Врата Мертвого дома

Книга вторая. Вихрь

 
Днем
Я бродил по старым дорогам,
Что стали призрачными
С приходом ночи
И скрылись с глаз моих
На рассвете.
Таков был мой путь:
Лиги через столетья
В одно мгновение солнца.
 

Пардийская эпитафия

Глава шестая

В ранний период правления Келланведа в имперской армии, особенно среди военных моряков, процветали различные культы. Следует помнить, что это было также время Дассема Ультора, первого меча и верховного главнокомандующего Малазанской империи … человека, посвятившего себя служению Худу…

Дукер. Имперские войны. Том II

Бенет сидел за своим столиком в таверне у Булы и чистил ногти кинжалом. Ногти были безукоризненно чистыми, что превращало эту его привычку в своего рода манию. Фелисин уже научилась распознавать позы любовника и то, что за ними крылось. Сейчас Бенета обуревала ярость с явной примесью страха. Жизнь его поразили сомнения: словно личинки кровных слепней, они кишели под кожей, росли и вгрызались в саму плоть.

Лицо, лоб, крупные, покрытые шрамами запястья Бенета – все блестело от пота. Оловянная кружка с охлажденным сольтанским вином стояла рядом на столе – нетронутая, по ободку круг за кругом маршировали мухи.

Фелисин не могла отвести глаз от крошечных черных насекомых, ее вдруг сковало ужасное воспоминание о том, что случилось в Унте. Послушник Худа, которого на самом деле не было. Рой духов Смерти, принявший вид человека; жужжание крыльев, которое складывалось в слова…

– У тебя в глазах снова вспыхнул огонь, девочка, – сказал Бенет. – Ты опять вспомнила, кем стала, а это ни к чему. – Он подтолкнул к ней через стол маленький кожаный мешочек. – Погаси этот огонь.

Руки Фелисин задрожали, когда она взяла мешочек и вытащила оттуда шарик дурханга.

Бенет смотрел, как она крошит спрессованную пыльцу в чашу своей трубки.

Шесть дней уже миновало, а Бодэна так и не нашли. Капитан Саварк несколько раз вызывал Бенета к себе. Черепок обыскали вдоль и поперек, патрули на Жучьей дороге удвоили, караульные наматывали по поселку круг за кругом – «Ну прямо как эти мухи!» – а по Утопному озеру прошлись с баграми. Но беглец, казалось, просто растаял в воздухе.

Бенет принял это близко к сердцу. Его власти в Черепке был брошен вызов. Он снова взял Фелисин к себе, но не по доброте душевной, а потому, что больше не доверял ей. Небось подозревал, что девушка как-то связана с Бодэном. Но хуже всего было то, что Бенет, похоже, теперь знал: она не та, за кого себя выдает.

«Бенет с Саварком сговорились, – сказал ей Геборик в тот день, когда Фелисин ушла жить к любовнику. Благодаря заботам историка она достаточно окрепла и делала вид, что все хорошо, чтобы не огорчать старика. – Будь осторожна, девочка. Бенет принимает тебя обратно, но только для того, чтобы ты умерла у него на глазах. Он получил на сей счет соответствующие указания».

«Это лишь твои предположения, старик».

«Ну да, правда, я могу только догадываться. Но побег Бодэна позволил Бенету надавить на Саварка и потребовать для себя больше власти, и, скорее всего, Бенет воспользовался случаем, чтобы вытряхнуть из капитана всю правду о тебе. Саварк пошел навстречу Бенету, потому что это в его интересах: второй Бодэн ему не нужен. Вот так-то, милая…»

Чай с дурхангом ослаблял боль в сломанных ребрах и опухшей челюсти, но его силы не хватало, чтобы притупить мысли. Фелисин чувствовала, что уже близка к отчаянию. И в результате просто-напросто сбежала от Геборика, вернувшись к любовнику. Чего уж греха таить, у нее не было выбора.

Бенет улыбнулся, когда девушка поднесла к дурхангу в трубке огонь. И поинтересовался:

– А Бодэн ведь был не просто бандитом, промышлявшим в порту, верно?

Фелисин хмуро посмотрела на него сквозь завесу дыма.

«Король» Черепка положил кинжал на стол и крутанул его. Оба наблюдали, как вертится блестящий клинок. Остановившись, острие указало на Бенета. Он поморщился и раскрутил кинжал снова. Лезвие во второй раз обратилось к нему. Бенет подхватил кинжал и сунул его в ножны на поясе, а затем потянулся к оловянной кружке.

