Командир 2-й моторизованной дивизии СС «Райх» Пауль Хауссер был в бешенстве. Как истинный потомственный военный с глубокими прусскими корнями, он не позволял себе срывать злость или ненависть на подчиненных в грубой форме. Его бешенство перерастало в холодную сосредоточенность, которая требовала обязательных действий и выражалась в точных, обдуманных приказах. Прошедший Первую мировую войну и, как все ветераны, желающий реванша, он старался при этом не терять голову. Став командиром одной из элитных дивизий СС, он прекрасно понимал, что война на Восточном фронте будет тяжелой и продолжительной, в отличие от большинства офицеров СС, считавших войну с русскими варварами воскресной прогулкой. Все его предчувствия оправдывались и подтверждались день ото дня. Фанатичное сопротивление русских порой удивляло, и не отошедшие от боя его подчиненные часто допускали вещи, недостойные солдата. Но СС многое прощалось, и даже офицеры Вермахта с настороженностью относились к буйным соседям, которые безнаказанно переходили все допустимые границы. Расстрелы и издевательства над пленными были обычным явлением. По молчаливому согласию шефа войск СС, рейхсфюрера Генриха Гиммлера, это была их привилегия, которой они с удовольствием пользовались.

Сражение у Могилева остудило горячие головы, причем многие навечно. Упорное и изобретательное сопротивление русских заставило даже высокомерных эсесовцев уважать противника, не говоря уже об офицерах и солдатах Вермахта.

В связи с понесенными потерями в личном составе и технике дивизию отвели во второй эшелон для пополнения. Ремонтные службы в срочном порядке пытались восстановить поврежденную технику. Массовое использование русскими новых зажигательных средств привело к большим потерям среди техники, что особенно проявилось во время боев в городе.

Пока части 47-го и 46-го механизированных корпусов взламывали оборону вокруг Смоленска, командира дивизии вызвали в штаб 2-й танковой группы, и лично генерал-лейтенант Гейнц Гудериан, приказал оказать содействие разведке в поиске группы русских, которые ночью прорвались из города, вырезав гарнизон заградительного поста на выходе.

Операция вполне рядовая, но использование частей СС для нее было необычным. Гудериан пояснил, что данная группа русских отвечает за использование новейшей системы подавления радиосвязи, которая доставила немало хлопот и привела к серьезным потерям. Дивизия Хауссера тоже попала в зону действия такой системы, и разобраться с хитроумными русскими для него стало делом чести.

Пришлось выделить в распоряжение специальной команды, прибывшей из Берлина, моторизованный батальон. Для усиления батальона, по личному приказу генерал-лейтенанта Гудериана были выделены четыре отремонтированных танка с экипажами из мастерских, организованных на базе железнодорожного депо Могилева. Численность русских оценивалась как десять-двадцать человек, и особенных неприятностей, кроме как новых проделок его подчиненных с местным населением и потери времени, он не ожидал.

Но события, произошедшие позже, заставили его пересмотреть свои взгляды. Потеря четырех танков, трех бронетранспортеров и ста сорока солдат и офицеров больно ударила по самолюбию обергруппенфюрера СС. Понести такие потери в тылу действующей армии при прямом столкновении с малочисленной группой русских было очень удивительно и, конечно, непростительно для элитного подразделения Рейха.

Найдя руководителя поисковой операции, начальника группы Абвера, прибывшей из Берлина, он высказал все, что думает о разведке, которая подставляет его солдат под русские пушки, не предупредив об этом. То, что прямое руководство войсками СС осуществлялось рейхсфюрером СС Генрихом Гимлером, позволяло ему не бояться снобов из разведки и не стесняться в выражениях.

Выпустив пар, оба офицера перешли к более конструктивному разговору. Хауссер подробно выслушал доклад разведчика о столь эффективных действиях русских и в сопровождении охраны выехал к основным местам событий, чтобы прояснить ситуацию на месте.

Осмотрев остовы сгоревших и взорванных танков, трупы солдат, Хауссер выслушал доклад исполняющего обязанности командира батальона, так как сам командир был убит снайпером в самом начале боя.

Картина была нерадостная. Ночью отряд русских окружил в лесу разведгруппу и уничтожил ее. Устроив для вида перестрелку с поднятыми по тревоге солдатами расквартированной в селе роты, обойдя с флангов, уничтожил основные силы, подорвав при этом один танк и два бронетранспортера. Затем взял штурмом здание местного сельсовета, где забаррикадировались остатки роты. По показаниям очевидцев, в плен при этом попали двое солдат, командир роты и приданный представитель разведки. Что с ними, не известно. Противник, отступая, забрал пленных с собой.

Получив сигнал о нападении, основные силы усиленного батальона двинулись к селу и на рассвете выслали мобильную разведку. Никто не слышал выстрелов, но вся разведгруппа была уничтожена. Зная коварство русских варваров, командир батальона оговорил с разведгруппой кодовые сигналы. Но когда на окраине появился солдат и стал махать руками, командир батальона насторожился и приказал дать несколько выстрелов в сторону поселка. В ответ из-за домов открыли плотный огонь несколько пулеметов. Причем огонь велся весьма грамотно, и пулеметы постоянно меняли свои позиции. Пока велась стрельба по пулеметным точкам противника, никто не заметил меткого огня русских снайперов. Только смерть командира батальона и нескольких нижних чинов заставила всерьез отнестись к русским.

Снайперский огонь был достаточно точным и плотным. Потери личного состава быстро росли, и танковый и пулеметный огонь по поселку не приносил реальных результатов. Пехоту расстреливали, как в тире. Поэтому офицер, принявший на себя командование батальоном, решив, что обороняющихся немного и противотанковыми средствами они не обладают, двинул вперед танки. Но это оказалось очередной ловушкой русских. Танки, ворвавшиеся в деревню, были сразу уничтожены. А по бегущей к окраине деревни пехоте открыли плотный ружейно-пулеметный огонь. После того как порядки залегшей пехоты попали под минометный обстрел, командир принял решение отойти. Попытка развернуть свои минометы закончилась гибелью нескольких расчетов от снайперского огня. Додумавшись прикрыть позицию минометной батареи бортами бронетранспортеров, наконец-то окрыли огонь по селу. Но к этому моменту огонь со стороны противника стих. Наблюдатели показали, что противник отступил и скрылся в лесу. Из-за опасности засады и больших понесенных потерь новый командир батальона решил не рисковать и под прикрытием бронетранспортеров солдаты вошли в село. Противник не был обнаружен.

Что ж, русские на глазах учатся воевать. У разведки в селе был свой человек. Так вот он, тяжело раненный, был подобран. И если б не заступничество представителя Абвера, то озверевшие солдаты его бы просто прирезали. Но он рассказал, что командовал русскими офицер НКВД, капитан Зимин, которого все так усиленно ищут, причем он прекрасно знал о том, что его ждут. И то, что отряд русских потерял всего двенадцать человек и ушел в сторону деревни Каштановка, где их должен подобрать самолет.

Но Пауль Хауссер отнесся весьма критично к такому известию – русский капитан не производил впечатления идиота. Еще одна интересная подробность: русские были снабжены радиопередатчиками, по которым они переговаривались во время боя, что качественно сказывалось на эффективности.

Но ближе к обеду в расположение батальона вышел русский красноармеец, представившись агентом разведки и предупредив, что у него сведения особой важности.

Это был один из людей, внедренных в группу отступающих русских для сбора информации. Он подтвердил информацию о том, что русские ушли к деревне Каштановка, где они с двумя инженерами будут эвакуированы самолетом.

Отдав соответствующие распоряжения по поимке русских и снова выказав свое недовольство представителю разведки, Хауссер отбыл в расположение дивизии, втайне надеясь, что русских там не окажется. Пусть Абвер ошибется, и вся вина в гибели его людей будет возложена на разведку и их недостоверные данные.

