Читать книгу: «Книга Умных Людей», страница 2

– А вы шьёте на заказ? – спросил мальчик, улыбнувшись.

Мужчина за стойкой одарил его взглядом и сказал:

– Конечно, но боюсь детишки не потянут.

– А вы скажите сколько? – добавила она, уже планируя попросить денег у отца.

– Смотря что и сколько вам нужно.

– Мы хотим простую одежду, тёмно-синих оттенков, две такие же бонданы и…

– Маски.

– Да. Маски. Тоже тёмно-синие, тканные. Два комплекта.

– Такая ткань нынче редкость. Обойдётся вам это в тридцать бумажных и шестьдесят золотых монет.

Дети переглянулись и призадумались. Услышав шаги за спинами и, увидев, что человек за лавкой поклонился, они обернулись.

– Отец? – удивлённо спросила Яэ.

– Яэ, – он взял её на руки, – делайте. Я пришлю оплату чуть позже.

– Как скажет воевод. Заказ будет годов через две недели.

– Мы запомним. Спасибо, – бодро сказал мальчик. И вышел вслед за воеводой.

– Яэ, почему ты не в школе?

– Не хочу.

– Вместо этого ты прогуливаешь занятия.

Яэ рассказала отцу, чем она занималась последние два дня и что она учиться с частным учителем своего друга, он не стал ни на чём настаивать и понтятливо кивнул, посмотрев на мальчика, а он не секунды немедля представился:

– Мой отец ранга Рэ. Имя моё Соврор. Живу я здесь. С няней и слугами. Весёлые люди, люблю их дразнить.

Воеводе было нечего ответить, и он обратился к дочке:

– Впредь сообщай мне обо всё сразу, – она часто покивала, и он опустил её на землю. – Идите играйте, но не забывай заниматься.

После этого они убежали. Пару часов спустя, когда они нагулявшиеся перекусывали у него дома, он спросил:

– Не знал, что твой отец воевод.

– Да, – она засмущалась. – Сов, когда мы не одни называй меня Сун Се. Лао Сун Се.

Он кивнул:

– Почему?

– Просто. Захотелось иметь вымышленное имя.

Он улыбнулся:

– Постреляем из лука?

– Я пока не умею.

– Так я тоже. Идём?

– Идём!

Они снова направились на задний двор, недалеко от сада было заброшенное стрелковое поле. Где они старались тренироваться.

Шли дни. Воевода забрал документы на Яэ из школы. Не только она заходила к Сову, но и он стал посещать её дом. Воевода тренировал их вместе стрелять из лука. Их супергеройские костюмы, наконец, были готовы. Бог Красноречия ходил в красно-чёрном, красно-синем. Бог Огня – в красно-оранжевом, красно-жёлтом, Бог Солнца – в жёлто-оранжевом, Бог Земли – в светло- и тёмно-зелёных тонах, Бог Гор – в коричневом, Бог Рек и Озёр – в берёзовом, Бог Дождя – в светло-синих, голубых тонах, Бог Зверей – в чёрном, а Бог Неба – в тёмно-синем. И всё это были люди; люди, вершащие справедливость. На самом деле существовавшие когда-то давно. Но разве сейчас не могут родиться новые Боги. Боги Нового Мира.

Теперь каждый день они выходили, не в дорогой одежде, не в бомжовой, а в простой. Потихоньку приближались холода и наступала зима. К простой одежде добавлялся мех, но своих действий они не прекращали. Они бегали по улицам в масках и помогали доносить покупки до дома, помогали разгружать содержимое лавок, помогали тем, чьих проблем не видел Воевод.

Они выходили каждый день и даже в праздники, но вечером их было не сыскать. Они отточили навыки стрельбы. А прославленные на уезд Ван и Цидо обучали их искусству меча, по крайней мере старались. Прошёл год и слухи, а последователях Сан Хай Сона [8] распространился и даже дошёл до столицы. Действительного тайного советника первого класса это напрягло, и он послал человека всё разузнать. Шёл уже 1439 год. Яэ недавно исполнилось семь и наступал октябрь, холода вновь начинались, но второй год они не бросали жителей. Стрелы и лук они уже держали твёрдо и если что могли защитить себя.

