Клоун. История одной любви

– У меня п-правило – с убогими не связываться, – выговорил он наконец.

– Чё ты сказал, клоун?! – заверещал оскорблённый Тяпа.

Жаба постучала по столу авторучкой.

– Тяпкин! Вознесенский! – взвизгнула она. – Что за базар вы тут устроили!

– Это не базар, а рыцарский турнир, – иронично протянул кто-то с «Камчатки». – Поединок за честь прекрасной дамы…

– Напоминаю, что у нас здесь учебное заведение! – повысила голос историчка. – Вознесенский, не стоило устраивать эту провокацию. Я оценила ответ Дружининой ровно на столько баллов, на сколько она ответила. В конце концов, я учитель, если ты забыл. Я прекрасно знаю, на что способен тот или иной мой ученик. Выше этой планки Дружининой всё равно уже не прыгнуть…

– Да почему не прыгнуть-то? – запальчиво возразила Динка; щёки её раскраснелись, глаза возмущённо сверкали. – Я, кажется, не тупее других. И тему я знаю!

– Честно говоря, Дина, – играя в искренность, почти с нежностью протянула Жаба, – я вообще не понимаю, что ты забыла в одиннадцатом классе. Вот в наше время девочки… скажем так, с ранним развитием… выбирали ПТУ, и это было логично и закономерно.

Динка побледнела как мел и пулей вылетела из класса.

– Дружинина! Вернись! Я тебя не отпускала! – поражённая подобной дерзостью, закричала историчка ей вслед. – Вознесенский, и тебя тоже! – добавила она в отчаянии, но он уже выскочил за дверь.

Догнать девчонку удалось на лестнице, ведущей на первый этаж.

– Дин, постой. Да п-подожди ты! – немного запыхавшись, он быстро настиг её и схватил за рукав.

– Пусти! – выкрикнула она истерично. – Что тебе от меня надо вообще? Заступничек выискался…

Однако всё-таки остановилась, тяжело дыша и глядя на него снизу вверх.

– А ты не хочешь, чтобы я заступался? – уточнил он.

Динка упрямо помотала головой.

– Не хочу. Я и сама могу за себя постоять! – выкрикнула она.

– А по-моему, т-ты уже не вывозишь. И это нормально, – торопливо добавил он, – если учесть, сколько на т-тебя всего навалилось…

– А ты, значит, добренький, да? – она недоверчиво прищурилась.

– Да не то, чтобы д-добренький… – он пожал плечами. – Просто ты мне нравишься.

– Нравлюсь? – она закатила глаза и постучала костяшками пальцев по собственному лбу. – Ты совсем того? Ты же в курсе, что обо мне говорят.

– Ну, в курсе. И что? П-пусть себе треплются.

Она снова замотала головой.

– Ты вообще представляешь – каково это, когда тебя весь город считает шлюхой? Когда ты знаешь, что тебя голой с парнем в постели видели абсолютно все: отец, одноклассники, родители одноклассников и даже учителя… Даже какой-нибудь задрот Тяпа или старый алкаш – физрук Пётр Васильевич! – с отчаянной безысходностью добавила она. – Знаешь, как это унизительно – понимать, что все тебя считают давалкой и шалавой?

– Да мне п-плевать, что думают остальные. Я тебя т-такой не считаю, – твёрдо сказал он.

– Ты что, не врубаешься?! Я не девственница! – сказала она с вызовом.

– Ну и что? П-при чём тут это, вообще?! Я т-тоже, если тебе это интересно.

– Ты не понимаешь, это другое, – губы её насмешливо искривились. – Если парень спит с кем-то и меняет подружек – то он красавчик и крутыш. А если девочка – значит, она шлюха и давалка.

– Я не считаю т-тебя ни шлюхой, ни давалкой, – он не удержался и схватил её за плечи, чтобы легонько встряхнуть. – Ты д-для меня… самая лучшая.

Она притихла, несколько секунд ошеломлённо вглядываясь в его глаза; губы её чуть приоткрылись, и Макар почувствовал, как пересохло у него во рту.