Как ни странно, но Хауссер оказался прав. Абвер не стал делиться всеми данными с СС, и с некоторых пор операции по поиску капитана Зимина был придан особый статус. Это произошло после того как в фильтрационном лагере военнопленных один из заключенных изъявил готовность к сотрудничеству. Он оказался сержантом Могилевского управления НКВД, который во время боев переоделся в форму убитого красноармейца и воспользовался его документами. Во время допроса был выявлен, после соответствующей обработки стал давать показания, и часть их касалась разыскиваемого Зимина. Тогда и стала известна судьба без вести пропавшей группы из полка «Брандербург-800» Отто Шлеера, заброшенной в окрестности Могилева. Данные о визите в город высокопоставленного сотрудника ГУГБ НКВД, по словесному портрету очень похожего на Судоплатова, специально для встречи с Зиминым, заставили немцев с утроенной силой собирать любые крохи информации. И то, что было собрано, специальным рейсом отправилось в Берлин, прямо на стол начальнику Абвера-1, полковнику Гансу Пикенброку.

Глава 24

В Москве в последнее время фамилия Зимина несколько раз всплывала в разговорах особо доверенных лиц, допущенных к операции «Оракул». Собранные с фронтов данные по боевому применению бронетанковой техники, авиации, артиллерии по особому распоряжению в первую очередь отправлялись в специальное подразделение Главного Управления государственной безопасности. Сравнительный анализ данных, полученных от Странника, и собранной информации с фронтов заставил специалистов отнестись с большим вниманием к другой информации. Оказалось, что анализы, сводные таблицы Странника дают более полную и развернутую картину, нежели та, что по крупицам собирается на фронтах, с учетом того, что советские войска отступают, и часто объективные данные просто не успевают доходить до Москвы, а подбитая техника, которая требует изучения, достается немцам. Такие выводы были доведены до высшего руководства. То, что специалисты получили не всю информацию, понимали многие, но специфика организации такова, что лишние вопросы в ней не приветствуются.

На фоне драматической обстановки, сложившейся на фронтах, Лаврентий Павлович регулярно интересовался выводами специалистов, и его уверенность в правильности решения по Страннику крепла. Несколько раз на совещаниях Хозяин интересовался положением дел по этому направлению, и во второй половине июля было проведено первое совещание с техническими специалистами, отвечающими за разработку и выпуск боевой техники. На основании информации, полученной от Странника, были выработаны указания и рекомендации по доработке в кратчайшие сроки выпускаемой техники. Аналогичные вопросы решались по противотанковым гранатометам. Но при разработке данной темы столкнулись с большим количеством технических трудностей, особенно это касалось кумулятивного заряда. В конце двадцатых годов в СССР профессором Сухаревским проводились теоретические исследования по кумулятивным зарядам. Но на начало войны действенного, принятого на вооружение кумулятивного боеприпаса не было. Данные о массовом применении немцами бронепрожигающих средств у советского руководства уже были. Работы по этому направлению продолжались без особенных успехов, исходя из ситуации, было принято решение взять за основу немецкий трофейный боеприпас. Но по информации, переданной Странником, проблема решалась намного быстрее, и теоретические выкладки, приведенные в послании, поставили в тупик ученых. Таких разработок в мире пока никто не проводил, а перспективные разработки по тандемным кумулятивным боеприпасам, рассчитанным на пробитие перспективных активных типов защиты бронетехники, вызывали восхищение. Решение проблемы кумулятивных боеприпасов позволяло создать ручные противотанковые гранатометы, способные уничтожать любую бронированную технику противника на нынешний момент. Хотя, по информации Странника, в Германии проводились разработки новых тяжелых танков, вооруженных более мощными пушками, позволяющими уничтожать стоящие на вооружении РККА новые танки типа Т-34, КВ-1 и КВ-2 с противоснарядной броневой защитой. Появление на фронте такой техники привело бы к коренному изменению обстановки в худшую сторону для Красной Армии. Чертежи, технические характеристики и примерные сроки появления на фронте приводились.

После такой информации уровень доверия к Страннику намного возрос. Была создана специальная оперативная группа по контактам со Странником. Но тут возникли проблемы. Могилев, в котором проходили основные встречи с курьером, был захвачен противником. По имеющейся информации Курьер, капитан Зимин, остался в городе и принимал активное участие в боях. Майор Ковалев, который оставался в Могилеве, был тяжело ранен и практически последним самолетом эвакуирован в Москву. После разгрома 13-й армии, контакт с войсками в городе был потерян. По отрывочным данным бои в городе продолжались до конца июля, и Курьер принимал в них самое активное участие. Предложенная им новая зажигательная смесь с незначительными изменениями была принята на вооружение и производилась в больших количествах для нужд РККА.

