Читать книгу: «Шпион», страница 3
6
Комов Первый мрачно потер виски, направился к бару и плеснул в стакан минералки. Сегодня он был суровее обычного, суровый такой манекен. Я не стал уточнять – почему. Кое-что о характере Первого я уже знал. Он со стаканом в руках начал расхаживать по кабинету у меня перед носом, словно маятник. Хоть бы от стены к стеллажам ходил, а то сделает два шага и обратно. Раздражает нереально.
– В лабораторию, значит, не повел, – пробормотал он. – Похвастаться не захотел… Почему?
– Чем похвастаться? – спросил я.
– А я знаю? Чем-нибудь.
– Александр Ильич, да странно, что он с первого раза начнет доверять. Я не жду.
– А я жду! – вдруг рявкнул он так, что вода выплеснулась из стакана ему на руку. – Времени у нас мало.
– Мне показалось, он в легенду не очень поверил.
– Чушь! Поверил – не поверил… Что он может знать? Он Игоря не видел с семилетнего возраста! С сестрицей двоюродной почти не общался. Помощи у нее запросил, глянь-ка! Решил, почему-то, что она, спустя столько лет… – Он замолк, играя желваками.
– Буду искать подходы, – сказал я, и он поморщился. – Вы слишком драматизируете…
– Слушай! – оборвал меня Комов Первый, останавливаясь и нависая надо мной со стаканом. – Выкручивайся, как хочешь. Только быстро!
– Быстро, – вздохнул я. – Тут бы не переборщить. Не спугнуть.
– Мы должны его опередить, а не он нас. Втирайся в доверие. Расспрашивай о прошлом. Сочувствуй. Найди его слабую точку. Уяснил?
– Я завтра пойду в лабораторию, – заверил я. – По-любому. Что-нибудь придумаю.
– Да черт с ней, с лабораторией! – воскликнул он, и вода хлюпнулась мне на колени.
Я подскочил и чуть отодвинулся. Потрогал мокрые пятна.
– Не понял.
– Сумка важнее! – процедил Комов Первый. – Найди мне сумку, Христа ради!
Он судорожно отпил из стакана, облившись.
– Может, стоит ослабить карантин? – сказал я. – Жесткач какой-то.
– Что-что?
– Мне кажется, из-за этих ограничений у него депресуха. Если честно, его можно понять.
– Ты чего несешь?! – Комов Первый взмахнул рукой, и снова на меня полетела вода. – Да ты не понимаешь…
– Вы не могли бы не махать? А то мокро, блин…
– Что-о?!
Он уставился на стакан, перевел взгляд на темные пятна на моей одежде. В два глотка допил минералку и поставил стакан на стол.
– Я говорю, если человека так прессовать…
– Ты защищать его собрался? – перебил Комов Первый. – Он поплакался, а ты и поплыл? Я тебя предупреждал: он не прост! И не дурак! Где твоя бдительность?
– Я пытаюсь встать на его позицию.
– Не питай иллюзий! Тоже мне страдалец. Про Бастилию, поди, говорил? – Комов Первый надвинулся на меня всем телом. – Да он в пьяном виде мне однажды контракт сорвал! Файлы удалял с ноутбука. Звонил кому-то от моего имени. Информацию в интернет сливал. Пойми, он – мина замедленного действия! Вот что бы ты сделал на моем месте? А?
– Но за что он мстит? – не сдавался я. – Ведь у него в голове есть какая-то своя правда. Пойму ее и подберусь к секретам.
– Это тупик. Ничего ты не поймешь. Он живет в вымышленном мире, я же тебе объяснял. Конечно, для него все выглядит логично. Придумать себе врагов, начать сопротивление, заговоры, акции вредительства…
Комов Первый выдохнул, умолк, изучая меня. А я вдруг вспомнил вчерашний звонок доброжелателя. Кто же меня водит за нос? В любом случае, кто-то из Комовых отлично играет свою роль. Мечта больших и малых театров.
– Александр Ильич, – сказал я, – мне вчера звонили. Какой-то аноним. Говорит, валить мне надо отсюда, иначе – кирдык. Вся игра – это подстава.
На непроницаемом лице манекена мелькнуло удивление.
– Звонил? – сказал Комов Первый, и под черепушкой у него явно закрутились ролики и шестеренки. – Откуда он взял телефон, гаденыш?