– В этом году много беженцев, – говорил воевод на очередном собрание.

– Воевода, боюсь среди них могут быть шпионы недругов, – произнёс один из соплеменников воевода.

– Да. Я тоже думал об этом, – тяжело вздохнул он, – но это также может быть чей-то замысел, мы подумаем на беженцев, а окажется, что шпионов подослали в роли работников. Проверьте всех!

А его дочь и Сов бегали по городу и делали добрые дела, не на роком видя ужасную картину из наплыва беженцев.

– Мы не можем ничем им помочь, – расстроенно обратился Соврор к Яэ.

– Да. И не знаем какие у них замыслы.

– Идём, Сун Се. Чем больше на них смотришь, тем хуже сердцу.

Они направились в глубь города. А у ворот толпились люди в рванных одеждах сероватого оттенка.

“Я не умею убивать. Я не умею убивать. Я не умею убивать, – это единственная мысль, которая сейчас крутилась в голове мальчика в оборванных тряпках, но с высоким хвостом на голове, – подобраться ближе, – мысли, наконец сменились другими, – ближе. Солдаты, – он завидел отряд и пронаблюдал за ними, облокотившись на невысокую стену. – Воевод начал подозревать. Их скоро раскроют. Он благородный. Дядя Зан говорил таким не выжить.” – он вздохнул и направился во внутрь города. Оборванная грязная одежда, хоть и была изношенной, но выглядела опрятно. Он несколько дней шатался по улицам, ночуя тут и там, потом забрёл в переулок и сел на небольшую стену, уперевшись ногами в кирпич – неважно, что на самом деле, важно, как преподнесут” – к нему подошёл парень, оторвавший его от мыслей.

– Не боишься с палиться? – спросил, он усмехнувшись.

– Я ребёнок. Мне нечего не сделают.

– Ты, что смерти не боишься?

– Давно уже – нет. – он гордо поднял голову. Не боялся он смерти.

“Я Шао. А имя моё Колан. Боялся бы смерти, умер бы от первой пытки. Но я хочу научиться убивать. Я не умею убивать., – парень давно отошёл от него, а мальчик лёг на широкую поверхность стены и закрыл глаза, пока он дремал на него спустился красный клиновый лист, когда его янтарные глаза заметили закатный лист, то рука взяла его, – Я даже не помню своих родителей”.

В этот переулок забежали двое в синих костюмах, запыхавшись они отдышались. Мальчик лишь краем глаза взглянул на них.

– Последователи Сан Хай Сона?

– А ты? – спросил Соврор.

– Я раб. Имени у меня нет.

– Почему ты лежишь здесь? – моргая немного от ослепившего её солнца спросила Сун Се.

– А где ещё? Здесь тихо, вид красивый. Хорошее место, чтобы побыть в одиночестве. Или… – он сел и спрыгнул на землю, – к примеру, скрыть шпионов.

– Шпионов? – недопонимающе спросила она.

– Сан Хай Соны. Благородство – не стоит жизни. Передайте это воеводе. – сказав это он прошёл между ними и больше даже не обернулся.

– Кто он? – задумалась она.

– Не знаю, – засомневался Сов, – он выглядит не старше нас, но так говорит.

– Рабы так не говорят, мы так не говорим. Надо сказать, папе, – Яэ поторопилась домой.

На людных улицах уезда она больше никого не замечала, просто бежала, что есть сил. Пока не прибежала домой и не распахнула двери в зал, где шло совещание, а за ней не вбежал Соврор.

– Отец!

– Воевода!

– Что вас привело? – никто кроме воеводы не осмелился ни слова сказать.

– Мы встретили мальчика, он намекнул на местоположения шпионов. И говорил очень заумно, – она произносила торопливо и еле понятно.

– Хотя не выглядел старше нас.

– И ещё он просил передать. Как же там…

– Благородство – не стоит жизни.

– Да-да. Так.

Воеводу это заставило задуматься, и он попросил всех покинуть залу.

Ещё несколько дней он провёл в размышлениях, а его жена приказала обыскать тот район и нашла трёх шпионов, на тот момент мальчика в уезде и след простыл, он уже давно переоделся в приличную одежду и верхом на коне отправился в столицу Аитернус.