Мухи разлетелись, когда он поднес кружку к губам.

– Я ничего не знаю о Бодэне, – сказала Фелисин.

Его глубоко посаженные глаза надолго остановились на ней.

– Неужели ты до сих пор не поняла, что происходит? Значит, либо ты тупая… либо нарочно стараешься ничего не замечать.

Фелисин промолчала. По телу уже разливалось онемение.

– Или ты злишься на меня, девочка? Считаешь, будто это я тебя совратил? Да, я и впрямь очень тебя хотел, Фелисин. Ты была красивой. Умной, своенравной. Считаешь, это я виноват, что ты стала… такой?

Бенет увидел, как она покосилась на мешочек на столе, и криво улыбнулся:

– А от дурханга ты могла отказаться.

– Я и сейчас могу, в любой момент, – проговорила Фелисин, отводя глаза.

– Ну, значит, моей вины тут нет.

– Нет, – повторила она. – Я во всем виню только себя, Бенет.

Он резко поднялся:

– Погода сегодня мерзкая. Начался ши’гай – засушливый сезон, когда дует горячий ветер. Все твои страдания до сих пор были только прелюдией, девочка. Посмотрим, что ты запоешь, когда тут наступит лето. Но сегодня… – Бенет посмотрел на нее сверху вниз, однако не договорил, а просто взял Фелисин за руку и резко поднял. – Идем со мной прогуляемся.

Саварк разрешил Бенету набрать отряд для охраны: «король» лично отобрал рабов, каждого из которых вооружили дубиной. По ночам они патрулировали улочки Черепка. Тех, кого ловили снаружи после заката, строго наказывали: сперва избивали, а наутро казнили. Казнями занимались стражники, а «гвардия» Бенета вовсю отрывалась на побоях.

Бенет и Фелисин присоединились к одному из патрулей: полдюжины человек, всех девушка хорошо знала, поскольку их преданность Бенет покупал в обмен на ее тело.

– Если ночь будет тихой, – пообещал он своим людям, – перед рассветом найдем время и немножко расслабимся.

«Гвардейцы» в ответ заухмылялись.

Они прошли по занесенным песком и мусором улочкам, но никого не увидели. Когда отряд оказался рядом с игорным домом Сурука, они заметили толпу стражников-досиев вместе с их командиром Ганнипом. Стражники проводили патрульных тяжелыми взглядами.

Бенет задержался было, словно хотел о чем-то переговорить с Ганнипом, но затем тяжело выдохнул через ноздри и зашагал дальше. И положил ладонь на рукоять кинжала.

Фелисин показалось, будто она вот-вот поймет что-то важное, словно бы горячий ветер добавил к ночному воздуху некий новый запах угрозы. Бодрый разговор патрульных стих, и Фелисин заметила на их лицах явные признаки тревоги. Она вытащила еще один шарик дурханга и положила прохладный сладковатый комочек за щеку.

– Вот смотрю я на тебя, – пробормотал Бенет, – и сразу вспоминаю Саварка.

Она удивленно моргнула:

– Саварка?

– Ага. Чем хуже обстоит дело, тем плотнее он зажмуривается.

С трудом выговаривая слова, девушка промямлила:

– А что случилось?

И, словно бы в ответ на ее вопрос, сзади, от заведения Сурука, раздался громкий выкрик, а затем грубый смех. Бенет жестом приказал своим людям остановиться, а затем пошел обратно к перекрестку. Оттуда он мог увидеть игорный дом – и солдат Ганнипа.

Заметив, что любовник вдруг резко застыл на месте с таким видом, словно бы узрел призрак, Фелисин ощутила глухую тревогу. Она помедлила, затем обернулась к патрульным:

– Что-то случилось. Идите к нему!

Они тоже смотрели на Бенета. Один из рабов нахмурился, и его рука скользнула к поясу, за который была заткнута дубина.

– Вообще-то, он нам ничего такого не приказывал, – проворчал громила.

Другие закивали, беспокойно ерзая в тени.

– Но Бенет стоит там один! – возмутилась Фелисин. – На открытом месте. На него, наверное, нацелены стрелы…

– Заткни хлебало, детка! – рявкнул «гвардеец». – Никуда мы не пойдем.

Бенет чуть было не отступил назад, но затем явно взял себя в руки.