– Ты как будто с луны свалился, – продолжая с любопытством его рассматривать, наконец заметила она; напряжение потихоньку рассеивалось.

– Вообще-то я из Москвы, – он улыбнулся краешками губ, боясь спугнуть её.

– Наверное, после столицы здесь совсем тухло, да? – спросила она с неожиданным сочувствием. – Даже не представляю, как можно переехать из мегаполиса в маленький городишко, который можно пешком за час обойти.

– Ну, в п-принципе… жить можно, – хмыкнул он. – Цирк здесь у вас хороший, мне нравится.

– Терпеть не могу цирк, – Динка сморщила нос. – Так бедных животных всегда жалко…

– Между п-прочим, при хорошем уходе и заботе цирковые хищники живут на несколько лет д-дольше, чем их сородичи в дикой природе, – возразил он. – Тут же многое от д-дрессировщика зависит. От его методов. Среди тех людей, с которыми мне п-приходилось работать, жестокое обращение с животными не практиковал никто. Наоборот, у зверей с хозяином п-полное взаимопонимание и любовь.

– Я и клоунов тоже ненавижу, – она обезоруживающе улыбнулась. – Они такие… страшные.

– А воздушных г-гимнастов? – спросил он в волнении.

Она испытывающе приподняла одну бровь.

– Ты ведь гимнаст, да?

Он кивнул.

– Интересно было бы посмотреть… – протянула она – неопределённо, с осторожностью, словно прощупывая почву.

– Хочешь, проведу тебя к нам? – спросил он. – Посмотришь, как устроен цирк изнутри…

Её глаза загорелись.

– А можно? Конечно, хочу! Когда?

– Да хоть прямо сейчас, – он пожал плечами. – С урока-то мы всё равно сбежали.

– А пойдём! – с какой-то отчаянной решимостью воскликнула она.

Макар совсем забыл, что обещал сводить в цирк и её сестру Соню… это сейчас не имело для него ровным счётом никакого значения. Главное – Динка согласилась!

9

До любой точки Светлоградска при желании можно было спокойно дотопать на своих двоих. Добраться из школы до цирка тоже можно было пешком, однако в тот момент, когда Динка с Макаром оказались за школьными воротами, к остановке подъехал старенький дребезжащий трамвай. Недолго думая, Динка схватила Макара за руку и потянула за собой.

– Прокатимся? – крикнула она весело.

– А он т-точно идёт до цирка? – усомнился Макар.

– Идёт-идёт, – заверила она. – В городе всего один трамвайный маршрут. Так что ни одного важного и значимого места не минуем!

Вагон оказался полупустым, и Динка, по-прежнему не выпуская руку Макара, по-хозяйски потянула его к окну, где было два свободных места. Он надеялся лишь на то, что его ладонь не вспотела от волнения. Впрочем, когда они плюхнулись на сиденья и Динка всё-таки расцепила их руки, Макар испытал острое разочарование.

– Ты уже успел посмотреть город? – полюбопытствовала она.

Макар пожал плечами:

– В основном изучил маршруты от дома д-до школы и цирка… и обратно. На более подробный осмотр к-как-то времени не было.

– Тогда очень удачно, что мы поехали именно на трамвае, – радостно заявила Динка. – Между прочим, ты знаешь о том, что Светлоградск входит в десятку самых маленьких «трамвайных» городов России?

– Т-теперь знаю, – отозвался он, любуясь её улыбкой.

– В прошлом году трамвайную линию хотели вовсе закрыть, – продолжала беззаботно щебетать она. – Ну, типа, нерентабельно и всё такое, большинство всё равно пользуется маршрутками или собственными автомобилями. В мэрии уже указ подготовили. Так тут такая буча поднялась! Весь город на митинги ходил, кто-то даже грозился голодовку устроить. В итоге всё-таки отстояли наш трамвайчик… – Динка перевела на него взгляд и возмутилась:

– Ты не слушаешь!