– Но это был не его голос. У него могут быть союзники?
– Кто?.. Нет… – Он посмотрел на меня озадаченно. – Да нет же.
– Почему?
– Здешний народ в доме с самого заселения. Когда раздвоения и в помине не было.
– Но кто тогда?
– А я знаю? – буркнул Комов Первый и зашипел: – С-сукин сын!..
– Так, э-э… Предлагаете на звонок забить?
– А ты поверил, поди?
– Чего сразу «поверил»? Вы-то как считаете?
Он стремительно подсел ко мне на диван вплотную. Ткнул пальцем мне в грудь. Желваки так и ходили на его скулах. Нервничал манекен.
– Слушай, парень. Давай ускоряться. Срочно нужна сумка. Мне его фокусы надоели.
Что-то эта конспирация порядком заколебала. Я отчетливо почувствовал себя идиотом, слепой куклой в чужих руках. А может, и глухой вдобавок. Не послать ли в топку все их паззлы? Простой ты такой, сказал кто-то внутри. А пол-ляма? А Будда, что ему сдохнуть?
– Что в сумке? – спросил я.
– Не твое дело, – отрезал Комов Первый и хмуро уставился в пол. – Я плачу, ты ищешь. И не задаешь вопросов. Что не ясно?
– Не получится, – с напором сказал я. – Я не могу играть вслепую, поймите! В любом квесте есть подсказки.
Комов Первый молчал. Потер виски, морщась, пробормотал:
– Где этот гаденыш опять коньяк раздобыл? Дима же все досматривает регулярно.
– Что в сумке? – снова спросил я.
Он взглянул на меня пронизывающе, колюче. Как иглы вогнал в бедные мои внутренние органы.
– В сумке мое спасение, – произнес он сухо. – И его гибель. Я смогу вернуть себе нормальное существование. Избавлюсь от этого самозванца.
– Э-э… – сказал я. Мысли в башке роились будто комары над водой. – А как… Ну в смысле…
– Меньше знаешь, лучше спишь, – отрезал Комов Первый. – Я тебе уже дал подсказку. Считай, что это Кащеева игла в яйце. Знаешь, что такое игла Кащея? Ваше поколение, поди, и сказок-то не знает.
– Знает, знает, – буркнул я. – А почему он сумку просто не уничтожит?
– Вряд ли он понимает, что в ней. Но зато понимает, что она важна для меня. И просто так свой козырь не сдаст. Ладно, хватит об этом.
Комов Первый встал с дивана и замер посреди кабинета, сунув руки в карманы брюк. Смотрел на облака за окном.
– В общем, будь начеку, – сказал он. – Он будет плести всякие небылицы. Он же хочет переиграть меня, победить. Он объявил мне войну, а на войне – военные законы.
Я не реагировал, не спрашивал. Он развернулся и снова вперил в меня стальной взгляд.
– Что-то не так?
Я молчал. Само собой, не так! Но не скажешь же ему? Если я и сам не понимаю, что именно не так.
– Ты только не хитри со мной, – сказал он. – Если все же испугался, так и скажи.
– Да что вы заладили-то? – буркнул я. – Никто не испугался.
– Или если повелся на его бредни… – Комов Первый погрозил пальцем. – Начнешь ему сочувствовать… Или, не дай бог, помогать… Не советую, пожалеешь.
– Александр Ильич, не надо угроз.
Я встал. Мы стояли друг напротив друга в тишине.
Обычно я таких Комовых в подобных ситуациях посылал либо в женские, либо в мужские гениталии, и разговор кончался. Дела – делами, но запах дерьма у носа я не потерплю. А сейчас что-то мешало его послать по адресу. Нет, реально, мешало. Ну не деньги же? Что-то глубоко внутри. Шевелилось, упиралось, сомневалось… Неужели хотело понять правду? Зачем? Да кто его знает… Мне было не по себе, но что с этим делать, я не знал.
– Короче, – прервал паузу Комов Первый. – Бершин привезет микрофон. Будешь ваши встречи записывать.
– Не доверяете?
– Дурак. Помогаю тебе! – сказал он и посмотрел на часы. – Ну все. Иди думай, готовься, вечером зайди. И еще… – Он опять потер виски. – Узнай, блин, где этот гаденыш прячет алкоголь. Отдельно заплачу, ей-богу.
