Читать книгу: «Башмаки у двери спальни», страница 3

Старший подал какие-то знаки, и остальные мужчины ушли, забрав остатки еды. При этом вид у них был очень расстроенный, скорее, даже глубоко опечаленный, а голубоглазый присел на корточки у моих колен и начал разговаривать со мной негромким ласковым голосом, как с двухлетним ребенком.

– Ты в нашем доме. Мы хотим, чтобы ты отдохнула и набралась сил. Завтра будет длинный день. «Цам» – это церемония, на которой будут танцы и подношения даров. Она длится очень долго, с рассвета до заката, а ты сегодня очень устала. Тебе нужно отдохнуть…

Я хотела возразить, потребовать телефон или хотя бы внятных объяснений происходящему, но глаза неожиданно налились свинцовой тяжестью. Неужели травки оказались столь крепки? Не чувствуя сопротивления, я начала заваливаться назад, на кушетку, а Балсан моментально разложил подушки, расправил сбившееся одеяло и бережно погладил по щеке, задувая светильник.

– Балсан, – окликнула я его, хотя «ватный» язык едва ворочался во рту. – А почему вы все так расстроились?

Он помолчал, сжимая рукой расшитую занавесь, словно хотел ее оборвать, а потом негромко ответил:

– Мы надеялись, что один из нас проведет эту ночь с тобой.

Буря волнения не успела подняться в моем мозгу, как я опять отключилась.

Глава 6

Балсан

Меня всегда привлекало оружие. Увидев красивый клинок, я замирал в благоговении и мог сидеть часами, любуясь извилинами рисунка на металлической, тускло-серой, как рыбья чешуя, поверхности.

Увы, отцам требовалась помощь, они не желали терять работника. К пяти годам я помогал доить коз, давал им сено, собирал хворост, ловил рыбу, в общем, делал то же самое, что и остальные мальчишки в нашем селении.

А еще нянчился с братьями. Когда родился Гампил, я не помню, но в памяти остались яркие лоскутки, отгоняющие злых духов над его колыбелью.

После рождения Дэлэга мама долго болела. Соседки шептались, что рождение красивого ребенка отняло ее красоту и теперь наши отцы будут больше времени проводить в горах. Но этого не случилось. Напротив, старший отец стал приходить с пастбища каждую ночь.

Он приносил дрова и сладкие коренья, неловко гладил меня по голове шершавой рукой и шел к матери, проверяя, как она укутана, что-то рассказывал ей, качал новорожденного, а на рассвете уходил. До того, как встанет солнце, ему нужно было добраться до горного луга, чтобы подоить коз.

А я оставался в доме за старшего: раздувал огонь, кипятил чай, поил теплым молоком Гампила и прибирал в доме.

Это была трудная зима для нашей семьи. Было много снега, козы с трудом добирались до сухой травы и веток. Дров не хватало, а у меня не доставало сил собирать их самому – от голода я сильно исхудал, и ветер, надсадно воя, угрожал сбросить меня в ущелье при попытке выйти за пределы двора.

Вокруг, казалось, наступила беспросветная мгла. Целыми днями Гампил тихо сидел в углу, боясь пошевелиться, маленький Дэлэг качался в скрипучей люльке, а мама… мама тихо умирала, лежа под грудой пестрых одеял.

А потом все изменилось. В одну ночь ветер стих, а утром, выбегая во двор по нужде, я услышал капель – снег на крыше начал таять!

Через неделю, когда двор затянуло зеленой травой, с гор спустился старший отец. Он принес тушу дикого козла, вынес на солнце похудевшую до прозрачности маму и сказал, что все козы нашего стада окотились близнецами.

Я не знал, что думать. Любое отклонение от нормы могло оказаться гневом богов или дурным предзнаменованием, но, кажется, на сей раз все было совершенно иначе.

