Читать книгу: «Безумная неделя, или Майские хлопоты», страница 21

Сентябрина

Я сижу за столом в своей комнате и задумчиво созерцаю план и фотографии холла клиентки на экране ноутбука. Вокруг разбросаны справочники, заметки о полевых растениях и мамины наброски всевозможных многоярусных подставок для цветов.

Идея Карины о дикорастущих цветах в доме уже не кажется мне дурной шуткой. Рассматривая изображения гусиного лука, льнянки, клевера и многих-многих других, я постепенно проникаюсь их неприхотливой прелестью и очарованием. Это и вправду «непритязательная красота», надо только суметь подать её должным образом.

Я твердо намерена сделать все, от меня зависящее, чтобы раздобыть к следующей пятнице как можно больше луговых цветов, годящихся для домашнего разведения, но сумятица в голове категорически мешает работать с полной отдачей. Я то и дело отрываю взгляд от экрана и с тоской смотрю на телефон.

Два сообщения с рекламой и один звонок по работе – это все, чего я удостоилась за последние пару часов.

Я, понятное дело, жду совсем другого звонка. Жду и одновременно боюсь. Что, если это будет звонок со словами благодарности и прощания?

Ну почему я опять думаю о Косте? Я же решила работать. Упорно работать и ни на что не отвлекаться…

Звонок! Я хватаю телефон и испытываю очередное разочарование, правда, на этот раз смешанное с удивлением. А Стасу-то что от меня понадобилось? Хочет поведать очередную байку о кознях сослуживцев?

– Слушаю, – буркаю я.

– Привет, Сентябрина, как поживаешь?

– Лучше всех, – голос звучит раздраженно, ну и пусть. Может, Стас обидится и отстанет.

– Знаешь, я тут подумал… Мы с тобой снова встретились в мае. Тебе не кажется это знаком судьбы?

«Нет, мне это кажется дурной шуткой», – отвечаю я. Не вслух, само собой.

– Так хочется еще раз тебя увидеть! – талдычит Стас. – Поговорить как следует. Мы так нелепо расстались, пытались что-то друг-другу доказать, предавались глупым обидам…

Кажется, он меня с кем-то перепутал. Или… Я не звонила ему, потому что была уверена, что все кончено. А он, выходит, обижался и ждал? Впрочем, какая сейчас разница? В отличие от Стаса, я не испытываю ни малейшего желания ворошить прошлое.

– Ты все время молчишь, – гундосит трубка. – Не хочешь говорить со мной?

– Я… Прости, у меня срочная работа… – неуверенно блею я и тут же начинаю ругать себя последними словами. Ну почему я такая овца, всегда боюсь обидеть и расстроить даже того, кто этого определенно заслужил?

– Работа в воскресенье? – удивляется Стас. – Ладно, не буду тогда мешать. Но мы обязательно должны встретиться и разобраться во всем. Ты ведь не откажешь мне в такой малости?

– Пока, Стас, – быстро произношу я и отсоединяюсь. Телефон я отключить по понятным причинам не могу, поэтому следующие пять минут пребываю в страхе, что Стас вздумает перезвонить. К счастью, Стасу хватает ума временно оставить меня в покое. Может, мне совсем повезет, и блажь выяснять отношения без следа испарится из его головы.

А ведь я напрасно жду звонка от Кости – дело-то наше еще не закончено. Им с Элей предстоит присутствовать на домашнем обеде и ждать бабушкиного вердикта. Так что Косте нет смысла мне звонить до завершения семейного сборища, все равно новостей пока нет.

А что, если новостей нет, звонить запрещено законом? К тому же, некоторые новости все-таки имеются. Я, например, понятия не имею, как прошла встреча Эли с будущими родственницами… А вдруг Костя думает, что Эля мне все успела рассказать? Конечно, он может спросить Элю, рассказала она или нет…

Что с моими мозгами? Сумасшедший дом по мне рыдает, не иначе. Косте больше делать нечего, только размышлять, о чем успели или не успели переговорить две его знакомые девицы…

Писк телефона. Три сообщения с рекламой. Я сдаюсь. Встаю из-за стола, усаживаюсь на подоконник и начинаю думать.

Если ли у меня основания надеяться? Мне кажется, есть. Итак, в моем активе: наше с Костиком взаимопонимание, легкость в общении, определенное сходство вкусов и взглядов на жизнь. Симпатия. И краткий миг сексуального притяжения. Не мало, но и не много.