Как только он прибыл, чёрные одежды мелькнули сквозь ворота и серебряный знак второй степени блеснул на Солнце. Он вошёл в поместье роскошно украшенное к наступлению пиршества и на крыльце дома упал на колени:

– Раб Шао просит первого действительного тайного советника первого класса принять его. Извиняется за опоздание, – он повторил это четыре раза, стоя на залетевшем кольце под холодным снегопадом, прежде чем его согласились принять.

Он вошёл в помещение, стены которого вовсе не были пронизаны теплом, хоть здесь томили камин.

– Всех шпионов повязали? – человек сидел в кресле спиной к Колану.

– Да. Раб Шао извиняется, за то, что не смог уберечь их.

– Ты не виноват.

– Нет, – он упал на колени на деревянный пол. – Виноват.

– Ты не смог бы ничего против армии воевода, – он встал обошёл кресло и повернулся к нему лицом.

На вид советнику можно было дать лет пятьдесят, его возраст выдавала чёрная бородка и морщины на лице. Он подошёл к деревянному шкафу и открыл правую дверцу, аккуратно взяв с полки сложенный мех.

– Знаю тебе нравится чёрное, – он расправил мех и подошёл к Шао Колану, осторожно одев на мех на его плечи и застегнув на груди. – Обещают холодную зиму. Побереги своё здоровье.

– Да, – покорно ответил Колан.

А советник поднял его с колен за наручи, каждая из которых рисовалась выпуклостью в виде змей. Весь в чёрном он вышел на улицу, где стена снежинок не прекращая сыпалась с неба. Белоснежные узоры почти мгновенно таяли в его чёрном огне.

“Я не умею убивать” – фраза пронеслась в его мыслях, будто в замедленной форме. Он вытянул руку перед собой и на ладонь приземлялись снежинки, от холодности которых шла дрожь по всему телу:

– Пока неизменное сердце не покажется злое, может, хладнокровное, но этого не скроешь, – “Философ Пасаерэ, из «трудов о невыносимой мысли, путь благородного война»”.

Колан спокойно покинул особняк, а за его спиной в паре метров пошли двое высоких парней – слуг, которых даровал ему действительный тайный советник с год назад. Он вышел в город, где была предпраздничная суматоха, которую он никак не понимал. Люди суетились и тратились, но всегда радовались приходу праздника. Ему было чуждо такое поведение, он не видел разницу между днями, которые люди называли праздниками и обыденными. В любой из дней приходилось работать, стирая руки в кровь и сгибая спины, но почему-то в какие-то они всё проклинали, а в какие-то радовались всему.

Он прошёл улице несколько раз чуть не снесённый толпой, наконец, вышел на непроглядный пустырь, который полностью замело снегом. Как только он вышел сюда, сразу повеяло грустью, а глаза его наполнились слезами, но почему он и сам не понял. В городе неслышная, здесь шумела вьюга. Но сквозь неё слышался плач… плач не снегов и не ветра, а человеческий женский плач. Колан сразу же побежал в ту сторону, откуда он доносился. Слуги пожали плечами, но тоже ускорились. Город находился на возвышенности, а плач был снизу, он аккуратно спустился с возвышенности и подошёл к женщине, у неё были покрасневшие от холода руки и покрасневшие от слёз глаза, она сидела на снегу, а рядом была выкопана небольшая яма, которую заваливало снегом всё сильней, за спиной женщины он увидел чёрную ткань, обмотанную вокруг чего-то. “Здесь могилы” – это единственная мысль, которая осенила его. Он развязал мех и, сняв с себя, приблизился к женщине. Кол без слов обкрутил её руки мехом. Женщина, до этого не замечавшая его, посмотрела на мальчика, он заметил, но нечего ей не сказал. Поднявшись с колен, он обернулся к высоким парням:

– Найдите лопаты. Откопайте могилу, – как только он это произнёс, то по коже пробежали мурашки.

