Три поросенка и Волк

И он не будет дом ломать, ну а тебя накажет».

«Ну ладно, я же пошутил, – Волк пробурчал угрюмо,

У вас от ужаса, сынки, пропало чувство юмора.

Я ухожу, хоть вся родня мне скажет, что я сбрендил».

Прощальный бросив взгляд на дом, он вдруг трубу заметил.

«Ура! Есть выход! Или вход?», – подумал Волк с надеждой.

Ему на крыши залезать не доводилось прежде,

Но от досады в голове как будто перемкнуло,

«Всего-то-навсего слегка испачкается шкура,

Зато я буду, – он мечтал, – похож на диверсанта,

А эти дурики решат, что это лезет Санта,

Принёс подарки к Рождеству послушным поросятам.

А я такой: «Не ждали, да?» – и ап – тройное сальто.

Позвольте, детки, пригласить на бесподобный ужин,

Здесь так уютно, и медведь нам, думаю, не нужен».

Волк всё так явно представлял, что чуть не разрыдался.

Ломая когти и кряхтя, на крышу он взобрался.

А поросята собрались варить на ужин кашу.

Глядят: на крышку котелка вдруг стала падать сажа.

Нуф-Нуф метнулся к очагу и быстро сдёрнул крышку.

Упал Волчище в кипяток и взвизгнул, как мартышка.

Как пуля, вылетел в трубу, как пробка, как ракета,

И стала шкура у него малинового цвета.

Помчался Волк к себе домой, пристыжен и изранен,

Так идиома родилась: метнулся, как ошпаренный.

С облезлым задом и хвостом, как у огромной крысы,

Он был и страшен, и смешон – прозвали его Лысым.

Ведь шкурой поплатился Волк за гнусное коварство.

И, не таясь, щипал траву – ну, в качестве лекарства,

Всегда сторонкой обходил он поросячью крепость…

А той овечке монумент поставили за смелость.

                  ***

Путь говорят, что мир жесток, ты никого не слушай.

Он будет добрым, если ты кому-то очень нужен.

Когда герой спасает мир, он думает о близких,

С которыми он делит кров, горбушку и сосиску.