А вдруг я просто не в его вкусе? Эх, жаль, что я стеснялась обсуждать этот вопрос с Майей. Может, сестра видела какую-нибудь из бывших пассий Кости и смогла бы просветить меня относительно его предпочтений. С другой стороны, если бы Майя знала, что Костя реагирует исключительно на пышнотелых блондинок или, к примеру, на женщин-вамп, она бы дала мне понять, что у меня нет шансов.

Внезапная мысль заставляет меня похолодеть. Что, если проблема именно в Майе? Она же коллега Кости, в какой-то степени его начальница! Костя может попросту испугаться связанных с этим возможных осложнений. Не исключено также, что он из тех, кто строго разделяет работу и личную жизнь, не допуская их смешения ни в каком виде.

Потихоньку я падаю духом. Уткнувшись лбом в оконное стекло, я с безнадежной завистью наблюдаю за малышней, с визгом и смехом бегающей по детской площадке. Пухлощекий мальчуган отважно забирается по перекладинам спортивной горки.

Я вдруг представляю те же перекладины, но увитые диким виноградом и полевым вьюнком.

Внизу раздается крик – бдительная мамочка пресекает попытку парочки шалунов улизнуть с площадки поближе к канализационному люку, временно открытому для проведения каких-то работ.

Люк… колодец… Старый, заброшенный, заросший деревенский колодец…

Я бросаюсь к столу и пытаюсь зафиксировать свое видение на бумаге. Получается вроде неплохо. Конечно, я здесь как будто залезаю на мамину территорию, но так уже бывало, и мама только радовалась моей инициативе.

Телефонный звонок застает меня врасплох. Я смотрю на высветившийся на дисплее номер и ощущаю, как все тело превращается в желе. Я чувствую только руку, в которой нетерпеливо вибрирует мой сотовый. Дрожащий палец неуверенно тыкается в экран, и звонок сбрасывается.

Вот зараза!!!

От злости я мгновенно прихожу в себя и отважно перезваниваю Косте.

– Ты звонил? – банальное начало, но что еще тут скажешь?

– И тебе с добрым утром. Или уже днем? Утро, пожалуй, было тогда, когда ты так по-английски улизнула из номера.

– Не поняла, это упрек? Ты бы предпочел, чтобы я тебя разбудила в выходной день в восемь утра?

– Все равно я проснулся, когда Элька ввалилась в комнату. И долго протирал глаза, пытаясь сообразить, кого из вас я вижу. Я, честно говоря, позабыл, что вы собирались ни свет ни заря обратно меняться.

– Билеты приобретались в последний момент, на более удобный рейс их уже не было, – поясняю я.

– К нашему счастью, – с какой-то непонятной интонацией произносит Костя.

– Почему?

– Сейчас расскажу. Кстати, если ты стоишь, то лучше сядь.

– Многообещающее вступление.

– Ага. Но ты можешь себе представить, что не прошло и часа после Элиного прихода, как к нам в номер заявилась бабуля собственной персоной?

– Ты серьезно? – охаю я.

– У меня богатая фантазия, но не настолько.

Вот это поворот! Подумать только, если бы Эля летела другим самолетом, бабуля застала бы в номере меня! Прощай денежки и здравствуй вселенский скандал. Мы же были на волоске от провала! Прав был Костя, когда просил меня сесть…

– Зачем она пришла? Ведь планировался семейный обед во второй половине дня, насколько я помню, – обмирая от ужаса при мысли о едва не случившейся катастрофе вопрошаю я.

– Все правильно. Только возвращение блудного сына изменило бабушкины планы.

Я холодею. Неужели бабушка решила отказать Эле в деньгах? И все наши усилия были напрасны…

– В общем, ты не поверишь, – голос Кости бодр и весел, так что я немного успокаиваюсь. – Бабушка сказала, что она отдает причитающиеся деньги не только Эле, но и Толику, и сегодня же отбывает с младшим сыном в Городец, где они вместе начнут новую жизнь.

– Ничего себе!

– Согласен.

– А что они будут делать в Городце? – не могу я сдержать любопытства.

– Вроде бы заниматься туристическим бизнесом.

– А! У сыночка, по всей видимости, очередной гениальный проект.

– Ты что-то об этом знаешь?

– Временный папочка изливал вчера душу в курилке, и я кое-что просекла.

– Понятно. Но на сей раз с непутевым сыночком будет мамуля, а она, как мне показалось, старушка хваткая и не допустит пустого разбазаривания средств. Может, у них действительно что-нибудь получится.

– Не исключено. Флаг им в руки. Так значит, у нас все хорошо?

