Крошечка-Хорошечка, которая Хаврошечка

А вылезла из левого.

Корова снова дунула –

Покойна и сыта,

Явилась красна девица.

Глядит – работа кончена,

И солнце пыл умерило,

На облако присев.

В селе Сова и Курица,

Дрожа от нетерпения,

Их ждали на околице,

Изгрызли ногти все.

Увидев платья новые,

От радости захлопали,

Остолбенела мачеха,

Как проглотила кол.

Орнаментами пышными

С цветами несравненными,

Да каждый по-особому

Украшен был подол.

Отец от восхищения

Прижав, кружил Хаврошечку:

«В таких нарядах девицам

Не то что к алтарю

В церквушке нашей старенькой –

Не стыдно и с боярином

Венчаться в стольном городе!

Да хоть на пир к царю»!

Зарделись красны девицы,

В ладошки дружно прыснули,

Давай глаза закатывать,

Губами делать о.

А Крошечка-Хорошечка

Пошла доить коровушку.

Вдруг слышит снова выкрики,

Визг, плач, переполох.

Упал слизняк за пазуху?

Напали псы бродячие?

Идёт на землю русскую

Войною супостат

И в плен берёт красавушек,

Скромняшек, умниц, тружениц,

Наилучших в мире девушек?

А дело было так:

Сестрицы платья мерили

И вдребезги рассорились –

Ну, не пришли к согласию,

Какое из них чьё.

Короче, слово за слово,

Пошли в ход оскорбления,

Колени, ногти острые,

И уж потерян счёт

Волосьям, с корнем вырванным.

Беги, спасай, Хаврошечка,

Ты ж нас по справедливости

Умеешь рассудить.

Та с молоком замешкалась

И, опытом научена,

Внесла подойник в горницу.

Но чтоб не зацепить,

На стул его поставила.

И зря. За это мачеха

Такой разнос устроила

По первое число!

Поверье есть народное:

На стул не ставь подойницу –

Скотина станет бросовой –

Усохнет молоко.

Вдобавок платья порваны,

Разбиты две посудины,

Мордахи расцарапаны,

Подбит у старшей глаз,

Замучила бессонница,

И сердце в горле прыгает!

За всё это Хаврошечке

Такой дала приказ

Наутро злая мачеха:

Кудель взять серебристую,

Тончайшую и чистую,

И полотна наткать.

В ручье студёном вымочить,

Отжать и ветром высушить,

На жарком солнце выбелить,

В рулоны закатать,

Узорами прекрасными

Так, чтоб казались красными,

Взамен вчера испорченных

Полотна вновь заткать

И сшить из них нарядные

Четыре платья: девицам

И ей, но чтобы лучшее!

Ну да, она же мать.

А не успеет к вечеру –

Пообещала девочку

Сдать в монастырь на острове,

Что посреди реки,

Куда не разрешается

Мужчинам-посетителям.

Мол, пусть с отцом помаются,

Хоть сдохнут от тоски!

Ну а следить отправила

Триглазку за Хаврошечкой.

Велела строго-настрого

Смотреть во все глаза,

Ведь сёстры безголовые

С заданием не справились,

Она же всех толковее,

Хотя и егоза.

Набрав мешочек семечек,

Триглазка шла уверенно.

Полдня она действительно,

Не отрывая глаз,

Сидела, как растение,

Лузгой, как тлёй, засыпана.

Хаврошечка работала,

Коровушка паслась.

Цеплялось солнце млявое

За склон горы. У Курицы

Зевок невольно вырвался,

Другой… Она легла

На травушку-муравушку,

А Крошечка-Хорошечка

Невдолге колыбельную

Запела-завела:

«Паслась коровка белая

На вайдовом лугу,

Давала пить телёночку

Соловому-му-му.

Где молочко покапало,

На шмальтовом ковре

Овечки шли лилейные

В гурьбе-бе-бе-бе-бе.

Пришла коровка чёрная-

Лучистые рога,

Домой коровку белую –

Зовёт дуда-да-да-да.

Болкатая рогатая

Траву рвала с росой –

И звёздочки рассыпались

Дорожкой-ой-ой-ой.

Телёнок и коровушка

Путём искристым шли,

Тянулся он за вымечком

Губами-ми-ми-ми.

А капельки молочные

Летели до земли

И деткам в глазки капали –

Ай-люли, ай-люли.

Один глазок зажмурился,

Другой уж видит сны,

Спи, спи, моя красавица,

Усни, усни, усни».

Триглазка спит. Коровушка

Подула на Хаврошечку –

И влез ей в ухо правое

Семиточечный жучок,

А вылез через левое.

Вновь превратился в девицу.

Пора домой – всё сделано,

И день уже поблёк.

Пришли. Наряды новые

Казались лучше прежнего,

А сарафан для мачехи –

Невиданной красы:

Узор крестецкой вышивки

Был так искусно выполнен,

Что холст казался тоненьким,

Как крылышко осы.

Девицы прямо взвизгнули,

А мачеха опешила,

Слезинки так и брызнули,

И руки затряслись,

И ноги стали ватными,

От мозга кровь отхлынула,

Она качнулась, охнула

И в обморок хлобысь!

Её водой побрызгали

И по щекам похлопали.

Очнувшись, злая мачеха

Всех отослала вон:

Супруга – в сад, Хаврошечку –

В коровник, и на улицу –

Девиц. Однако Курица

Вернулась резко в дом.

Сев на колени к матери,

Свой чудный сон поведала,

Который днём увидела,

Как будто наяву:

«Мне снилось, что я в улике:

Вокруг – з-з-з – гудение,

Хотелось спать до ужаса,

Но вижу: на лугу

Корова наша кружится.

Взбесилась что ли – думаю.

Тошнит, и рябь на воздухе,

Как ветер по реке.

Вдруг – терем белокаменный,

В окошко глядь – Хаврошечка

На лавке спит на бархатной

С шитьём своим в руке!

Стол щедрый в центре горницы:

Напитки, разны кушанья…

И из укладки женщина

Наряды достаёт,

А платья эти самые»!

Мать вскрикнула: «А волосы?

Какие были волосы»?

«Пшеничные. Так вот,

Оконце враз захлопнулось.

Корова, лес и пастбище –

И больше никогошеньки,

Но сарафаны тут!

Из уха вдруг коровьего

Коровка божья вылезла,

В Хаврошку перекинулась –

И пчёлы не гудут,

И воздух не колышется,

И в животе не муторно.

Она ко мне склоняется

И говорит: пора».

Мать слушала и пятнами

Покрылась вся пунцовыми,

Потом сказала голосом

Шершавым, из нутра:

«Ты никому до времени