По агентурным данным, Зимина с неменьшим усердием разыскивали и немцы. Интерес был связан с применением установки для постановки помех радиосвязи. Информация немцами была получена, видимо, от пленных. Но отряду, возглавляемому Зиминым, удалось с боем вырваться из города и уйти в леса. По непроверенным данным, там произошло несколько столкновений со специально привлеченными для поисков частями СС, в которых немцы понесли серьезные потери, а Курьеру удалось уйти в неизвестном направлении. В район Могилева была отправлена специальная группа, в задачу которой входил поиск новых контактов со Странником. Во все особые отделы Западного фронта была отправлена директива об обязательном сборе информации относительно Зимина у всех, выходящих из окружения. Особое внимание при допросе пленных уделялось возможным данным о состоянии дел в Могилеве и его окрестностях. Учитывая, что на тот момент там находился штаб 2-й танковой группы Вермахта во главе с генерал-лейтенантом Гейнцем Гудерианом, такие расспросы не должны были вызвать особого интереса у противника.

* * *

Дав себе и людям суточный отдых, я наконец-то позволил себе провести больше времени с семьей. Но нарастающий вал проблем как в бункере, так и на поверхности, в нашем времени не позволял отдохнуть в полной мере. Активный радиообмен на поверхности наводил на мысли о появлении не самых лучших соседей и о необходимости принятия мер по этому поводу. Наличие недалеко от бункера ветрогенераторов само по себе являлось сильным демаскирующим фактором, и часто работающие дизели тоже могли привлечь внимание.

Поэтому, после того как я нормально выспался, пришлось провести совещание с обитателями бункера. На повестке стояло несколько вопросов. Один из первых касался того, что почти постоянное использование энергосистемы бункера для поддержания портала быстро сокращало запасы горючего. Пополнять запасы на оккупированной противником территории было очень опасно и почти нереально, разве что устроить нападение на дивизионные склады ГСМ. С нашими силами это просто смешно. С продуктами было получше. Но, по моему мнению, если наверху узнают про такие запасы, нас никакие минные поля и завалы не спасут. Судя по радиоперехватам, в Симферополе и его окрестностях рыскали группы, ориентированные на поиск продуктов и горючего. Те же радиоперехваты показывали, что поисковые команды принадлежат к разным группировкам и между ними частенько возникали стычки с применением не только стрелкового оружия. Можно было сделать вывод, что наверху разгоралась война за ресурсы и выживание, и особого желания влезать туда не было. Но радиоперехват не прекращали и проводили дополнительный сбор информации по позывным, частотам, кличкам и возможным путям движения и местам постоянной дислокации.

Другой не менее важной проблемой, которая волновала вновь прибывших, была помощь Красной Армии в войне. И тут главное не навредить. То, что в оккупированном Могилеве остались в схроне ноутбук, радиосканер, и мощный полупроводниковый радиопередатчик тоже не давало покоя. Сам по себе радиопередатчик был необходим для установки связи с Москвой, так как был в единственном экземпляре, и искать аналогичный в нашем времени затруднительно. Город будет освобожден только в 1944, и есть большая вероятность того, что немцы, как рачительные хозяева, займутся восстановлением города и могут выкопать то, что им никак нельзя находить. Поэтому придется совершить вояж в сам город в ближайшее время, чтобы решить как минимум две проблемы.

Опасность такого визита была не просто велика, она была огромна. Город полон войск противника, плюс в нем расположен штаб крупного армейского соединения, значит, соблюдается жесткий режим патрулирования. Оборудование, конечно, укрыто в подвале одного из разрушенных домов, и туда немцы не полезут в первую очередь. Как правило, сначала изучаются и разминируются уцелевшие дома для размещения личного состава, штабов и других учреждений. Так что некоторый запас по времени есть, да и оборудование пряталось на окраине города перед прорывом, для облегчения последующей эвакуации. Вот с такими мыслями я и открыл собрание по поводу дальнейших действий. Наблюдая за своими новыми соратниками, мысленно поражался отсутствию всяких футуршоков. Видимо, вызванный во время боев шок и последующее переформатирование сознания пробудили у людей высокие адаптивные способности.