Макар виновато покачал головой и честно ответил:

– Нет. Я… засмотрелся. Ты очень к-красиво рассказываешь.

Она открыла было рот, чтобы сказать что-то явно язвительное, но поймала его взгляд и… смущённо промолчала.

Некоторое время оба сосредоточенно делали вид, что внимательно смотрят на городские пейзажи, проплывающие за окном. Наконец Динка нарушила неловкое молчание.

– А почему ты решил стать именно воздушным гимнастом? Когда понял, что это – твоё?

Макар усмехнулся:

– Да у меня и выбора, честно г-говоря, не было. Перед глазами с детства стоял родительский п-пример… Хотя цирковые с малолетства обучаются разным жанрам. Я и с к-клоунами работал, и с лошадьми, и с иллюзионистами. Помню, когда мне б-было семь лет, я готовил акробатический номер, – Макар изобразил страдальческое лицо. – Надо было разбежаться и п-прыгнуть на руки стоящим передо мной ребятам. И вот я, значит, разбежался… но прыгнул неудачно, п-промахнулся. В итоге проехал мордой по к-ковру до конца манежа – метра три. И это п-прямо во время выступления!

– Что, серьёзно? – Динка заливисто расхохоталась. – Слушай, это ужас…

– Угу, – кивнул Макар, сам давясь смехом. – Б-было больно, стыдно, противно… К-короче, с тех пор я невзлюбил акробатику.

– А в гимнастику, значит, влюбился? – понимающе спросила Динка.

– Т-типа того… Просто однажды мы с родителями п-поехали на международный цирковой фестиваль, и я там увидел номер д-девочки-итальянки – примерно моей ровесницы. Она работала в жанре «корд-де-парель». Она меня п-просто восхитила, – признался Макар. – Одно д-дело – наблюдать за родителями, которые кувыркаются под куполом, а д-другое – когда это делает какая-то сопливая д-девчонка… В общем, я тут же выпросил у отца к-канат для себя, чтобы т-тренироваться. Девочка во время того выступления так непринуждённо, легко и к-красиво выполняла свой номер, что я был уверен – мне-то это тем более не составит т-труда. Ну, короче, – Макар смущённо потёр нос, – я ухватился за канат руками и ногами и т-тупо повис. Тряпочкой. Какое там «летать», я не мог на нём даже подтянуться! Т-такое разочарование было, я-то думал – сейчас к-как залезу да как полечу!

Динка смеялась вместе с ним, и он готов был из кожи вон вылезти, лишь бы на её губах как можно дольше играла эта потрясающая улыбка.

– Но в итоге же всё равно научился? – уточнила она.

– Научился, – кивнул Макар. – Пришлось п-полтора года потратить на подготовку полноценного д-десятиминутного номера в воздухе. Уже не с родителями, а соло…

– А это страшно? – наивно спросила Динка, по-детски округлив глаза. – Ну, вот когда ты там – наверху…

– Конечно, страшно, – просто ответил Макар. – Вообще специфика воздушной г-гимнастики в том, что это очень опасно. Мы ведь часто б-без страховки работаем, а что это значит?

– Что? – заворожённо откликнулась Динка.

– Что если раскроется рука – то всё, пипец. Или сам упадёшь, или человека уронишь, если работаешь с п-партнёром.

– Наверное, нужно очень сильные руки иметь? – с уважением протянула Динка, покосившись на Макара.

– Не т-только. Нужно этими руками ещё очень хорошо… чувствовать, – сумбурно объяснил он. – А когда с п-партнёром выступаешь, там вообще сложно… п-притирка очень долго идёт, поэтому у гимнастов обычно складываются постоянные пары на много лет.

– Как у твоих родителей? – понимающе спросила Динка.

– Ну да… – отозвался он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– А свои номера ты сам готовил или они тебе помогали?