Погревшись на солнце, мама вдруг бледно улыбнулась и впервые за долгую зиму сама попросила поесть. Дэлэг прекратил плакать и начал хватать ручонками шаловливые солнечные зайчики, прыгающие по его колыбели. Гампил же выбрался из угла, в котором прятался, и обнял старшего отца, вызвав у него слезы.

И это весеннее волшебство не кончалось!

Через пару дней к нашему дому подошел астролог. Пощелкивая длинными, почти до земли, бирюзовыми четками, он остановился у двери и стоял там, пока старший отец не вышел с поклоном, поднося дорогому гостю чашу с водой.

– Прошу пожаловать в наш дом, знающий пути звезд. – Отец склонился в неглубоком вежливом поклоне.

– Пусть на ваш дом снизойдет процветание, – ответил астролог, омывая руки.

В это время Гампил, которому было плохо видно, сильно толкнул меня в спину, и я вылетел на освещенный солнцем двор прямо к ногам астролога.

Старик уставился на меня неожиданно яркими карими глазами, потом усмехнулся, погладил по голове и сказал старшему отцу:

– Я пришел объявить тебе волю богов, но вижу, что они сами не забывают о вас.

Отец немедленно пригласил астролога в дом, и он провел в нашем доме несколько часов, попивая чай под неспешную беседу. Нас к разговору не допускали, но когда астролог ушел, пощелкивая своими необыкновенно длинными четками, отец притиснул меня и радостным голосом сказал:

– Балсан! Радуйся! У вас с братьями есть невеста!

Вскоре мама встала. А к лету она уже совсем оправилась. Как и прежде, в нашем доме пахло пирожками с медовой начинкой, тихонько жужжала прялка, погромыхивали медные кастрюли, а отцы вновь шутливо соревновались за право поставить свои башмаки у порога ее спальни.

Осенью настала пора помолвок и свадеб. Я до сих пор не знал, что значит иметь невесту. В один из праздничных дней мама достала из сундука новые рубашки для отцов и для нас.

Она причесала мои вечно лохматые волосы и натянула на мою голову легкую шапку, украшенную бусами:

– Сегодня пойдем заключать помолвку, сынок. Присматривай за братьями, чтобы не озорничали, – попросила она.

Я немного растерялся, но был доволен и появлением новой рубашки, и ярким бусинам, и корзинке сладостей, приготовленных в дар.

Мы долго шли по широкой тропе к большому дому, стоящему почти в центре селения.

Когда подошли ближе, Гампил запрокинул голову, с восторгом разглядывая резьбу на карнизах. Дэлэг висел у меня на шее, серьезно посапывая в ухо, и разглядывал дом, засунув в рот палец. Наверно, ему большой яркий дом напомнил праздничный пряник, а может быть, его привлекли бубенцы, украшающие сбрую привязанных у поильни пары лохматых лошадок.

У ворот нас по обычаю встречали родственники невесты. Мне показалось странным, что все смотрели настороженно, но меня больше заботили братья, и я не разглядывал тех, кто ожидал нас под навесом.

Отцы усадили маму на ковер. Напротив, уже сидела мать невесты с мужем. Пожилая нянька держала на руках крохотную девочку в ярком кафтанчике. Я мельком взглянул на малышку и удивился: девочке было больше года, но она смотрела на все безучастно. Ее большие карие глаза казались сонными, а ротик вялым.

Произнеся ритуальные слова, наши родители и родители невесты приложили пальцы, омоченные кровью, к деревянным дощечкам с подписанным договором. В тот же миг девочка, чинно сидящая на руках няньки, забилась, закатывая глаза и пуская слюни. Родственники и зеваки брызнули в стороны, а отец невесты странно усмехнулся.

Старший отец вскочил и ткнул в него пальцем:

– Твоя дочь – наказанная душа! Ты скрыл это от нас!

– Так было сказано астрологом, – ехидно заявил крепкий мужчина в богатой одежде. – Ты же хотел для своих сыновей невесту с богатым приданым? Ты ее получил! Теперь твои сыновья связаны с ней, пока смерть не разлучит их. – И он помахал дощечками с подсохшими отпечатками.

