Читать книгу: «Гандболист. Часть первая», страница 4

Команда выстроилась в шеренгу перед тренером. Всего человек двадцать. Его сосредоточенный взгляд внимательно изучал тех, из кого ему предстояло сотворить спортсменов. Самая первая моя команда, стоявшая тогда перед тренером, совсем не выглядела устрашающей победоносной машиной. Скорее мы походили на толпу кочующих цыган, оставивших свои пожитки в раздевалке и зачем-то пришедших на тренировку. Солянка из тех, кого по каким-то причинам занесло в гандбол. В ней были мальчишки разных возрастов и комплекций: высокие, стройные, низкие, крепкие, щуплые, пузатые… У одних уже тогда четко проявлялись атлетические формы и пробивались юношеские усы, а кто-то оставался тщедушным и маленьким, словно малыш старшей группы детского сада. Вот как раз среди вторых был и я. Форма будущих чемпионов тоже выглядела странно. Одеты мы были кто во что горазд: в майки-безрукавки, футболки, трико, спортивные шорты, обрезанные до колен джинсы… Обувь также пестрила разнообразием: пыльные затасканные кроссовки, классические кеды, модные в то время тряпочные футбольные бутсы с резиновыми шипами и даже лоферы. У меня на тот момент имелась универсальная пара обуви, в которой я и пришел на тренировку. Это были летние кожаные туфли бежевого цвета, в мелкую дырочку, которые отдаленно напоминали кеды. Как сказал мой дедушка сразу после покупки: «Модно, прочно и нога дышит». Такие можно встретить даже сейчас, преимущественно на взрослых мужчинах, часто в комплекте с бежевой рубахой с коротким рукавом и множеством карманов. Главным козырем чудо-туфель являлась невероятная прочность. Они были просто неубиваемые, как я ни старался. В них я гулял по полям, лужам и стройкам, ходил в школу, бегал кроссы на физкультуре, играл в футбол во дворе, в них же я пришел в мир гандбола. Наверное, сейчас подобный внешний вид на тренировке может смутить и вызвать вопросы. Но тогда картина не выглядела странной, время было тяжелым, и тренер это прекрасно понимал. Тот факт, что ребятишки с района променяли улицу на гандбол, уже являлся хорошим знаком.

Аркадий Иванович рассказывал план предстоящей тренировки, а я, увлеченный размерами манежа, восторженно рассматривал стену, выложенную цветной мозаикой. На ней был запечатлен гандболист в прыжке. Прозвучал громкий свисток, и вся толпа куда-то побежала, я последовал за всеми. Первая тренировка прошла как в тумане. Старшие ребята, уже знакомые с гандболом, выполняли упражнения, а мы с Самвелом и Сергеем повторяли, глядя на них. Полтора часа мы с ошарашенными глазами бегали по площадке под звонкие свистки, стучали мячами, отдавали передачи кто как мог. Я ничего не понял про гандбол, но тем не менее мне он понравился. Мечты, сам статус гандболиста, тренер и манеж создавали торжественный образ важного дела. Какие-то новые мощные и высокие эмоции окутали меня. «Света, жди меня, я скоро буду», – пронеслось в моей голове.

Три дня в неделю мы ходили на тренировки, не понимая там ничего. Мы беспорядочно бегали, кое-как делали передачи, мимо мелькали люди, летали мячи, слышались свистки тренера. Я злился, что не удается включиться в процесс уже на первых тренировках. Больше всего раздражали старшие игроки, которые с легкостью меня обыгрывали, а я никак не мог им противостоять. И однажды я спросил у Самвела:

– А как ты отбираешь мяч?

– Все просто! – ответил он. – Когда бежишь с кем-то, пытайся выбить мяч. Если не получается, то просто толкай нападающего.

– Ясно, спасибо! – ответил я.

В следующей атаке я воспользовался советом. Один крупный и всегда серьезный парень после моего толчка чуть не влетел в стену на скорости. За что я получил по шее сразу и от него, и от тренера.

– Не знаю, у меня прокатывало, – отвечал Самвел, разводя руками.

Тогда я понял, что нужно думать своей головой.

Время шло. Уже несколько недель я регулярно посещал тренировки, однако нормально держать мяч и уж тем более бросать по воротам по-прежнему не получалось. В то время как более взрослые ребята делали это легко, уверенно и красиво. Мой запал начал стихать, интерес к гандболу – угасать, а мечты об Олимпе и Свете – меркнуть. Казалось, стоит выбрать другое занятие. Я даже пропустил тренировку, но все изменилось в один знаменательный день, когда я забил свой первый гол. В гандболе я проживу шестнадцать долгих лет. За годы моей карьеры, с двух-, а то и трехразовыми ежедневными тренировками, с турнирами и играми чемпионата, я забил бесчисленное количество голов – по несколько десятков, а порой и сотен в день. Среди них были обычные рядовые голы, случайные шальные и голы с применением технических элементов, голы на тренировках и в ответственных играх на чемпионатах города, в финалах чемпионатов России и на играх европейских турниров. Однако свой первый гол помню до сих пор. Прошло уже двадцать семь лет, а я вижу тот момент, словно это было вчера.

Вечерело. Уходящее солнце чертило оранжевые полосы на блестящем паркете. Шла обычная тренировка. Мы выполняли задание в парах, все двигались буднично и спокойно, но я был настроен решительно. В какой-то момент мне удалось оторваться от преследователя. Неудержимая спортивная злость и желание продвинуться в гандболе немного дальше несли меня вперед. Я рвался к воротам, стремясь забить гол, экспрессивно, почти истерически, стуча о паркет полуспущенным детским мячом цвета спичечной серы. Приблизившись вплотную к зоне вратаря, я посмотрел на пол, чтоб не наступить своей туфлей на линию, сжал что есть мочи мяч и стиснул зубы. Неуклюже прыгнул и каким-то несуразным толчком отправил мяч в сторону ворот. Посылая его, я выкрикнул что-то вроде: «Н-н-на-а-а». В воротах стоял даже не вратарь, а полевой игрок, неказистый сутуловатый парень, повадками похожий на медведя. Он закрыл глаза и сделал странное движение, больше похожее не на защиту ворот, а на уклонение. Коричневый полуспущенный мяч пересек линию и залетел в ворота. Слабо колыхнулась сетка, послышались два коротких свистка. Гол! Тренировка покатилась дальше, Аркадий Иванович подгонял другие пары, все продолжали работать, словно не произошло ничего особенного. В общем, так оно и было, но только не для меня. Ведь со мной творилось что-то фантастическое. Эйфория переполнила грудь, перехватило дыхание, по спине пробежали мурашки, и в теле возникла мощная энергия, способная, казалось, сдвинуть горы. Внутри вспыхнула искра, загорелся огонь: в меня проник дух гандбола. Это было невероятно, даже лучше взрывов суриков и карбида, сильнее радости от украденной дыни. Совершенно новое и чудесное чувство, лучше всего того, что мне нравилось ранее. Это была фантастика.

«Олимп уже близко, жди меня, Света, я скоро!»

Глава 4

Со временем я освоился в гандболе. Голы стали привычным и даже обыденным делом. Движения приобретали четкость, а броски силу. Все располагало к дальнейшему движению и покорению новых вершин. Но тут пришло время чемпионата Мира по футболу. Во дворе только и говорили, что о ЧМ. Его магия приковала к себе всех ребят, в том числе и меня. Ведь несмотря на занятия гандболом, на самом деле я считал себя футболистом. Самая популярная игра мира очаровала меня еще до того, как я узнал о существовании гандбола. Моя комната была увешана плакатами футбольных звезд: Бекхэм², бразилец Роналдо³, Дель Пьеро⁴. Я знал составы многих команд наизусть, рисовал эмблемы футбольных клубов в школьных тетрадях, собирал журналы сборных и вклеивал в них специально купленные наклейки. Ночами смотрел футбольные матчи на кухонном телевизоре, а днями гонял мяч во дворе, отрабатывая финты, увиденные на ТВ. Обрюзгшие подвыпившие мужики, сидящие на лавках у подъезда с сигаретами в зубах, наблюдали за нашими играми, то и дело комментируя. «Ну куда ты бьешь! Вот, посмотри, справа свободный игрок. Эх ты! – кричали они. – Ничего не понимаете в игре».

Обычно их комментарии меня не трогали, но иногда все же обижали, ведь с их советами я был категорически не согласен. Порой, в порыве эмоций, я вступал с ними в полемику. Играя в футбол, параллельно перекрикивался с мужиками на лавках.

– Финтишь ты неплохо, но вот играешь в одного, – говорили мне, – а надо в пас.

Однажды, сильно разозлившись, я прокричал в ответ:

– Ну куда там пас? Это… я хочу сделать по-другому. Я сам знаю, как надо.

– Молоко на губах еще не обсохло, а уже нам рассказываешь, – ответил один из них.

– Что-то я не видел, как вы играли в футбол, – в порыве эмоций едко ответил я.

– Вот наглец! Да я в детстве в сборной района играл. Виктора Понедельника⁵ видел!

Тем не менее мужики на лавках и многие игроки нашего дворового футбола отмечали мои умения. «Тебе надо в большой футбол», – говорили мне. Однажды я решил, что пора перенести мои финты с дворового асфальта на настоящее поле с газоном и пойти в секцию. В вопросе с футболом я действовал более решительно: разузнал у одноклассника-футболиста, где проходят тренировки, и просто пришел на занятие. Когда новый тренер спросил, что я умею делать, ответ был краток: «Бегать». Я знал, что говорю, и был уверен в своих силах. В то время, вдобавок ко всему, я занимался легкой атлетикой и имел хорошие успехи в спринте. На коротких дистанциях в своих чудо-туфлях я обгонял даже старших ребят в кроссовках. Ухмыльнувшись, тренер решил проверить мою самоуверенность на деле и выставил быстрых игроков. Мы выстроились на линии. Раздался свисток, побежали. На шестидесяти метрах я уверенно и спокойно обогнал всех. Тренер не смог скрыть удивления и сразу же взял меня в команду. Так легко и быстро я стал футболистом, отодвинув гандбол в сторону. «Света, ты должна меня понять, это же футбол», – говорил я в сердцах. Тем не менее бросать гандбол я пока не планировал, мне он действительно нравился. Какое-то время я собирался совмещать, распробовать футбол, а впоследствии сделать окончательный выбор. Теперь, смотря по телевизору футбольные матчи, я представлял себя там, на поле. Большой футбол, казалось, уже мелькал на горизонте и звал меня к себе, а я бежал к нему навстречу, смакуя блаженные фантазии. Реальность же, как это часто бывает, отличалась от грез. Когда я немного окунулся в настоящий мир футбола, понял, что он мне не нравится. Во-первых, тренировки проходили на улице в любую погоду, будь то жара, дождь или снег. Будучи с раннего детства самым заядлым мерзляком, я недовольно бегал по промерзшей февральской земле футбольного поля в туфлях, а после – в тряпочных кедах и думал о теплом гандбольном зале. Вдобавок большие пространства футбольного поля мне не нравились, я привык к более компактным площадкам, похожим на наш двор, и здесь терялся. Во-вторых, я чувствовал, что не очень вписываюсь в коллектив. Ребята там были совсем другие, они вели себя высокомерно, надменно возвышали футбол над всеми остальными видами спорта. А узнав, что я дополнительно занимаюсь гандболом, брезгливо морщились и противно ухмылялись, словно гандбол – это нечто отвратительное. Меня оскорбляло их поведение даже не в отношении меня лично, а в адрес самого гандбола. «Да вы и ногтя самого неуклюжего гандболиста не стоите», – говорил я про себя и молча сжимал кулаки от злости.

Я только осваивал азы техники большого футбола и часто совершал ошибки. Более опытным игрокам не нравилось, когда меня ставили в их команду, что они и проговаривали вслух, глядя мне прямо в глаза. Я крошил эмаль зубов и повторял вполголоса ругательства. Здесь на тренировках игроки красовались, как актеры, будто их снимает камера, а при столкновениях, даже самых безобидных, наигранно падали и симулировали боль. В то время как в гандболе все было совсем по-другому, как-то честно, понятно и по-настоящему. Там у нас нет чрезмерного позерства, уже тогда тренер жестко пресекал подобные проявления. В гандболе ценились открытый честный контакт и сила. А главное – там царила особая атмосфера дружбы и поддержки, в которой я был своим. Однажды при отработке футбольных комбинаций я разозлился и жестко встретил корпусом в корпус соперника. В гандболе меня бы похвалили за самоотверженность и жесткость, здесь же накинулись, словно коршуны, и начали отчитывать, что мол я играю грубо. «Что вы жалуетесь, как девчонки?» – думал я про себя и тяжело вздыхал. Мне опротивело все вокруг: фальшивые эмоции, позерство, надменность. Даже стало неприятно там находиться. Тоска по гандболу сдавила сердце, я почувствовал себя чужаком на огромном футбольном поле. После тренировки честно и решительно сообщил тренеру, что ухожу и больше никогда не вернусь.

На следующий день я снова пришел на родной гандбольный паркет. Только переступив черту площадки, я ощутил невероятную внутреннюю силу и тепло в груди. Будто что-то знакомое и родное вернулось в мою жизнь. «Оказывается, я не футболист, а гандболист», – подумал я.

С тех пор все мое внимание принадлежало гандболу. Некоторое время, испытывая вину за то, что чуть было не предал мечту и свой вид спорта, я словно пытался отработать провинность и тренировался с полной самоотдачей. В доказательство верности, футбольные плакаты в моей комнате были сорваны со стен. В присутствии кота Рыжика и пса Альфа я сбросил старых идолов с иконостаса, чтобы поместить туда новые. Правда, найти гандбольные плакаты мне не удалось, поэтому первое время на стене тоскливо висел лишь плакат моей любимой группы Scooter⁶.

Гандбол занял главенствующее место среди моих интересов, став гораздо большим, чем просто увлечение. Он овладел моим вниманием, временем, мыслями. Гандбол словно врастал в меня, вплетался в характер, проникал в жилы, нервные узлы, создавал новые нейронные связи. Тренировки затмили улицу, школу, дом. Все, чего я хотел, это играть, тренироваться и снова играть, но еще лучше. На тренировках Аркадий Иванович занимался всесторонним развитием спортивных качеств команды. Мы бегали много и по-разному: то быстро, то медленно, со сменой направлений и взрываясь с места. Прыгали различными способами через лавки и прочие препятствия, отрабатывали разнообразные передачи и броски, даже неудобной рукой, оббегали фишки с ведением мяча и обыгрывали железные стойки. Мы изучали способы индивидуальной защиты и нападения и даже кувыркались на гимнастических матах.

Однажды дома дедушка меня спросил:

– Что вы там делаете на гандболе?

– Сегодня кувыркались, – ответил я.

– Кувыркались? – недоуменно переспросил он и задумчиво сказал: – Может, ты перепутал и это не гандбол, а на самом деле ты ходишь на акробатику?

Но это был именно гандбол, и мне он нравился своим разнообразием. Аркадий Иванович внимательно следил за процессами и корректировал детали, иногда на своем примере показывал броски. Помню, демонстрируя движения обыгрыша, он сказал:

– Если научишься обыгрывать любого соперника один в один, тебе цены не будет.

И я загорелся этой идеей, стремясь овладеть индивидуальным мастерством обыгрыша. Сначала старался делать все быстро, а Аркадий Иванович меня тормозил, отмечая, что скорость нужно добавлять уже после того, как движения станут четкими. Я не хотел медлить, пока на скорости не воткнулся головой в железную стойку. Шишка на лбу – самое действенное средство в усвоении урока. Аркадий Иванович стоял над каждым, как надзиратель, и внимательно следил за техникой выполнения упражнений.

– Когда делаешь показ в сторону, ты сам должен поверить, что собираешься туда уходить. Надо сильнее наклонить корпус, даже можно немного отвернуть голову, а потом резко взорваться и уйти в другую сторону, – говорил тренер.

Если у меня получалось, он комментировал:

– Во-о-о-о-от, поехало.

Помимо спортивных качеств, Аркадий Иванович следил за дисциплиной: ругал за провинности и хвалил за успехи. Он разнимал потасовки и драки, возникающие в тренировочном процессе, ратовал за справедливость и не давал в обиду слабых. В полной мере я это ощутил, будучи вне зала. С Аркадием Ивановичем мы жили в одном районе и часто виделись на улице. Но одна встреча стала особенной.

Теплый день клонился к вечеру, ничего не предвещало беды. Я сидел на корточках у входа в школу и занимался крайне важным делом: играл в фишки. Эти круглые картонки с различными картинками, вроде комиксов, в то время были очень популярны. Фишки коллекционировали, меняли, продавали и играли на них. При особых умениях эти ценные кружочки можно было выиграть, а не покупать. Фишки бросались на плоскую твердую поверхность и, отскакивая, кружились в воздухе. После розыгрыша очередности бросков первый участник игры брал всю стопку участвующих в деле фишек и бросал. Если они переворачивались картинками вверх, он забирал весь куш себе, если же нет, то очередь переходила к другому. И в этот теплый солнечный вечер удача была на моей стороне. Я сидел в окружении старших ребят, отточенной до идеала техникой, виртуозно переворачивал новенькие фишки и хладнокровно забирал их себе. Злость вспыхивала на их лицах всякий раз, когда я своей маленькой кистью спокойно загребал стопки фишек и до отказа забивал ими карманы. Напряжение вокруг меня нарастало, поэтому после очередной победной партии я объявил, что выхожу из игры. После чего забрал все добро и направился к дому. Карманы, полные трофеев, торчали в стороны, фишек было так много, что они высыпались на асфальт. Я ощущал себя настоящим богачом. За углом меня окликнули те старшие ребята, которых я только что обыграл. Теперь они вели себя совсем не дружелюбно. Приблизились. Один из них схватил меня за шею, другой потянулся к карману.

– Гони фишки сюда, – грозно объявили они.

– Но я их честно выиграл, – давя на чувство справедливости, оправдывался я.

– Да похрен, давай их сюда.

Казалось, сейчас я лишусь честно добытого богатства и вдобавок получу фингал, но вдруг послышался сильный и громкий голос:

– Так, а ну отпустили его. Что здесь происходит?

Обернувшись, я увидел тренера. Грозным орлиным взглядом он сверлил моих обидчиков. Те, поняв, что в вопросах справедливости явно проиграют, бросили фишки на асфальт и быстро удалились. Аркадий Иванович похлопал меня по плечу, поправил футболку и предложил пройтись вместе в сторону дома, нам было по пути. Я рассказал ему предысторию конфликта, поблагодарил за помощь. На углу возле дома мы встретили мою маму, которая возвращалась с работы.

– У него хорошо получается, – сказал ей тренер. – Уже просматривается техника. Если будет усердно тренироваться, у него может быть большое будущее в гандболе. Пусть только не бросает.

Эти слова воодушевили меня. Стало понятно, что я не безымянный мальчик из огромной и шумной толпы ребят, которые приходили на тренировки. Он знал меня, видел, замечал.

Уверенность внутри меня крепла, а решимость достигнуть желаемого росла. Я начал работать с новой силой и мотивацией, старался, действовал. Усилия не проходили бесследно и вскоре начали давать закономерные результаты. Многое менялось: в моих движениях появлялись уверенность и четкость, на коленях, локтях и пояснице – ссадины, а в голове – новые игровые схемы и общее понимание стратегий. Сами же тренировки стали сложнее и вместе с тем интереснее. Однако не каждый был готов к изменениям, случайные люди постепенно отсеивались. Время, отсекая лишнее, вытачивало из бесформенной массы дворовых ребят силуэты настоящих спортсменов и формировало состав команды. Гандбол разделил и нашу дворовую дружбу. Меня он буквально пленил, я считал часы до каждой тренировки, с удовольствием бежал в зал и работал. Сергей же быстро понял, что это не его. Однажды перед тренировкой он сказал: «Не, я лучше поем арбузов» – и вместо гандбольного зала пошел гулять. Самвел тоже утратил интерес и начал пропускать занятия. Однажды тренер встретил маму Самвела и поинтересовался, почему он не ходит на тренировки. После чего сказал, что у него есть все шансы стать хорошим игроком, а затем добавил: «Стасик вон уже мяч в руке держит». Дома мама передала Самвелу слова тренера про хорошие перспективы и так же добавила: «Стасик уже мяч в руке держит». Спустя много лет Самвел признался мне – жить тогда с осознанием, что Стасик уже держит мяч в руке, а он нет, было невыносимо, и он вернулся в гандбол. Мы вновь бежали вместе по гандбольному пути, навстречу совместным победам.

Настало время первых соревнований. В Краснодар приехали несколько краевых команд, и мы победили всех. Я совершенно не помню, как проходили игры и с кем мы сражались. В памяти остались лишь некоторые отрывки, где я бегал по всему полю с большими круглыми глазами, оказываясь то с одной стороны площадки, то с другой, то в самом центре. Я забыл даже игроков собственной команды, но хорошо запомнился миг, когда мне на шею надели медаль. Заслуженная награда за труды наконец пришла ко мне. Вместе с медалью, в качестве приза лучшего игрока, я получил тряпочные наколенники. Если бы мои колени могли, они бы расплакались от благодарности. Гордость распирала грудь. Я был уже не просто мальчик, который ходит на гандбол, а победитель какого-то турнира и обладатель медали. Моя первая медаль – белый пластмассовый кружок на красной атласной ленте. Посередине развевался российский триколор, рядом сияла надпись алого цвета: «СДЮШОР Краснодар двадцать пять лет» и был изображен застывший в прыжке силуэт гандболиста. С этой медали все и началось. Счастью в тот день не было предела. Гордо пронеся на груди, а точнее – она болталась в районе живота, награду через весь район, я подошел к своему дому и встретил соседку тетю Зою. Эта женщина жила на первом этаже в нашем подъезде. Большое окно ее квартиры располагалось сбоку от входа. Тетя Зоя, казалось, всегда следила за происходящим на улице и была в курсе всех дел нашего подъезда. Когда я заходил или выходил из дома, она удивительным образом оказывалась в поле моего зрения, встречая меня на улице или махая ладонью из окна. С детской непосредственностью она заводила разговоры, порой действуя даже беспардонно. Причем ее интонация носила несколько пренебрежительный характер, а вопросы звучали как приказы. Когда она звонила по домашнему телефону, то никогда не здоровалась, а сразу будто бы давала задание, словно я ее секретарь. Например: «Алло, это самое, Стас, скажи маме, что вечером я буду дома, пусть придет, уколет кошку» или: «Спустись, забери кости для ваших животных, я жду». Но в своей простоте она выглядела органично и указания ее вызывали лишь добрую улыбку. Тетя Зоя носила старую, но красивую одежду советских времен, а иногда появлялась на пороге в домашнем махровом халате и пушистых тапочках. Эта женщина была любопытна по своей природе, и часто это любопытство доходило до крайностей. Однажды моей маме на день рождения подарили диван. В час, когда его привезли, дедушка принял товар, расплатился и попросил меня присмотреть за покупкой, а сам пока пошел за помощью, чтобы поднять его на пятый этаж. Я спокойно стоял рядом с диваном, рассматривая обновку. Как только дедушка ушел, на пороге появилась тетя Зоя. Опытным оценивающим взглядом она быстро пробежалась по дивану.

– Это самое, у твоей мамы-то день рождения! – заявила она сходу.

– Здравствуйте! – ответил я. – Да, я вообще-то знаю.

– Подарок, что ли, ей?

– Да.

– М-м-м, понятно.

Бесшумным и резким рывком разведчика она вмиг оказалась у дивана, уверенно провела ладонью по обивке, сказала:

– Неплохо, приятный материал и цвет хороший. Правильно, что серый взяли. Не так пачкаться будет, у вас же животные.

– Ну да, – с нескрываемым раздражением процедил я сквозь зубы.

– В кухню, наверно, поставите? Там будет лучше смотреться. Определенно надо туда поставить, так маме и скажи.

Я ничего не ответил и отвлекся на шум сзади, а когда вернул взгляд к дивану, тетя Зоя уже сидела на нем и слегка подпрыгивала, приговаривая:

– Хороший, мягкий, точно на кухню надо. Там, в углу, возле окна.

Затем она расспросила меня о цене, названии фирмы, поинтересовалась, почему именно этот цвет. Я говорил, что не знаю, но, очевидно, ответы ей были не интересны.

Прошел сосед, поздоровался. Тетя Зоя ему торжественно заявила:

– Ларисе диван купили!

– Ясно, поздравляю! – сухо ответил он.

Я смутился и покраснел.

Тетя Зоя имела большое сердце и была сострадательна – правда, больше к животным. Сколько я ее помню, она всегда подкармливала дворовых кошек. Тетя Зоя выносила из дома чистое блюдечко, пакетик с угощениями и бутылку свежей воды для пушистых питомцев. Как только ее фигура появлялась на пороге подъезда, кошки с любовным мяуканьем мчались к ней и ласково терлись о ноги. Она разговаривала с ними, как с людьми, гладила и высыпала еду в блюдце. Кошки жадно поедали кушанье и с нескрываемым удовольствием мурчали.

Каждая наша встреча с тетей Зоей неизменно переходила в разговор, даже если этих встреч было по несколько за день. Диалоги же ограничивались парой фраз или даже слов – просто по-соседски, несколько ментальных прикосновений: «Правильно, что тепло оделся, сегодня холодно», «Доллар опять подорожал, а рубль все дешевеет» или «Сегодня буду суп варить из ребрышек». Чаще всего я отвечал коротко и односложно, не давая ей повода для развития диалога. Бывало, тетя Зоя меня раздражала, но по-настоящему на нее невозможно обижаться или злиться, как невозможно злиться на странного, но обаятельного персонажа любимой сказки.

И в этот торжественный момент моей славы она была на месте – у подъезда – и занималась обычным делом: кормила дворовых кошек. Я немного замедлил шаг, чтоб ее глаза успели разглядеть мою медаль на шее.

– О, привет, сосед! Как дела? – задорно спросила она, наклонившись над кошачьим блюдцем.

– Здравствуйте! Хорошо, – ответил я и выпятил грудь вперед.

– Ух ты, какая медаль, – отметила тетя Зоя и спросила: – Ты что, спортсмен, что ли?

– Да, я гандболист.

– Молодец, – сказала она и тут же прокричала кошкам: – А ну не лезь без очереди, Дымок, дай сначала Марфе покушать, всем достанется.

Затем, не отводя глаз от миски, спросила:

– Медаль-то золотая? Выиграл что ли?

– Да, золотая, выиграл! – гордо заявил я. – Точнее, пластмассовая, но все равно выиграл.

– Ну молодец, чемпион, так держать! – ответила она и опять увлеклась кошками. – Ну ты, не понимаешь, что тебе говорят? Сейчас она поест, я тебе насыплю новую порцию, лезет он.

Уже уходя, тетя Зоя произнесла:

– Ты давай там, выигрывай и прославляй наш подъезд. Будем по телевизору на тебя смотреть и гордиться!

– Хорошо!

Я принес награду домой, зашел в комнату, взял молоток, вбил первый гвоздь в стену и торжественно повесил на него медаль. «Вот так, Рыжик, смотри, я чемпион! – заявил я коту, безразлично спящему на кресле под медалью. – Пусть ее видят все, кто бывает в моей комнате».

Этим же вечером в модном журнале сестры, который она выписывала по почте, я заметил фотографию американской модели или актрисы, и глаза мои округлились от удивления. Время стирало из памяти внешность Светы из Свердловска, я уже смутно помнил, как выглядит ее улыбка и как светятся глаза. Но девушка из журнала вернула мне ее облик, уж очень она была похожа на Свету. Я вырезал фотографию и вложил в папку, где хранилась моя грамота. Пусть ее лик напоминает мне о мечте и помогает не свернуть с пути.