– Они идут к нему, – прошипела Фелисин.

Показались Ганнип и его досии, обступили полукругом Бенета, держа в руках взведенные арбалеты.

– Да помогите же ему! – взмолилась Фелисин.

– Да провались ты к Худу! – огрызнулся один из громил.

Патруль поспешно разбегался, мужчины тихо уходили в тени ближайших переулков.

– Ты никак там одна осталась, девочка? – громко спросил капитан Ганнип. Его солдаты расхохотались. – Иди сюда, к Бенету. Мы тут просто по-дружески беседуем, только и всего. Ничего страшного, поверь.

Бенет обернулся, явно желая ей что-то сказать. Однако стражник-досий шагнул вперед и с размаху ударил «короля» по лицу кулаком в перчатке. Бенет пошатнулся, выругался, прижимая руку к разбитому носу.

Фелисин неловко отступила на шаг, затем развернулась и побежала, а за спиной уже щелкнули арбалеты. Стрелы прожужжали по обе стороны от нее, но девушка сумела ускользнуть в узкий переулок. Позади раздался смех.

Фелисин бежала по улочке, которая шла параллельно Ржавому пандусу. В сотне шагов впереди находились малазанские казармы. Задыхаясь, она вылетела на открытое пространство между двумя строениями. Сердце в груди колотилось так, словно ей исполнилось уже пятьдесят лет, а не пятнадцать. И неудивительно: Фелисин была потрясена тем, что солдат посмел ударить Бенета.

За казармами раздались крики. Застучали копыта. Из-за угла появилось два десятка рабов, которые бежали туда, где стояла девушка. За ними гналось полсотни досийских всадников. Нескольких человек настигли копья, и они попадали на пыльную землю. Безоружные узники пытались сбежать, но досии уже окружили их. Слишком поздно Фелисин поняла, что ей тоже не спастись.

«Я видела, как у Бенета идет кровь. Он не сможет меня защитить. Теперь мы умрем».

Кони досиев топтали всех без разбору: и мужчин, и женщин. Поднимались и опускались тальвары. В безнадежной тишине рабы погибали один за другим. Двое всадников направились к Фелисин. Она смотрела, гадая, который из них доберется до нее первым. Один из досиев наклонил копье, чтобы ударить девушку в грудь, а другой высоко занес широкий клинок, чтобы обрушить его в подходящий момент. На раскрасневшихся лицах Фелисин заметила радость и поразилась тому, насколько нечеловеческим было это выражение.

Однако за миг до того, как всадники оказались рядом с ней, в грудь обоим с глухим звуком вошли стрелы. Солдаты покачнулись и упали с коней. Фелисин обернулась и увидела строй малазанских арбалетчиков: солдаты в первом ряду опустились на одно колено, чтобы перезарядить оружие, а бойцы из второго ряда сделали несколько шагов вперед, прицелились, а затем разом выпустили стрелы в толпу досийских конников. Люди закричали от боли, животные исступленно заржали.

Третий залп сломил сопротивление досиев: оставшиеся ускакали во тьму за казармами.

Горстка рабов осталась в живых. Сержант рявкнул приказ, и дюжина солдат двинулась вперед, проверяя тела, которыми была усыпана площадка, и сгоняя уцелевших в одну кучу.

– Идем со мной, – прошипел кто-то рядом с Фелисин.

Она удивленно заморгала, не сразу узнав Пеллу:

– Зачем?

– Мы собираем заключенных в конюшне, но тебе туда не надо. – Он мягко взял девушку за руку. – Мятежники сильно превосходят нас числом. Так что защитой рабов сейчас никто заморачиваться не станет. Саварк требует, чтобы бунт подавили. Сегодня же.

Она непонимающе всматривалась в его лицо:

– Да что ты такое говоришь?

Сержант отвел свой отряд на более защищенную позицию – у самого выхода из переулка. Двенадцать солдат продолжали подталкивать рабов по боковой улице в сторону конюшни. Пелла повел Фелисин в том же направлении. Едва только сержант исчез из поля зрения, как он обратился к остальным солдатам:

– Трое – со мной.

– Тебе никак Опонны мозги свернули, Пелла? Тут и так небезопасно, а ты еще хочешь разделить взвод? – ответил один из стражников.

А другой проворчал:

– Давай просто избавимся от этих треклятых рабов и догоним сержанта, пока тот не отдал приказ возвращаться к капитану.