Он взял пустой стакан со своего стола и направился к минибару. На меня он не смотрел, и я понял, что разговор действительно окончен.
Я поспешил выйти из кабинета и в дверях столкнулся с Бершиным. Тот запыхался, почти не обратил на меня внимания и ворвался в кабинет. Я побрел по коридору, но звук их разговора за спиной заставил меня обернуться. Бершин не полностью прикрыл дверь.
Я, еле слышно ступая, вернулся. Стоял, прижавшись к стене, и слушал. Доносились обрывки фраз да сплошной бубнеж, бу-бу-бу, бу-бу-бу. Но кое-что разобрать было можно. В основном восклицал Бершин.
«Бершин: они не будут ждать до послезавтра. Они, Александр Ильич, не через день, а каждый, работают…» «Комов Первый: Ты на мозоль мне давить пришел?» Бу-бу-бу. «Бершин: …сколько в таком режиме вы протянете? Постоянно не спать нельзя…» Бу-бу-бу. «Комов Первый:… не нравится! Есть другие решения, Вадим?» Бу-бу-бу. «Комов Первый: партнером? Мы же оговаривали, что через три года…» Бу-бу-бу. «Бершин: …итак по факту часть вопросов разруливаю. Пока ваша половина в бильярд режется, да порох в подвале изобретает… – Полегче, Вадим!..» Бу-бу-бу. «Бершин: А если экстренная ситуация? Надо решать, а не ждать сутки, пока вы проснетесь! Вы же помните тот случай… Бу-бу-бу… Где гарантия, что вас не заклинит? Бац однажды, и что? Кранты компании?..» Бу-бу-бу. «Комов Первый: …не понимаю, что ли?.. Бу-бу-бу… Подумаю, не дави на меня!.. И дверь прикрой! Разорался…»
Послышались приближающиеся шаги, я отпрянул в сторону. Дверь захлопнулась, и звуки стихли. Делать мне больше ничего не оставалось, как свалить отсюда.
Думать о Комовых больше не хотелось. Перебор. После обеда подумаю. Настроение стало паршивое, словно в дерьмо макнули. И это дерьмо требовалось срочно смыть.
Я вышел из особняка и направился к бассейну. Не знаю, зачем, просто ноги сами туда понесли. Может, во мне снова заговорил тестостерон?
Полина возлежала на неизменном шезлонге под солнцем. Изящная, вытянутая, тонкая как самка гепарда. Казалось, она спала, свесив руку с пустым бокалом. Под навесом стоял столик, пара стульев, на столике – бутылка мартини и ведерко со льдом. Какая насыщенная и беззаботная жизнь у гепардов!
Я опустился на стул. Полина шевельнулась, грациозно привстала, грациозно вылила на разогретую плитку растаявший лед и грациозно протянула мне свой бокал.
– Не нальете? Будьте любе-е-зны.
За стеклами очков не было видно ее глаз. Я щедро наполнил ее стакан вермутом, кинул щипчиками лед. Она поднесла бокал к глазам, рассматривая, как солнце пробивается сквозь ледяные кубики.
– Налейте себе.
– Спасибо, не хочу.
– А чего вы хотите, м-м?
– Например, поговорить о «тайнах мадридского двора».
Она провела запотевшим краем бокала по своим изящным губам.
– О-о, тайны. Зачем они вам, Игорь? Еще спать перестанете.
Зазвонил ее мобильник, лежащий тут же на столике. Я любезно подал ей телефон, заметив вызывающего: «Комов Александр Ильич». Опаньки. Не «муж», не «любимый», не котики-зайки-крокодилы там… И фото нет. Нормально. А чего, Мадрид есть Мадрид.
– Але-е, – протянула бархатно Полина и посмотрела на дом.
Там, из окна своего кабинета на нас пялился Комов Первый, прижав трубку к уху.
– Прошу, не преувеличивай, – сказала Полина. Она слушала, и лицо ее становилось все недовольнее. – Нет, преувеличиваешь!
Внезапно она подняла бокал и демонстративно, тонкой струей вылила мартини себе под ноги. Кубики льда поскакали по плитке и нырнули в бассейн.
– Доволен? – фыркнула она. Пауза. – Хорошо, я сейчас приду.
Самка гепарда грациозно встала, сняла парео со спинки шезлонга, набросила на плечи. Я скользнул взглядом по ее загорелому бедру.
