Идолы

– Могу только посочувствовать, – вздохнул Костя и покосился на Женю. – А у тебя как с этим делом? Подруга есть?

– Н-нет, – пробормотал Женя.

– Ясно. Короче, Вано, ты единственный из нас так встрял. Ни у меня, ни у Женьки этот пункт проблем и протестов не вызывает.

– И что ты предлагаешь? – вскинулся Иван. – Реально бросить её?

Костя состроил невинную физиономию:

– Я ничего не предлагаю. Твоя жизнь, тебе решать.

– А ты, значит, уже намерен согласиться? – нервно уточнил Иван.

Костя усмехнулся.

– Почему нет? Всегда хотел стать популярным, я этого не скрываю.

– Но ты уже и так… знаменитость, – с благоговением подал голос Женя.

Костя не смог удержаться от улыбки.

– Ну, не такая уж знаменитость. Скажем так, у меня широкая известность в узком кругу. А Железняк… как ни крути, Железняк – это уже высшая лига. И да, я хочу в неё попасть.

– Я тоже хочу, – кивнул Женя; кажется, Костя стал для него непререкаемым авторитетом, чуть ли не кумиром.

На лицо Ивана набежала тень. Было видно, какие нешуточные раздумья и противоречия его терзают.

– Да ладно тебе, – сжалился Костя, – проблему с девушкой можно легко решить. Она у тебя где живёт, в Москве?

– Нет, – мотнул головой Иван. – Мы с ней из одного города… из Самарской области.

– То есть, она осталась там?

– Ну да.

– Так чего ты тогда драму устраиваешь? Ты в Москве, она у себя в провинции… – непонимающе протянул Костя.

– Ты правда не врубаешься или просто прикидываешься дурачком? – недобро зыркнул на него Иван. – От того, что мы далеко друг от друга, она не перестаёт быть моей девушкой. Чувства-то никуда не делись!

– Господи, я сейчас зарыдаю от умиления, – Костя расплылся в улыбке. – Да люби её на здоровье и дальше, просто не надо это афишировать. Ни перед продюсером, ни перед поклонницами. Пусть они думают, что ты свободен. Всё равно это невозможно будет проверить, вы же теперь в разных городах.

– Но я планирую потом перевезти её в Москву! – возмутился Иван. – Когда сам тут более-менее устроюсь…

– Вот когда соберёшься перевозить, тогда и будешь думать. Надо решать проблемы по мере их поступления. Возможно, всего лишь придётся шухериться сильнее, чем обычно. Просто не надо вопить на весь мир о своей любви – и всё!

– Но ей, наверное, будет обидно, что я её от всех скрываю… – тихо проговорил Иван; по его лицу ясно читалось, что он считает себя чуть ли не предателем.

Костя рассудительно пожал плечами:

– Такова участь подруги любой звезды – не отсвечивать. Если любит, поймёт, простит и примет это.

Иван продолжал колебаться, но уже не спорил с пеной у рта, в глубине души явно соглашаясь с Костиными аргументами. Тот даже позавидовал немного: везёт же, так любит свою девчонку… и так трогательно боится причинить ей боль. Что ж, тем интереснее будет посмотреть на Ивана через некоторое время, когда он уже успеет вкусить первые плоды славы. Будет ли он настроен так же решительно и категорично?..

Костя не хотел казаться скептиком и тем более циником в данной ситуации, но почему-то был уверен, что совсем скоро Иван запоёт по-другому. Вспомнит ли он о своей девушке спустя несколько месяцев, если всё пойдёт чётко по плану Железняка?.. Ни хрена не вспомнит, Костя готов был забиться на что угодно.

Да и насчёт, собственно, девушки у него были большие сомнения. Долго ли она сможет играть роль невидимки? Согласится ли не выходить из тени? А может, найдёт себе парня попроще, без всех этих звёздных амбиций, выйдет за него замуж, нарожает детей – и заживёт типичной для маленького городка спокойной, благополучной, тихой и скучной жизнью?