Лицо старшего отца закаменело, а по лицу матери потекли слезы. Мы быстро ушли, не прикоснувшись к приготовленному в стороне праздничному пиру.

Мама проплакала несколько дней, в большом волнении разговаривала с повивальной бабкой и соседками, а потом неожиданно успокоилась.

Однажды я нашел ее на любимом месте у ручья, она отложила прялку и смотрела в воду. Заметив меня, поманила рукой и усадила рядом на потертую козью шкуру.

– Ты видел эту девочку, Балсан?

Я утвердительно кивнул.

– Что ты о ней думаешь?

Я пожал плечами. Она походила на больного козленка – слабая, безвольная, таких козлят старший отец выхаживал только в том случае, если в стаде не хватало сильных козлят, а молока и травы было в избытке.

Мама крепко обняла меня, уткнулась в волосы и сказала:

– Иногда боги дают нам тяжелую ношу, но потом не забывают о награде. До брачного возраста еще много лет и веление звезд может измениться.

«Или она умрет», – подумал я.

– Или мы умрем, – задумчиво сказала мама.

Глава 7

«Развилка»

Утром пани Леслава подняла всю стоянку диким визгом. Прибежав на помощь, мужчины в растерянности увидели, как всегда насмешливо – азартная пани трясет за плечи свою крестницу и рыдает, не в состоянии промолвить и слова.

Оттеснив женщину в сторону, два инструктора споро забрались в палатку и осмотрели девушку, пытаясь разобраться, что стряслось.

Тем временем проснувшиеся студенты и студентки расползлись в разные стороны – утренние процедуры никто не отменял. Больше всего не повезло бойкой Женьке – желая выбрать местечко почище, она ушла довольно далеко и наткнулась на огромный, похожий на алтарь, камень.

Сделав неподалеку от него свои дела, девушка с любопытством подошла ближе к валуну – и еще один жуткий крик разогнал сонную тишину, пока еще стоящую в лесу вокруг лагеря.

Несколько парней бросились вслед ушедшим девушкам. Когда они добрались до камня, прибежавшая первой чувствительная Алинка уже обнималась с ближайшим кустиком.

– Что случилось, девчонки? – Вовка добежал первым и напряженно застыл, увидев окровавленный валун. – Кто? – спросил он глухим сдавленным голосом.

– Я нашла только это, больше тут никого не было, – растерянно отозвалась Женя.

– Ты поэтому кричала? – спросил рассерженный Владимир, уже не сомневаясь в ответе.

– Поэтому… не сразу поняла, что это кукла…

Подоспевшие парни уставились на камень с удвоенным ужасом. И было отчего испугаться!

С первого взгляда казалось, что на камне лежит человек. Мужская одежда, чем-то туго набитая, была уложена в позу эмбриона. Вместо головы валялся мешок с грубо нарисованной кровью рожицей.

Вокруг «тела» расположились цветные бусы, выписанные кровью символы, плошки с едой и оплавленные свечи.

Странная композиция одновременно отталкивала и притягивала взгляд. Вовка осмотрелся и пнул ногой комок сизых перьев, лежащий подле камня:

– Похоже, голубя кто-то убил…

Неожиданно из-за валуна раздался стон. Пискнув, Алинка оторвалась от кустика и спряталась за парней. Женя не дрогнула, но перекрестилась.

Из-за валуна показалась красная опухшая физиономия, которая, несомненно, принадлежала третьему инструктору:

– Ребята, – сипло прошептал он. – Чего кричите? – И, обведя взглядом застывших студентов, схватился за голову и уточнил: – У вас опохмелиться ничего нет?

Глава 8

Гампил

Когда Геле потеряла сознание, я вдруг вспомнил день помолвки: красивую резьбу на карнизах дома ее родителей, маленькую девочку на руках у няньки, а еще серый размытый ореол вокруг детской головы. Тогда я не знал, что это означает.

