и не подошедшего поздороваться Уилла. – Eo, samitella sia,[1] должок мне отдать не хочешь?!

От страха что их спор может раскрыться на рыжем витязе не было лица. Он пожалел, что не способен проваливаться под землю и стал нервно оглядываться по сторонам, молясь о нападении волотов[2], или иных злых тварей, лишь бы это отвлекло внимание от него.

Артур заметил нервозность Уилла и припомнил как тот оставался с эльфийками перед боем на лесопилке, но шутливая манера в которой Алира задала вопрос не намекала ни на что серьёзное и он не придал этому значения. Другие витязи под чётким руководством Игнация занимались лодками, провизией и вовсе ничего не слышали. А вот Ром услышал и запомнил каждое слово отчего нахмурился пуще прежнего.

– Nao necesi, Alira,[3] – бросила взгляд на сестру Валира. – Воевода не обращайте внимания. Она молода, горда, а главное никогда не упустит случая посмеяться над кем-нибудь.

– Ладно, ладно. Молчу. Держи, рыжий! – Младшая Лин ловко выхватила каштан из костра и бросила его Уиллу.

От растерянности тот поймал дымящийся орех обеими руками и ойкнув стал неуклюже им жонглировать.

– Stolla[4], – хихикнула Алира и принялась разгребать угли, освобождая ещё несколько десятков орехов.

– Так почему вы здесь? – вернулся к разговору Артур. – Я думал вы сразу отправитесь к себе под… Imarsivel Liamune, рассказать ведуньям что Кад-Давр повержен.

– Imarcisivele’na Liamuniane[5],– улыбнулась Валира. – Людям свойственно сокращать сложные эльфийские слова.

– И коверкать, – скривилась, но как будто бы без злобы Алира.

– И ошибаться. Мы действительно хотели отправляться, но узнали, что вас схватили и решили… подождать.

– Она уже думала вас вытаскивать из погребов.

– Из темниц. Все ошибаются. Воевода не слушайте её. Как я говорила, ей ещё многому нужно научиться. Например, держать язык за зубами. Мы узнали о побеге вашего человека и что бренненцы отпустили вас.

– Я не могу передать насколько благодарен вам, сударыня. Эта местность нам незнакома. Мы надеялись на помощь Райзера Ландела и никак не могли рассчитывать на лучших следопытов Эделии.

– Благодарю вас, Артур.

– Благодарю вас, Артур, – передразнила сестру Алира, хрустя очередным каштаном. – Может хватит болтать. Прямо песня под луной. Узнали, решили помочь, следы тут, недалеко. Идти нужно быстро, так что снимайте свои железные рубахи и в путь.

– Да, она права, – пожала плечами и снова улыбнулась Валира.

– Согласен. Ром.

– Слушай приказ воеводы, Серебряные! – рявкнул десятник. – Копья, кольчуги, плащи – оставить в лодках! Попрятать в камышах! Снеди на себя и на брата! На охоту времени не будет! Римма, Данир, Краско – на вас вода! Шевелись! Харриган, чего глаза раззявил?! На тебе знамя дружины! Снять с древка! Беречь как зеницу ока! Опозоришься ещё раз, никакой суд воевод не поможет! Отправлю прямиком к Сыну Света! Идёшь со мной! Замыкаем строй!

После последней фразы сердце Уилла оборвалось. Его жизни, разумеется, ничего не угрожало: в критических ситуациях Ром любил постращать воинов и всякий раз обещал скорый путь на «высший суд», но предчувствуя серьёзный разговор по душам, он уже стал подумывать, а не сознаться ли о проспоренном эльфийке мече прямо тут, как говориться, при свидетелях. В конце концов призрачная надежда на чудо взяла верх, и он молча отправился складывать знамя дружины.

– А что с вашим edell’i[6]? – спросила Валира. – Он так переменился.

– Да вроде всё в порядке, – оглянулся Артур.

Райзер отрешённо смотрел в лес, держа в руке жаренный каштан. Суета Серебряных, крики Рома, даже всучившая ему угощение Алира остались для него незамеченными. За всё время на этом берегу он не произнёс ни слова, хотя казалось изредка что-то шептал себе под нос.

– Наверное переживает за девчушку. Эйрин. Ушла вместе с Аксеном. Дружили они. Сандина говорила будто ей что-то угрожало в Бреннене. Сандина – их новый воевода, – пояснил Артур. – А скорее всего просто вымотан. Отоспится ночью и всё будет в порядке.

– Может и так, – протянула Валира, не сводя глаз с мага.