– Это женщина Бенета, – сказал Пелла.

– Не думаю, что Бенет еще жив, – глухо проговорила Фелисин.

– Был жив пять минут назад, девочка, – хмуро заметил Пелла. – Нос, правда, разбит до крови, но ничего опасного. Он сейчас собирает своих «гвардейцев». – Пелла обернулся к остальным. – Нам нужен Бенет, Реборид, что бы там ни визжал Саварк. А теперь – трое за мной, нам недалеко идти.

С недовольной миной солдат, которого Пелла назвал Реборидом, жестом приказал еще двоим следовать за ним.

На западном крыле Черепка – где-то у Заплюйного ряда – разгорался пожар. Поскольку никто не тушил его, огонь распространялся быстро, отбрасывая багровые блики на клубы густого дыма.

Пелла тащил за собой Фелисин, а Реборид все продолжал ворчать:

– Да где же, Худовы пятки, гарнизон Бе’тры? Может, они огня не видят? Малазанские взводы патрулировали Жучью дорогу, они наверняка послали вестового – Бе’тра уже давно должен быть здесь, чтоб его!

На улицах лежали трупы: скорчившиеся, неподвижные фигуры. Маленький отряд шел мимо, не останавливаясь.

– Худ знает, что себе думает Ганнип, – продолжал солдат. – Да ведь Саварк всех растреклятых досиев на пятьдесят лиг вокруг выпотрошит и бросит гнить на солнце.

– Мы на месте, – объявил Пелла, заставив Фелисин остановиться. – Занять оборонительную позицию, – приказал он остальным. – Я скоро вернусь.

Они стояли у дома Геборика. Света за ставнями видно не было. Дверь была заперта. Презрительно фыркнув, Пелла ударом ноги снес хлипкое препятствие. Он подтолкнул Фелисин в спину, а затем шагнул следом, в темноту.

– Здесь никого нет, – сказала девушка.

Пелла не ответил, продолжая подталкивать ее, пока они не оказались у матерчатой занавески, за которой скрывалась спальня бывшего жреца.

– Отодвинь ее, Фелисин.

Она отбросила ткань в сторону и шагнула в крошечную каморку. Следом вошел Пелла.

Геборик сидел на своей койке, молча глядя на них.

– Я не был уверен, – тихо произнес Пелла, – хочешь ли ты взять с собой Фелисин.

Бывший жрец крякнул:

– А ты сам, Пелла? Мы бы справились…

– Нет. Бери лучше ее. Я должен вернуться к капитану – мы подавим этот мятеж. Но для тебя время удачное, лучше и не придумаешь…

Геборик вздохнул:

– Да, это точно. Фэнеров пятак, Бодэн! Выходи уже, хватит прятаться. Этот парень нам не враг.

Пелла вздрогнул, когда от драпировки вдруг отделилась массивная фигура. В полумраке блеснули близко посаженные глаза Бодэна. Он ничего не сказал.

Встряхнувшись, Пелла отступил на шаг, взялся одной рукой за грязную ткань.

– Храни тебя Фэнер, Геборик.

– Спасибо тебе, парень, за все.

Солдат коротко кивнул и ушел.

Фелисин хмуро посмотрела на Бодэна:

– Ты весь мокрый.

Историк поднялся.

– Все готово? – спросил он Бодэна.

Великан кивнул.

– Мы что, бежим отсюда? – изумилась девушка.

– Да.

– Но каким образом?

Геборик поморщился:

– Скоро увидишь.

Бодэн подхватил с пола два больших кожаных бурдюка и без всякого усилия бросил один Геборику, который ловко поймал его запястьями. Бурдюк издал характерный звук, благодаря которому Фелисин догадалась, что на самом деле это просто запечатанный пузырь с воздухом.

– Мы собираемся плыть через Утопное озеро, – сообразила она. – Но зачем? Там ведь на другой стороне ничего нет, только отвесная скала.

– Там есть пещеры, – пояснил Геборик. – В них можно пробраться, когда вода стоит низко… Спроси у Бодэна, он там прятался целую неделю.

– Мы должны взять с собой Бенета, – заявила Фелисин.

– Но, девочка…

– Я настаиваю! Между прочим, вы оба в долгу передо мной! Если бы не я, то ты, Геборик, уже давно бы отправился на тот свет. Так что возьмем с собой Бенета. Я его найду, встретимся на берегу озера…

– Нет, – отрезал Бодэн. – Я сам его найду. – И с этими словами он вручил девушке пузырь.

