Курс Наука логики для менеджеров с элементами ТРИЗ

Наиболее важные цитаты из Гегеля приведены прописными буквами. Мы выделили те фразы, которые наиболее близко подчеркивают практичность и инструментальность познания. Эти фразы в основном выбирались из текста Науки логики Гегеля и цитируются в данном пособии. Некоторые изменения в приведенных цитатах связаны исключительно с попыткой более ясного изложения для современного читателя и никоим образом не изменяют смысл написанного Гегелем. Заглавными буквами выделены понятия и определения, несущие наиболее важную составляющую смысла или контекста.

Мы попытались в большом количестве использовать схемы, поясняющие положения Науки логики. Они взяты из многочисленных источников – работ С.Н. Труфанова, Анисимова О.С., Александрова Н.Н. и др., занимающихся разработкой схем мышления и использующих для этого логику Гегеля.

Вступительной или заключительной схемой по многим главам выступает метатреугольник, отображающий главные понятия главы, и связывающий их в единую замкнутую треугольную фигуру. Хотя Гегель чаще говорил о круге, однако, функциональную направленность воздействия понятий между собой в их связи, по нашему мнению, лучше отображает треугольник. Именно поэтому ему и отдано предпочтение.

Глоссарий, приведенный в конце пособия, позволит Вам быстро ориентироваться в достаточно сложных понятиях Гегелевской диалектики. В нем приведены основные термины и определения, встречающиеся в пособии, и дано их расширенное толкование.

Итак, подводя итоги, отметим, что в результате изучения курса Вы можете:

– понимать терминологию, владеть понятийным аппаратом логико-диалектического метода Гегеля – обрабатывать исходный проблемный материал в мыслительных инструментах и понятиях диалектики

– развить навыки анализа, размышлений и принятия решения в понятиях диалектической логики

– углубить свое понимание связи мышления и управленческой науки и решения проблем и понять, как применять концепции, представленные в курсе к вашей конкретной деятельности.

Мы начали этот раздел с описания основных изменений в характере мыслительной деятельности менеджеров.Основываясь на данном описании, мы показали требования, предъявляемые к мыслительным навыкам менеджеров 21 века, и продемонстрировали, как они связаны с учебнымицелями этого курса. Конкретную информацию о том, как планировать свое время при работе над курсом, распределять нагрузку, как лучше изучать столь трудный материал, Вы можете получить в ходе обучения у вашего тьютора по реквизитам, приведенным в конце книги.

Желаем Вам удачно освоить материалы курса. Мы надеемся, что он будет стимулировать Вас к достижению вершин мыслительных практик, доставит удовольствие иокажется истинно полезным для Вашей работы менеджера.

Теперь мы немного расскажем о методе освоения материала. Это метод комментирования. Почему принят именно он, Вы узнаете ниже.

О КОММЕНТИРОВАНИИ КАК МЕТОДЕ ПОЗНАНИЯ

Комментирование как метод познания родился не сегодня. Он родился еще в средние века, когда библия часто сопровождалась комментариями и в монастырских библиотеках можно и сейчас найти множество библейских текстов с исчерканными по полям заметками, комментариями теологов и простых читателей, желающих освоить слово божье. Свое развитие комментирование нашло в специализированных техниках конспектирования, позволяющих найти основные мысли текста, создать его схемы, выделить главное в разрезе рассмотрения материала и тем самым улучшить его практическое освоение.

Предлагаемое пособие является особым типом реконструкции взглядов великого мыслителя. В рамках вводимой в том или ином модуле или разделах темы выстраивается "цитатный ряд", позволяющий углубиться в мысли Гегеля, выраженные в его тексте.

Мы сознательно подбирали те фрагменты, которые связаны как можно более полно с особенностями мыслительных рядов управленцев, которые читаютсянаиболее легко, но сохраняют достаточно точно и полно самосодержание его мысли. Поэтому "цитатные ряды" предстаюткак краткое изложение материала словами Гегеля. Вам, нашим слушателям это дает несомненную возможность познакомиться с мыслью и формой выражения мысли великого мыслителя.Некоторые микрофрагменты объединены в значительные по содержанию и объему цитирования цельные фрагменты, что обусловлено тем, что мысль автора является самодостаточной и не требует трактовок. Если течение мысли так или иначе нарушалась, то мы вводили связующие предложения, чтобы дать Вам возможность получить связное представление о развитии темы Гегелем. Гегель как бы говорит сам за себя.