– Увы и ах, – развела она руками. Поставила пустой стакан на столик. – С тайнами пока не получится. Великий и ужасный кличет.
– Вы его боитесь? – шутливо спросил я.
Полина сняла очки, посмотрела на меня заинтересованно. Взяла со стола пачку сигарет и зажигалку. Грациозно прикурила, грациозно выпустила дым вверх.
– С чего вы взяли?
– Показалось. – И чтобы сменить тему, спросил: – Полина, а как вы… ну с ними двумя?
– В смысле?
– Вы общаетесь со Вторым? Считаете его своим мужем? – Я понял, что меня заносит и добавил: – Бестактно, да?
Полина помедлила, что-то вспоминая, обхватила себя за плечи.
– Я с ним почти не знакома, – сказала она как-то тускло. – Да и не горю желанием. И он – тоже. Я замуж, кстати, за Первого выходила. Он хотя бы на мужика похож. А тот… ну вы же его видели. Тряпка, слабак, пьянь. Мне и говорить с ним не о чем.
– Тяжело, наверное, мужа видеть через день?
Полина сдвинула брови, как бы спрашивая: а тебе-то не один ли хрен, мальчик?
– А он может играть с обитателями дома? – спросил я.
– Играть?
– Ну, розыгрыши, записки, всякая такая ерунда.
– Ах, постоянно. Он еще и клоун вдобавок. Он же так отыгрывается на всех. Думает, против него весь мир.
– Пример приведете?
Она усмехнулась, помолчала, становясь задумчивой.
– Вы просто недавно тут. Подождите, дойдет и до вас черед.
– Уже страшно, – сказал я. – Тайны, ужасы… Анонимные звонки… Полина, а вы квесты любите?
Я пристально за ней наблюдал, но она и ухом не повела. Не ответила, уронила пепел на палец и не заметила.
– Саша должен был вас предупредить. Жить у нас в доме иногда непросто.
Она вышла из задумчивости, сделала пару затяжек, затушила сигарету в пепельнице.
– До встречи, Игорь. Смотрите, не заиграйтесь. А я поговорю с ним насчет вашей работы.
– Да-да, спасибо! – «Родственник-провинциал» всплеснул руками и попятился, услужливо пропуская благодетельницу.
Самка гепарда удалялась в сторону дома, и парео развивался на ее плечах словно крылья. Фигура у нее зачетная. Подберите отвисшие челюсти. Я мечтательно смотрел ей вслед, чуя, как вместо крови по сосудам снова нагло течет тестостерон.
7
Время после обеда тянулось медленно. Дима не перезванивал, и меня это начинало вымораживать. Весь мир театр, типа, и все такое, я понимаю, но есть же пределы играм?
Я сам набрал Диму, но этот гад недовольно пробухтел что-то типа жди и надейся. Мол, Александр Ильич пока занят, не до базаров ему. Как освободится, так мне сообщат. И не надо, мол, названивать, толку от этого мало. Бесчувственное животное. Носорог.
Я даже отключился на какое-то время. Проспал, как мне показалось, час или два. Разбудил меня стук в дверь.
Это оказалась птичка Женя. Она молча протянула мне записку, прощебетала что-то типа, что она все равно ничего не знает, ее просили – она передала. И не пытайте, ничего не знаю, мое дело маленькое. Она усеменила по коридору, а я развернул листок.
Красным маркером крупными буквами было написано: «Пропуск в лабораторию – пять черешневых косточек. Предложение действует 15 минут с момента получения».
Начинается, мать вашу. И куда я влез? Почему черешневых? Почему пять? Заберите меня из этого цирка умалишенных!
Внутри стало клокотать, но я быстро загнал возмущение внутрь. Я же знал, на что шел, в конце концов. Надо только засунуть в задницу эго и сыграть в игру. А что еще остается, если ты попал в сумасшедший дом. Думай давай, где эти несчастные кости брать. Тужься, Тёма.
Я стал тужиться и вдруг понял. Он же намекал на позавчерашнее наше знакомство. Когда сидел, жрал черешню и пулял косточками в Диму!
Я выскочил из комнаты и понесся через весь коридор вниз. Почему понесся, я и сам не знал. Можно ж было идти спокойно? Но нет, надо побежать… Эта клиника точно сведет меня с ума.