Костя вообще не обольщался насчёт женской верности. Весь его опыт говорил о том, что перед красивым парнем, молодым здоровым телом, обаянием, напором и определённой долей нахальства не может устоять практически никто. И если бы не одна-единственная особа, которая однажды отвергла его ухаживания, он бы смело заявлял о том, что верных женщин не существует в природе. Однако та первая и последняя осечка всё-таки заставила его прикусить язык. А в груди потом ещё долго-долго саднило, не отпускало… Он и сейчас иногда думал о ней – с сожалением о несбывшемся. Влюблённость давно прошла, но уважение и восхищение остались. И больше всего на свете Костя боялся, что уже никогда не встретит девушку, которая хоть отдалённо будет похожа на ту, которая однажды сказала ему «нет».¹²

Женя

В одиночку он бы наверняка растерялся, замешкался, не зная, как лучше поступить, начал бы мучительно рефлексировать на предмет того, подписывать или не подписывать договор… Ведь это было очень серьёзным шагом, который неизбежно поменяет его жизнь. Очень круто поменяет, можно сказать, перевернёт с ног на голову! Что ни говори, а это – первое настолько ответственное и важное решение, которое Женя должен был самостоятельно принять прямо сейчас.

Вчитываясь в мелкие строчки договора на распечатанных листах, он в страхе ловил себя на том, что ничегошеньки не понимает: смысл ускользал, глаза словно застилал туман. Все эти мудрёные формулировки и преисполненные официоза сухие фразы казались ему насмешкой. Сущим издевательством! Сейчас бы сюда старшего брата-адвоката, уж он бы разжевал ему всё до буковки… Но теперь, когда практически вся родня считала Женю предателем и позором семьи, он понимал, что просто не имеет права обращаться к Алёше за помощью.

Что бы он делал, если бы не ребята?.. Не исключено, что струсил бы в самый последний момент. Но и Костя, и Иван спокойно поставили свои подписи на документах, и Женя почти без колебаний последовал их примеру. Всё-таки заметив его тщательно скрываемую растерянность, Костя подмигнул и, понизив голос, чтобы Железняк не услышал, дружески подбодрил:

– Да ладно тебе, не парься, контракт всего на год! Даже если будет полная жопа, уж годик мы как-нибудь протянем, а потом просто не станем ничего продлевать.

И в самом деле, воспрял духом Женя: даже если ему совсем-совсем не по душе придётся то, чем надо будет заниматься – неужели он не выдержит какой-то жалкий год? Зато впоследствии не придётся гнобить себя за то, что даже не попытался, не попробовал.

Формальности отняли на удивление много времени. Пока Железняк растолковывал им, что да как, а также набрасывал план неотложных дел на ближайшие дни, время перевалило за три часа дня. С тех пор, как пассажиров покормили завтраком в самолёте, у Жени не было во рту ни крошки. Он чувствовал, как жалобно урчит его желудок, и уповал на то, что никто больше этого не слышит.

– Так… – Железняк перебирал какие-то бумаги. – Жень, не забудь перед уходом оставить секретарше паспорт и миграционку, надо будет сделать ксерокопии и завтра же зарегистрировать тебя в Москве. Кстати, Иван, тебе ведь тоже нужна временная регистрация, – вспомнил он. – Так что и твой паспорт понадобится.

– А где я буду жить? – поинтересовался тот.

Женю тоже волновал этот вопрос, просто он постеснялся спрашивать.

Продюсер махнул рукой:

– Пока вместе с Женей, у меня здесь недалеко есть свободная приличная трёшка, до студии удобно добираться, можно даже пешком… А там посмотрим.

– То есть, мы будем жить вдвоём? – уточнил Иван, покосившись на Женю. Непонятно было, разочарован он или наоборот. Что касается Жени, то он обрадовался: всё-таки, остаться одному в пустой квартире, в незнакомом огромном городе, в чужой стране не так-то и прикольно.

– А ты что-то имеешь против? – Железняк оторвал взгляд от бумаг и вопросительно уставился на Ивана. Но тот лишь пожал плечами:

– Да нет… в общем-то, нет. Какая разница. Вдвоём даже веселее, – и ободряюще улыбнулся Жене. Тот с облегчением перевёл дух – не хотелось бы стать для него обузой. А вдвоём действительно веселее!