Фелисин увидела, как великан выскользнул наружу через боковую дверцу, о существовании которой она прежде даже не догадывалась. Затем медленно обернулась к Геборику. Историк присел, внимательно рассматривая притороченную к бурдюкам сетку.

– Вообще-то, вы не собирались брать меня с собой, да, Геборик?

Старик поднял глаза и вскинул брови:

– До сегодняшнего дня было похоже на то, будто ты нашла в Черепке свой рай. Я не думал, что ты захочешь бежать.

– Рай? – Это слово почему-то потрясло ее. Фелисин села на койку.

Геборик лишь невозмутимо пожал плечами. И уточнил:

– Ну, при покровительстве Бенета.

Она смотрела ему в глаза, пока жрец в конце концов не отвел взгляд. Он с кряхтением поднялся, взвесил на руках бурдюк и проворчал:

– Пора идти.

– Я теперь немного сто́ю в твоих глазах, верно, Геборик? Да и был ли ты когда-нибудь обо мне высокого мнения?

«Фелисин из дома Паранов, чья родная сестра – адъюнктесса Тавора, а брат служил адъюнктессе Лорн. Избалованная девчонка из знатной семьи. Дешевая шлюха».

Бывший жрец ничего ей не ответил и направился к отверстию в задней стене лачуги.

Всю западную часть Черепка объял огонь, окрасив долину алым заревом, зернистым и дрожащим. Геборик и Фелисин быстро шли по Рабочей дороге и видели по сторонам следы многочисленных стычек: убитых лошадей, мертвых малазанцев и досиев. Таверну Булы, похоже, пытались превратить в крепость, однако наскоро возведенные баррикады снесли. Из темного дверного проема доносились тихие стоны.

Фелисин замешкалась, но Геборик потянул ее за руку.

– Не стоит заходить туда, девочка, – сказал он. – Там побывали люди Ганнипа.

За пределами городка Рабочая дорога тянулась – темная и пустая – до самого перекрестка Трех Судеб. За камышами слева поблескивала ровная поверхность Утопного озера.

Бывший жрец повел Фелисин в заросли и присел, жестом приказав ей последовать его примеру.

– Будем ждать здесь, – сказал он, вытирая пот с широкого, покрытого татуировкой лба.

Ил под коленями был мягким, приятно прохладным.

– Значит, мы поплывем к пещере… а потом что?

– Это старая штольня, она ведет за пределы долины, выходит на поверхность далеко за Жучьей дорогой. На другом конце нас будут ждать припасы. Оттуда пойдем через пустыню.

– В Досин-Пали?

Геборик покачал головой:

– Нет, прямо на запад, к побережью. Доберемся дней за девять или десять. В пустыне есть скрытые родники: Бодэн запомнил их расположение. На берегу нас подберет судно и отвезет на материк.

– И кто же нам помогает?

Бывший жрец поморщился:

– Один мой старый друг проявляет преданность, которая дорого ему может стоить. Но видит Худ, я не жалуюсь.

– А Пелла – его человек?

– Да, иной раз обнаруживаются какие-то дальние связи: вроде друзей отца и дяди, знакомых знакомых, что-то вроде того. Пелла, между прочим, сперва пытался выйти на тебя, но ты не откликнулась. Поэтому он сам меня нашел.

– Ничего такого не помню.

– Ну как же? Он процитировал высказывание Келланведа, записанное тем, кто и организовал наш побег, – Дукером.

– Знакомое имя… Он кто?

– Официальный имперский историк. Дукер, кстати, заступился за меня на суде. А затем устроил так, что его доставили в Хиссар через магический Путь. – Геборик замолчал, медленно покачал головой. – И все ради того, чтобы спасти желчного старика, который неоднократно называл его хроники откровенной ложью. Если доживу до личной встречи с Дукером, непременно извинюсь.

Бешеное жужжание вдруг донеслось до них с затянутого дымом неба над городом. Звук становился все громче. На гладкую поверхность Утопного озера словно бы обрушился плотный град. Фелисин от страха пригнулась еще ниже.

– Что это? Что происходит?

Геборик некоторое время молчал, а затем вдруг прошипел:

– Кровные слепни! Их сперва приманил, а потом напугал огонь. Быстро, девочка, загребай ил и обмазывайся им с ног до головы! И меня потом тоже намажь! Скорей!