Слуги переглянулись и ушли в сторону города, вернувшись в течении получаса с лопатами. И начали раскапывать яму, которую засыпало. Колану это зрелище показалось ужасающим и он не смог долго наблюдать за этим из близи. Он медленно отправился на возвышенность, и подняв голову увидел там силуэт мужчины. По силуэту и не скажешь был он рад или недоволен. Когда Колан подошёл к мужчине, то отдал ему сдержанный поклон и повернулся лицом к низменной части.

– КолКол, позволь спросить: что ты делаешь? – человек пытался скрыть, но всё равно по голосу было слышно, что он волновался за будущее мальчика.

– Так нельзя, министр Зан? – спросил он, не отрывая взгляда от свекающих на солнце лопат. И всё сильнее углубляясь в мысль: “Последователи Сан Хай Сона, что они сделали?” Ведь нечего плохого или противоречащего, он надеялся, что с возрастом он поймёт политику первого действительного тайного советника первого класса.

– Нельзя? – его голос вовсе не был осуждающем, скорей пытался понять откуда у мальчика столько храбрости, делать вещи, на которые не способны даже устоявшиеся справедливые чиновники. – Громко сказано.

Но и мысли молодого министра в золотых одеяниях тоже не были столь просты. В его голове крутилось воспоминание недавнего события.

“Молодой мужчина тогда попросил принести слуг мех своему сыну и сам одел его, со словами здоровье и наследника или вроде того, одна работящая женщина услышала это и её разорвало:

– Наследник семьи?! А наших семей нет наследников?! Им здоровье беречь не надо?!

За дерзкие слова в адрес именитого чиновника женщину избили, а куртизанка Си рассказала Зан Са Тэ, на что она была обозлена. Причина вызвала у Зан Са Тэ сожаления, но не слёзы. Каждый раз, как он видел очередную несправедливою или невинную смерть это вызывало у него слёзы, но он каждый раз выражал на лице безразличие. Это настолько прижилось, что теперь он разучился плакать, каким бы не был повод.

– Она смертельно больная женщина у двое детей, оба мальчики – наследники мастерской отца, погибшего из-за призыва. Работают день и ночь непокладаю рук, чтоб прокормиться. Не по годам взрослые. Одному двенадцать, второму десять.”

– К тридцати я стал осторожней в словах, а ты пока даже действий не стесняешься, – тихо сказал молодой министр, посмотрев на мальчика.

Снегопад даже не думал останавливаться, он становился только сильней. Промёрзшая от долгих минусов почва почти не поддавалась железу. Один из слуг выпрямился и рукавом светло-зелёных одежд вытер со лба пот, посмотрев на возвышенность и недовольно фыркнув.

– Чего вздыхаешь? Продолжай копать, а иначе засыпает, – другой не отрывался от дела не на минуту.

– Он раб, ниже слуг. Почему канцлер отдаёт ему предпочтение?

– Какая тебе разница? Просто служи тем, к кому ставят. Так голову сносишь.

А Колан задумался над сложившийся ситуацией и у него возник вопрос:

– Министр Зан?

– Ммм?

– Здесь кладбище?

Молодой министр не знал, как ответить и опустил голову в поисках раздумий, но не успел ничего придумать.

– И здесь хоронят никого, как… как мои родители? – он спросил это так по-детски просто, но с такими янтарными грустными глазами, смотрящими прямиком в душу, что у господина Зан в горле замерли слёзы.

Он понял, что скрывать, не говорить или врать – сейчас не выход.

– Жители столицы… – он помолчал и продолжил, – беднейшие слои общества. Люди, которые работают слугами или через третье руки и… – он не смог смотреть на ребёнка и отвёл взгляд, – проданные в рабство. Они хоронят здесь своих близких. Услуги от государства… многие не могут позволить, а многим не принято.

На глаза Колана навернулись слёзы, он уже видел пышные похороны: по городу проходила свита, сопровождавшая гроб. Всех, кого в тот день видели радостных избивали до полусмерти.

– Мир несправедлив. Поэтому все, кто могут – стремятся к власти. Я тоже так поступил, – ему стало стыдно за свои действия и очень тихо он произнёс, – но слишком поздно.

В этот моент к ним поднелись слуги и нехотя отдали поклон.

– Мы закончили, – произнёс один, более смеренный, он протянул мех ребёнку, – вот. Женщина просила отдать тебе.