Рождённые на далёком острове под Неувядающим Древом, сёстры Линариэртлегко ориентировались во всяком лесу, будь то покрытые снегами непроходимые на севере, или привыкшие к зною и засухе их южные собратья, так что отряд без труда добрался до места сражения Аксена с чёрными волками. Дальше следы вывели к полянке с небольшим озерцом и уже после на место бывшего лагеря Вольных. Тут, среди усеянных ягодами кустов бузины и решено было остановиться. Серебряным стоило не малых усилий поспешать за быстроногими эльфийками. Бодрящее зелье Райзера больше не поддерживало воинов и они, вымотанные до предела, буквально повалились на траву. Стояла ясная и тёплая ночь, так что шалашей рубить не стали и запалив костёр и перекусив на скорую руку, приготовились к ночёвке.

Проверив витязей, Ром отозвал Артура. Они вышли на небольшую прогалину с огромной поваленной сосной так и приглашающей посидеть, подумать и поговорить.

– Старшой, разреши поговорить без фибул.

– Ром, я слишком устал, чтобы соблюдать устав, – пытаясь прогнать сон, тряхнул головой Артур. – Да и давно снял. Говори.

– У нас беда. Рыжий дубина натворил делов.

– Уилл? Что стряслось?

– Перед сечей с орками они с младшей эльфкой поспорили. Играли в какую-то детскую игру, кто больше листьев нарубит. Она обещала быть ему женой, он положил в заклад свой меч. Уставное оружие. Проиграл. Опозорил себя и всю Сорок Девятую. Трибунал.

– Ох и олух, ну и олух, – потёр усталые глаза Артур. – Сам сознался?

– Угу. Я уж было силой хотел, а он, как вдвоём остались, сразу рассказал. Ровно перед Триглавой. Всё как есть, на чистоту.

– Как же она его подбила? Хотя понятно как. Девка-то вон какая.

– Хороша девка, не спорю. Даже очень хороша. Да он то чай Серебряный, а не школяр беспорточный. Чего делать-то будем? Оставлять так нельзя. Раз спустим с рук – забалует. Его Игнаций рекомендовал. Узнает – семь шкур спустит, а сам в отставку. Ты его знаешь.

– Да… Не говори пока ему. Кто ещё знает о споре?

– Ну, сказал старшая была, да ещё егеря Бренненские. Ландел вроде как спал. Да и какая разница? Никто из них писать князю не станет, понятно дело. А вот слух пойдёт. Мол Серебряные, будто мужичьё кабацкое, оружие за девок на кон ставят. Вон эта, младшая, тогда не скрываясь про долг ляпнула и смеётся. Ладно наши не поняли.

– Да, остра на язык. Бес, а не девка. Я поговорю с Валирой. Может она присмирит её. А с Харриганом разберёмся в Ладосе. Пока оставь. Он вон и так от тебя, как от чумы.

– Исполню.

– Иди позови его.

Ром побрёл к лагерю. Артур присел на сосну, поднял взгляд и без труда нашёл Артура – ярчайшую звезду, в честь которой его назвала мать. Сами собой ему припомнились слова старой колыбельной:

– Свети Артур, свети. Ты виден нам в ночи. Мы знаем где ты днём. Тебе мы песнь поём. Взамен ты принеси, благие детям сны. Спи, мальчик, засыпай. Артура свет впитай.

– Уилл Харриган, явился по вашему приказанию! – раздалось за спиной.

– Отставить, – вздохнул Артур, прогоняя воспоминания.

Уилл не находил себе места. Он пытался смотреть в глаза своему воеводе, но даже в тусклом свете безлунного неба краска стыда на его щеках была более чем заметна. Наконец он не выдержал.

– Я прошу у вас прощения, воевода! Я… я не достоин называться Серебряным! Но прошу вас, позвольте помочь вам с поисками. Десятник Фолин – хороший человек. А я, я… я опозорил дружину. Тревожный рог разбил и… проспорил свой меч. Прошу, возьмите.

С этими словами он вытащил из-под льняной рубахи знамя дружины и теперь смотрел Артуру прямо в глаза. Пусть его губы начинали подрагивать, пусть начали дрожать руки, но взгляда он не отводил.

– Витязь Харриган, как воевода Сорок Девятой, до приезда дружины в Ладос… Уилл, никому ни слова. Игнацию особенно. Пожалей старика. Но учти, проступок твой серьёзный. Наказание будет подстать. Ну а пока – ты знаменосец Серебряной и беречь знамя твой долг. Свободен.

– Благодарю, сударь Эйхард. Приказания?

– Сегодня ночью ты в дозоре. Место тут тихое, но будь на чеку. Под утро будет тебе смена.

Рыжий хлопнул себя по плечу и зашагал к лагерю.

– Значит считаешь Аксена хорошим человеком? – окликнул его Артур.

