Читать книгу: «Перекресток Двух Сердец»

Пролог

Николетта. Прошлое

Вечерний Бостон сегодня по-особенному окутан мягким перламутровым сиянием уходящего заката. Солнце, словно замедляя свой ход, неторопливо скрывается за горизонтом Чарльз-Ривер, оставляя за собой алый след, который отражается в зеркальных фасадах небоскребов. В воздухе витает атмосфера праздника: повсюду мерцают гирлянды, звучит смех прибывающих гостей и звон хрустальных бокалов, а на лицах близких сияют радостные улыбки. В преддверии долгожданного события родители арендовали зал на пятьдесят человек в модном ресторане на крыше отеля «Скайлайн», расположенного в самом сердце города.

Живописный зал напоминает зимний сад, спрятанный среди бетонных джунглей, благодаря обилию зелени вокруг маленьких столиков, утопающих в цветах: от нежных фиалок до экзотических фиолетовых пионов. Стеклянный потолок, украшенный десятками миниатюрных светодиодных лампочек, создает эффект звездного неба. А в центре зала, во всем своем великолепии, распускается ярко-розовое дерево, похожее на вишню, которое является главным украшением этого волшебного места.

Здесь, на высоте двадцать четвертого этажа, весь город становится словно декорация в сказке под название «Мой день рождение».

Я мечтала об этом моменте почти каждый день, начиная с прошлого года, после того, как желанный праздник провела в доме самых больших домоседов – моих бабушки и дедушки Стейн. Мы отметили его под вечернее шоу, угадывая лауреатов «Оскара» и первого человека в космосе, наслаждаясь любимым шоколадным торт с малиновой начинкой, приготовленный по особому рецепту женой крестного.

К сожалению, в этот день я не смогла находиться со своими родителями, так как они были вынуждены уехать из-за внезапных похорон моей другой бабушки, которую я никогда не видела. Меня назвали в честь женщины, которая при жизни отказывалась признавать американского ребёнка в своей родословной, уходящей корнями во французскую аристократию.

В половине шестого вечера, когда зал уже был заполнен многочисленными гостями, мы с подругами скрывались в укромном уголке закрытой террасы.

Этот день обещал стать особенным для четырнадцатилетней девочки, которая с нетерпением ждала возможности отдохнуть от ежедневных уроков и дополнительных занятий, навязанных матерью. Мне хотелось провести этот праздник в компании своих близких и подруг, чтобы хотя бы раз почувствовать себя в центре внимания. Однако мои родители решили объединить два важных события: мой день рождение и назначение моего отца партнёром.

– Кто все эти люди? Мы так не договаривались, – почти плача, говорю маме.

– Ники, милая, это большое событие, у твоего отца долгожданное слияние, и это хорошая возможность показать всем нашу крепкую семью, – успокаивающе произносит она, поправляя мне и так безупречную прическу.

С тех пор как родители вернулись из Франции, мама начала уделять больше внимания карьере отца. В определенных кругах они олицетворяли собой успешную пару. Идеальный образ дополнялся дочерью-отличницей и неожиданным наследством моей матери, которое значительно улучшило нашу обычную жизнь. Однако за закрытыми дверями их идиллии рушилась, как карточный домик. Они часто и бурно ссорились, но также быстро мирились. Я всегда была уверена, что их связывает большая любовь, а не деньги. Ведь когда-то мама бросила всё: жизнь в другой стране, ухажера  композитора, и свою карьеру, чтобы быть рядом с моим отцом.

Жизнь как-то резко закружилась. Год назад мы переехали из маленькой, но уютной квартиры в собственный дом в Чарлстаун. Новые знакомства, новая работа отца, все стремительно менялось. Я сразу подружилась с девчонками из частной школы, благодаря которым я не чувствовала себя одинокой на новом месте. В прошлой школе у меня почти не было друзей из-за работы отца. На протяжении многих лет он занимал пост заместителя окружного прокурора, но впоследствии предпочёл перейти в юридическую фирму своего давнего университетского друга. Из-за нового положения моих родителей они стали настойчиво поощрять моё общение с детьми значимых для них людей, зачастую пренебрегая моими собственными желаниями.

Праздничный вечер, кажется, длится уже целую вечность. Время от времени к нам наведываются родственники и официанты, чтобы убедиться, что всё в порядке. Среди гостей – деловые партнеры отца, которые поздравляют его с успешной сделкой, но а сам праздник плавно перерастает в чествование его достижений.

Проводив взглядом очередного официанта с полным подносом напитков, я обращаю внимание на Мэдисон и Элли, которые, кажется, уже устали от затянувшегося вечера. И только сладкий аромат ягодных капкейков с горячим глинтвейном, принесенных дедушкой, напоминает мне о том, что мой день рождения все еще продолжается.