Поблескивающий рой насекомых был уже виден, он катился вперед, словно стена тумана.

Фелисин в панике погрузила пальцы в прохладный ил между стеблями камыша и стала пригоршнями бросать его на руки, шею, плечи, лицо. При этом она ползла вперед, пока не оказалась по пояс в воде, затем обернулась к Геборику:

– Иди сюда!

Старик подобрался к Фелисин:

– Они ныряют в воду, девочка! Выбирайся отсюда – укрой ноги илом!

– Как только закончу с тобой, – заявила она.

Но было уже слишком поздно. В следующий миг рой накрыл их так плотно, что стало уже почти невозможно дышать. Кровные слепни вонзились в воду, словно дротики. Бедра девушки захлестнула острая боль.

Старик оттолкнул ее руки, затем пригнулся.

– Занимайся собой, девочка!

Этот приказ был излишним, потому что любые мысли о помощи Геборику испарились после первого же укуса. Фелисин выпрыгнула из воды, зачерпнула две пригоршни ила и шлепнула его на окровавленные бедра. Она быстро добавила еще один слой на икры и ступни. Насекомые ползали по волосам. Всхлипывая, Фелисин ногтями выдрала их, а затем покрыла илом и голову тоже. Во время судорожных вздохов кровные слепни попали ей в рот и теперь отчаянно жалили, пока она хрипела и отплевывалась. Девушка вдруг поняла, что прикусывает их, давит зубами, а горький яд насекомых жжется, как кислота. Эти твари были повсюду, они слепили Фелисин, собираясь комьями у глаз. Бедняжка громко завопила и смахнула их, а затем нагнулась, нащупала ил, набрала еще пригоршню. Фелисин погрузилась в целительную тьму, но не прекращала кричать, просто не могла остановиться. Насекомые пробрались в уши. Она заполнила илом и ушные отверстия. Наступила тишина.

Лишенные кистей руки вдруг обвили ее. Голос Геборика донесся словно издалека:

– Все в порядке, девочка, все хорошо. Успокойся, Фелисин. Не нужно больше кричать.

Она свернулась клубком среди зарослей камыша. Боль от укусов сменялась прохладным мягким онемением – на ногах, вокруг глаз и ушей, во рту. Фелисин притихла, не в силах шевельнуться.

– Рой улетел дальше, – сказал Геборик. – Благословение Фэнера пришлось им не по вкусу. Все нормально, девочка. Протри глаза – и сама удивишь.

Но девушка не двигалась. Ей хотелось просто лежать, чувствуя, как по телу растекается онемение.

– Эй, очнись! – рявкнул Геборик. – При каждом укусе слепни откладывают в рану личинку: она выделяет яд, который размягчает плоть, умертвляет ее. Ты меня слышишь, милая? Мы должны убить эти личинки – у меня в сумке на поясе есть целебная настойка – но наносить ее тебе придется самой, понимаешь? Безрукий старик тут не помощник…

Фелисин застонала.

– Проклятье! Да очнись же!

Он ударил ее, толкнул, а затем пнул ногой. Девушка выругалась и села.

– Хватит! Я очнулась! – Губы онемели, поэтому слова выговаривались невнятно. – Где эта твоя сумка?

– Вот. Глаза открой!

Веки и кожа возле глаз так отекли, что Фелисин почти ничего не видела, но все вокруг освещало странное голубоватое мерцание, лившееся от татуировок Геборика. Его слепни не укусили ни разу.

«Благословение Фэнера пришлось им не по вкусу».

Старик указал на поясную сумку:

– Скорей! Из яиц вот-вот вылупятся личинки и начнут пожирать тебя изнутри. Открой сумку… вон, черная бутылочка, маленькая. Откупоривай!

Фелисин выдернула пробку. И отшатнулась от резкого горьковатого запаха.

– Одну каплю на палец, потом вдавить ее в ранку, глубоко. Затем обработать другую…

– Но… я не чувствую ранок вокруг глаз…

– Я тебе подскажу, девочка. Быстрей!