Выбранные нами фрагменты комментируются так, чтобы примеры были наиболее подходящими для управленческой и менеджерской практики. Здесь Вы найдете примеры из реальности компаний, маркетинга и управления. Во многом мы представляем трактовки диалектических моделей и их проявление через концепции и модели менеджмента. Нас интересовало в большей степени выявление инструментов, которые помогли бы Вам в вашей мыслительной практике.

Самой значимой тематической линией комментирования оказывалась линия объективной диалектики и логики понимания объективных систем. Мы постарались вводить тематические линии по содержанию, по средствам анализа развития чего-либо – человека, общества, организации, системы в рамках нахождения диалектического движения материала. Это также должно послужить развитию у Вас способностей к рефлексированию и диалектическому освоению имеющегося перед вами проблемного материала.

Вопрос перевода с вершин философского осмысления в понятную для менеджеров реальность решалась нами в виде рабочих примеров, дополнительных привлекаемых материалов в виде блок-вставок и кейсов, демонстрирующих применение диалектических моделей для реальности управленческой практики. Нашей задачей было в основном создать для Вас возможности для сущностного генезиса высших форм мышления и их освоения, показать систематическое движение раскрывающей содержание познания мысли Гегеля. Тем более что по богатству содержания Гегель остается рекордсменом.

Одновременно Вы увидите и общую онтологическую панораму, где разнообразность бытия переходит в различие и конкретность сущности и отображается в понятии, и где между ними теряется столь привычная нам граница между объективным и субъективным. Это важно понять всем, кто размышляет о развитии "чего-либо". Ведь, прежде всего,развитием интересуется управленческая практика, управленческое консультирование, экспертиза и т.п. в рамках общегодвижения к совершенствованию и развитию управления, придания управленческой деятельности нового качества и профессионализма мышления.

Метод комментирования, выраженный в виде конспекта наиболее значимых для управленческой практики положений и мыслей, позволяет приобрести гарантию того, что Вы не ошибаетесь в выборе мыслительных техник и имеете твердую опору в конкретных мыслях, выраженных в виде цитат. Ваши пометки, замечания и комментарии к конкретным положениям и комментариям, связывающим диалектическую логику с управлением, вашими задачами и профессиональной деятельностью, сделают ваш будущий конспект неоценимым рабочим инструментом в будущем. Управленец, а тем более – консультант, эксперт,должен иметь общие ориентиры в сущности развития, его механизмах, путях развития организационных систем, развитиягрупп, общностей, и т.п. Это позволяет иметь как бы один длявсех слой средств согласования идей в управленческих ситуациях.

Технология комментирования предполагает и сводные комментарии по темам, сгруппированных по линиям концептуальных идей, соответствующих раскрытию механизмов развития понятия. Слушатель может иметь перед собой достаточно полный и значительный для тщательного анализа важнейших понятий материал для совершенствования логико-диалектического мышления. Благодаря цитатам из Гегеля, мы надеемся, что Вы почувствуете давление истории и значимость приведенных положений для роста и углубления своего понятийного аппарата, научитесь мыслить в понятиях диалектической логики.

Приведенные материалы, вместе с их обсуждением, трактовкой, реализуют лишь подготовительную функцию. Качество и быстрота движения к сущности и понятиям зависит от системности в работе с таким трудным и концептуальным материалом. Комментарии остаются часто единственным способом работы с подобным трудным текстом. Обзор идей и комментарий их содержательности готовит Вас куглубленному пониманию конструкций Гегеля – его диалектики. Только чувствуя содержание идей Гегеля и его "наследников", можно оценить и саму конструкцию методологии.

В то же время конструкция Гегеля сама содержит в себеее порождающий принцип, знаменитый "метод Гегеля", егоучение о понятийном мышлении, "самораскрытии понятиемсвоего содержания". Поэтому при комментировании значительное внимание уделяется выделению понятий и их развитию. Рассмотренные тематическиелинии дают достаточно полное и убедительное представление о тех требованиях к мышлению, которое претендует наприходимость к истине. Ведь до сих пор взгляды Гегеля остаютсянаиболее глубокими в рефлексии мышления. Строгость понятий Гегеля их построение с опорой на себя затрудняет задачу комментирования, но сам метод мышления в понятиях несет в себе, по своей содержательной основе, сущность развития. Метод и развитиесовмещаются в единый комплекс сущностного мышления. Поэтому без комментирования не обойтись.

В комментировании мы также постарались показывать и дефекты мышления, связанные с недостаточной соотнесенностью многих форм"рассудка" с подлинным или сущностно (истинно) ориентированным мышлением. Другой важной частью комментирования являлось выделение панорамы развития моментов познания бытия, сущности и понятия, продемонстрировать именно последовательные ряды усложнений, "лестницу уровней". Это, говоря акмеологическим языком, дает основание для роста качества мышления и достижения вершин интеллектуального потенциала, где понятийное мышление составляет высшее в развитии мышления.

Как осуществляется наше комментирование содержаниямысли Гегеля? Обычно комментатор выстаивает свою линиюмысли, привлекая авторов в качестве иллюстрирующих прототипов этой мысли. В худшем варианте он сочетает иллюстрирование с фрагментами в реконструкции мысли авторов, и сразмышлением, не имеющим свой сквозной лейтмотив. В нашем случае мы демонстрируем реконструкцию мысли Гегелядля понимания и развития понятийного мышления для конкретной области – управления.

Поэтому мы всего лишь продолжаем тексты Гегеля, обрамляем содержание в полезные примеры, дополнения и уточнения и через комментарии помещаем "его" и "нашу" мысль в единое течение мысли. Мы не ставим задачу оценки, доказательстваверсии Гегеля, поскольку столетия интуитивного или осознанного применения диалектики доказали ее эффективность и не требуют оценки. Мы оставляем слушателя в самостоятельном ткании мысли Гегеля,давая ему возможность читать тексты-фрагменты из Гегеля и отдельно комментарии и самостоятельно синтезировать текст для себя.

Естественно, что мы уделяли внимание, хотя и далеко невезде, форме выражения мысли и применяли средства изобразительной схематизации. При этом мы пользовались наиболее приемлемыми средствами схематизации, такими как метатреугольник, который предназначен для выявления наиболее общих и существенных связей в реальности, ее анализа или размышлений. Тем самым, форма выражения мысли приобретает инструментальную направленность и становитсяудобной для помещения в поле аргументации и доказательства. Такой подход повышает понимаемость трудного для восприятия текста Гегеляи в то же время выражает саму сущность метода Гегеля через концептуально-технологические схемы. Это особенно работает тогда, когда нужновыйти за рамки субъективного произвола движения языковоймысли и придать максимальную понятийную направленность этой мысли.

Вся конструкция текста "вступление – цитатный ряд – комментарии" удобна для перехода в любой момент к каждому из них, в зависимости от особенностей чтения, характерному для конкретного читателя.

Модуль 1. Предварительное понятие

1.1. Введение и задачи модуля

Модуль 1 дает представление об обычных способах мышления, которые характерны для рассудка. В нем Вам предстоит познакомиться о том, какие бывают виды познания, что в них является недостаточным для того, чтобы признать такой вид познания разумным.

Мы рассмотрим 3 основные подхода к познанию:

– Метафизика как первое отношение мысли к объективности

– Эмпиризм и критический подход как второе отношение мысли к объективности

– Непосредственное познание как третий подход мысли к объективности

В результате ознакомления с модулем 1 у Вас должно появиться понимание того, какие бывают типы познания и на каких типах отношений мысли к объективности они основываются. Вы должны научиться видеть, как они связаны с вашей повседневной и профессиональной деятельностью в менеджменте и какие могут превалировать в вашей области. В этом Вам помогут показанные в модуле традиционно используемые концепции менеджмента и маркетинга.

Кроме того, Вы узнаете об известных диалектических моделях, которые покажут, как продвигается познание в диалектических подходах. Эти модели, так или иначе, скрыты в тексте Гегеля и мы будем рекомендовать Вам использовать методы схематизации, чтобы научиться видеть их в изучаемых материалах.

Приведенные кейсы и блок-вставки дополнительного материала будут способствовать тому, чтобы Вам удалось понять и научиться распознавать в реальности те или иные особенности встречающихся Вам на пути познания и творческой деятельности типов мышления.