– У нас все просто отлично, и я предлагаю это отметить. Как ты на это смотришь?

– Положительно смотрю.

– У тебя сегодня свободный вечер?

– Да, – отзываюсь я, слегка охрипнув от счастья.

Костя почему-то медлит и вздыхает. Он что, уже жалеет о своем предложении? Он сделал его только из вежливости и надеялся, что я откажусь?

– Знаешь, – дав мне возможность представить всевозможные кошмары, Костик снова подает голос, – я бы заказал столик в ресторане, но, боюсь, после двух последних вечеров у меня выработалась стойкая аллергия на рестораны. Обещаю, что это пройдет, но сегодня я бы хотел встретиться в каком-нибудь другом месте.

Мой первый порыв – отодвинуться подальше от телефона, чтобы Костя не услышал моего изменившегося дыхания. Однако я так боюсь пропустить хоть слово, что сижу неподвижно, затаившись, как мышь, и только мысли в голове скачут бешеным галопом.

Он сказал «обещаю, что это пройдет». Это же… Как хотите, но двух толкований тут быть не может! Это явное объявление о своих намерениях!

Держите меня, я падаю…

– Я, было, подумал пригласить тебя погулять по зоопарку, но как подумал обо всех этих животных в клетках, на которых приходит глазеть куча народу… То есть, у нас, конечно, хороший зоопарк, и вольеры просторные, только…

– Ты хочешь сказать, на нас тоже вчера предостаточно глазели, да?

– Точно! Значит, ты меня понимаешь.

– Не забывай, я там была. В смысле, на вчерашней свадьбе.

– Никогда не забуду, – заверяет Костя. – Так вот, отказавшись от идеи с зоопарком, я стал вспоминать, что еще имеется интересного поблизости, и подумал об озере неподалеку от твоего дома. Там ведь есть лодочная станция, если я не ошибаюсь?

– Есть. И она даже работает.

– Как насчет прокатиться на лодке?

– С удовольствием. Я, кстати, хорошо умею грести.

– Я вроде бы тоже неплохо, – смеется Костик. – Устроим соревнование?

– Легко! – принимаю я вызов.

– Только не думай, что я исключительно из галантности дам тебе выиграть!

«А я уже выиграла!» – думаю я и счастливо улыбаюсь.

– Осторожно, смола!

– Ох, спасибо. И здесь тоже.

– Если бережешь одежду, на этот ствол лучше не садиться. Ты устала?

– Ни капли. Я люблю ходить, главное, чтобы обувь была удобная.

– Аналогично. Не знаешь, куда мы выйдем по этой тропинке?

– Нет. А какая разница?

– Вроде никакой. Мне здесь нравится. Только не возьму в толк, как мы сюда попали.

Я оглядываю глухой, заросший уголок парка, куда почти не доносится шум с центральных аллей. Действительно, в наши планы как будто не входило забираться в непролазные дебри. Мы встретились в начале набережной, окаймлявшей парковое озеро, и собирались прогуляться до лодочного причала, а вместо этого очутились совершенно в другом месте. Как это у нас вышло?

Впрочем, припоминаю – сперва мы сбежали от свадьбы. Не успели мы двинуться по запланированному маршруту, как из кафе «Над озером» высыпала развеселая толпа во главе с невестой и женихом. Не сговариваясь, мы с Костей дружно свернули на боковую дорожку и бодрым аллюром помчались прочь от раздражающего действа. Удалившись на достаточное расстояние от свадебной гулянки и попытавшись сбавить шаг, мы были атакованы сперва подростками на скейтбордах, затем детьми на роликах, малышней на самокатах… Каждый раз мы сворачивали в сторону на все более узкую дорожку, и в конце концов едва заметная тропинка привела нас в надежное укрытие от суеты воскресного вечера. Пожалуй, еще пара часов, и пребывание здесь станет небезопасным – до ближайшего фонаря не меньше километра, так что травмы конечностей, считай, гарантированы, – но до тех пор я намерена сполна насладиться уютом теплых майских сумерек.

– Вернемся на набережную? – спрашивает Костя. Я отрицательно мотаю головой.

– Здесь так хорошо! – я с наслаждением вдыхаю запах сосновой хвои. – И тихо. Как будто мы в лесу.

Сорока, что-то негромко стрекотавшая на верхушке сосны, разражается оглушительной какофонией. Тут же на соседней сосне группа ворон затевает скандал.

– Настоящая лесная тишина, – смеясь, кивает Костя. – Согласись, без подобных звуков в лесу было бы жутковато.

Птицы замолкают, зато активизируются комары и начинают действовать на нервы нудным писком и кровожадными намерениями.

– Против птиц ничего не имею, но комаров кормить не желаю, – заявляю я. – Придется идти дальше.

– Как скажешь.

Костя первым устремляется по тропинке, которая вдруг начинает резко забирать вверх. Ну просто отлично – собирались плавать, вместо этого по горам карабкаемся! Я на такое не подписывалась…

Костя протягивает руку, и мое возмущение испаряется без следа. Я даже чувствую готовность карабкаться ввысь хоть целый километр, но наше восхождение заканчивается уже через пару минут. Мы оказываемся на живописном холме в окружении серебристых осин, под одной из которых я замечаю крепкий и довольно чистый с виду пень. Устроившись на нем вполне комфортно, я, наконец, задаю давно мучающий меня вопрос.

– Почему бабушка пришла в гостиницу, а не подождала со своим объявлением до семейного обеда? Ведь так бы торжественнее получилось!

– А оно ему надо?

– Ты про блудного сына?

– Естественно. Я после нашего с тобой разговора с Толиком встретился и про непутевого дядюшку кое-что выяснил. Интересуешься?

– Чрезвычайно.

– Вкратце история такая. Дядя всегда был маминым любимцем и позиционировал себя как творческую личность. Некоторые основания для этого он имел, поскольку смог закончить местное художественное училище. Проблема заключалась в том, что дядя мечтал работать в театре и придумывать гениальные декорации, но не сумел ужиться ни в одном коллективе. Тогда он решил познакомить народ со своим уникальным стилем, для чего занял у брата значительную сумму денег. Дядя устраивал выставки, его экстравагантные инсталляции даже имели некоторый успех, но потом интерес публики к его работам иссяк. В поисках утонченных ценителей настоящего искусства дядя уехал из города и надолго пропал. Потом вернулся, снова вытряс кучу денег из Виктора Петровича и исчез в дальних краях. Когда умер Элин дед, дядя приехал за своей долей наследства и жутко поругался с братом. Виктор Петрович считал, что дядя Эдик должен вернуть долг, а дядя был с такой постановкой вопроса категорически не согласен. Отношения оказались разорваны, оскорбленный дядя Эдик удалился навсегда. Матери он изредка посылал открытки из разных городов и даже из других стран, иногда пользовался электронной почтой. Если помнишь, на свадьбе он заявил, что не получил приглашения, но это он приврал для эффекта. Аделаида Марковна писала непутевому сынку о свадьбе и просила приехать, но он ничего не ответил.

– Наверное, он имел в виду, что не получил приглашения от жениха с невестой.

– Возможно. А куда нам было его отправлять – на деревню дедушке?

– Вы с Элей рассылали настоящие приглашения?

– Мы их только подписывали, а рассылку организовала бабушка.

– Ясно. Так почему же дядюшка вдруг решил приехать?

– Толик считает, потому что окончательно прогорел.

– И семейный обед дяде нужен как рыбке зонтик, потому что на нем пришлось бы во всем признаться, – догадываюсь я.

– Видимо, так.

– Она его ждала. Всю свадьбу.

– Ты про бабушку?

– Да. Иногда она поглядывала на дверь с таким выражением…

– Ясно. Я не видел. А ты не думаешь…

– Что она специально закатила такую свадьбу, чтобы дать ему повод приехать? Думаю. Встреча с родственниками и друзьями тоже имела значение, но сынок был на первом месте.

– И сынок, в кои-то веки, оправдал ожидания, – подытоживает Костя.

– Если дядя художник, то почему Аделаида Марковна собирается заниматься вместе с ним туристическим бизнесом?

– Понятия не имею. Но организация туризма требует определенного творческого начала, ты так не думаешь?

– Не знаю, сложно сказать. Точно! – вдруг осеняет меня. – Ведь они не куда-нибудь едут, а в Городец. Старинный город, ремесла, традиции – творческому человеку есть, где развернуться.

Костя слегка приподнимает брови, будто хочет уточнить, действительно ли меня сильно волнуют дела грозной бабушки и её нежно любимого сыночка. Наверное, мне должно быть все равно, но я почти неделю старательно вживалась в роль Эли, так что в итоге стала ощущать себя чуть ли не членом семьи. Сложно поставить точку и выкинуть Заруцких из головы.

– А ты еще не придумал, что будешь делать с Долли? Она же разболтает всем о твоей свадьбе!