Я промчался по алее, свернул к беседке. Стал рыскать в траве, пытаясь припомнить, куда этот чудик плевал косточками. Блин, бред полный. Со стороны на меня посмотреть – конченный идиот копается в траве. Грибы ищет. Или экскременты. Вызывайте санитаров, короче.
Три косточки я нашел быстро, а потом процесс встал. Я ворошил траву и кусты, по пятому разу обходя беседку, но без толку. То ли косточек больше не было, то ли зрение мое вкупе с мозгом перестали помогать. Не хотели, типа, быть соучастниками в этой шизе. Я стоял, тупо рассматривал косточки на ладони. Времени оставалось пять минут. И тут что-то в голове у меня щелкнуло.
Почему я решил, что надо обязательно выполнить это дебильное задание? Что Второй без косточек меня не пустит? Почему я повелся на это дерьмо? В топку!
Я отшвырнул косточки, отер ладонь о штанину и решительно двинул в дом.
В холле я вспомнил про гребаный микрофон, вытащил его из кармана. Прилепил под футболку, включил блютус и диктофон в телефоне на запись, и сунул телефон в карман. Потом скользнул на лестницу, ведущую в подвал. Прошел через тихий прохладный коридор и остановился перед серой бронированной дверью. Нажал на кнопку звонка, покосился на камеру над дверью. Спустя несколько секунд в динамике заскрежетало, и Димин голос проквакал:
– Предъяви.
– Не предъявлю. Открой.
– Не могу. Александр Ильич распорядился…
– Мне плевать! – выпалил я. – Или он меня впустит, или идите к черту! Я в дебильные игры играть не стану. Так и передай ему, пусть решает. Але?
Дима молчал. В динамике тихо потрескивало. Затем электрозамок зажжужал, и дверь открылась. Я протиснулся внутрь и вопросительно взглянул на этого носорога. Дима мотнул башней, иди, мол. Душа моя ликовала: неужели маленькая победа?!
Я прошел по коридорчику и через несколько шагов увидел полуприкрытую дверь в стене, откуда лился свет. Сам коридорчик метров через десять неожиданно оказался перегорожен другой металлической дверью. Замка в ней не было, очевидно, она как-то закрывалась с другой стороны. Проем и дверь возвели не так давно, судя по тому, что тон краски на стене вокруг двери отличался от тона краски на других стенах. Я свернул в проем, откуда бил свет, и сразу понял, что это и есть лаборатория.
Повсюду торчали пробирки, склянки и приборы. По стенам тянулись стеллажи с химикатами, коробками и стальными поддонами. Под бетонным потолком ярко горел светильник.
Комов Второй в сером халате стоял у стола, широко уперев руки в металлическую столешницу, вполоборота ко мне. Когда я вошел, он повернулся и скрестил на груди руки. Дима тоже вошел и замер у двери, превратившись в статую носорога.
Комов Второй смотрел на меня изучающе. Ждал. Тест, по всей видимости, еще продолжался.
– Александр Ильич, – сказал я недовольно. – Я приехал к вам за помощью, а не в квесты играть. Зачем весь этот шлак с косточками? Я вам кто?
Комов Второй забегал глазами по углам, пожевал губами, вздохнул. Надо было его добивать.
– Если я вам не по душе, извините. Но, если честно, мне очень хотелось побывать в лаборатории. Опыты всякие… Я в школе любил химию. У вас тут секреты? Не хотите со мной общаться – ну, скажите: иди, Игорек, лесом. Без этой хиромантии с косточками. Я что, дебил? Я пойму. Могу уехать, чтобы вас не стеснять.
Слова летели из меня как автоматная очередь, я и сам офигел. Ляпнул, а потом самому стало страшно. Вдруг он сейчас скажет своим тихим унылым голосом: «Уезжайте, Игорь. Так будет лучше всем». Но, слава всем богам, этого не произошло.
– Правда? – произнес Комов Второй.
– Что?
– Правда, интересно? То, чем я здесь занимаюсь?
– Конечно! – воскликнул «племянник», уже простивший выходку дяди. – Если это не секрет. А вдруг химия – мое скрытое призвание? – Меня снова понесло. – Неосознаваемое это… предназначение. Судьба, типа. Брошу свои железяки. Буду превращать как это там… вино в воду…
– Наоборот, – сказал Комов Второй.
– А? В смысле: воду в вино…
– Как у вас с работой, Игорь? – поинтересовался он. – Есть успехи?