– Скорее, к-консультировали. После моих выступлений мама всегда устраивает разборы п-полётов. Отругать может – где-то не то выражение лица, где-то носок недотянул… А п-папа обычно стоял на лебёдке, – быстро добавил Макар. – Это аппарат, который поднимает наверх. Следил за б-безопасностью…

– А ты перед самым выходом на арену боишься? – вопросы сыпались из Динки как горох.

– Боюсь, – честно признался Макар. – Иногда прямо внутренняя п-паника захлёстывает, истерия какая-то, аж пальцы т-трясутся. Стыдно ужасно, но я не могу это остановить…

Он не стал упоминать о том, что после гибели отца не мог выходить на манеж несколько месяцев, но потом тяга к полётам всё же пересилила.

– И как ты с этим справляешься? – протянула Динка сочувственно. – Молишься?

– Скорее, медитирую, – хмыкнул он. – П-перед самым номером на несколько секунд закрываю глаза, настраиваюсь и ухожу в себя. Мысленно обращаюсь к к-какому-то высшему разуму.

– Офигеть, – выдохнула она восхищённо. – Я бы никогда не смогла…

Чтобы сбить пафос момента, Макар тут же добавил:

– Знаешь, может, я циник… но к-когда практически каждый день жизнью рискуешь, очень смешно наблюдать, к-как за кулисами перед выступлением стоят жонглёры… ну, те, которые б-булавы подбрасывают… стоят, значит, к-крестятся и молитвы бормочут.

Динка расхохоталась, чего он и добивался.

Тем временем трамвай незаметно подполз к остановке «Цирк».

– Упс! – Динка торопливо вскочила и дёрнула Макара за рукав. – Чуть не проехали! Бежим!

10

Макар ещё и сам не чувствовал себя абсолютно «своим» в Светлоградском цирке, но, раз уж вызвался провести для Динки экскурсию по закулисью, пришлось волей-неволей взять на себя обязанности радушного хозяина. И теперь – с позиции хозяина – он искоса посматривал на девчонку, с волнением оценивая: нравится ли ей? Не скучно ли? Почему-то для него было очень важно, чтобы Динка прониклась всей этой цирковой атмосферой, так сильно любимой им самим. Чтобы ей тоже было приятно дышать тем воздухом, который Макар с наслаждением вдыхал практически с самого рождения.

Похоже, Динке действительно было интересно: глаза её горели, и она с восторгом осматривалась вокруг. Все цирковые артисты, попадавшиеся им навстречу, тоже со сдержанным любопытством косились в её сторону, но не задавали Макару лишних вопросов. Увидев в одном из закоулков парня, подбрасывающего и ловящего булавы, Динка покосилась на Макара и, не выдержав, захихикала – очевидно, вспомнила его рассказ про то, как жонглёры молятся перед выходом на арену.

– Привет, Мак, – поздоровался парень, продолжая непринуждённо жонглировать, – ты что-то рано сегодня, манеж занят пока.

– Я в курсе, – кивнул Макар. – Мы тут пока просто… п-погуляем.

– А, ну давай, – стрельнув в сторону Динки быстрым незаметным взглядом, кивнул тот и ушёл, не прерывая жонглирования даже на ходу.

– Круто у него получается! – восхитилась она. – Как будто никаких усилий не прикладывает вообще.

– В этом и заключается г-главная цель циркового искусства, – пожал плечами Макар. – С видимой лёгкостью выполнять адски сложные номера… чтобы п-публика офигевала. Тут же нет обмана или п-подставы – все трюки выполняются по-честному и сразу. Никаких вторых д-дублей.

– Круто… – повторила она мечтательно. – А помнишь, ты рассказывал про международный фестиваль, где увидел итальянскую девочку-гимнастку? Ну, ту самую, которая тебя вдохновила?

– Да, а что?

– Тебе вообще часто на такие фестивали ездить приходится?

– Ну к-конечно. Это необходимо для профессионального роста. На д-других посмотреть, себя показать, – улыбнулся он. – Я несколько раз становился п-призёром молодёжных цирковых фестивалей, а родители семь лет назад даже п-получили «Золотого клоуна» в Монте-Карло, – и, увидев, что Динка непонимающе округлила глаза, пояснил:

– Это п-практически то же самое, что завоевать «Оскар» в кино. Очень п-почётная и престижная награда!