Идея постройки второго портала на значительном удалении от первого и исследования точки выхода возникала, и не раз, но я отложил ее ненадолго, до решения вопроса по эвакуации оборудования из оккупированного Могилева.

Вывалив проблемы на окружающих, подталкивая их короткими репликами, направил рассуждение в нужную сторону. Естественно, визит в Могилев практически всем не понравился. Слишком все выглядело авантюрно. Но при обсуждении нюансов и подготовительных мероприятий, вырисовывался довольно правдоподобный план. В первую очередь решили использовать форму, снятую с эсэсовцев. Чтобы не играть втемную, я все-таки предупредил людей:

– Учтите, если попадем к немцам в руки в эсэсовской форме, грохнут однозначно и при этом, конечно, помучают. По всем законам войны бойцы, переодетые в форму противника, расстреливаются сразу. Еще то, что мы им недавно устроили, припомнят. Единственное, что может спасти, это принадлежность к группе капитана Зимина. Тогда помучают, но расстреливать сразу не будут. И вот тут появляется шанс.

И я выложил свой план относительно того, чтобы создать так называемый склад, где якобы хранятся детали системы радиоподавления. Народ как-то странно на меня начал смотреть. Пришлось разжевать свою идею. На поляне, недалеко от портала, создается большая и хорошо продуманная ловушка. Поляна минируется таким образом, что все центральное пространство накрывается полностью. Основные подходы к поляне минируются раздельно и будут подрываться отдельно, по команде оператора, исходя из количества противника. Для того чтобы захваченный или захваченные уцелели, роются и маскируются несколько достаточно глубоких ям, спрятаться в которых можно будет только по команде оператора. Ямы перекрываются подпиленными деревянными брусками, которые будут подорваны под спасающимися с помощью маломощных зарядов, чтобы раньше времени не демаскировать укрытия. Все, конечно, заумно, но народ уже привык мне доверять, и по мере распределения обязанностей и объяснения основных этапов людьми овладел здоровый энтузиазм. Для организации ловушки пригодилась радиоуправляемая игрушка, в которой с помощью пульта можно было задействовать шесть различных устройств. Конечно, примитивно, но как суррогатный вариант сойдет. По прошествии четырех дней ловушка была готова, легенды, которые все должны рассказывать в случае попадания в плен, проработаны в деталях. В общем, гонял группу в лучших традициях романов про разведчиков.

Еще одно нововведение было в том, что почти каждому в каблук сапога был вмонтирован малогабаритный вызывной радиомаяк. В случае разделения подразделения можно было по маяку найти человека на расстоянии до пяти-восьми километров.

Когда наконец-то подготовительные мероприятия были закончены, группа собралась в главном зале. Все были облачены в форму противника, и поверх нее надет камуфляж того же происхождения. Вооружение также было представлено трофейными образцами. В случае столкновения с противником три-четыре секунды замешательства противника у нас были, и это могло дать большое преимущество.

Конечно, этим наше снаряжение не ограничилось. Были и снайперские винтовки, ну куда без них, и пистолеты с глушителями, и приборы ночного видения, и радиостанции, и пара гранатометов, если уж выхода не будет. В любой ситуации мы должны иметь преимущество перед противником. Оптимальным было проникнуть в город ночью, чтобы наилучшим образом воспользоваться нашим техническим превосходством. Поэтому было принято решение высадиться ночью в максимальной близости от города, возле деревни Запрудье, и до окрестностей города двигаться только ночью. Там забазироваться, переждать светлое время суток, на следующую ночь проникнуть в город, изъять содержимое тайника и вернуться обратно. Еще одно предложение поступило от почти всегда молчавшего Малого. Мудрый охотник обратил внимание на то, как будем уходить от погони в случае обнаружения, если по следу пустят собак. Просидев полчаса за компьютером, роясь в базах данных, я нашел более или менее компромиссное решение. По моему совету все сшили себе из брезента бахилы и до выхода вымачивали их в керосине и ацетоне. Когда выходили, бахилы были упакованы в целлофановые пакеты каждому индивидуально и в случае погони просто надевались бы на ноги.