Итак, мы начинаем, хорошего Вам путешествия в чертоги разума!

КТО МЫСЛИТ АБСТРАКТНО?

Роль мышления, как самого главного инструмента познания реальности или внутреннего мира, безусловна. Однако, что нам не дает быстрыми шагами приближаться к истине? В большей степени это те простые или непосредственные мыслительные практики, которые способны только разрывать реальность на части и приводить только к фрагментарному мышлению. Мы хотим начать с того, чтобы предоставить слово самому Гегелю, который лучше всего скажет об этом. Прочитайте блок вставку и рассмотрите комментарии, которые позволят Вам увидеть проблемы у высоты сегодняшних взглядов на процессы мышления.

БЛОК-ВСТАВКА. Г.Ф. ГЕГЕЛЬ КТО МЫСЛИТ АБСТРАКТНО?

Мыслить? Абстрактно? Sauvequipeut! – «Спасайся, кто может!» – наверняка завопит тут какой-нибудь наемный осведомитель, предостерегая публику от чтения статьи, в которой речь пойдет про «метафизику». Ведь «метафизика» – как и «абстрактное» (да, пожалуй, как и «мышление») – слово, которое в каждом вызывает более или менее сильное желание удрать подальше, как от чумы.

Спешу успокоить: я вовсе не собираюсь объяснять здесь, что такое «абстрактное» и что значит «мыслить». Объяснения вообще считаются в порядочном обществе признаком дурного тома. Мне и самому становится не по себе, когда кто-нибудь начинает что-либо объяснять, – в случае необходимости я и сам сумею все понять. А здесь какие бы то ни было объяснения насчет «мышления» и «абстрактного» совершенно излишни; порядочное общество именно потому и избегает общения с «абстрактным», что слишком хорошо с ним знакомо. То же, о чем ничего не знаешь, нельзя ни любить, ни ненавидеть. Чуждо мне и намерение примирить общество с «абстрактным» или с «мышлением» при помощи хитрости – сначала протащив их туда тайком, под маской светского разговора, с таким расчетом, чтобы они прокрались в общество, не будучи узнанными и не возбудив неудовольствия, затесались бы в него, как говорят в народе, а автор интриги мог бы затем объявить, что новый гость, которого теперь принимают под чужим именем как хорошего знакомого, – это и есть то самое «абстрактное», которое раньше на порог не пускали. У таких «сцен узнавания», поучающих мир против его желания, тот непростительный просчет, что они одновременно конфузят публику, тогда как театральный машинист хотел бы своим искусством снискать себе славу. Его тщеславие в сочетании со смущением всех остальных способно испортить весь эффект и привести к тому, что поучение, купленное подобной ценой, будет отвергнуто.

Впрочем, даже и такой план осуществить не удалось бы для этого ни в коем случае нельзя разглашать заранее разгадку. А она уже дана в заголовке. Если уж замыслил описанную выше хитрость, то надо держать язык за зубами и действовать по примеру того министра в комедии, который весь спектакль играет в пальто и лишь в финальной сцене его расстегивает, блистая Орденом Мудрости. Но расстегивание метафизического пальто не достигло бы того эффекта, который производит расстегивание министерского пальто, – ведь свет не узнал тут ничего, кроме нескольких слов, – и вся затея свелась бы, собственно, лишь к установлению того факта, что общество давным-давно этой вещью располагает; обретено было бы, таким образом, лишь название вещи, в то время как орден министра означает нечто весьма реальное, кошель с деньгами.

Мы находимся в приличном обществе, где принято считать, что каждый из присутствующих точно знает, что такое «мышление» и что такое «абстрактное». Стало быть, остается лишь выяснить, кто мыслит абстрактно. Как мы уже упоминали, в наше намерение не входит ни примирить общество с этими вещами, ни заставлять его возиться с чем-либо трудным, ни упрекать за легкомысленное пренебрежение к тому, что всякому наделенному разумом существу по его рангу и положению приличествует ценить. Напротив, намерение наше заключается в том, чтобы примирить общество с самим собой, поскольку оно, с одной стороны, пренебрегает абстрактным мышлением, не испытывая при этом угрызений совести, а с другой – все же питает к нему в душе известное почтение, как к чему-то возвышенному, и избегает его не потому, что презирает, а потому, что возвеличивает, не потому, что оно кажется чем-то пошлым, а потому, что его принимают за нечто знатное или же, наоборот, за нечто особенное, чем в обществе выделяться неприлично, и что не столько выделяет, сколько отделяет от общества или делает смешным, вроде лохмотьев или чрезмерно роскошного одеяния, разубранного драгоценными камнями и старомодными кружевами.

Кто мыслит абстрактно? – Необразованный человек, а вовсе не просвещенный. В приличном обществе не мыслят абстрактно потому, что это слишком просто, слишком неблагородно (неблагородно не в смысле принадлежности к низшему сословию), и вовсе не из тщеславного желания задирать нос перед тем, чего сами не умеют делать, а в силу внутренней пустоты этого занятия.

Почтение к абстрактному мышлению, имеющее силу предрассудка, укоренилось столь глубоко, что те, у кого тонкий нюх, заранее почуют здесь сатиру или иронию, а поскольку они читают утренние газеты и знают, что за сатиру назначена премия, то они решат, что мне лучше постараться заслужить эту премию в соревновании с другими, чем выкладывать здесь все без обиняков.

В обоснование своей мысли я приведу лишь несколько примеров, на которых каждый сможет убедиться, что дело обстоит именно так. Ведут на казнь убийцу. Для толпы он убийца – и только. Дамы, может статься, заметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Такое замечание возмутит толпу: как так? Убийца – красив? Можно ли думать столь дурно, можно ли называть убийцу – красивым? Сами, небось, не лучше! Это свидетельствует о моральном разложении знати, добавит, быть может, священник, привыкший глядеть в глубину вещей и сердец.

Знаток же человеческой души рассмотрит ход событий, сформировавших преступника, обнаружит в его жизни, в его воспитании влияние дурных отношений между его отцом и матерью, увидит, что некогда этот человек был наказан за какой-то незначительный проступок с чрезмерной суровостью, ожесточившей его против гражданского порядка, вынудившей к сопротивлению, которое и привело к тому, что преступление сделалось для него единственным способом самосохранения. Почти наверняка в толпе найдутся люди, которые – доведись им услышать такие рассуждения – скажут: да он хочет оправдать убийцу! Помню же я, как некий бургомистр жаловался в дни моей юности на писателей, подрывающих основы христианства и правопорядка; один из них даже осмелился оправдывать самоубийство – подумать страшно! Из дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду «Страдания молодого Вертера».

Это и называется «мыслить абстрактно» – видеть в убийце только одно абстрактное – что он убийца, и называнием такого качества уничтожать в нем все остальное, что составляет человеческое существо.

Иное дело – утонченно-сентиментальная светская публика Лейпцига. Эта, наоборот, усыпала цветами колесованного преступника и вплетала венки в колесо. Однако это опять-таки абстракция, хотя и противоположная. Христиане имеют обыкновение выкладывать крест розами или, скорее, розы крестом, сочетать розы и крест. Крест – это некогда превращенная в святыню виселица или колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия позорной казни и соединяет в одном образе высшее страдание и глубочайшее самопожертвование с радостнейшим блаженством и божественной честью. А вот Лейпцигский крест, увитый маками и фиалками, – это умиротворение в стиле Коцебу (прим. Коцебу – немецкий драматург и русский дипломат, противник либеральных идей), разновидность распутного примиренчества – чувствительного и дурного.

Мне довелось однажды услышать, как совсем по-иному расправилась с абстракцией «убийцы» и оправдала его одна наивная старушка из богадельни. Отрубленная голова лежала на эшафоте, и в это время засияло солнце. Как это чудесно, сказала она, солнце милосердия господня осеняет голову Биндера! Ты не стоишь того, чтобы тебе солнце светило, – так говорят часто, желая выразить осуждение. А женщина та увидела, что голова убийцы освещена солнцем и, стало быть, того достойна. Она вознесла ее с плахи эшафота в лоно солнечного милосердия бога и осуществила умиротворение не с помощью фиалок и сентиментального тщеславия, а тем, что увидела убийцу приобщенным к небесной благодати солнечным лучом.