– Так выходные же… – вздохнул «родственник». – В понедельник собеседование. На другом конце Москвы, представляете? Москва такая огромная, просто пипец!
Комов Второй молчал, снова думал. Что у него там под черепушкой крутилось?
– Я вас помню еще первоклашкой, – сказал он задумчиво. – Летят годы.
– А вы почти не изменились. – Ляпнул, чтобы хоть что-то сказать. – Дядя Саша.
Он вздрогнул, когда я его так назвал, посмотрел на меня то ли испуганно, то ли еще как – я не понял. Но что-то изменилось в его взгляде, на миг мелькнуло…
– У тебя родинка была, помню, – сказал Комов Второй. – Большая такая, на попе. Ведь так?
Озноб прошел у меня по коже. Ну вот и приплыли. Вот и сказочке конец. Палево так палево. Но зачем он это сказал? Спокойно, спокойно… Держим себя в руках!
– Я, если честно, и сам не помню, – произнес «племянник», виновато улыбаясь. – Мама, вроде, не говорила… Может, и есть родинка. А вы это к чему, Алекс… дядя Саша?
Комов Второй молчал, стоял неподвижно, словно лом проглотил. И лицо у него стало вытянутым.
– Вы думаете… опасаетесь, я не Игорь? Удостовериться, что ли хотите? – забормотал обескураженный «племянник».
Комов Второй по-прежнему молчал, смотрел на меня во все глаза.
– Я понимаю… у вас ситуация непростая… – бубнил «племянник», собираясь с духом. – Столько лет…
Я взялся за пряжку ремня.
Чего он ждет? Если я начну раздеваться, будет это плюс или минус в мою пользу? Я уже готов был блефануть, начать стаскивать штаны, медленно-медленно так стаскивать, чтобы дать ему прокачать чувство стыда, дать шанс остановить меня, одуматься… Я был к этому готов, но опять, как в ситуации с косточками, я вдруг понял: нельзя! Нельзя играть в его игру, если ты не Тёма, а Игорь из Твери! И тогда я убрал руку с ремня и сказал хриплым голосом:
– Я не хочу доказывать, что не верблюд. Не верите – и не верьте. Рад был увидеться. Маме я передам, что у вас все хорошо.
Я развернулся и шагнул к выходу из лаборатории.
– Подождите, Игорь, – подал голос Комов Второй.
Я замер. Наступал момент истины, реально наступал. У меня, наверное, в этот миг пересохло не только во рту – во всем теле пересохло.
– Подождите… Я вам верю.
Очень хотелось сохраниться, но ни одной кнопки, как назло! Я выждал положенную паузу, а потом выпустил наружу радостного и незлопамятного «племянника»:
– Спасибо, дядя Саша!
Он прыгнул к Комову Второму и возбужденно схватил его за руки. Тут же носорог, который, казалось, уснул стоя, рванулся ко мне.
– А ну назад! – рыкнул Дима, оттаскивая меня от Комова Второго.
– Дима, Дима… – залепетал тот.
– Эй, стопэ! – выпалил я в лицо Диме. – Расслабься, чувак. Тебя же предупредили обо мне. Предупредили?
– Ну, предупредили, – сказал Дима, выпустив меня. – Все равно… Поменьше контактов.
Увидев, что я больше не лезу к охраняемому телу, Дима обмяк и успокоился.
– Дядя Саша, значит, я могу остаться? Вы мне расскажете про лабораторию, про ваши опыты? Я бы с удовольствием поучаствовал. Помощь нужна?
– Не сегодня, – поспешно ответил Комов Второй. – На сегодня хватит. Устал. Идемте наверх.
Он выключил лампу над столом с реактивами, снял халат и повесил его на вешалку в углу.
– Поверьте, у нас еще будет время приобщиться к химии. И помочь мне вы еще успеете.
Сложно было понять, что это значило. Уловка или он реально устал, химик-алхимик этакий.
Мы вышли из лаборатории. Я остановился, косясь на дверь, перегородившую коридор. Спросить, что ли, что там, за стенкой? Не факт, что Второй в курсах. В памяти всплыли два гоблина, черный минифургон, лестница с железной дверью… Хрен с ним, со всем этим шлаком.
Я зашагал дальше, Комов Второй дышал мне в спину. Носорог пыхтел и топал последним, щелкая выключателями, скрипя дверями и лязгая замками. Мы вышли в пустынный холл, Комов Второй посмотрел на часы.