Колан посмотрел на чёрный мех, покрывающийся снегом, а, взяв его, перекинул через плечо.

– Идите отдыхать, -сказал он.

– Если спросит, скажите Вышепочтенному, что я верну ему Колана, – улыбнулся господин Зан, будто потеряв прошлое настроение.

Слуги пожали плечами и отправились в сторону столицы.

– Колан, идём. Кое-что покажу тебе, – министр Зан взял мальчика за руку и повёл в сторону от столицы и с возвышенности.

Пока они шли всё вокруг покрывалась всё большими сугробами, а потом завидели человека. Министр Зан по силуэту его узнал и удивился:

– Чан Чо?! – телохранитель обернулся на них и помахал рукой.

– Идём, – ответил на непонятливый взгляд КолКола Зан Са Тэ, – это мой… – он долго не находил слов, потом договорил, – охранник.

Они спустились, мальчик заметил две торчащие из сугробов дощечки с символами. А охранник господина Зана стоял с опалённой деревяшкой и растапливал вокруг дощечек снег.

– Министр Са Тэ, смотри, – грубым басом сказал телохранитель и отошёл.

– Чан Чо, это… – он печально улыбнулся и обратился к Колану, – я их хотел показать.

– Ваши родители? – спросил ребёнок, на что министр кивнул.

– Они умерли до того, как я сдал гос экзамен, но после того, как с ними, сюда переехал.

– Господин Са Тэ.

– Погоди, шрамик, – со слезами в глазах сказал министр, а потом обратился к ребёнку, – запомни одну вещь, – он присел к нему на корточки, – ни вздумай никогда огорчаться на долго. Даже если потеряешь очень близких людей, замены которым нет. Ты всегда найдёшь тех… Всегда будут те, кто поддержат тебя. Понял? – мальчик кивнул.

“Какой праздник? Люди теряют близких. А всем дела нет”, – по телу ребёнка пролетел холодок.

А в Таньсо Воевода не хотел напрягать своими думами близких, но одному всё нести становилось всё трудней… Ван и Цидо видели, как он уходил в себя всё глубже и начинали беспокоиться. Ван много раз задавался вопросом о недоверие. И не понимал, почему воевода не мог отличить людей, желающих ему добра от нежелателей. Почему всех записывал в последнею группу?

– Давай. И вот так, – а размышляя над этим, он наблюдал за тем, как Цидо тренирует маленькую госпожу.

– Братец, теперь верно? – спросила она, находясь в нелепой позе.

– Ну уже лучше, – усмехнулся он и посмотрел на своего брата, тот легонечко кивнул.

А пока Цидо отвлёкся во двор вбежал Соврор. С двумя разноцветными яйцами в руках, нелепой шапке и коричневым утеплённом костюме.

– Яэ! Смотри, – он показал ей, что было у него в руках, – Это стихийные яйца. Купцы привезли их из далека.

– Стихийные? – удивлённо спросила девочка.

– Да. – он улыбнулся и начал объяснять, – Их надо согреть лунными лучами в ночь, когда с небес будет снег. Из них вылупятся стихийные птички. Они буду светится. Могут цветом любой из стихий. А потом полетят сквозь метель к лунному свету.

– Пойдём сегодня, – предложила она, надеясь на снежную ночь.

Он закивал. А Цидо не уследил, и они уже успели убежать. Был уже вечер и отпускать их одних было нельзя, к тому же в любом случае госпожа пришла бы к ним за объяснением… А мечники не хотели этого, поэтому ушли вслед за детьми. Ранние сумерки наставали, снег шёл не переставая, а купцы всё не заканчивали работу. Цидо наклонился к Вану, со скрещенными на груди руками:

– Может нам тоже купить этих птичек? – широко улыбнулся он, дурачась. Его брат закатил глаза и отошёл, а Цидо усмехнулся, – Ван! Меня подожди, – он вприпрыжку догнал брата и положил свой локоть ему на плечо, проследив за печальным взглядом.

Ван смотрел на клетку, где был заточён благородный дракон, горного происхождения. Ещё во времена Вайндеге много веков назад существовало единственное в своём роде государство Киенде, климат которого позволял драконам процветать. Оно было единственным из девяти государств, входящих сейчас в состав Монминджии, где драконов было в избытке и единственным, где они могли рождаться. Киенде в большинстве своём горная местность и самый распространённый вид был именно – горные драконы, а самый редкий – пламенные. Интересный факт: именно пламенного дракона правитель Киенде Гансаре подарил своему другу, который на тот момент являлся одним из князей Лонлецзу, намекая на его огненный характер.

– Он живой, – сказал Ван не отрывая взгляд от клетки.

– Мы тоже, – вырвалось у Цидо.

И они оба наблюдали за клеткой, около который человек зарабатывал словами:

– Подойдите посмотрите! Единственный выживший! Это дракон! С гор запада страны.

Они наблюдали за этой неприятной картиной, пока свет полнолунии не осветил рынок. И с разных уголков переполненной площади в небо всплыли огоньки, разноцветные жар-птички если присмотреться.

Соврор и Яэ также наблюдали, как их птички устремляются к небу. Всего через несколько минкт все собрались в стаю… и напрвились к Луне. По сказанью все желания должны сбыться, если птичка до Луны долетит. Маленькая огненная жар-птица отражалась в глазах дочки воевода, пока не скрылась за ночными облаками.

“Я хочу переродится в прошлом – Ван не верил в птичек, но верил в звёзды и на единственную звезду загадал желание, – в Вайндеге”.

К детишкам подошёл слуга Сова и сказал:

– Молодой господин, уже поздно нам пора возвращаться.

Цидо тогда тоже не стал медлить:

– Маленькая госпожа, с ним я полностью согласен.

Она кивнула и на этом они с Соврором распрощались.

Шли дни, а их дружба всё крепчала, а желание помочь всем росло, но росло не только оно, но и не доверие столицы к главе уезда. Когда 1440 год растопил снега, ударился в жар и вновь покрылся листьями, их терпение лопнуло. Думы воеводы могли его больше не тревожить…

В один день, когда небольшой слой снега покрывал тропинки, а на небе ярко мерцало солнце в дом воеводы пришли несколько людей с Императорским указом и сопровождала большая свита, что очень смутила Вана и Цидо, они привыкли видеть здесь важных чиновников, но чтоб так много солдат. Такое было впервые.

В лагере на берегу реку канцлер, как раз, рассказывал методику убийств. И показал на практике, убивая пленных.

– Самое главное – это не дрожащая рука и чёткий удар. Ты понял?

– Да, советник.

– Тогда, – он обвёл взгляд комнату и медленно выпрямил руку на одно из стоящих охранников, – вот его.

Мальчик крепко сжал в руке нож обратным хватом и направив острый, как лезвие взгляд в сторону того охранника и несколько быстрых шагов спустя, он подпрыгнул с раскрута перерезав ему шею, когда он приземлился, а охранник упал замертво, то мальчик получил одобрительный взгляд советника и после того как последний вышел, КолКол разжал ладонь и посмотрел на нож, с окровавленном лезвием, в руке, и в этот момент в голове мелькнули кадры могил родителей министра Зан и плачущей женщины в тот день. Так ли хорошо уметь убивать? Если смерти и так слишком много? Морально подготовленный, но он начал задумываться над такими неизведанными ещё вопросами.

А, выйдя на продуваемый сильным ветром берег, совтеник первого класса встретил там подданного министра, который поздоровавшись, решил начать беседу четверостишием:

– Партрет плачет,

Видя с деревьев летящие листья

Это значит,

Что зимой ничего не случится.

– Ты не прав, министр Зан.

– Ну я и не знаю всех ваших замыслов, Вышепочтенность

Советник первого класса улыбнулся и посмотрел на министра:

– Зан Са Тэ, я бы хотел, чтоб впредь именно ты проводил экзамен на государственную службу, – слова министра удевили, но он не мог не поблагодарить, хотя оказалось, что советник не закончил, – когда малыш КолКол вырастет он будет помогать тебе в этом.

“Вырастет? – он обернулся головой на палатку, – Шао… – и улыбнулся, – уж надеюсь”.

В это время воевода по императорскому приказу отчитывали за измену. Прибыли не только чиновник, но и глава гвардии самого Императора со свитой из солдат.

– Я, Ян Сюа Рэ, прибыл в уезд Тянсо от лица Императора наказать вас по закону, – он старался говорить грозно, несмотря на то, что выглядел молодо, он часто поморгал, осмотрев всех людей в зале, – По закону, – ещё раз повторил он, – а закон гласит, что измена карается казнью всех близких родственников. Ну ещё, по закону, у вас есть двадцать четыре часа, чтоб найти доказательство, что вас обвинили ложно, – он немного покивал и добавил, – это всё, – улыбнувшись.

Потом спрыгнул с лестницы и отправился во внутренний двор, будто ничего серьёзного он не сказал и не приписал никому смертный приговор.

– Отец, – произнесла Яэ, но он быстро перебил её.

– Не волнуйся. Мы не изменщики. Закон способен защитить нас, – хоть он и сказал это, но уже понял, что нежилец и, возможно, молодому министру стоило верить больше…

Он попросил Яэ погулять с другом, как ни в чём не бывало. А сам остался с женой и мечниками.

– Господин, я умру за вас и умру с вами, – немедля ни секунды это вылетело из уст Цидо.

– Я полностью солидарен со своим младшим братом, – Ван отдал воеводе поклон.

– Лучше защитите Яэ, – произнесла госпожа Мансу.

– Да, я согласен, – подтвердил слова жены, – Я хорошо просчитался, но она в этом не виновата. Я слишком показушничал. Это мой последний приказ вам.

Возможно люди, живущие одним днём не верили, что завтра умрут. Или… слишком хорошо знали, что это неизбежно.

– Знаешь, Ван, мы столько лет живём вместе. А я только сейчас понял. Мы никогда не пили вместе, – произнёс Цидо, когда они покинули зал.

– Так давай купим самое дорогое вино и найдём самую высокую крышу.

К вечеру они уже сидели на самой высокой крыше и пили самое дорогое вино…

А командиру прилетали вопросы от подчинённых:

– Нет суеты. Не странно это? Командир? Может у них уже все улики есть?

– Если бы были, они бы мне их предъявили, наверно, – он почасал затылок и поравил красный халат, – Я не знаю как это устроено, ясно. Я пару месяцев на службе. И не понимаю зачем казнить детей. Конечно, таков закон. Но может поправки внести, не?

– Вам можно рассуждать о таком?

– Наверно, нет. Не знаю. Об этом со мной не говорили, – он проморгался, а потом махнул рукой и сказал, – будь что будет.

А Ван уже в полупьяном состояние беседовал с младшим братом, любуясь красивым видом на прекрасные фонари уезда.

– А ветер холодный

Ставни срывает бешено,

Жаль только, не знает,

Что всё предначертано.

– Красивые строки.

– Хочу умереть с этим стихом на устах.

“Мы завтра умрём.” – на глазах Цидо застыли слёзы, и он сказал:

– Давай допьём кувшины за длинные реки и полноводные озёра. За великолепную встречу в новой жизни.

На следующий день подчинённые прибывшие с командиром, заточили мечи и поставили на колени семью воеводы. Воеводу и госпожу Мансу казнили быстро, отрубив им головы. Казнить детей таким способом было непринято, и солдаты решили задушить девочку, что Ван и Цидо делать не позволяли. Они сказали ей уходить, жестоко соврав:

– А как же мама и отец?!

– Не волнуйтесь, маленькая госпожа, они ждут вас. Они обязательно вас найдут, – Цидо говорил из-за всех сил сдерживая слёзы.

– А вы, братец?

– Мы догоним вас, – Ван присел на корточки и обнял её, – Вы же верите нам?

Всё это был словно туман. И воспоминания, которые не должны были быть реальностью. Окровавленные клинки в их руках, не успевали очистится, как снова краснели, а одежды пачкались всё больше. Мечники предвидели свой конец, когда их окружили, но тянуть время, продолжать отвлекать и не сдаваться – это даже не школа, это состояние души.