Позднее наставник объяснил мне, что сияние вокруг тела человека говорит о его здоровье – телесном и душевном. Серое облако вокруг Геле говорило о том, что ее разум спит. Ее душа наказана за прегрешения в прошлой жизни. Значит, вступив в брак, заключенный нашими родителями, мы попадали в подчинение угасшего разума.

Когда настал день свадьбы, я не ждал от него ничего хорошего. Изгнание из «Крепости Мудрецов», неподвижное лицо, израненное тело – все казалось пустяком по сравнению с сумасшедшей женой. Но долг есть долг.

Еще возле погребального челна я удивился – серое облако развеялось! Отдельные кляксы лениво плавали вокруг, не касаясь даже толстой кожи «гроба». Когда младший жрец закончил отгонять злых духов и эти кляксы развеялись, их место заняло ровное свечение, наполненное алыми всполохами беспокойства.

Во время церемонии сияние усиливалось, выравнивалось и вскоре сложилось в четкий контур здорового душевно и телесно человека.

Даже когда Геле потеряла сознание, сияние не покинуло комнату, а лишь померцало, словно подстраиваясь к новому обиталищу. И тут до меня дошло! Душа нашей невесты получила прощение! От радости у меня заколотилось сердце. И я вспомнил, что оно есть! Значит, мои братья не попадут во власть больного разума! Значит, я смогу уйти! От облегчения слова молитвы сами полились с моих губ.

В это время девушка очнулась. Она странно говорила, странно вела себя, словно не помнила или не знала обычаев. Я насторожился только тогда, когда пришло время выбирать того, кто проведет с ней ночь. Но, к счастью, ее душа еще недостаточно приросла к нашему миру, так что выбор она не сделала. Я заметил, с каким облегчением вздохнул Ёши, а вот Балсан и Дэлэг были разочарованы: их так обрадовала весть о прощении души Геле, что они с трудом сдерживались.

Глава 9

Леся

Утро началось тяжко. Мой странный сон нарушила визжащая толпа разодетых в ярчайшие халаты девушек:

– Геле, вставай! – вопили они, стуча в маленькие бубны. – Пора собираться!

Пока я хлопала глазами, меня сдернули с кровати, впихнули за шторку и велели скорее умываться и выходить, иначе останусь без завтрака. Пришлось поворачиваться.

Быстро плеснув водой в лицо, я вышла в комнату. Девушки уже вовсю стрекотали, раскладывая на столиках какие-то бусы, гребни, подвески, ленты и прочую дребедень.

Увидев меня, они, было, засмеялись, потом уставились на мою голову и замолчали.

– Что такое? – Я попыталась ощупать остатки вчерашнего сооружения, которое забыла разобрать перед сном.

Девушки продолжали молчать, потом самая молоденькая, позванивая медными бусами, робко спросила:

– Геле, ты никого не пустила в свою спальню?

– Нет, – ответила я, недоумевая.

Молчание стало тяжелым. Презрительные взгляды дам можно было охарактеризовать словами: «Совсем загордилась!»

– Ой, – в ужасе пискнула та же девчушка. – Ты хочешь, чтобы Лубсама⁷ пришла к тебе просить за сыновей?

– Нет, – я опять недоуменно пожала плечами. Стала невольно оправдываться: – Я вчера устала очень.

После этих слов все вздохнули с облегчением, загалдели, потянули меня к окну, затянутому чем-то вроде японской рисовой бумаги, и принялись разбирать прическу.

Пищала я сильно. Волосы сбились, перепутались, звенящие подвески в них обвились волосами и сцепились между собой. Но девушки без пощады раздирали колтуны, щедро поливая мою несчастную голову топленым маслом.

При этом они беспрерывно болтали между собой, обсуждая каких-то незнакомых мне людей. Я дергалась и шипела, но внимательно прислушивалась – вдруг узнаю, куда именно меня занесло и смогу ли я сбежать? Что-то экстремальный туризм мне совсем не нравится!

Однако мое внимание к разговорам пользы не принесло. Что мне толку в том, какого яка купил отец одной из девушек для ее приданого? Или какая корысть в знании, сколько цветной пряжи напряла местная рукодельница для продажи в базарный день?

Периодически эти речи перемежались завистливыми словами в мой адрес: вот, мол, повезло девке, а она и не радуется! Парней из дому гонит, того гляди – нос задерет! Только вот уточнений, в чем мне именно повезло, я не услышала. Потому сидела смирно и не отсвечивала.

Через час на поднос упала последняя бусинка, волосы тяжело легли на спину, а девы заспорили, какую прическу мне делать сегодня. Мое мнение никого не интересовало.

Пока они спорили, у меня было время подумать. Незнакомое тело, незнакомый язык, странные обычаи и внешность окружающих меня людей. Попытки отыскать телефон или хотя бы кусок пластмассы провалились.

А ведь, судя по фотографиям бывалых путешественников, в наше время даже самые дикие племена не чураются «даров белого человека».

Хорошо, пусть меня похитили, ввели в транс и вложили мне знание языка… Но как объяснить другое тело? Пересадка моего мозга в тело местной девушки? Но где прячется чокнутый профессор со шприцом?

Допустим, это моя фантазия и на самом деле я сплю, но почему тогда столь реальна боль? И откуда взялись в моей голове эти люди, странные обряды, здания, которых я никогда не видела?

Тяжелые мысли и постоянное расчесывание привело к тому, что я не то задремала, не то впала в транс, и перед глазами появилось удивительное зрелище.

Храм, украшенный мечами, копьями и луками. Длинные флаги трепещут на ветру. Внутри полутемно, сильно пахнет благовониями и железом. Удивительно знакомый широкоплечий воин в простой одежде стоит перед сухоньким старичком в шафранном халате:

– Отец мой, неужели этого хотят от меня боги? – В голосе мужчины слышится столько отчаяния и боли, что дымок курительных палочек разлетается в стороны, чтобы затем нехотя устремится к потолку.

– Ты должен вернуться, сын мой, – мягко говорит старик, скорее увещевая, чем требуя. – Настала пора выполнить свой долг и оставить потомство. Звезды говорят, что это вторая часть твоего пути.

– Но в доме моей матери есть другие сыновья! – Мужчина еще сопротивляется, но старичок лишь мягко похлопывает его по руке.

– Ты старший, Балсан. Ты должен передать кровь дальше и помочь братьям жить мирно. – Всмотревшись в полные отчаяния лицо собеседника, старичок начал перебирать длинные бирюзовые четки и под конец сказал: – Я оставлю тебя, поговори с богами наедине.

Воин опустился на колени перед алтарем, оперся на специальную подставку и зажмурился, шепча молитвы. Дымок курений понемногу заволакивал его склоненную фигуру.

Глава 10

«Развилка»

Понадобилось не менее пятнадцати минут, чтобы студенты убедились, что инструктор не привидение. В свою очередь, мужчина, постоянно чертыхаясь и держась за голову, пытался вспомнить, как он оказался здесь, а не в лагере.

В том, что о жертвоприношении он ничего не знал, студентов убедил его крик, когда Вовка обвиняюще ткнул пальцем в камень. Обернувшись, инструктор подпрыгнул и заорал так, что Алинку перестало тошнить. Однако пора было возвращаться в лагерь, выяснять, что же случилось с Лесей.

Когда парни и девушки вернулись к палаткам, им стало понятно, что ничего хорошего в лагере не случилось. Леся не выскочила на встречу, щебеча, как обычно, а пани Леслава смотрела на всех мертвым потерянным взглядом.

Казалось, прежняя взбалмошная красавица выгорела за те полчаса, пока в лагере никого не было. Рядом с ней у потухшего костра сидели инструкторы. Мужчины пили крепкий чай и хмуро смотрели на вернувшихся.

– Что случилось? – спросили туристы хором.

– Непонятно, – сказал один инструктор, закуривая сигарету.

– Кома, – сказал второй, доставая свою пачку

– Опять?.. – пробормотал третий, вынимая из кармана на палатке флягу и делая большущий глоток

– Как, кома? Почему? – Теперь заговорили девушки.

– Что значит «опять»? – Вовка уставился на мужчин с вопросом.

– Никто не знает – почему, – сказал самый пожилой мужчина. Зло сплюнул: – Каждый раз одно и то же – ран нет, спальник был закрыт… Ни змей, ни укусов насекомых.

– Что можно сделать? – Второй брат Леси сурово посмотрел на инструкторов.

– А что тут сделаешь? – Мрачно переглянулись они.

– Сворачиваем лагерь, – громко скомандовал тот, кто числился куратором группы, и потушил сигарету тяжелым ботинком.

Затем мужчина обвел всех тяжелым взглядом и сказал:

– Ее нужно срочно доставить в больницу, спецов я уже вызвал, – потом добавил гораздо тише, так, что слышали только братья Леси и постаревшая пани: – Часов через семь перестанет дышать…

Все туристы испуганно забегали, собирая развешанные на ветках носки, брошенные у костра куртки и миски. А пани Леслава, утирая горючие слезы, собирала в дорогу крестницу под руководством одного из инструкторов:

– Ее зафиксировать нужно, – говорил мужчина, притаскивая к палатке пару стоек от палатки. – Болтается, как тряпичная, без фиксатора шею можем сломать или спину повредить.

Про камень и странную фигуру на нем в суете сборов вспомнила только Женька. Она не успела никому рассказать, а потом ей стало не до разговоров – полтора часа студенты и инструкторы, сменяя друг друга у носилок, двигались навстречу вызванной к ним машине МЧС.

Глава 11

Леся

Мой транс прервала самая младшая девушка (ее все называли просто «Лунь»). Сунув мне под нос блюдце с сушеными ягодами и орешками, она начала:

– Геле, ешь быстрее, пора одеваться!

Я оторвалась от тягостных мыслей и созерцания гор, простирающихся за открытым уже окном, запихнула в рот несколько ягод, и заглянула в блестящий пятачок зеркальца.

– Ой! – вырвалось невольно.

– Нравится? Ты красивая! Вот повезло братьям Церин! – лопотали девушки, гордясь своей работой.

Я же не знала, смеяться мне или плакать: на моей голове красовались самые настоящие рога! Обвязанные красными нитками и бубенчиками, белоснежные полированные «украшения» вырастали из сложного переплетения кос и платков.

Лицо снова превратили в маску – белая мастика на лбу и щеках, черные губы, синие пятна под глазами и алые уши! От мата я удержалась только потому, что грим намертво стянул все лицевые мышцы.

А девушки, между делом снова повторив мне, какая я писаная красавица, убежали за одеждой.

В одиночестве я пробыла недолго – скрипнула рама, показалось знакомое лицо.

– Балсан?

Подтянувшись на руках, мужчина забрался в комнату. Я невольно попятилась назад, но он не стал приближаться. Остановился на расстоянии вытянутой руки и всмотрелся в мое лицо:

– Геле, – хрипло сказал он. – Ты понимаешь меня?

Я удивилась, но закивала:

– Понимаю.

Мужчина вцепился руками в свои волосы и сделала несколько шагов по некрашеному деревянному полу:

– Я не могу в это поверить. Твоя душа прошла наказание! Наставник был прав!

Неожиданно голубоглазик упал передо мной на колени:

– Геле! Прошу тебя, не отвергай нас! – Он сжал кулаки и низко склонил голову.