– Партейку в бильярд? – предложил я. – Для аппетита перед ужином.
– Устал, – Он тяжело вздохнул. – Да и насчет ужина я не уверен. Жарко.
И тогда я решился сделать ход. Будь, что будет.
– А со вчерашним звонком, дядь Саш, прикольно вышло, – сказал я и хихикнул. – Пожестче, чем с косточками.
– Звонком?
– Ну да. Тут, если честно, обстановка, как в древнем замке. Тайна-шмайна… Страхи, угрозы, всеобщие подозрения… Просто я такие розыгрыши не люблю. А так-то в тему был звонок.
– Я вас не понимаю, Игорь. Какой звонок? Какие розыгрыши?
И это меня озадачило. Я уже было понадеялся, что Комов Второй будет смущенно извиняться за глупую выходку и бубнить типа: «Вы уж простите меня, дурня…» и все такое. Но алхимик смотрел на меня, вполне искренне удивляясь и хлопая глазами.
– Мне звонили… – пробормотал я. – Предупреждали.
– О чем?
– Да так. – Я помялся. Что ж, включаем задний ход. – Дурь какая-то. Кто-то решил понагнетать обстановку.
– А… да, тут это любят. Будьте осторожнее, молодой человек.
Рассказать ему детали звонка или не стоит? Вроде бы, и ни при чем он… Но особого интереса не проявляет. А, собственно, с чего бы ему его проявлять? У него самого жизнь не сахар ни разу. Комариный рой мыслей опять стал сгущаться над болотом моего мозга.
Появился носорог, зевнул во всю пасть, спросил равнодушно:
– Куда теперь?
– В Лас-Вегас, – сказал Комов Второй.
Дима снова зевнул, профессионально пропуская дядюшкину туфту мимо ушей.
– В камеру пойдем, голубчик, – сказал Комов Второй. – Почивать желаю.
Комов Второй увлек Диму под руку, и они стали подниматься по лестнице на второй этаж. Я пошел за ними в свою комнату, нужно было подвергнуть все осмыслению. Комары гудели как ненормальные.
Перед тем как наши пути-дорожки должны были разойтись в разные крылья коридора, Комов Второй остановил меня.
– А в бильярдик мы обязательно сыграем. – Похлопал меня по плечу, ломая инструкции. – Обещаю, я вам задницу-то надеру.
Я смолчал. Что тут скажешь?
Дверь в мою комнату оказалась приоткрыта, хотя я помнил, что закрыл ее плотно. Ну-ну, поглядим, бакланы мадридские.
Я бухнулся на кровать, не зажигая свет, хотя за окном уже начинало темнеть. Что-то хрустнуло под моим телом, и я испуганно подскочил. Взял заклеенный конверт. Снаружи ничего не было написано. Почему-то в голову пришла мысль про сибирскую язву, про черную оспу и прочую фигню. Недавно в каком-то сериале видел этот трэш. Перед глазами замелькали мрачные образы: люди в капюшонах, раздувшиеся трупы на обочинах, языки пламени и жирные клубы дыма… Да ну его! Я разорвал конверт и вытащил листок с текстом. Текст был распечатан на принтере и гласил:
«Спроси у хозяина в кабинете: той ли истине он служит? Спроси у его цепного пса в будке: того ли он охраняет? Спроси у его жены на ложе любви: того ли она любит? Когда получишь ответы, найдешь то, что ищешь. Только тебе уже не будет места в этом доме. Что ты выберешь?»
Я прочел записку несколько раз. Это не помогло никак и нигде. Комары в голове гудели и гудели, сволочи. Я встал с постели и тут увидел, что крышка ноутбука открыта. Опаньки. Не в моих правилах ее так оставлять. Значится, это намек?
Я скакнул к столу, тронул тачпад, пробуждая ноутбук. Ввел пароль и сразу увидел уведомление о письме. Письмо было от неизвестного адресата. Ну еще бы! Никакого текста, просто вложен архивированный файл «Собери паззл. zip». Я попробовал раскрыть архив, но выскочило окошко, требующее пароль на разархивацию. С минуту я тупо пялился в экран, потом сел обратно на кровать. Еще раз перечитал записку.
Возможно, я куда-то продвинулся, но вот куда? Теперь я четко осознал, что игра только началась.