Я непроизвольно касаюсь пальцами шелкового банта-заколки на голове, с улыбкой вспоминая, как отстояла свое право надеть его вместо дурацкой диадемы.

– Ты выглядишь, как принцесса, – восторженно повторяла мама, увидев меня в ней на вчерашней примерке.

– Или заколка, или я обрежу волосы прямо перед самым выходом, – гордо проговариваю я, аккуратно укладывая сверкающее украшение обратно в шкатулку, поймав на себе встревоженный взгляд матери.

К таким крайним мерам я прибегала лишь в тех случаях, когда понимала, что ситуация складывается не в мою пользу. К сожалению, в этой семье мое мнение уже давно не имеет решающего значения. Элли выдергивает меня из размышлений, резко схватив меня за верхний слой фатиновой юбки.

Сегодня меня вырядили в светло-розовое безумие, вместо платья, что я выбрала с подругами. Мама убедительно настояла на том, чтобы я надела этот дизайнерский шедевр на праздник: с атласными завязками на плечах и тканевым корсетом, украшенным мелкой вышивкой из страз, плавно переходящее в пышную юбку в форме колокольчика, чтобы точно никто не сомневался, кто здесь именинница.

Я не против порадовать маму, но ее стремление превратить меня в подобие леди уже раздражает. Манеры, осанка, внешний вид – вот что ее волнует. Девчонки постоянно шутят надо мной, что парня она мне тоже сама подберет. Возможно, из королевских кровей, не меньше, чем нового принца Уэльского.

Элли с ощутимым усилием снова тянет меня за токую ткань, что я почти слышу, как трещат нитки у основания нового платья.

– Что ты делаешь? Порвешь, а мне потом объяснять, – возмущенно заявляю я.

– Ты не обращаешь на нас внимания, что-то случилось?

«День рождения случился, – говорю себе, – ведь сегодня мне положено наслаждаться праздником, устроенным в мою честь, а не убиваться горем от несбывшихся желаний».

– Все хорошо. Просто задумалась, – изображая улыбку, произношу я.

Она хочет еще что-то добавить, но с другого конца зала раздается хорошо знакомый мужской голос. Замечаю, как к нам приближается внушительная фигура отца. Он выглядит как с обложки: его белая рубашка дополняет консервативный образ темно-синего костюма с широким галстуком в тон маленького платочка, который выглядывает из переднего кармана пиджака.

Я внимательно рассматриваю лицо папы. Широкая улыбка, сильно контрастирует с арктическим холодом его янтарных глаз.

– Вот где наши красавицы, – произносит он, и мне чудится тепло в его голосе, которое довольно редко слышу в последнее время. Девчонки начинают расплываться в смущенных улыбках от его комплимента. – Ники, пойдем, Мартин уже пришел. Я обещал тебе, что ты с ним поговоришь, перед тем как вы уедете развлекаться.

Под словом «развлекаться» они с мамой понимают отвезти нас обратно домой под контроль уже нашей домработницы. Пообещав подругам, что скоро вернусь, решительно направляюсь с папой к праздничному столу и почти физически ощущаю, как мою спину провожают два насмешливых взгляда.

Мы приближаемся к небольшой группе людей, и их оживлённая беседа внезапно стихает, когда все замечают нас. Среди гостей возле фуршетного стола я вижу смеющегося Мартина Андерсена, моего крестного.

Мартин стал частью нашей семьи благодаря моей неугомонной матери. Много лет назад никому не известный журналист и юная многообещающая виолончелистка Астрид подружились из-за соседства по лестничной площадке и шумных соседей-музыкантов. Мама на год приехала в Бостонскую консерваторию из Франции по программе обмена студентами, а Мартин только что устроился в знаменитую газету «Бостон-Таймс», переехав из небольшого городка Бедфорд. Полноценную историю всей их дружбы, конечно, мне не рассказывали, но в итоге именно благодаря крестному я оказалась здесь. Он познакомил мою маму со своим приятелем, который впоследствии стал моим отцом.

Спустя время после встречи с отцом мама приняла решение остаться в Бостоне. Эту радостную новость она сообщила всем друзьям на вечеринке, устроенной Мартином в честь своей помолвки, где невестой оказалась близкая подруга матери по консерватории Марта. С тех пор наши семьи стали ещё ближе.

Поймав на себе счастливый взгляд крестного, я забываю про всех людей вокруг. Мартин немного худощавого телосложения и достаточно высокий, даже выше моего папы, с темно-каштановыми вьющимися волосами и серо-голубыми глазами, как у меня. Он прекрасно выглядит, и только по мелким морщинам вокруг глаз можно понять, что ему уже около сорока. Как говорит мама, они появляются, когда человек искренне и много улыбается.

– Николетта, с днем рождения, – говорит он и протягивает мне большую коробку в ярко-зеленой упаковке с огромным бантом.

Я одариваю его самой лучезарной улыбкой в знак благодарности и целую в щеку, пока все вокруг восторгаются нашими теплыми отношениями.

– Спасибо, дядя Мартин, – скромно произношу, замечая всеобщее внимание.

– Родная, все сегодня для тебя, – с нежностью говорит крестный, – и прости, что не приехал к началу праздника, были срочные дела.

– Все хорошо, ты всегда вовремя, – взгляд снова скользит по гостям, которые уже активно начинают болтать между собой, теряя к нам интерес.

С воодушевлением тянусь к банту на коробке, чтобы открыть свой долгожданный подарок, как вдруг меня останавливает излюбленный жест отца, на который непроизвольно реагирую как на приказ.

– Ники, откроешь потом, – строго произносит он.

– Фрэнк, у твоей дочери день рождения, пусть она делает что хочет, – снова встает на мою защиту крестный.

Я замечаю, как на лице отца отражается недовольство: его губы сжимаются в тонкую линию, а на лбу от напряжения выступает венка, но я все равно продолжаю распаковывать свой подарок, аккуратно снимая тонкий слой бумаги. Отложив пеструю обертку, вижу именно то, что так ждала. Он подарил мне цифровой фотоаппарат, про который я ему прожужжала все уши по телефону. В порыве эмоций я начинаю радостно подпрыгивать на месте, еле сдерживаясь от визга на весь зал, и бросаюсь в объятия крестного.

– Дядя Мартин, спасибо-спасибо, это именно то, что я хотела.

– Пожалуйста, родная, хоть тут я могу выполнять роль твоего крестного, – произносит он.

– Это лучший подарок, – говорю с восхищением, поглядывая на хмурое лицо отца.

– Николетта, ты такая красавица. Скоро у тебя появятся мальчики и тоже начнут дарить тебе подарки, – насмешливо произносит кто-то из гостей рядом. Я оглядываюсь на незнакомую мне женщину, не зная, как реагировать на эти слова.

– Клер! – серьезным тоном одергивает ее отец.

– Я просто сделала комплимент твоей дочери… – под его взглядом она осекается, но уже поздно, гнетущее напряжение повисает в воздухе, меняя праздничную атмосферу нашего стола.

– Успокойся, Фрэнк. Твоя прекрасная секретарша просто шутит, – говорит крестный.

Слова прозвучали весело, но люди вокруг столика начинают обращать на нас внимание. Я вижу, как поморщился отец, будто от удара, на замечание Мартина в его сторону.

– Да, это шутка, – нервно произносит Клер, пригубив немного шампанского.

Все гости с удивлением наблюдают, как мама забирает полупустой бокал из рук отца, который тяжёлым взглядом буравит на свою, вероятно, уже бывшую секретаршу. Она берет его под руку и уводит в сторону террасы под открытым небом. Только тогда я понимаю, что все это время не дышала. Страх перед возможным скандалом и переживания, что Мартин уйдет раньше времени, словно парализовали меня. Инстинктивно моя спина выпрямилась и напряглась, но напряжение, которое давило на меня, постепенно исчезает с каждым его удаляющимся шагом.

За тяжелый характер отца на работе давно прозвали Бык, хотя моя мама не раз подчеркивала, что горячий нрав только помогает ему выигрывать самые сложные дела, за которые порой не брались даже опытные адвокаты.

– Последнее время он сам не свой, но, думаю, теперь все наладится, – с добродушной улыбкой произносит крестный.

– Все в порядке, он всегда такой, – бурчу себе под нос и нервно сжимаю пальцы, не зная, как правильно задать свой вопрос.

– Дядя Мартин, можно тебя попросить?

– Конечно, родная.

– Я хотела, – сделав глубокий вздох, запинаюсь на важных словах, – чтобы ты взял меня в ученицы. Я тоже буду журналистом!

О, Боже, я это сказала! В груди все сжалось в тугой узел, а в горле образовался тяжелый ком. Я вдруг подумала, что если он сейчас откажет, мне, конечно, придётся его уговаривать, хотя я и подготовилась на этот случай.

Мартин смотрит немного озадаченно, но, приобняв меня за плечи, мягко произносит:

– Давай, сначала закончишь школу и поговорим с родителями?

– Они не изменят моего решения, – уверенно и громко заявляю я.

Он долго смотрит мне за спину, вглядываясь в отражение блеклых фигур моих родителей за стеклом террасы. Казалось, время остановилось в ожидании его положительного ответа. Я нервно перебираю в руках подарок, но, поймав родной взгляд, который лучится гордостью, чувствую, как меня отпускает напряжение от едва заметной улыбки крестного. В его добрых глазах я вижу своё будущее: как я учусь, как пишу статьи, как путешествую и получаю награды в области журналистики.

– Хорошо, Николетта, я возьму тебя в ученицы, ты большая молодец. Помни, всегда оставайся верна себе и своим принципам, – произносит он, крепко меня обнимая.