Кошмару не было конца. Тинктура – зловонная, темно-коричневая жидкость, окрасившая пальцы в желтый цвет, – не убивала новорожденные личинки, но выгоняла их наружу. Геборик направлял ее руки к ранкам вокруг глаз и ушей, и из каждой, извиваясь, медленно выползала вялая от микстуры личинка длиной с обрезок ногтя. По видимым укусам можно было догадаться, что́ происходило в других местах, вокруг глаз и ушей. Во рту горечь снадобья переборола яд слепней, так что у Фелисин закружилась голова, а сердце забилось очень быстро. Личинки посыпались на язык, словно зернышки риса. Она сплюнула.

– Мне очень жаль, Фелисин, – проговорил Геборик. Он с состраданием рассматривал следы укусов у нее на лице.

По телу Фелисин пробежал холодок.

– Что случилось? Я ослепну? Оглохну? Да в чем дело, Геборик? Говори уже!

Он покачал головой и медленно разогнулся:

– Укусы кровных слепней… их яд убивает плоть. Ты исцелишься, но могут остаться оспины. Мне так жаль, девочка. Вокруг глаз все выглядит хуже некуда…

Она чуть не рассмеялась, несмотря на то что голова кружилась все сильнее: «Подумаешь, проблема». По телу снова пробежала дрожь, и Фелисин обхватила себя руками:

– Я видела такие отметины. У местных. Рабов. Не один раз…

– Да. Обычно кровные слепни не собираются в рои. Должно быть, их привлек пожар. Послушай, не расстраивайся: хороший целитель – владеющий Высшим Дэнулом – сможет убрать шрамы. Мы найдем тебе такого целителя, Фелисин. Клянусь клыками Фэнера – непременно найдем!

– Меня тошнит.

– Это из-за тинктуры. Она вызывает учащенное сердцебиение, озноб и тошноту. Это сок одного ядовитого растения из Семиградья. Если бы ты полностью выпила содержимое крошечной бутылочки, то умерла бы через несколько минут.

На этот раз она рассмеялась ломким, дребезжащим смехом:

– Я бы, наверное, даже обрадовалась, узрев врата Худа, Геборик. – Фелисин покосилась на бывшего жреца. Голубоватое сияние начало меркнуть. – Похоже, Фэнер – бог всепрощающий.

Старик нахмурился:

– Честно говоря, я сам пока в этом не разобрался. Однако знаю многих высших жрецов Фэнера, которых хватил бы удар, услышь они, что их бог-вепрь… всепрощающий. – Старик вздохнул. – Но видимо, ты права.

– Тебе, наверное, стоит выказать ему благодарность. Принести жертву.

– Да, наверное, – проворчал бывший жрец и отвел глаза.

– Какое же великое преступление отторгло тебя от твоего бога, Геборик?

Старик не ответил. Через некоторое время он поднялся и взглянул на объятый пламенем город:

– К нам скачут всадники.

Фелисин села ровнее, но голова все еще слишком кружилась, чтобы встать.

– Бенет?

– Нет.

В следующий миг отряд малазанцев уже был рядом, остановился прямо напротив Геборика и Фелисин. Возглавлял всадников капитан Саварк. Досийский клинок рассек ему щеку. Форма капитана была темной и мокрой от крови. Девушка невольно отшатнулась от взгляда его холодных, как у ящерицы, глаз.

Наконец Саварк заговорил:

– Когда окажетесь на гребне… посмотрите на юг.

Геборик тихо выругался от удивления:

– Ты отпускаешь нас? Спасибо, капитан.

Лицо Саварка потемнело.

– Не ради тебя, старик. Именно такие смутьяны, как ты, и устроили все это. Я бы тебя прямо на месте поднял на копье. – Капитан снова перевел взгляд на Фелисин и как будто хотел сказать что-то еще, но затем лишь развернул коня.

Двое беглецов молча наблюдали, как всадники скачут обратно к Черепку. Солдаты ехали на битву. И Фелисин почему-то сразу поняла, что они все погибнут. Капитан Саварк, Пелла. Все малазанцы. Она перевела взгляд на Геборика. Старик задумчиво смотрел, как отряд приблизился к городу и исчез в дыму.

В следующий миг из камышей рядом поднялся Бодэн.

Фелисин встала на ноги и шагнула к нему:

– Где Бенет?

– Он мертв, девочка.

– Ты… ты…

Слова потонули в волне боли, горя, которое потрясло ее больше, чем все пережитое прежде. Фелисин покачнулась и отступила на шаг.

Бодэн не сводил с нее глаз.