– Эй, старуха, ты торгуешь тухлыми яйцами! – говорит покупательница торговке. – Что? – кричит та. – Мои яйца тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой товар! Ты! Да не твоего ли отца вши в канаве заели, не твоя ли мать с французами крутила, не твоя ли бабка сдохла в богадельне! Ишь целую простыню на платок извела! Знаем, небось, откуда все эти тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, не щеголять тебе в нарядах! Порядочные-то за своим домом следят, а таким – самое место в каталажке! Дырки бы на чулках заштопала! – Короче говоря, она и крупицы доброго в обидчице не замечает. Она мыслит абстрактно и все – от шляпки до чулок, с головы до пят, вкупе с папашей и остальной родней – подводит исключительно под то преступление, что та нашла ее яйца тухлыми. Все окрашивается в ее голове в цвет этих яиц, тогда как те офицеры, которых она упоминала, – если они, конечно, и впрямь имеют сюда какое-нибудь отношение, что весьма сомнительно, – наверняка заметили в этой женщине совсем иные детали.

Но оставим в покое женщин; возьмем, например, слугу – нигде ему не живется хуже, чем у человека низкого звания и малого достатка; и, наоборот, тем лучше, чем благороднее его господин. Простой человек и тут мыслит абстрактно, он важничает перед слугой и относится к нему только как к слуге; он крепко держится за этот единственный предикат. Лучше всего живется слуге у француза. Аристократ фамильярен со слугой, а француз – так уж добрый приятель ему. Слуга, когда они остаются вдвоем, болтает всякую всячину, а хозяин покуривает себе трубку да поглядывает на часы, ни в чем его не стесняя, – как о том можно прочитать в повести «Жак и его хозяин» Дидро. Аристократ, кроме всего прочего, знает, что слуга не только слуга, что ему известны все городские новости и девицы и что голову его посещают недурные идеи, – обо всем этом он слугу расспрашивает, и слуга может свободно говорить, о том, что интересует хозяина. У барина-француза слуга смеет даже рассуждать, иметь и отстаивать собственное мнение, а когда хозяину что-нибудь от него нужно, так приказания будет недостаточно, а сначала придется втолковать слуге свою мысль да еще и благодарить за то, что это мнение одержит у того верх.

То же самое различие и среди военных; у пруссаков положено бить солдата, и солдат поэтому – каналья; действительно, тот, кто обязан пассивно сносить побои, и есть каналья. Посему рядовой солдат и выглядит в глазах офицера как некая абстракция субъекта побоев, с коим вынужден возиться господин в мундире с портупеей, хотя и для него это занятие чертовски неприятно.

КОММЕНТАРИИ

Так кто же мыслит абстрактно? Необразованный человек, а вовсе не просвещенный…Этот неожиданный ответ и сегодня может показаться озорным парадоксом, простой иллюстрацией того «литературного приема, состоящего в употреблении слова или выражения в противоположном их значении с целью насмешки», который литературоведы называют иронией.

Ирония эта особого свойства – не остроумная игра словами, не простое вывертывание наизнанку «привычных значений» слов, ничего не меняющее в существе понимания. Тут не термины меняются на обратные, а те явления, которые ими обозначаются, вдруг оказываются в ходе их рассмотрения совсем не такими, какими их привыкли видеть, и острие иронии поражает как раз «привычное» словоупотребление, обнаруживает, что именно «привычное» и вполне бездумное употребление терминов (в данном случае слова «абстрактное») является несуразным, не соответствующим сути дела. А то, что казалось лишь «ироническим парадоксом», обнаруживает себя, напротив, как совершенно точное выражение этой сути.

Это и есть диалектическая ирония, выражающая в словесном плане, вполне объективный процесс превращения вещи в свою собственную противоположность. Процесс, в ходе которого все знаки вдруг меняются на обратные, а мышление неожиданно для себя приходит к выводу, прямо противоречащему его исходному пункту.

Душой этой своеобразной иронии является не легковесное остроумие, не лингвистическая ловкость в обыгрывании эпитетов, а всем известное «коварство» реального течения жизни. Самые добрые намерения, преломившись через призму условий их осуществления, зачастую оборачиваются злом и бедой, но бывает и наоборот, когда проявляются «силы отрицания».

Это та самая нешуточная закономерность, которую Маркс вслед за Гегелем любил называть «иронией истории», – «неизбежной судьбой всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и потому ставят перед ними чисто иллюзорные цели». Эта ирония всегда выступает как неожиданное возмездие за невежество, за неведение. Когда такое случается с первопроходцами – это трагедия. Человеку всегда приходилось дорого платить за познание. Но когда жертвами этой неумолимой иронии становятся люди, не умеющие и не желающие считаться с опытом, – их судьба обретает характер трагикомический, ибо наказанию тут подвергается уже не невежество, а глуповатое самомнение…

Торговка бранится без претензий на «философское» значение своих словоизвержений. Она и слыхом не слыхивала про такие словечки, как «абстрактное». Философия поэтому тоже к ней никаких претензий не имеет. Другое дело – «образованный читатель», который усмехается, усмотрев «иронию» в квалификации ее мышления как «абстрактного», – это-де все равно, что назвать бессильного Самсоном…

Усмотрев тут лишь «игру слов", "литературный прием», образованный читатель с головой выдал себя, обнаружив полную неосведомленность в той области, где он считает себя знатоком, – в области философии как науки. Тут ведь каждый «образованный человек» считает себя знатоком.

«Относительно других наук считается, что требуется изучение для того, чтобы знать их, и что лишь такое знание дает право судить о них. Соглашаются также, что для того, чтобы изготовить башмак, нужно изучить сапожное дело и упражняться в нем, хотя каждый человек имеет в своей ноге мерку для этого, имеет руки и благодаря им требуемую для данного дела природную ловкость. Только для философствования не требуется такого рода изучения и труда»,

– иронизирует по адресу таких знатоков Гегель. Такой знаток и обнаружил тут, что слово «абстрактное» он знает, а вот относительно той коварной диалектики, которую философия давно выявила в составе названной категории явлений, даже смутного представления не имеет. Потому-то он и увидел шутку там, где Гегель вовсе не шутит, там, где он разоблачает утую пустоту «привычных» представлений, за пределы которых никогда не выходит претенциозная полуобразованность, мнимая образованность, весь багаж которой и заключается всего-навсего в умении употреблять ученые словечки так, как принято в «порядочном обществе»…

Такой «образованный читатель» – не редкость и в наши дни. Обитая в уютном мирке шаблонных представлений, с которыми он сросся, как с собственной кожей, он всегда испытывает раздражение, когда наука показывает ему, что вещи на самом-то деле совсем не таковы, какими они ему кажутся. Себя он всегда считает поборником «здравого смысла», а в диалектике не видит ничего, кроме злокозненной наклонности «выворачивать наизнанку» обычные, «общепринятые» значения слов. В диалектическом мышлении он видит одно лишь «неоднозначное и нестрогое употребление терминов», искусство жонглировать словами с противоположным значением – софистику двусмысленности. Так, мол, и тут – Гегель употребляет слова не так, как это «принято» – называет «абстрактным» то, что все здравомыслящие люди именуют «конкретным» и наоборот.

«Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», ибо истина – это не «отчеканенная монета», которую остается только положить в карман, чтобы при случае ее оттуда вытаскивать и прикладывать как готовую мерку к единичным вещам и явлениям, наклеивая ее, как ярлык, на чувственно-данное многообразие мира, на созерцаемые «объекты».

Истина заключается вовсе не в голых «результатах», а в непрекращающемся процессе все более глубокого, все более расчлененного на детали, все более «конкретного» постижения существа дела. А «существо дела» нигде и никогда не состоит в простой «одинаковости», в «тождественности» вещей и явлений друг другу. И искать это «существо дела» – значит тщательно прослеживать переходы, превращения одних строго зафиксированных (в том числе словесно) явлений в другие, в конце концов, в прямо противоположные исходным. Действительная «всеобщность», связующая воедино, в составе некоторого «целого», два или более явления (вещи, события и т.д.), таится вовсе не в их одинаковости друг другу, а в необходимости превращения каждой вещи в ее собственную противоположность. В том, что такие два явления как бы «дополняют» одно другое «до целого», поскольку каждое из них содержит такой «признак», которого другому как раз недостает, а «целое» всегда оказывается единством взаимоисключающих – и одновременно взаимопредполагающих – сторон, моментов. Отсюда и логический принцип мышления, который Гегель выдвинул против всей прежней логики: