Читать книгу: «Биографическая заметка об Эллисе и Эктоне Беллах», страница 4

Шрифт:

Два болезненных и жестоких месяца надежды и страха прошли и настал, наконец, день, когда она перетерпела все ужасы и страдания смерти, это сокровище, которое становилось нам дороже и дороже по мере того, как оно таяло на наших глазах. К исходу того дня у нас не стало Эмили, лишь её бренные останки, сожжённые чахоткой. Она умерла 19 декабря 1848 года.

Мы думали, что этого довольно; но мы всецело и самонадеянно ошибались. Она ещё не была похоронена, как заболела Энн. За те две недели, что тело Эмили ещё не было предано земле, мы получили явный намёк, что пора морально готовиться к уходу младшей сестры вслед за старшей. И она прошла тот же самый путь более медленным шагом, но с той же стойкостью и терпением. Я говорила, что она была религиозной, и христианская доктрина, в которую она твёрдо верила, стала её поддержкой в этом самом тягостном путешествии¹⁶. Я свидетель того, как много значила эта поддержка и в её последнем часе, и на всём протяжении этого величайшего испытания, и должна подтвердить, с каким триумфальным спокойствием она прошла через всё. Она умерла 28 мая 1849 года.

Что ещё должна я сказать о них? Я не могу сказать что-то более. Внешне они были две тихие женщины. Совершенно уединённая жизнь дала им скромные манеры и привычки. В натуре Эмили, казалось, встречались крайности силы и простоты. Под незамысловатой культурой, естественными вкусами и непритворной наружностью лежала скрытая сила, способная возбудить мозг и огонь, наполняющий вены героя романа; однако, она не была по-мирскому мудра; её силы не послужили ей в обыденной жизни; она бы не смогла защитить свои самые очевидные права, отстоять свои самые законные преимущества. Между ней и миром всегда должен был находиться переводчик. Её воля не была достаточно гибкой и, в основном, противоречила её интересам. Её характер был великодушным, но тёплым и порывистым; её дух – несгибаемым.

Характер Энн был более мягким и сдержанным. Она хотела силы, огня, оригинальности своей сестры, но была щедро одарена своими собственными добродетелями. Смиренная, самоотречённая, мудрая и задумчивая, сдержанная и молчаливая¹⁷, держащаяся в тени, погружённая в себя и особенно в свои ощущения, укрытая, в некотором роде, монашеским одеянием, от которого редко освобождалась. Ни Эмили, ни Энн не были учёными¹⁸; они не думали наполнять свои кувшины из источников других умов; они всегда писали по зову природы, по велению интуиции исходя из собственных наблюдений, которые их ограниченный опыт был способен накопить. Я могу сложить всё сказанное и сказать, что для посторонних они были ничем, для поверхностных наблюдателей – ещё менее чем ничем, но для тех, кто знал их всю жизнь, в самом близком кругу родственников, они были искренне прекрасными и по-настоящему великими.

Я написала эту заметку, потому что я считаю священным долгом смахнуть пыль с их могильных плит и очистить от грязи их дорогие имена.

Каррер Белл.

19 сентября 1850 года

Перевод Д.В. Мельникова

(под ред. С.А. Киреева)

16.Последнее путешествие Энн в Скарборо и её смерть изложены в письмах Шарлотты и рассказе Эллен Насси, ссылки на которые присутствуют в «Жизни Шарлотты Бронте» Элизабет Гаскелл. Последними словами Энн были: «Имей смелость, Шарлотта, имей смелость».

17.Интересное слово для употребления. Описание Энн показывает её спокойствие, мягкость, покорность, что-то вроде кроткой тени, однако молчаливость подразумевает, что Энн была необщительна скорее по своему выбору, чем застенчива или ей было мало что сказать. Когда болезнь Энн была диагностирована, Шарлотта вспомнила, как Энн была «очень оживлённа в беседе», которая показывает, что она могла говорить хорошо, когда хотела.

18.Кажется, что это что-то вроде непреднамеренного оскорбления. Энн и Эмили изучали латынь. Энн какое-то время преподавала латынь, а Эмили учила музыке в Брюсселе, обе были начитаны и едва ли могли быть невежественными, необученными деревенскими девицами. Скрытый смысл, который, как кажется, был создан здесь, состоит в том, что они обе писали «по зову природы, по велению интуиции». Шарлотта, кажется, отрицает, что они были ответственны за то, что они написали – они так не думали – это просто случилось. О Хитклиффе Эмили Шарлотта писала, что Эмили не осознавала, что сделала. Однако и Эмили, и Энн вполне осознавали, что они делали, а Шарлотта преуменьшает их заслуги, предполагая это, – не из злого умысла, но из необходимости сделать из себя защитника их репутации, «смахнуть пыль с их могильных плит и очистить от грязи их дорогие имена». Показательно, конечно же, что «Биографическая заметка» последовала в 1850 году в предисловии редактора к новому изданию «Грозового перевала». «Агнес Грей» не заслуживает упоминания и игнорировалась Шарлоттой так же, как игнорировалась и критиками.