– Значит, так… – пробормотал Железняк, вновь утыкаясь в бумаги. – Ещё у нас завтра по плану медосмотр. Быстренько проедетесь с моим водителем по больницам, пройдёте необходимые обследования, сдадите анализы…

– Анализы? – Костя иронично приподнял брови. – Мы будем какать и писать в баночку, что ли?

– Ничего смешного, – отрезал Железняк. – Писать в баночку точно придётся – для нарколога.

– Доверяете, но проверяете? – усмехнулся Костя. – Я же уже говорил, что не принимаю наркотики.

– Значит, тебе нечего бояться, – пожал плечами Железняк.

Женя почувствовал дурноту. Он с детства ненавидел больницы, врачебные осмотры, уколы и всё остальное. Даже сам больничный запах навевал на него панический ужас.

– Кровь… тоже надо будет сдавать? – спросил он, нервно сглотнув.

– А как же. На ВИЧ, например, – спокойно отозвался Железняк.

– Вы и на ВИЧ нас проверять будете? – поразился Иван.

– Конечно. И флюорографию заставлю делать.

Женя совсем упал духом. Да уж, такой подставы он точно не ожидал…

– Ладно, не буду вас больше задерживать, – спохватился Железняк, взглянув на часы. – Советую сегодня хорошенько отдохнуть и выспаться, чтобы завтра не было никаких сюрпризов. Водитель отвезёт вас по адресу. Вот ключи… пока один комплект, потом сделаем дубликат для Жени, – он протянул Ивану связку ключей. – Полагаю, вы мальчики большие, сами разберётесь, что да как, соседей не затопите и газ выключить не забудете. Квартира полностью обустроенная, всё новое, включая постельное бельё в шкафу. Вот только продукты самим закупать придётся, пардон, я пока просто не успел этим озаботиться. Но там внизу, прямо в доме, есть круглосуточный мини-маркет, так что с голоду не помрёте. Обживайтесь, располагайтесь. Вопросы есть? – он обвёл всех троих пытливым взглядом и сам же удовлетворённо подытожил:

– Вопросов нет. Расходимся!

Как и обещал Железняк, у входа в студию Женю с Иваном ждал водитель. Костя вернул ребятам их вещи, а затем поинтересовался:

– Слушайте, а может, как-то это дело… отметим? Хотя бы пивасом. Заодно и получше познакомимся, раз уж нам вместе работать.

– Я за, – улыбнулся Иван. – Поехали к нам?

– Нам же нельзя пить, – забеспокоился Женя. – Нарколог ведь проверять будет…

Костя покровительственно похлопал его по плечу.

– Расслабься, бро! Нарколог смотрит не на то, пил ли ты накануне, а на то, не злоупотребляешь ли ты в принципе. Но если хочешь, для тебя возьмём безалкогольное.

Женя в принципе не любил вкус пива и вообще был равнодушен к спиртному, но решил, что отрываться от коллектива в первый же день крайне невежливо.

– Хорошо, – кивнул он. – Безалкогольное, наверное, можно.

– И пожрать что-нибудь закажем? – предложил Костя. – Хотя бы пиццу. А можно и что-нибудь посущественнее.

– Обязательно! – подхватил Иван. – У меня уже желудок в знак протеста начал печень переваривать.

Антон

Когда он сильно нервничал или злился, то на психе мог натворить всякой херни. К счастью, подобные вспышки невменяемости случались с ним крайне редко, а когда случались – Антон старался их контролировать. Он прекрасно знал эту свою мерзкую особенность, которая не раз портила ему жизнь, и поэтому уже много лет отчаянно с ней боролся. Вот и сейчас он сдержался из последних сил, чтобы не нахамить Железняку в ответ, не высказать всего, что думает о его самодурстве и высокомерно-презрительном, брошенном сквозь зубы царственном повелении «закрыть дверь с той стороны». Даже не выслушал, козёл!.. Сноб сраный.

Когда порыв нагрубить прошёл, Антона накрыло второй волной – желанием свалить нахрен из этой грёбаной студии, поехать в какой-нибудь бар и нажраться в говно, чтобы поскорее забыть о собственном унижении. Подумать только – его отчитали при всех, как нашкодившего котёнка, только что за шкирку не оттаскали и не потыкали носом в сделанную лужицу!..

Наконец, третья волна – рациональная – окончательно погасила его эмоции и охладила пыл. Антон и сам понимал, что крупно облажался. Да, опоздание случилось не по его вине, но всё-таки он опоздал. В этом конфликте Железняк был прав, как ни крути.

Можно было пойти двумя путями: махнуть рукой, сдаться и забыть о своей нелепой и наивной попытке пролезть в большой шоу-бизнес… либо же попытаться вернуть расположение Железняка. Антон склонялся ко второму варианту, хотя понятия не имел, как это осуществить.

Торчать под дверью, за которой, судя по всему, шёл сейчас какой-то серьёзный и важный разговор, было стрёмно. Антон решил подождать продюсера в машине – с парковки отлично просматривался вход. Рано или поздно Железняк должен был выйти… вот тогда-то Антон и планировал подкараулить его, чтобы снова попытаться убедить дать ему ещё один шанс.

…С Железняком он познакомился на одном из своих концертов. Нельзя сказать, что рок-группа, в которой Антон был вокалистом, пользовалась бешеной популярностью, но всё-таки время от времени их приглашали выступить в очередном Доме культуры, на фестивале или каком-нибудь официальном городском мероприятии. Собственного репертуара у ребят не было, так что они весьма обширно и беззастенчиво пользовались чужим. Голосом бог Антона не обидел – он мог одинаково хорошо исполнять и Кипелова с Цоем, и Меркьюри с Клаусом Майне.

Железняк сам подошёл к нему после выступления в ДК «Гайдаровец». Представился, затем суховато, но обстоятельно ввёл в курс дела и предложил поработать вместе… «Пора завязывать с чужими песнями, надо начинать петь свои. И не в этих домах колхозника, а на нормальных концертных площадках, потому что ты этого достоин», – заявил продюсер, и Антон был с ним, конечно же, согласен.

Но ведь что-то Железняка тогда зацепило! Он смог почуять в Антоне необходимый для звезды потенциал. Неужели же сейчас из-за одного глупого промаха продюсер всё переиграет?..

Поразмыслив, Антон пришёл к выводу, что Железняк остынет и смягчится. Главное – дождаться его и никуда отсюда не уходить, а необходимые для убеждения слова сами найдутся в нужную минуту.

Он ещё раз притормозил возле расписания звукозаписи артистов и групп – его туда тянуло, словно магнитом. Антон скользнул по списку глазами и мысленно поклялся себе, что его имя тоже здесь рано или поздно появится. Непременно появится!

Погружённый в свои мысли, он сбежал вниз по лестнице и направился к выходу. Боковым зрением Антон отметил, что на проходной толпятся какие-то люди, но не придал этому значения. Мало ли, кто это может быть, ему-то что за дело. Может, очередные клиенты студии явились на запись.

Антон вывалился на улицу и с удовольствием сделал глубокий вдох полной грудью, глотая свежий морозный воздух. «Всё будет хорошо, – внезапно уверился он. – И чего это я раскис раньше времени? Железняк нуждается во мне. Он сам ко мне подошёл, а не я искал с ним встречи. А то, что сейчас послал… быть может, это просто какая-то проверка. И я её обязательно пройду!»

Дверь снова распахнулась и едва не зашибла Антона, который ещё не успел далеко отойти. Он торопливо шагнул в сторону, с неудовольствием обернулся и упёрся взглядом в лицо какой-то девчонки.

– Ой! – смутилась она. – Извините. Я вас сильно ударила?

– Угу, видите – истекаю кровью, – серьёзно кивнул Антон.

Рот у девчонки испуганно приоткрылся буквой «о», и некоторое время она с тревожной озабоченностью изучала лицо и фигуру Антона, прежде чем до неё дошло, что он прикалывается.

– Я же серьёзно, – обиделась она.

– Простите, – обезоруживающе улыбнулся Антон. – День паршивый. Вот… даже шучу неудачно. Чувство юмора отшибло напрочь.

Он тоже успел её хорошенько рассмотреть, пока она пялилась на него и выискивала боевые ранения, оставшиеся после встречи с дверью. Симпатичная, совсем юная, не больше восемнадцати… а может, просто инфантильный розовый пуховичок и вязаная шапочка с помпоном визуально делали её моложе. Однако чувственные полные губы говорили о том, что девчонка взрослее, чем кажется. Жаль, под этим дурацким пуховиком невозможно было рассмотреть её фигуру.

– А я ведь специально за вами побежала, – призналась она вдруг.

– Да? – удивился Антон. – Зачем?

– Вы же здесь, в этой студии работаете? – уточнила она.

Антону не хотелось сразу же раскрывать все свои карты и заявлять, что он здесь никто, поэтому ответ прозвучал весьма уклончиво:

– Ну, допустим.

– Так «допустим» или «работаете»? – не отставала девчонка, и вдруг, снова внимательно взглянув в лицо Антону, ахнула с округлившимися глазами:

– А вы, случайно, не участник нового проекта Железняка?

«Что ещё за проект?» – чуть было не вырвалось у него, но он вовремя прикусил язык и снова ловко ушёл от ответа, задав встречный вопрос:

– А вам эта информация зачем?

Девчонка смутилась.

– Понимаете, я журналистка. Ну, то есть… пока не профессиональная, а начинающая. Учусь на первом курсе, подрабатываю внештатно в разных печатных и интернет-изданиях. Только, знаете… всё такое несерьёзное, уровень детсадовской стенгазеты. А я бы хотела попасть в настоящий глянец!

Всё это было, конечно, интересно и ужасно познавательно, только Антон пока так и не врубился, при чём тут он. Он вопросительно приподнял брови, что, вероятно, должно было означать: «И-и-и?!»

– Мне редактор из «Женского вопроса» пообещал, что если я сделаю сенсационный материал, меня возьмут туда внештатником.

Антон пока всё ещё не улавливал связи. При чём тут он – и сенсационный материал?

– …Сегодня с утра все СМИ гудят, что Железняк бросил Стеллу. Она была его главным проектом на протяжении двадцати лет! – продолжала девчонка. – Очень хочется получить комментарии из первых уст, но мне в студию вообще нереально пробиться. Охранник внутрь не пускает, секретарша Железняка уверяет, что его нет на месте… но я по глазам вижу, что врёт! – добавила девчонка с обидой.

– Так про какой проект ты говорила? – напомнил Антон, неосознанно переходя на «ты».

– А, ну про создание бойз-бэнда же! – бесхитростно откликнулась девчонка. – Разве вы не один из участников? Почему-то при взгляде на вас я сразу об этом подумала… Говорили, что Железняк уже провёл кастинг. Но это всё на уровне слухов, конечно, – добавила она смущённо, – точно никто ничего не знает.

«Бойз-бэнд!» – мысленно повторил ошарашенный Антон. Теперь-то недостающие кусочки пазла окончательно сложились у него в голове. И те трое парней, которые гоняли чаи с Железняком… это ведь, наверное, участники будущей группы?

И он должен был стать одним из них. Четвёртым. Но он всё просрал. Мо-ло-дец, что тут ещё скажешь!

Железняк

Отделаться от журналистов удалось только после того, как он заверил, что на днях соберёт официальную пресс-конференцию и подробно, обстоятельно и откровенно ответит на все интересующие их вопросы – как относительно бывших проектов, так и относительно будущих.

Железняк страсть как не любил всю эту алчную журналистскую братию, которой дай только палец – оттяпает руку минимум по локоть. Но он понимал, что со СМИ надо дружить. Мысленно стиснув зубы и мило улыбаясь им в глаза – дружить и терпеть. Всячески задабривать этих акул пера, умасливать, льстить, ублажать – потому что, хоть у него и был собственный прекрасный пиар-отдел, независимые издания могли здорово подгадить, а то и вовсе погубить карьеру. Напишут про твоего артиста какое-нибудь дерьмо, другие подхватят – и потом опровергай, не опровергай, а осадочек у публики всё равно останется.

Прессуху, конечно, всё равно пришлось бы собирать рано или поздно. «Будем считать, что просто получилось чуть раньше, чем планировалось», – подумал Железняк. Ничего, ему не привыкать работать в условиях форс-мажора и дедлайна.

Мальчишки, конечно, ещё совсем сырой материал, там работы – непочатый край. Они пока не были готовы даже к банальной фотосессии, не то что к встрече со СМИ. И прежде всего им требовалась нешуточная работа стилиста. Господи, во что они одеты, это ж уму непостижимо… А причёски? У Крапивина вообще воронье гнездо на голове. Ну и единения между ними ещё никакого, друг для друга они – всего лишь случайные попутчики в одном купе, а не слаженная команда. Что ж, значит, журналистам пока придётся обойтись без сладенького. Тем лучше – это подогреет интерес прессы к «Идолам», заставит по-настоящему их ждать.

Отпустив ребят по домам, Железняк ещё некоторое время оставался в студии. Глотал остывший кофе и размышлял, мысленно перебирая в памяти каждого из участников будущего музыкального проекта. Он был почти на сто процентов уверен, что пацаны пропустили мимо ушей его рекомендации насчёт завтрашнего медосмотра. Напьются ведь на радостях, сопляки безответственные, он по глазам это видел. И срать они хотели на нарколога! Железняк был бы рад ошибиться, но особо не обольщался. Дай-то бог, чтобы хотя бы не нажрались в говно…

Он снова и снова возвращался мыслями к мальчишкам – к каждому из них. Опыт позволял смело предсказывать, что станет с ними в ближайшем будущем. Он видел насквозь слабости и недостатки каждого – но также видел и потенциал. Что ж… посмотрим, как они сработаются, как споются-станцуются.

Костя Миронов. Однозначный лидер, тут не может быть и тени сомнений. Во-первых, смазливая морда, девчонки от таких красавчиков кипятком ссутся. Во-вторых – небольшой, но всё же серьёзный опыт в шоубизе. Реалити-шоу, мюзикл… В-третьих, конечно же, голос. Тембр невероятной красоты, буквально завораживающий. Миронов выглядел наиболее готовым к звёздному будущему и не носил розовых очков. С ним, пожалуй, будет легче всего работать.

Иван Крапивин. Талантливый мальчик, охренительный контратенор – но идеалист и максималист, каких поискать… Железняк усмехнулся, вспомнив горящие глаза Ивана и его возмущённое: «У меня есть девушка и я её люблю!» Милый, милый смешной дуралей, как сказал классик…¹³ Ещё и песни собрался для группы писать, оборжаться можно! Да, мальчишке придётся испытать несколько серьёзных разочарований в процессе ломки… а ломка неизбежна. Такие, как Крапивин, не гнутся – им безжалостно ломают кости и учат затем ходить на костылях. Жаль его девчонку, кем бы она ни была. Придётся ей поискать себе нового парня, Крапивина она точно не получит – его отобьёт у неё слава.

Женя Огай. Совсем ещё зелёный мальчишка, чистый и неиспорченный, как прозрачный родник. Типичный «хороший мальчик». Нет в нём ни броской вызывающей красоты Миронова, ни дерзости и пылкости Крапивина, но по таким скромняшам девочки тоже прутся, так что свой пласт поклонниц ему обеспечен. К тому же, мягкий и податливый, как пластилин – этот не станет спорить с пеной у рта, отстаивая свою точку зрения. У него, видимо, в крови эта привычка подчиняться старшим, уважать авторитеты… с ним тоже будет легко. Жаль только портить этакую невинность, невесело усмехнулся Железняк, но ничего не попишешь – нырнуть с головой в мир шоу-бизнеса и остаться чистеньким ещё никому доселе не удавалось.

Антон Троицкий… Железняк поморщился. Досадно, что придётся искать ему замену. Пацан-то видный, яркий, по харизме ничуть не уступающий Миронову. Забавно, он почему-то был уверен, что парнишка так просто не сдастся – а тот покорно ушёл после соответствующего указания. Неужели Железняк разучился разбираться в людях? Ему казалось, что упрямства и целеустремлённости, а также здоровой спортивной злости Троицкому не занимать.

Задумчиво повертев в руках мобильный, он всё-таки решил раз и навсегда покончить с тем, что его подсознательно грызло, и набрал номер Ленки.

– Слушаю, – томно мурлыкнула она в трубку, как ни в чём не бывало. Сучка крашена.¹⁴

– Что, вода совсем в жопе не держится? – произнёс он вместо приветствия. – Какого хрена ты растрепала всем о том, что рассталась со мной из-за моего нового проекта?

– Вообще-то я чистую правду сказала, – обиженно протянула Ленка. – Или мне нужно было врать и отмалчиваться, чтобы сделать тебе приятно? Заметь, ты сам разорвал со мной деловые отношения. Мне абсолютно плевать на твои чувства, как и тебе на мои. Предлагаю на этом закончить.

– Я перестал бы работать с тобой в любом случае, даже если бы не собрал группу! – прорычал Железняк. – Ты вообще не имела права приплетать сюда моих новых подопечных.

– Да пошёл ты в жопу, Серёжа, – ощетинилась Ленка. – Кого хочу – того и приплетаю. Как говорится, за что купила, за то и продаю. Мне так-то на тебя вообще пофиг. У меня теперь новый продюсер… Прекрасный человек, который в меня верит.

– Уже? – он не мог не подивиться её прыткости. – Резво ты. И кто же этот несчастный?

– Альберт Маркелов.

– Альбертик? – не на шутку поразился Железняк. – Этот пидорасина?

– Тебе-то что? – разозлилась Ленка.

– Да мне-то ничего… за тебя переживаю, родная. Ты ж привыкла трахаться со своими продюсерами, а с новым этот номер не прокатит. Выдержишь на голодном пайке-то?

– Козёл, – разобиделась Ленка и бросила трубку.

Железняк потянулся, хрустнув суставами, и решительно засобирался домой. Этот бесконечный день здорово его вымотал…

Кивнув на проходной клюющему носом охраннику, он вышел на улицу и невольно поёжился от прихватившего к вечеру морозца. И всё-таки воздух был таким чистым и свежим, что ему невольно подумалось: хорошо-то как, господи… Сейчас он доберётся до дома, примет горячую ванну и заснёт с бутылочкой пива под телевизор – что может быть лучше? Наверное, это и есть старость, самокритично усмехнулся Железняк.

– Сергей Львович! – послышалось со стороны. Повернув голову, Железняк увидел, как из темноты в свет фонаря выступила какая-то фигура. Сфокусировав взгляд, он с удивлением (и радостью, чего уж!) узнал Антона Троицкого.

– Я всё-таки хотел бы объясниться… и извиниться, если вы не возражаете, – начал тот, глядя на Железняка исподлобья, словно вот-вот ожидал от него какой-нибудь пакости.

«Ну что ж, – подумал продюсер удовлетворённо и даже чуточку самодовольно, – я в тебе не ошибся, парень».

Иван

Квартира, в которой им с Женькой предстояло жить, оказалась шикарной – ну, во всяком случае, на скромный провинциальный взгляд Ивана. Чистенькая, полностью меблированная трёшка с двумя спальнями, в которой имелось абсолютно всё, что необходимо для жизни: от стиралки до кофемашины.

– Круто, – с уважением присвистнул Костя, оказавшись внутри и оглядываясь по сторонам. – Я сам хату снимаю, так что примерно в курсе цен… Такая, как ваша, в месяц должна не меньше восьмидесяти косарей стоить.

Женя, с размаху плюхнувшись было на диван и с удовольствием вытянув ноги, тут же испуганно выпрямился и подобрался, словно боясь ненароком что-нибудь задеть или сломать. Да уж, подумал Иван, сами бы они такую квартиру точно не потянули. Спасибо хоть, что на первые несколько месяцев Железняк взял эти расходы на себя. Неужели когда-нибудь они начнут столько зарабатывать, что отдавать ежемесячно восемьдесят тысяч за съёмное жильё будет обыденным, плёвым делом?

Заглянув поочерёдно в каждую из спален, Иван поинтересовался:

– Жень, ты какую комнату себе хочешь?

– Мне всё равно, – дипломатично откликнулся тот. – Сам выбери, какая тебе больше нравится.

Иван незаметно хмыкнул себе под нос. С соседом, судя по всему, проблем не возникнет – парнишка покладистый и скромный. Тем лучше!

Костя тем временем уже тыкал пальцем в телефон, чтобы заказать доставку.

– Кто какую кухню предпочитает?

Иван только отмахнулся:

– Да не принципиально, я всеядный, лишь бы мясо было и порции побольше. Прям вот побольше, побольше!