– А ветер холодный, – Ван начал эти строки, когда ситуация стала совсем безвыходной. Он направил свой меч в солнечной сплетение одного война и вследущию секунду перерезал горло другому, – Ставни срывает бешенно! – когда он отрубил руку стражника, другой проткнул ему поясницу со спины, но мечник быстро обернулся и обрубил ему ноги. – Жаль только не знает, – он упал на колени из-за слабости глубоких ран из его рта потёк водопад крови, – Что всё, – в этот моент у него перед глазами заблестел клинок и силуэт человека показался и направился к нему, когда Цидо заметил это он встал перед братом и проткнул этого стражника в солнечное сплетение, но клинок успел пройти в грудь Цидо, – предначертано, – в этот момент по смене Вана прорезался чей-то клинок…

А маленькая Яэ бежала, что у неё было сил.

– Хорошо. Хорошо, – Ян Сюа Рэ аплодировал уличному театру, – Прекрасно.

Когда заметил бежавшую дочку воеводы. Он быстро проскользнул за ней взглядом и направился следом. Он видел, что за ней гнались его солдаты и нахмурился. Ему не показалось это справедливым, и он опустил глаза. “Так нельзя”– промелькнуло у него в мыслях и, осмотревшись по сторонам, запрыгнул на ближайшее здание. Сюа Рэ отследил девочку и прощитал, чтоб спрыгнуть перед ней. Как только он появился перед ней, она отшатнулась назад:

– Командир?

Увидев её испуганное лицо, он начал без предисловий:

– Беги к знакомым или друзьям. К тем, кому веришь, – он обогнул её и направился на встречу своим солдатам. Неосознанно она послушалась командира и, что оставалось сил побежала домой к Соврору.

А Ян Сюа Рэ остановил своих людей словами:

– Не стоит утрудждаться. Нао Фа Яэ ещё ребёнок. На улицах в её возрасте… не выжить, – он сказал это и только потом задумался: “Что я делаю?”

Его улыбка быстро потускнела. Его люди доложили, что все кроме дочки воеводы в поместье были убиты, и их тела собираются сжечь.

– Сжечь?! – по его коже побежали мурашки, а голос задрожал, – но он-ни же л-люди, если мы их убили надо хотя бы п-п-похоронить.

– Ваша Светлость, таков Императорский закон, – спокойно произнёс слуга в доспехах.

– Закон? Кто это придумал? Даже если они и преступники – так нельзя!

– Ваш Светлость! Вы Императорский зять!

– И что? Я мнение своё высказывать не могу? – его покрасневшие карие глаза говорили больше и смелее, но он понимал, что при том существующем статусе, который есть держать язык за зубами было необходимо. Иначе он бы подставил очень большее количество людей.

Вместе с солдатами он вернулся в поместье воеводы, где все тела уже сбросили в кучу. Как только он посмотрел на неё, то все видневшиеся лица врезались ему в душу. А быстро заполыхавший костёр не исчез из глаз, даже после того, как день закончился и наступила сумрачная ночь и невыносимая тишина.

У него было ощущение, что в здание он будто задыхается от запаха гари, но даже выйдя на улицу он не смог избавиться от этого ощущения в воспоминаниях ещё чётко виднелись лица сожжённых в том костре людей.

Он сел за стол в беседке и окунув кисть в чернила на белом листе бумаги принялся рисовать очертание лица… Каждый новый лист – это новый портрет.

– Я ведь, даже не знаю их имён, – с грустной усмешкой и выдохом пара произнёс командир.

Его мысли были заняты совсем другим: “Но почему ты принцесса? Почему? Если бы я так и не знал было бы лучше. Я ничего сказать не могу теперь. Как я боюсь…” – он выронил кисть, оставив чернильный след на чистом холсте и закрыл глаза. Перед которыми мелькнуло всё хорошее и прошедшее… Те времена, когда он ещё не знал, что его невеста принцесса.

Несколько дней спустя командир с солдатами покинули уезд, а Яэ вместе со своим другом и его слугами наведалась домой… где нечего не осталось так как было, даже люди. Особенно люди.

Несколько месяцев спустя командир вернулся во дворец:

– Ян! – воскликнула девушка, увидев возлюбленного, и побежала к нему на встречу.

– Майи! – он тоже очень обрадовался и поймал её в свои объятия.

– Сюа Рэ, – обратился подходящий Император.

Он в момент секунды получил поклоны ото всех стоящих.