Вот с таким планом мы двинулись в сторону Могилева. Группа уже была сработанная, поэтому передвигались вполне спокойно, поддерживая хороший темп. К началу рассвета без приключений уже были в окрестностях города. По дороге, конечно, встретили несколько патрулей, я бы удивился, если б их не было. Но обнаружить разведгруппу весьма проблематично, особенно когда это не входит в ее планы и не знаешь где искать.

На светлое время суток разместились в небольшом лесочке, прилично замаскировавшись. При этом, пока было светло, Миронов и Малой выдвинулись ближе к городу и изучали расположение постов, огневых точек и пути следования патрулей.

«Лохматки», усовершенствованные с помощью свежей травы, веток и листвы, не позволяли нас заметить с десяти шагов. Все бесшумное оружие было приготовлено для немедленной стрельбы, чтобы в случае чего оперативно и бесшумно устранить угрозу демаскировки группы. Используя составную систему из двух радиосканеров, один из которых был у нас, а второй возле точки перехода, удавалось получить приблизительную картину расположения радиопередатчиков в радиусе двадцати-тридцати километров. Как и предполагалось, в городе работало несколько мощных источников излучения, что говорило о наличии узла связи крупного войскового соединения. Никаких языков брать не собирались, и наша задача была максимально проста: войти в город, изъять оборудование и по-тихому уйти.

Окрестности города представляли собой жалкое зрелище. Многодневные бои и смещающаяся к городу под постоянным давлением немцев линия обороны превратили некогда цветущий край в выжженное пространство, покрытое воронками, траншеями, остовами техники. Может быть, для эстетствующего интеллигента это было ужасно, но в нашем положении наоборот создавало на подходе к городу много естественных укрытий, с помощью которых можно было незамеченными пробраться в город. Снайперы, они же наблюдатели, рассмотрели в городе активные восстановительные работы с использованием в качестве рабочей силы местного населения и большого количества военнопленных, преимущественно рядового состава. Правильно, никто и никогда не держал вместе рядовых и командный состав. Любой командир в такой среде автоматически становится центром кристаллизации и организации устойчивой дисциплинированной группы, которая по определению опасна и минимум может привести к организованному побегу.

Система постов была не настолько плотной, и вряд ли все окрестности города освещались фонарями и прожекторами. По сути дела это уже была зона глубокого тыла, и в городе плотно охранялись кварталы, где были расположены штаб 2-й танковой группы и административные учреждения оккупационных властей. Хорошо, что место тайника находится вне этой зоны и вряд ли у нас возникнут особые трудности.

Около двенадцати часов, когда у «правильных» немцев начался отбой, а на улицах остались только патрули, мы, экипировавшись приборами ночного видения и бесшумным оружием, стали выдвигаться к окраине города. Перемещаясь короткими перебежками от укрытия к укрытию, удалось незамеченными проникнуть на окраину. Сняв с себя «лохматки» и оставшись в немецких камуфляжах, стали продвигаться к месту тайника. По городу необходимо было пройти более двух километров, при наличии патрулей – не самое простое занятие. Разбившись на три пары, осторожно шли, постоянно страхуя друг друга. Несколько раз приходилось прятаться в развалинах, пропуская патрули.

Но, к сожалению, все хорошо быть не может. Находясь в двухстах метрах от искомого дома, умудрились нарваться на патруль с собакой, видимо, в развалинах иногда еще прятались или местные жители, или беглые пленные, и патрули с немецкой педантичностью обыскивали развалины. Передовая пара с Малым обнаружила этот патруль раньше, и мы успели, как положено, спрятаться среди обломков строения.

– Феникс, это Кукушка-один, патруль с собакой. Просто так не пройдут.

Пришлось принимать решение. Когда разведка начинает стрелять, это считается практически провалом.

– Понял вас, Кукушка. Работаете патруль, мы на подстраховке.

– Злой. – Это был позывной Маркова, который был в отряде штатным пулеметчиком и таскал на себе немецкий MG-34.

– На связи.

– Это Феникс, Кукушки работают по патрулю, разверни свой аппарат, прикрой тыл.

– Вас понял, исполняю.

– Зяблик, на тебе левый проход.

– Понял, исполняю, Феникс.

До этого пришлось долго гонять народ, чтобы научить правильно пользоваться радиосвязью. Но ничего, поняли, прониклись, осознали. Предки были не глупее нашего.