Геборик откашлялся:

– Нужно спешить. Скоро рассвет, а я, хоть и сомневаюсь, что на озере нас кто-то заметит, думаю, что лучше все-таки затаиться. В конце концов, мы – малазанцы. – Он подошел к надутым бурдюкам. – Значит, план действий такой. Спрячемся на другом конце старой штольни, дождемся вечера и выйдем в путь после заката. Так меньше шансов попасться на глаза какому-нибудь разъезду досиев.

Фелисин безвольно поплелась за мужчинами к кромке воды. Бодэн привязал один из бурдюков к груди Геборику. Девушка поняла, что второй бурдюк ей придется делить с Бодэном. Она внимательно смотрела на здоровяка, пока тот проверял крепления на кожаном пузыре.

«Бенет мертв. Это Бодэн так говорит. Да он его, наверное, и вовсе не искал. Бенет жив. Наверняка. Нос разбит, только и всего. Бодэн лжет».

Вода Утопного озера смыла с кожи Фелисин остатки ила и тинктуры. Ну, хоть какое-то облегчение.

Тяжелое дыхание эхом отражалось от отвесного утеса. Фелисин продрогла и чувствовала, как вода пытается утащить ее вниз. Она покрепче ухватилась за ремешки на бурдюке.

– Не вижу никакой пещеры, – прохрипела девушка.

– Странно, что ты вообще хоть что-то видишь, – проворчал Бодэн.

Фелисин не ответила. Плоть вокруг глаз так опухла, что остались только узкие щелочки. Уши казались кусками мяса, тяжелыми и огромными, а десны во рту отекли так, что скрыли зубы. Она дышала с трудом, постоянно откашливалась, но это не помогало. Однако нет худа без добра: Фелисин так сосредоточилась на физических страданиях, что на иные переживания сил уже не было. Это принесло ей неожиданное облегчение.

«Выжить – только это сейчас важно. Пусть Тавора увидит все шрамы, которыми я ей обязана, в тот день, когда мы встретимся лицом к лицу. Тогда мне даже ничего не придется говорить, чтобы оправдать свою месть».

– Вход под водой, – сказал Геборик. – Нам придется проткнуть пузыри и нырнуть. Первым поплывет Бодэн с веревкой, привязанной к поясу. Держись за эту веревку, девочка, иначе тебя утянет на дно.

Бодэн дал ей кинжал, затем положил веревку поверх покачивающегося на поверхности озера бурдюка. В следующий миг он оттолкнулся в сторону утеса и скрылся под водой.

Фелисин крепко ухватилась за веревку, глядя, как разматываются кольца.

– А какая там глубина?

– Футов семь или восемь, – ответил Геборик. – Да еще длина пещеры примерно пятнадцать футов. Так что придется надолго задержать дыхание. Справишься, девочка?

«Придется».

Над озером разнеслись далекие крики. Последние жалкие вопли догорающего поселка. Все произошло так быстро: лишь за одну ночь Черепок постиг кровавый конец. Все это казалось… каким-то ненастоящим.

Фелисин почувствовала, что веревка дернулась.

– Твоя очередь, – сказал Геборик. – Проткни бурдюк, потом отпусти – пусть тонет, а сама двигайся по веревке.

Она перехватила кинжал лезвием вниз и вонзила его в кожу. Наружу со свистом вырвался воздух, пузырь начал сдуваться и пошел ко дну. Вода потянула Фелисин вниз, словно чьи-то цепкие руки. Девушка судорожно набрала полную грудь воздуха, прежде чем нырнула. В следующий миг веревка вела уже не вниз, а вверх. Фелисин наткнулась на скользкую поверхность утеса. Кинжал скрылся внизу, когда она ухватилась за веревку обеими руками и начала подтягиваться.

Вход в пещеру в темноте казался только еще более темным пятном, а вода была ледяной. От недостатка воздуха легкие уже горели огнем. Фелисин почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, но диким усилием воли отогнала это ощущение. Вдали сверкнул отблеск света. Бешено отталкиваясь ногами, девушка, рот которой уже наполнился водой, рванулась вперед.

Сильные руки ухватили ее за обшитый каймой воротник туники и легко вытащили наверх – к воздуху и свету. Фелисин лежала на жестком холодном камне, содрогаясь от приступов кашля. Рядом с ее головой теплилась масляная лампа. Чуть дальше к стене прислонились два походных мешка, стоявшие на деревянном каркасе, и набухшие от воды бурдюки.