Около минуты мы молчали. Мой испуг понемногу отступил, я присела на корточки перед ним:

– Балсан, – исхитрившись не уронить тяжеленную прическу, я подняла руками его склоненную голову, отстраненно подивившись, как приятно прикоснуться к его густым вьющимся волосам. – О чем ты говоришь?

Мужчина упорно не желал поднимать голову, но вся его поза абсолютно не соответствовала той решительности, с которой он пришел сюда. Плюнув на правила, я опустилась на пол рядом с ним. Помолчала минуту, потом заговорила так же тихо и осторожно, как и он со мной недавно:

– Балсан, я здесь чужая. Ничего не знаю, ничего не помню. Я не собиралась замуж и вообще впервые вас вижу. Мне сейчас очень тяжело разобраться самой. Если я чем-то обидела тебя и братьев, простите, и дайте мне время лучше узнать вас…

Пока я говорила, в голове бились обрывки из лекции по психологии: «…мужчинам трудно перенести прямой отказ, поэтому лучшей тактикой будет затягивание времени…»

Только вот договорить мне не удалось. Яркие голубые глаза смотрели в мои. Смотрели так, что сердце заколотилось где-то в горле. Смутившись, я принялась рассматривать лицо Балсана, стараясь не нырять в бирюзовый омут его взора. Гладкая смуглая кожа, четкий рисунок губ, морщинка на переносице, изогнутые брови, словно крылья птицы …

Мужчина довольно долго выдерживал такое беспардонное изучение, потом, одарив меня непонятным взглядом, поймал мои руки руками:

– Спасибо тебе, Геле. Мы… постараемся дать тебе время, – проговорив это, голубоглазик вскочил, на миг подошел к столу, звякнув чем-то, и выбрался в окно, прикрывая за собой скрипучую створку.

Буквально через минуту, громко топая и напевая, девушки внесли в комнату одежду. Может, они и догадались о незваном госте, но ничего не сказали. Вместо разговоров они сразу принялись развешивать на стене принесенное, а меня погнали за ширму – менять рубашку и протирать тело губкой, пропитанной ароматическим уксусом.

Когда я вернулась, увидела, что звенело на столе – там лежали четыре нитки бус: бирюзовые, хризолитовые, коралловые и пестрые. Последние были изготовлены из двух видов камней – один камень в низке был голубым, другой цвета крепкого чая.

– Ах, как братья тебя любят! – завистливо причитала одна из девиц, разглядывая бусы.

– Откуда это? – немного откашлявшись, спросила я.

– Мужья передали, – блестя зубами, ответила Лунь.

– Мужья? – Кажется, в глазах у меня потемнело. – Все четверо?

– Конечно все! – недоуменный голос одной из девушек пробился к моему сознанию. – Ты же не собираешься выгонять их из дома?

Вот жадное любопытство оказалось ооочень неприятным. Как и молчание, наступившее следом за вопросом. Я отрицательно покачала головой:

– Не собираюсь, но я думала, что они пока женихи…

Девушки облегченно рассмеялись:

– Так монахи вас уже благословили!

– И старейшина!

– И родичи!

И тут в уголке раздался робкий голосок:

– Астролог только задержался…

Вот за этот голосок я и ухватилась:

– Так если астролог не благословил, они мне еще не мужья?

Девушки пошептались и вытолкнули вперед ту, что выглядела постарше:

– Можно и так сказать, – заявила густо накрашенная красотка, со слишком черными бровями, прикладывая ко мне бусы, – но ведь астролог давно благословил вашу помолвку, так что это можно и не считать!

Вперед вырвалась мелкая остроносенькая девица в меховой жилетке с длинными «хвостиками» из алых ниток:

– И чего ты волнуешься, Геле? Не решила еще, кого старшим выбрать? Свадьбу будут праздновать еще месяц, так что сможешь всех попробовать!

Другие девушки поддержали говорившую радостными криками, а я совсем расклеилась – замужества по местным обычаям избежать не удалось.