Собака залаяла и рванула в сторону, где спрятались снайперы. Немцы настороженно изготовили оружие к стрельбе, но несколько тихих хлопков – и ВСС и парабеллум с глушителем заставили их попадать на землю. То, что они готовы, я не сомневался. Два снайпера с автоматическим оружием на такой дистанции вряд ли промахнутся. Вертлявая собака, получив сначала пулю в шею, взвизгнула, и вторым выстрелом ее добили в голову. Она так и осталась лежать возле своего хозяина, на которого своим лаем и собачьей преданностью навлекла смерть. Подождав секунд тридцать, мы с Вяткиным выскочили из укрытия и бросились к снайперам, помочь им спрятать тела патрульных. Пока мы их таскали в развалины и засыпали камнями, Миронов расположился чуть впереди, взяв на прицел направление, откуда могла прийти помощь. Поставив ради приличия пару растяжек, мы засыпали напоследок песком кровь, которая осталась от лежащих на дороге тел, и быстро двинулись вперед, стараясь уйти подальше от места ликвидации патруля. Минут через двадцать добрались наконец-то до искомого дома. Как положено, выставив наблюдателей, я сам с Вяткиным пролез в подвал и стал выкапывать тайник с техникой.

Сначала пришлось обезвредить несколько хитрых ловушек, которые я с изощренной изобретательностью выходца из двадцать первого века натыкал в подвале. Несколько растяжек с противовесом и на закуску фугас в пять килограммов тола. Наличие всех моих сюрпризов в целости и сохранности говорило о том, что ни немцы, ни наши сюда не добрались. Когда основные работы были выполнены, на связь вышел Воропаев.

– Феникс, это Зяблик.

– На связи.

– У немцев поднялась суматоха, бегают по улицам, кажется, ищут пропавший патруль.

– Ё… Быстро работаем и уходим. Зяблик, продолжайте наблюдение.

– Всем циркулярно. Усилить наблюдение. Ждем гостей. – И с усиленным рвением стал выкапывать оборудование.

Когда наконец-то удалось вытащить замотанные в брезент устройства, со стороны окраины, где спрятали тела уничтоженных немцев, раздался сильный взрыв – сработала моя растяжка. В городе завыли сирены. Все, значит, наше присутствие здесь почти раскрыто. И вот теперь начнут искать основательно. Пока была возможность, по-быстрому сделал пару ловушек из растяжек и тола, который был заложен в тайнике. В общем, немцев ожидает еще пара сюрпризов. Уже убегая, включил немецкий трофейный фонарик, направив луч в сторону города, и кинул его в ловушку в виде приманки.

– Всем, груз у нас. Уходим.

Распределив груз между членами группы, стараясь забирать левее от места взрыва, мы почти открыто двинулись к окраине города. Надо было побыстрее уходить, пока поднялась суматоха, в немецкой форме у нас был шанс затеряться, изображая из себя очередную поисковую группу. Не думаю, что противник подумает о наличии разведывательно-диверсионной группы в городе, слишком уж невероятно это. Будут искать не диверсантов, а оставшихся в живых защитников города или на худой конец местных жителей.

У немцев, конечно, система безопасности великолепная, с их нынешним уровнем радиосвязи. Так быстро выявили исчезновение патруля и так оперативно отреагировали. Сейчас начнут нас отсекать и в случае огневого контакта выдавливать на один из блокпостов.

Затаившись в одном из домов, пропустили мимо себя несколько тревожных групп противника. Сейчас скрытно перемещаться уже было практически невозможно. Минут через двадцать получилось перейти через полуразрушенные дома на другую улицу, где было поспокойнее, но тут рванул мой фугас, и стало еще веселее. Немцы забегали, как тараканы при включении света на кухне у студентов. По улице пронеслось несколько бронетранспортеров и грузовиков с пехотой. Надев на себя немецкие каски, построившись в колонну, мы легким бегом двинулись подальше от всей этой беготни, изображая одну из тревожных групп, поднятую по тревоге.

Тут на прямой дорожке столкнулись с такой же группой, человек в десять, двигавшейся к нам навстречу. Все, веселье закончилось, начинаются тяжелые полевые трудовые будни. Я осторожно сказал в гарнитуру радиостанции, не оборачиваясь к остальным: