Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Создание королевства

Обеспечив свое восшествие на престол, Бодуэн I столкнулся с серьезной трудностью. В действительности королевство, которым он правил, было не более чем сетью рассеянных поселений. Франки удерживали Иерусалим, а также Вифлеем, Рамлу и Тивериаду, но в 1100 году это были всего лишь изолированные анклавы. Но и здесь правящие франки пребывали в меньшинстве по сравнению с исконным мусульманским населением, восточными христианами и евреями. Основная часть Палестины оставалась незавоеванной и находилась в руках полуавтономных исламских правителей. Хуже того, латиняне лишь начали устанавливать контроль над левантийским побережьем и владели только Яффой и Хайфой, но ни один из этих портов не имел идеальной природной гавани. Только подчинив себе палестинские порты, Бодуэн мог надеяться обеспечить надежные линии связи с Западной Европой, открыть свое королевство для христианских паломников и поселенцев и вмешаться в потенциально богатую торговлю между Западом и Востоком. Таким образом, начать следовало с обеспечения внутренней безопасности и объединения территории.

Фульхерий Шартрский писал об этой ситуации: «В начале своего правления Бодуэн пока обладал только немногими городами и людьми… До этого времени наземный путь в Палестину был полностью закрыт для наших паломников, и те франки, которые могли, прибывали на единичных судах или шедших группами по три-четыре через моря, где свирепствовали пираты, и мимо сарацинских портов. Одни оставались на Святой земле, другие возвращались в свои страны. По этой причине земля Иерусалимская оставалась ненаселенной, и у нас было только 300 рыцарей и ненамного больше пехотинцев, чтобы защищать королевство».

Опасности, связанные с этими проблемами, отражены в свидетельствах ранних христианских паломников, которые достигли Ближнего Востока. Зевульф, паломник (вероятнее всего, из Британии), подробно описавший свое путешествие в Иерусалим в самом начале XII века, указывал на беззаконие, царившее на Иудейских холмах. Дорога между Яффой и Святым городом, писал он, «была очень опасной, потому что сарацины постоянно устраивали засады. Днем и ночью они высматривали, на кого бы напасть». По пути он видел «бесчисленные трупы», оставленные гнить или на растерзание диким животным, потому что никто не рисковал остановиться, чтобы организовать пристойные похороны. Около 1107 года положение немного улучшилось, когда Святую землю посетил другой паломник, русский, известный под именем игумен Даниил, но и он жаловался, что невозможно путешествовать по Галилее без сопровождения солдат.

Возможно, самая яркая демонстрация того, что Святую землю еще только предстоит по-настоящему завоевать, имела место летом 1103 года, когда во время охоты возле Кесарии Бодуэн I подвергся нападению небольшого отряда Фатимидов, который намеренно вторгся на латинскую территорию. Оказавшись в гуще сражения, король получил удар копьем, и, хотя детали остаются неясными – в одном рассказе он был ранен «в спину возле сердца», в другом – копье «пробило бедро и почки», ранение наверняка было тяжелым. Очевидец описал, как «из раны сразу хлынула кровь, лицо побледнело, и в конце концов король замертво упал на землю». Благодаря умелым действиям врачей Бодуэн выжил и со временем поправился, но раны продолжали беспокоить его до конца дней^[75].

В общем, Бодуэн был вынужден посвятить почти все первое десятилетие XII века укреплению своих позиций в Палестине, в своих взаимоотношениях с мусульманским населением Святой земли используя смесь прагматичной гибкости и железной решительности. Незадолго до Пасхи 1101 года он получил хорошую поддержку, когда в Яффу прибыл генуэзский флот, возможно вместе с судами из Пизы. Вероятнее всего, моряки прибыли на Восток, желая помочь в укреплении и защите Леванта, а также чтобы выяснить возможности организации торговли. Они добавили остро необходимый военно-морской элемент в военную кампанию Бодуэна, который взамен обещал им очень щедрые условия: третью часть любой захваченной добычи и полунезависимый торговый анклав, который станет «постоянным и будет передаваться по наследству», в любом поселении, взятом с помощью итальянцев. Заключив эту сделку, Бодуэн был готов перейти в наступление.

Его первая цель, Арсуф, в декабре 1099 года стойко выдержала штурм Годфруа Буйонского с суши. Теперь Бодуэн смог организовать блокаду с моря, и уже через три дня мусульманское население города попросило о мире, который был заключен 29 апреля 1101 года. Король проявил великодушие и позволил мусульманам уйти и забрать с собой столько пожитков, сколько они смогут унести. Успех был достигнут без потерь у христиан.

Затем Бодуэн обратил свое внимание на Кесарию, расположенную в двадцати с лишним милях (32 км) к северу. Это некогда шумное греко-римское поселение постепенно исчезало под мусульманским правлением; старые стены все еще стояли, но знаменитый в прошлом порт был давно разрушен, осталась только небольшая мелководная гавань. Бодуэн направил миссию к эмиру Кесарии, под угрозой осады потребовав немедленной капитуляции. Однако, надеясь на подкрепление Фатимидов, мусульмане города категорически отвергли разумное предложение. В Арсуфе латинский король проявил милосердие к сдавшемуся противнику, но здесь, столкнувшись с наглым упрямством, он решил продемонстрировать силу. 2 мая 1101 года он начал обстрел Кесарии из баллист. Гарнизон города оказывал упорное сопротивление в течение пятнадцати дней, но франкские войска в конце концов взяли город штурмом. Теперь Бодуэн позволил армии грабить город. Христианские войска обходили город улицу за улицей, дом за домом, не щадя жителей. Они убили большинство мужчин, увели в рабство женщин и детей и унесли богатую добычу. Один латинец писал: «Сколько самой разной собственности было там найдено, невозможно рассказать, но многие наши люди, пришедшие туда бедными, стали богатыми. Я видел много убитых сарацин. Их тела свалили в кучу и сожгли. Зловоние от их трупов нас очень беспокоило. Этих несчастных сожгли, чтобы найти золотые монеты, которые многие глотали».

После разграбления самого Святого города Левант не видел такой алчности и варварства. Захваченная добыча была богатой – только генуэзцы, получив, согласно договоренности, свою треть, смогли раздать по сорок восемь пуатевенских солидов и по два фунта ценных специй каждому из 8 тысяч человек, да и королевская казна изрядно пополнилась. В дополнение к этому итальянцам была дана изумрудно-зеленая чаша – Sacro Catino, – ранее считавшаяся Священным Граалем, которая по сей день находится в генуэзской церкви Сан-Лоренцо. Бодуэн I пощадил эмира и кади (судью) Кесарии, чтобы получить за них большой выкуп. Священнослужитель, также носивший имя Бодуэн, знаменитый тем, что выжег клеймо на своем лбу в начале Первого крестового похода, был назначен новым латинским архиепископом Кесарии^[76].

Этот захват послужил суровым уроком оставшемуся мусульманскому населению Палестины: сопротивление повлечет за собой уничтожение. Это существенно облегчило последующие завоевания Бодуэна. В апреле 1104 года он осадил порт Акра, расположенный в двадцати милях (32 км) к северу от Хайфы, базу палестинского флота. Порт имел самую хорошую на побережье, отлично защищенную природную гавань. Имея генуэзский флот из семидесяти судов, король осадил город и начал штурм. Мусульманский гарнизон, полностью изолированный от внешнего мира и не имеющий возможности получить подкрепление от Фатимидов, вскоре сдался, попросив такие же условия капитуляции, как в Арсуфе. Бодуэн с готовностью согласился и даже позволил мусульманским жителям остаться в городе в обмен на уплату своего рода подушного налога. Понеся небольшие потери в живой силе, он получил ценный приз – порт, имеющий относительно безопасную якорную стоянку в любое время года, который мог стать жизненно важным каналом для ведения морской торговли и связей с Западной Европой^[77]. Довольно скоро Акра стала торговой столицей латинского королевства.

В последующие годы Бодуэн продолжал постепенно расширять и укреплять свои владения на Средиземноморье. Бейрут капитулировал в мае 1110 года при активной помощи генуэзских и пизанских судов. Позднее в том же году Бодуэн нацелился на Сидон, который некоторое время подкупал франкского короля богатой данью. С помощью недавно прибывших норвежских крестоносцев-паломников, которых вел их молодой король Сигурд, Бодуэн в октябре осадил Сидон и к началу декабря заставил его сдаться на тех же условиях, что и Акру.

За первое десятилетие царствования Бодуэн I обеспечил безопасность своего королевства и установил жизненно важную связь с христианским Западом. Тем не менее два города оставались вне его влияния. Севернее находился сильно укрепленный порт Тир – мусульманская твердыня, отделявшая Акру от Сидона и Бейрута. Он пережил франкскую осаду 1111 года, в основном потому, что его эмир переметнулся от Египта к Дамаску, обеспечив для себя прибытие ценного подкрепления. Понимая, что не может его захватить, Бодуэн изолировал Тир, построив со стороны суши крепость в Тороне и на юге у берега в районе узкого горного ущелья, известного под названием Сканделион.

Аскалон тоже ускользнул сквозь пальцы Бодуэна. Весной 1111 года он пригрозил городу осадой, перепугав его эмира Шамс аль-Хилафу, который предложил политическую перестройку. Сначала эмир купил мир, обещав дань в 7 тысяч динаров. Учитывая, что аль-Афдаль, египетский визирь Фатимидов, крайне недовольный таким развитием событий, далеко, аль-Хилафа решил сменить союзника. Порвав с халифатом Фатимидов, он совершил путешествие в Иерусалим, чтобы обсудить новую сделку с Бодуэном I. После того как эмир пообещал хранить верность латинскому королевству, он был оставлен у власти как полузависимый правитель. Вскоре после этого в Аскалон был введен христианский гарнизон из 300 человек, и на некоторое время создалось впечатление, что прагматизм Бодуэна наконец закрыл дверь между Египтом и Палестиной. Несчастный эмир Аскалона долго не прожил. Группа местных берберов, все еще хранивших преданность Фатимидам, напала на него во время верховой прогулки. Тяжелораненый, он поскакал домой, но его догнали и убили. Прежде чем король Бодуэн успел прийти на помощь, с христианским гарнизоном тоже было покончено. Получив голову аскалонского эмира, аль-Афдаль быстро восстановил контроль Фатимидов над городом^[78].

Слуги короны

Бодуэн I, став королем развивающегося государства, проявил способности к силовому управлению. На первом этапе своего правления он особенно заботился о том, чтобы баланс сил в латинской Палестине всегда был в пользу короны, а не местной знати. В одном у него было неоспоримое преимущество перед западными монархами: он начинал, относительно конечно, с пустого места. Ему не приходилось иметь дело с древней аристократией, опутанной вековыми системами господства и землевладения. И Бодуэн создавал Иерусалимское королевство так, как считал удобным.

Центральной чертой его подхода к проблеме было сохранение крупного королевского домена – территории, принадлежащей короне и управляемой ею. Короли в Европе могли унаследовать государства, в которых многие богатейшие и удобнейшие территории уже давно были выделены знати, чтобы управляться в качестве фьефа от имени короны, но управлялись как полуавтономные области. Бодуэн I включил многие самые крупные города Палестины в свои владения, в том числе Иерусалим, Яффу и Акру, создавая очень мало новых управляемых знатью территорий. Часто уничтожаемая в войнах, увы, очень частых в Леванте, аристократия тоже не имела возможности утвердить наследственные права на фьефы. А король к тому же нередко использовал денежные фьефы, вознаграждая своих сторонников за верную службу не землей, а деньгами.

Ранняя история двух городов – Хайфы и Тивериады – является наглядной иллюстрацией управления Бодуэна и его отношения к своим ведущим вассалам. Когда Танкред в 1101 году уехал в Антиохию, Бодуэн разделил княжество Галилея на два. Гельдемар Карпинель, крестоносец из Южной Франции, ранее служивший Годфруа Буйонскому, в марте 1101 года получил Хайфу, возможно, в награду за то, что поддержал претензии Бодуэна на трон. Гельдемар был убит в сражении шестью месяцами позже, и в течение следующих пятнадцати лет власть в Хайфе принадлежала последовательно трем людям, имена которых до нас не дошли. Таким образом, власть над портом последовательно возвращалась к короне, и каждый раз Бодуэн имел возможность снова пожаловать эту награду, кому сочтет нужным.

А Тивериада была отдана Гуго Фалькенбергу, рыцарю из Фландрии, вероятно присоединившемуся к Бодуэну во время Первого крестового похода. Гуго хорошо служил королевству, но вскоре стал жертвой военной нестабильности в регионе и в 1106 году был убит из засады. Тивериада перешла к французу Жерве де Базошу, который стал одним из фаворитов Бодуэна и даже был назначен королевским сенешалем (отвечающим за финансы и судопроизводство). Не прошло и двух лет, как Жерве был взят в плен мусульманскими войсками из Дамаска во время их рейда по Галилее.

Конечно, далеко не все вассалы Бодуэна I были стремительно и жестоко убиты. Вдоль северного побережья Палестины на границе с Ливаном и далеко от Иерусалима также было несколько новых поселений. Одно из них, Сидон, Бодуэн отдал восходящей звезде своего правления Эсташу Гранье. Рыцарь, вероятно норманн по происхождению, Эсташ, судя по всему, служил Бодуэну еще в Эдессе и определенно сражался за него против египтян в 1105 году. Эсташ возвысился быстро и получил внушительные владения, в том числе Кесарию, благодаря женитьбе на Эмме (дочери патриарха Арнульфа из Шока), и город Иерихон. В целом Бодуэн создал лояльную и эффективную знать, в основном подчиняющуюся короне^[79]. Конечно, в первые годы своего правления Бодуэн I не мог себе позволить концентрироваться только на укреплении своих позиций в Палестине, ему постоянно приходилось следить за поведением мусульманских соседей, в первую очередь Фатимидов из Египта. Их визирь аль-Афдаль был унижен крестоносцами, но пока Аскалон – трамплин между Палестиной и Египтом – оставался в руках Фатимидов, дверь для контратаки на Иерусалимское королевство оставалась открытой.

Сражения при Рамле

В мае 1101 года, вскоре после насильственного подчинения Бодуэном Кесарии, прошел слух о вторжении египтян. Аль-Афдаль отправил крупные силы, которые теперь двигались к Святому городу под командованием одного из ведущих фатимидских генералов, бывшего правителя Бейрута Саада ад-Даулы. Бодуэн бросился на юг, но не желал вступать в открытое сражение. Вместо этого он предпочел подождать дальнейших действий Фатимидов в относительной безопасности Рамлы. Три месяца ничего не происходило. Саад в Аскалоне выжидал подходящего для нападения момента, а Бодуэн нервно патрулировал регион между Яффой и Иерусалимом. Наконец, на первой неделе сентября, когда «военный сезон» уже был близок к завершению, египтяне начали наступление. Избегая политики обороны, Бодуэн решил открыто сразиться с врагом и приказал немедленно провести мобилизацию в Яффе. Это было отважное решение, учитывая малочисленность воинов в его распоряжении. Даже собрав войска со всего королевства и велев, чтобы каждый подходящий сквайр стал рыцарем, он насчитал 260 рыцарей и 900 пехотинцев. Латинские оценки мусульманских сил в этот момент разнятся очень широко – от 31 до 200 тысяч человек. Все они представляются сильно преувеличенными. Надежных арабских источников не сохранилось, но очевидно одно: той осенью франки находились в меньшинстве. Выйдя из Яффы 6 сентября, чтобы перехватить Фатимидов на равнине к югу от Рамлы, христиане были охвачены отчаянной решимостью. Среди них был королевский капеллан Фульхерий Шартрский, позже написавший: «Мы честно готовились умереть из любви к Христу», получая утешение только от присутствия реликвии – частички Истинного креста, которую несли среди воинов.

Атмосфера на рассвете следующего дня напоминала Первый крестовый поход. Силы Саада ад-Даулы были заметны издалека – их оружие блестело на солнце. Вероятно, король упал на колени перед Истинным крестом, покаялся в грехах и причастился. Фульхерий привел вдохновляющую речь, произнесенную монархом: «Идите же, воины Христа, будьте в хорошем настроении и ничего не бойтесь. Я заклинаю вас, сражайтесь за спасение ваших душ. <…> Если вы будете здесь убиты, то определенно попадете в ряды святых. Перед вами открыты ворота рая. Если же вы останетесь в живых и победите, ваша слава воссияет среди христиан. Если же вы хотите бежать, помните, что Франция очень далеко».

Франки начали двигаться вперед и приняли бой с египтянами, построенными в пять или шесть дивизий. Бодуэн верхом на своем быстроногом скакуне по имени Газель возглавлял резервные силы, готовые вступить в бой при первой необходимости. Рядом со своим королем постоянно находился Фульхерий Шартрский. Позже он вспоминал ужас сражения. Он писал: «Число врагов было так велико, что они налетали на нас невероятно быстро, так что латиняне вряд ли могли видеть кого-то, кроме противника». Латинский авангард вскоре был почти полностью уничтожен. Среди убитых был и Гельдемар Карпинель. Вся армия была окружена.

Видя, что латиняне на грани поражения, Бодуэн бросил в бой резерв. Заметив, что франки получили подкрепление, египтяне замешкались. Фульхерий видел, как сам король нанес египетскому эмиру сильный удар копьем в живот и некоторые мусульмане начали отступать. Саад ад-Даула был убит. Многие христиане верили, что победой они обязаны чуду, сотворенному Истинным крестом. Ведь мусульманский командир задохнулся до смерти, как раз когда намеревался напасть на епископа, несущего священную реликвию. Эта история долго циркулировала в армии и внесла изрядный вклад в культ креста. Но в действительности схватка велась почти на равных и ни одна из сторон не одержала убедительной победы. Фульхерий засвидетельствовал, что поле сражения было покрыто оружием, снаряжением и телами мусульман и христиан. Потери врага он оценил в 5 тысяч человек, но признал, что 80 франкских рыцарей и много пехоты было убито. И если Бодуэн смог сохранить контроль над долиной и преследовал части Фатимидов, которые двигались в направлении Аскалона, уцелевшие воины авангарда латинских сил в это же самое время направлялись к Яффе, преследуемые мусульманами, которые были убеждены, что выиграли сражение.

Неразбериха была настолько сильной, что двое франков, которым посчастливилось добраться до Яффы, объявили о поражении христиан, «сказали, что король и все его люди убиты». Травмированная этим известием королева (тогда жившая в Яффе), увидев 500 мусульман, скачущих к городу, немедленно отправила гонца на север в Антиохию, моля Танкреда о помощи. К счастью для франков, жители Яффы наотрез отказались сдаться, а уже на следующий день король Бодуэн, разбив лагерь на поле боя, как свидетельство победы, прибыл на побережье. При виде его остатки армии Фатимидов, собравшиеся за стенами Яффы, подумали, что приближается их армия, и с радостью выехали навстречу, а когда осознали свою ошибку и все с ней связанное, обратились в бегство. На север тотчас был отправлен второй гонец с информацией о том, что король жив и одержал победу^[80].

Благодаря грамотным стратегическим решениям и удаче Бодуэн оказался в выигрыше, хотя шансов на это почти не было. Но радость по этому поводу оказалась недолговечной. Богатство Египта позволяло аль-Афдалю почти сразу отправить в Палестину еще одну армию. С приходом весны 1102 года и началом нового «военного сезона» у Аскалона собралась новая армия Фатимидов. На этот раз ею командовал сын аль-Афдаля Шараф аль-Маали. В мае египтяне снова двинулись на Рамлу, ввязались в бой с пятнадцатью рыцарями, охранявшими ее небольшую укрепленную башню, и совершили набег на соседнюю церковь Святого Георгия в местечке Лидда.

Бодуэн I в это время находился в Яффе, провожая последних участников неудачного Крестового похода 1101 года, которые как раз отпраздновали Пасху в Иерусалиме. Вильгельму Аквитанскому удалось сесть на судно, идущее на запад, но Этьену де Блуа, графу Этьену Бургундскому и многим другим повезло меньше. Как только поставили паруса, подул встречный ветер, и им пришлось вернуться. Поэтому они находились рядом с королем, когда 17 мая пришло известие о новом египетском наступлении. Бодуэн принял самое неудачное решение в своей жизни, можно сказать, роковое. Поверив, что новости из Рамлы говорят о присутствии небольшого экспедиционного корпуса Фатимидов, а не целой действующей армии, он пожелал нанести быстрый ответный удар. Исполненный уверенности в себе, он выехал из Яффы в компании своих приближенных и горстки крестоносцев, в том числе двух Этьенов, Гуго де Лузиньяна и Конрада, коннетабля Германии. С ним было не больше 200 рыцарей и ни одного пехотинца.

Только на равнинах Рамлы, когда вражескую армию уже можно было видеть, Бодуэн понял, что жестоко просчитался. Оказавшись лицом к лицу с тысячами мусульманских воинов (по некоторым источникам, их было более 20 тысяч), франки не могли надеяться на победу и почти не имели шансов выжить. Шараф аль-Маали ринулся в бой с жалкими силами христианского короля, как только заметил их появление. Франков быстро окружили, и началась бойня. В течение нескольких минут с основными силами христиан было покончено. Среди убитых был участник Первого крестового похода Стабело (Stabelo), некогда бывший управляющим у Годфруа Буйонского, участник похода 1101 года Гербод из Виндеке (Gerbod of Windeke). В суматохе другой ветеран, Роже де Розуа (Rozoy), сумел вырваться из окружения в сопровождении еще нескольких человек и ускакал в Яффу. Бодуэн тоже вырвался с боем и еще с несколькими уцелевшими воинами укрылся в укрепленной башне Рамлы.

Бодуэн оказался в отчаянном положении. Он отлично знал, что на рассвете Фатимиды начнут атаку, которая может закончиться только смертью или пленом. И король решил покинуть свою армию (неизвестно только, насколько тяжело ему далось такое решение) и скрыться под покровом ночной темноты. В сопровождении пяти своих приближенных он тайком выбрался из окруженного форта, возможно в чужой одежде, через боковые ворота, но довольно скоро был обнаружен мусульманскими воинами. В темноте началось хаотичное кровопролитное сражение. По воспоминанию современника, франкский рыцарь по имени Роберт «выдвинулся вперед с обнаженным мечом, кося врага направо и налево», но оружие было выбито из его рук, и сам рыцарь повержен. Рядом упали еще два его товарища. Тогда Бодуэн решил спасаться верхом на своей быстроногой лошади Газели. Теперь с ним остался только один спутник – Гуго де Брулис (о котором никаких сведений не сохранилось).

Египтяне сразу же бросились в погоню за беглым монархом. Понимая, что от плена его отделяют лишь мгновения, он спрятался в зарослях тростника, но преследователи подожгли его. Бодуэну едва удалось спастись, отделавшись небольшими ожогами. Еще два дня он провел, убегая, в страхе за свою жизнь. Растерянный, не имеющий еды и питья, он хотел найти дорогу через Иудейские холмы к Иерусалиму, но в этом районе оказалось слишком много египетских патрулей. 19 мая 1102 года он повернул на северо-запад к побережью и сумел добраться до Арсуфа. Все это время Бодуэн, должно быть, страдал от унижения и сомнений, он никак не мог узнать, какая судьба постигла его покинутых товарищей в Рамле и не капитулировали ли в его отсутствие перед Фатимидами Яффа и Святой город. Наглядным свидетельством полученной им в предыдущие дни физической и психологической травмы было то, что, оказавшись в Арсуфе, он мог думать только о том, чтобы поесть, попить и выспаться. Как заметил один из современников, этого требовала человеческая сторона его натуры.

На следующий день ситуация изменилась к лучшему. Гуго Фалькенберг, правитель Тивериады, услышав о нападении египтян, прибыл в Арсуф в сопровождении восьмидесяти рыцарей. Конфисковав английский пиратский корабль, бросивший якорь поблизости, король отплыл на юг в сторону Яффы, а Гуго отправился туда же по берегу. Ситуация в Яффе оказалась тяжелой. На суше ее осадили войска Шарафа аль-Маали, а на море – египетский флот из тридцати судов. Храбро подняв королевский флаг на мачте своего корабля, чтобы придать уверенности гарнизону Яффы, Бодуэн чудом сумел избежать встречи с флотилией Фатимидов и вошел в порт. Оказавшись на земле, он получил неприятные новости.

Яффа была близка к капитуляции. Не имея сведений о местонахождении короля и судьбе его армии в Рамле, осажденное со всех сторон население города оказалось в бедственном положении. Но потом Шараф аль-Маали использовал нечестную тактику. Гербод из Виндеке при жизни, вероятно, имел отдаленное внешнее сходство с королем. Мусульмане надругались над его трупом, отсекли голову и ноги, обрядили вызывающие ужас останки в одежду королевских геральдических цветов и пронесли под стенами Яффы, объявив о смерти короля и потребовав немедленной капитуляции. Многие, в том числе королева, поверили обману и начали строить планы бегства морем. Именно в это время с севера появился корабль Бодуэна. Своевременное прибытие короля укрепило мораль и, вероятно, поколебало решимость Шарафа. Главные силы египетской армии теперь отошли на некоторое расстояние в сторону Аскалона, судя по всему намереваясь подготовить осадные машины для полномасштабного штурма, и это дало франкам бесценную передышку.

Бодуэн появился вовремя, чтобы спасти Яффу, но вмешиваться в события в Рамле было уже поздно. Утром после его бегства мусульманские войска штурмом взяли городские стены и окружили башню, в которой находились остатки войска Бодуэна. Фатимиды начали активный штурм башни, делали подкопы под стены и разводили в них костры, чтобы выкурить защитников. К 19 мая окруженные франки оказались в безнадежном положении. Покинутые королем, понимающие, что поражение неизбежно, они предпочли, по словам одного современника, «погибнуть с честью, чем задохнуться в дыму и умереть жалкой смертью». Они сами начали последнюю атаку из башни и очень быстро почти все были уничтожены. Одним из немногих уцелевших был Конрад Германский, который сражался с такой яростью, разя всех врагов, до которых только мог достать мечом, что в конце концов остался один в окружении трупов врагов. Потрясенные мусульмане предложили ему сдаться, обещав пощадить его жизнь и увезти в качестве пленника в Египет. Многим франкам повезло меньше. Среди погибших в Рамле был Этьен де Блуа, чья смерть в этом городе наконец избавила его от стыда за проявленную в Антиохии трусость четырьмя годами ранее.

Катастрофа в Рамле не прибавила франкам оптимизма. Однако в начале июня 1102 года Бодуэн снова собрал войска по всему королевству, в том числе и контингент из Иерусалима с Истинным крестом. Его силы также поддержало прибытие довольно большого флота с паломниками. Теперь собрав большую полевую армию, Бодуэн немедленно атаковал неготовых к этому египтян. Нерешительность Шарафа уже посеяла семена недовольства среди Фатимидов, и, столкнувшись с внезапной атакой франков, они начали отступать. Жертв у мусульман было немного, да и добыча франков после боя оказалась скудной – несколько верблюдов и ослов. Однако государство крестоносцев было спасено^[81].