Костя окинул его насмешливым взглядом:

– А по тебе и не скажешь, что ты любитель пожрать.

Иван не обиделся – давно привык к добродушным насмешкам над своим весом. С подросткового возраста он был длинным и тощим. Правда, за последние пару лет обзавёлся мускулами на руках и подкачал пресс, но до настоящего качка ему было, как до луны пешком, тем более в одежде.

– А ты? – повернулся Костя к Жене.

Тот неуверенно пожал плечами.

– Даже не знаю… Наверное, корейская еда в Москве непопулярна?

– Как раз в Москве можно найти любую из кухонь мира, даже африканскую, – заверил Костя. – Ну что ж… корейская – так корейская, – и снова принялся тыкать пальцем в экран. – О, вот круглосуточная доставка! Ресторан «Мир Куксу». Взгляни, что у них за меню, а то для меня это всё филькина грамота, сейчас такого по незнанию назаказываю, что ты есть не сможешь…

Пока парни серьёзно и обстоятельно обсуждали выбор блюд, Иван незаметно выскользнул из комнаты и, оказавшись в кухне, набрал заветный номер.

– Ванька! – обрадованно воскликнула Маша, ответив после первого же гудка. – А я твоего звонка с утра жду. Куда ты пропал?

– Да вот только более-менее освободился, – откликнулся он, присаживаясь на табурет и чувствуя, как губы против воли растягиваются в улыбке – он тоже был очень рад её слышать, уже успев соскучиться. – Сначала в студии с продюсером встречались, контракт подписывали, сейчас вот с пацанами на нашей съёмной квартире…

– С какими пацанами? – удивилась Маша.

Ах да, точно, она же ещё ничего не знает, спохватился Иван, и принялся с жаром рассказывать ей о создании поп-группы.

– Кру-у-уто, – протянула Маша. – А что за парни-то хоть, нормальные?

– Да вообще мировые, мы с ними сразу общий язык нашли, – заверил Иван. – Сейчас вот собираемся немного отметить…

– Я смотрю, ты там не скучаешь, – вздохнула она, и в её вздохе он ясно услышал тщательно скрываемую обиду.

– Мне тебя очень не хватает, Машунь, – быстро сказал он, до боли в пальцах стиснув трубку. – Если бы ты только знала, как!

– Мне тоже тебя не хватает, – жалобно отозвалась она голосом, в котором уже звенели слёзы.

– Ну что ты, маленький мой, – тут же встревожился Иван. – Не грусти и не накручивай себя, у нас всё хорошо, всё по-прежнему! Я же обещал…

Справившись с предательским всхлипом, Маша с надеждой спросила:

– А ты приедешь в выходные?

Иван смутился.

– Прямо в эти, наверное, не получится… – виновато пробормотал он. – Понимаешь, мы ещё даже не начали толком работать. График у нас, судя по всему, будет очень жёстким. Думаю, и по субботам, и по воскресеньям пахать придётся. Но я обязательно выкрою время и приеду, обещаю! – заверил он.

Маша тяжело вздохнула – так, что у него чуть сердце не разорвалось.

– Ясно…

– Не грусти, хорошо? – шепнул он. – Я тебя очень люблю. Не забывай об этом, пожалуйста.

– И ты тоже… не забывай, что любишь меня, – сказала она, вкладывая в эти слова какой-то особенный смысл. – Ну ладно, ты иди… Твои пацаны, наверное, уже заждались. Желаю хорошо повеселиться!

И вроде бы в целом нормально пообщались, а всё равно на душе остался какой-то неприятный осадок, словно он не договорил и упустил что-то важное.

…Впрочем, долго грузиться по этому поводу ему не пришлось. Вскоре приехал первый курьер, и они все переместились на кухню.

– Ну, за знакомство и начало совместной работы? – предложил Костя, салютуя им бутылкой пива.

– И за будущий успех! – с жаром подхватил Иван. – Пусть всё у нас получится!

Женя лишь застенчиво улыбнулся и промолчал, сделав глоток безалкогольного пива из своей бутылки.

Они с аппетитом захрустели острыми куриными крыльями, обмакивая их в медово-горчичный соус.