– Сориентируюсь по обстоятельствам. Может, скажу, что ей все привиделось в наркотическом угаре.

– А она кинется за помощью к своему дяде.

– Он ей, строго говоря, не дядя, а довольно дальний родственник, причем не питающий относительно Долли никаких иллюзий. Он пристроил её на непыльную работу и этим ограничился. И на свадьбе он не был. Мы отправляли ему приглашение, но он ответил, что не сможет присутствовать, так как уезжает в командировку.

– Вижу, в интересах Долли молчать и не высовываться, а то вы с Майей устроите себе развлечение за её счет.

– Обещаю, что мы не превысим пределов самообороны.

Я внимательно вглядываюсь в Костино лицо и с радостным облегчением понимаю, что Костя говорит искренне. Долли доставила ему несколько крайне неприятных минут, но он не будет мстить и издеваться над бедной дурочкой.

– Я все пытаюсь осознать, что наша авантюра закончилась победой, но пока не получается, – меняет Костя тему. – У тебя нет такого?

– Есть. Периодически накатывает страх, что сейчас я проснусь и пойму, что еще только утро субботы.

– Вот-вот! Та же история!

– Думаю, это пройдет со временем. Костя… Я вот чего не возьму в толк… – я запинаюсь, понимая, что мой следующий вопрос граничит с бестактностью, но удержаться не могу. – Почему бабушка считала тебя подходящим женихом для внучки? Я имею в виду… Богатые люди обычно стараются вступать в родственные связи с не менее богатыми…

– А я гол как сокол? – подсказывает Костя.

– Относительно, – бормочу я, чувствуя себя крайне неуютно. До меня вдруг доходит, что мои расспросы можно расценить, как способ выяснить Костино материальное положение и перспективы. Но честное слово, я ничего такого не имела в виду! Мне просто крайне интересно понять образ мысли деспотичной Аделаиды Марковны.

– Тут без Толика не обошлось, – хмыкает Костя. Он вроде бы совсем не обиделся, скорее даже развеселился. – Помнишь, я рассказывал, что бабушка отказала ему в наследстве из-за того, что он женился на разведенной женщине с ребенком? Толик тогда заявил бабушке, что она только о деньгах думает, потому и не одобряет его брака с небогатой невестой. А бабушка в ответ целую речь произнесла о том, что для неё не деньги имеют значение, а происхождение, культура, воспитание… Толик возьми и спроси – мол, если Костя посватается, будет ли ему с Элей благословение? Бабушке деваться некуда было, она и пообещала, что меня в качестве зятя примет с распростертыми объятиями.

– А какое у тебя происхождение? – обалдело спрашиваю я.

– Самое обычное. Бабушка имела в виду, что жених должен быть из приличной семьи. А моих родителей она с незапамятных времен знает.

– Твои родители приехали на свадьбу откуда-то из области, – вспоминаю я.

– Раньше мы с родителями жили в соседнем доме с Заруцкими, – поясняет Костя. – Мой отец занимал должность главного инженера на одном серьезном предприятии. После второго инфаркта ему пришлось оставить работу. Мама тоже уволилась и посвятила себя заботам об отце, не жалела ни сил, ни денег, возила его по лучшим санаториям… Папа сумел неплохо восстановиться, но вскоре стало ясно, что пассивное пребывание в четырех стенах городской квартиры ему противопоказано. Родители решили переехать за город. Наша маленькая дача для постоянного проживания не годилась, почти все сбережения ушли на папину реабилитацию, поэтому мы продали квартиру с дачей и приобрели хороший, комфортный дом в коттеджном поселке.

– А как же ты?

– Для меня сняли комнату. Я тогда был студентом и обретенной самостоятельности даже обрадовался. Вскоре я нашел подработку, смог сам себя содержать и чрезвычайно этим гордился. С тех пор я так и живу в этой комнате. Мама давно теребит меня, что пора приобретать собственное жилье, и я полностью с ней согласен, но никак не могу распинать себя на возню с ипотекой.

– Твой отец хорошо выглядит, – искренне говорю я.

– Да, свежий воздух и возможность отдаваться любимому делу творят чудеса.

– Делу? Он возится с какой-то техникой или что-то изобретает?

– Нет, папа нашел новое хобби.

– Какое?

– Разведение хризантем.

– Что??? – от удивления я чуть не падаю со своего пня. – А какие именно хризантемы? А как он…

– Притормози, – хохочет Костя. – Я не разбираюсь в нюансах цветоводства. Могу только сказать, что папа выращивает очень красивые кудрявые хризантемы, они у него цветут как бешеные и никогда не болеют.

– А уж пахнут, наверное… – мечтательно произношу я, мысленно созерцая море цветущих хризантем.

– Пахнут потрясающе, – подтверждает Костя.

Телефонный звонок изгоняет сладостное видение. Я смотрю на дисплей. Боже, это опять Стас! Что делать, сбросить вызов и отключить телефон? Нет, это не вариант. Со Стасом нужно разобраться раз и навсегда.

Я резко поднимаюсь и отхожу в сторону на несколько шагов.

– Стас, – тихо, но твердо говорю я в трубку. – Нам не нужно говорить, не нужно встречаться. Я от всей души желаю тебе всего самого лучшего, но больше мне не звони.

Вот теперь телефон действительно можно отключить.

– Твой бывший? – спрашивает Костя, когда я возвращаюсь к нему. Интересно, он что-то услышал или просто догадался?

– Ага.

– Статус бывшего его больше не устраивает?

Я удивленно смотрю на Костю. От его настойчивого любопытства меня бросает в легкую дрожь.

– Что-то типа того, – небрежно говорю я, изо всех сил пытаясь скрыть волнение. – Ничего, ему придется смириться.

Костя делает медленный выход и взъерошивает волосы.

– Как хорошо, что в прошлый понедельник я так плохо соображал, – говорит он что-то маловразумительное.

– Что, прости?

– До меня только сейчас дошло… Если бы я, прежде чем соваться к тебе с сомнительными предложениями, имел возможность как следует подумать, я допустил бы большую вероятность того, что у тебя кто-то есть. Потом я представил бы реакцию твоего парня и…

– Да ладно, ты мог переговорить с Майей…

– Не уверен. Скорее всего, я бы просто выкинул саму идею о двойнике невесты из головы.

Что ж, получается, я очень рада, что ты плохо соображал. Чрезвычайно рада.

– Знаешь, я рад, что не успел тогда подумать, – почти шепотом произносит Костя, но я хорошо его слышу. Мы стоим вплотную друг к другу, вокруг темно и тихо, лишь легкий ветер шевелит мерцающие листья осин. Даже птицы замолкли, и мне кажется, что тишину нарушает один только гулкий стук моего сердца.

Костя поднимает руку и убирает непослушную прядь с моего лица, проводит пальцами по щеке. Его губы легко касаются моих.

Когда я немного отстраняюсь и перевожу дыхание, то чувствую, как во мне совершается нечто очень важное. Месяцами, вплоть до минувшей недели, я убеждала себя, что лишь увлечена и совсем не влюблена. Я влюблена, но это ничего не значит, – говорила я себе в процессе подготовки к фальшивой свадьбе и тратила кучу сил, чтобы скрыть свои чувства не только от Кости, но и от себя самой. Я боялась не встретить взаимности, но еще больше боялась, что нафантазированный мною образ прекрасного принца не выдержит испытания реальностью. А вот теперь я ничего не боюсь.

«Я люблю тебя!» – мысленно говорю я Косте. Три слова, меняющие жизнь, но не того, к кому они обращены, а в первую очередь того, кто их произносит. Признать, что кто-то стал тебе дороже всех – это так жутко и в то же время так прекрасно!

Конечно, вслух ничего подобного я говорить не собираюсь. По крайней мере, в ближайшее время.

Выпущенные на волю чувства наполняют меня пьянящей энергией. Я прижимаюсь к Косте и демонстрирую ему, что такое настоящий поцелуй. Его встречный энтузиазм превращает мои ноги в вату. В голове вразнобой скачут мысли. Как хорошо, что милая девушка Эля Заруцкая устроила всю эту свистопляску с фальшивой свадьбой! Какие молодцы её будущие свекрови, что сделали невозможным присутствие Эли на свадебном банкете! Как здорово, что я похожа на Элю! Как удачно, что в понедельник Косте срочно понадобилась Майина подпись на документах! Какой умница сволочь Железнов, что уволил Юлю, из-за чего она поехала к Майе, а Майя отпросилась с работы, и Косте пришлось заявиться к Майе домой, где он меня и увидел…

Стоп! Костя меня и прежде видел, но мое сходство с Элей заметил только потому, что я укутала свою непокорную гриву полотенцем. Получается, в первую очередь я обязана своим счастьем Майиному белому махровому полотенцу! Решено – заберу полотенце у Майи и буду бережно хранить его как самую драгоценную реликвию!