Уилл обернулся, вскинул голову и выпалил:

– Триглава учит нас – дела каждого будут на Чашах Весов Сына Света. Жизнь десятника Фолина ещё не подошла к концу. И когда прозвонит Колокол Небесный… Я верю – он может искупить вину. Да, он хороший человек!

С этими словами он скрылся за деревьями. Артур вновь взглянул на небо.

– Аксен Фолин – хороший человек… Может и так. Может быть. Эх, Фолин, Фолин, куда же тебя забросит судьба?

– Tanillo’na naye’i[7], – тихо вышла на свет Валира. – Воеводе не до сна?

– Сегодня у меня просто день докладов, – рассмеялся Артур. – Ты всё слышала?

– Я не хотела. Но этот Hosae’na [8] говорил с таким пылом. Он действительно верит в послесмертье? Верит в Чаши Весов?

– Учение Слова Триглавы идет в купе с воинской подготовкой. Так заведено. Конечно, никто не обязан верить, но…

– А ты, Артур, позволь спросить, ты тоже веришь в Троих?

– Я? Да, пожалуй. Ты хотела со мной поговорить о вере или действительно Дочери Дэллы не спят вовсе?

– Ты же знаешь, всё это бредни. Как и многое другое выдуманное про нас людьми. Вот что действительно изумляет меня, Артур, имея огромные библиотеки и тысячелетние знания, большинство из вас даже не пытается узнать нас. Просто не хотят. И не только нас, сам мир. Люди зациклены на себе. Им больше не нужны знания. Власть и золото – вот всё что их интересует. Они создали свои правила, а всех несогласных или тех, кто по природе своей не подходит под них, просто избегают. Не замечают. Раньше и вовсе истребляли… Но тогда было хоть какое-то общение, – Валира грустно улыбнулась. Артур ответил ей тем-же. – Знаешь, порой мне кажется, что даже ненависть и распри лучше, чем полное пренебрежение.

– Грустный вывод. Хотя может ты и права. Но люди разные. Есть и другие.

– Есть. Ты извини, я не хотела тебя обидеть. А что за песенку ты здесь напевал?

– Я вовсе не обиделся. А это песня Артура. Самой яркой звезды на небе. Её поют детям перед сном.

– Артур? Хм. Мы зовём их Antenla’i Olo – Очи Предков. Раньше там было две звезды. Их свет был виден даже днём.

– «Мы знаем где ты днём…» – прошептал Артур. – Так вот к чему эти строчки?

– Конечно, а ты не знал?

– Нет.

– Да, всё меняется. Раньше я очень любила смотреть на звёзды. В детстве я верила, что с небес на меня действительно смотрят наши ушедшие antenla’i[9]. Что они переродились и живут вновь, где-то там, далеко-далеко. Звёзды мне казались тёплыми, полными жизни. Я представляла как в созданных Зодчим мирах, шумят леса. Их кроны поднимаются выше самых высоких гор. Бескрайние моря омывают своими волнами слепящий, белоснежный песок. Там совсем не бывает ночи и живым нечего и некого бояться. Но теперь… теперь всё чаще звёзды мне кажутся холодными davra. Мертвецами. Пустыми и страшными. Их свет никого не греет. Их свет – обман.

– Извини, я… я не знаю, что и ответить, – сам не понял за что извинился Артур.

– У нас слишком разные взгляды на судьбу. Люди верят в Троих. Мы верим, что наше существование лишь одно из мириад перерождений духа. Мы верим в Зодчего и его Столп. Его Cillos Semefia – Нескончаемый Цикл. Нашим ведуньям доступна память прошлого. Они уверяют что видели себя в тысячах миров, в тысячах жизней, видели Столп Мироздания. – Валира вдруг замолчала, прислушиваясь к ночи.

– Что там? – насторожился Артур.

– Нет, ничего. Я хотела поблагодарить тебя ещё раз. Ты редкий человек, Артур Эйхард. Ты умеешь слушать, понимать и чувствовать горести других. Тебе ценна любая жизнь. Даже таких как мы.

– Валира, я… Спасибо.

– Ты ещё и скромен. Для вашего рода – такая редкость. Но ты, наверное, устал? Люди не могут долго без сна.

– Устал, но нам ещё есть что обсудить. Алира, она…

– Будет держать язык за зубами. Прости, этот лес не столь велик. А звуки в ночи… Вы приняли нас как равных. Я никогда не забуду этого. Мы через такое прошли вместе… Если бы ты знал, как мне было страшно там, в святилище. Эльфийская гордость не позволяет нам бояться – просто не разрешает, но понимаешь… я перестала верить. Я не знаю, что будет там, после. Страх смерти растёт во мне с каждым прожитым годом, и я стала бояться, – она отвернулась, пряча норовящую опозорить её слезу.