– Обалдеть… – пробормотала она.

– А хочешь, в конюшню сходим? – предложил он. – На лошадей посмотрим.

Динка расцвела:

– С удовольствием!

Впрочем, о решении привести Динку в конюшню Макар очень скоро пожалел. С лошадьми в местном цирке работала династия наездников Аслахановых – все джигиты как на подбор, статные красавцы с черносливным взором. Как назло, в тот момент двое из братьев Аслахановых как раз были в конюшне – и уж они не могли спокойно пропустить появление незнакомой симпатичной девушки.

Особенно усердствовал младший из братьев – девятнадцатилетний Маирбек. Он с удовольствием вызвался познакомить Динку с лошадками, позволил ей покормить четвероногих красавцев морковкой с ладони – при этом, поддерживая Динкину руку якобы с целью помочь, практически прижался к ней всем телом. Макар буквально кипел от ревности, но из последних сил сдерживался: Динка, похоже, ничего не замечала, полностью поглощённая лошадьми, и щебетала без умолку. Его брат Заурбек тоже не отставал – сыпал сценическими байками и анекдотами, весёлыми случаями из цирковой жизни, а Динка весело хохотала, отчего Макар всё больше мрачнел.

– Ладно, п-пойдём, – не выдержал он наконец, – что-нибудь ещё посмотрим.

Она с видимым сожалением оторвалась от лошадей.

– Приходи на представление, красавица! – радушно пригласил Маирбек. – Посмотришь нашу джигитовку…⁶ – и залихватски подмигнул, чуть ли не облизываясь на неё, как кот на сметану.

– Спасибо, обязательно приду, – пообещала Динка с улыбкой.

Они уже вышли из конюшни, когда Макар вдруг остановился.

– П-подожди меня минутку, – попросил он; в голосе звенело тщательно сдерживаемое напряжение. – Я сейчас, быстро…

И метнулся обратно.

Братья Аслахановы о чём-то весело переговаривались, но при виде Макара переглянулись и затихли. Только у Заурбека в глазах притаилась насмешка – или Макару это просто показалось на нервах? Он и сам толком не знал, что собирается им сейчас сказать, но злая энергия бурлила внутри и буквально требовала выхода.

– Что-то забыл, брат? – дружелюбно, как ни в чём не бывало, поинтересовался Заурбек, и Макар почувствовал себя полнейшим придурком.

Может, он и правда зря себя накрутил? Никто на его драгоценную Динку посягать и не думал… И в этот момент Маирбек, расслабившись, одобрительно выдал:

– Ты где такую роскошную девушку нашёл? Просто персик! – и похабно причмокнул губами.

У Макара потемнело в глазах, едва он услышал этот «пэрсик». Не помня себя, он кинулся к Аслаханову-младшему, сгрёб его в охапку, встряхнул, собираясь то ли швырнуть на пол, то ли ударить о стену…

Но в этот миг сзади, как вихрь, на него налетел Заурбек: обхватил со спины руками, резко дёрнул, оттаскивая от брата и причитая:

– Макар, ты рехнулся, брат?! Ты что творишь?

– Она т-тебе… не «пэрсик», п-понял?! – задыхаясь от ярости, выговорил Макар. – Ты д-даже думать о ней в таком к-контексте не смей!

Встревоженные агрессивной атмосферой и голосами лошади зафыркали, застучали копытами по полу.

– Да ты что, с цепи сорвался?! – жалобно протянул ошеломлённый Маирбек. – Шуток, что ли, не понимаешь…

– И шутить на её счёт т-тоже… не надо, – Макар зло сверкнул глазами.

– Ну прости, прости, брат, перегнул палку, – повинился Аслаханов, примирительно подняв вверх обе ладони. – Не хотел ни тебя обидеть, ни твою девушку. Больше не буду.

– Да отпусти т-ты меня, – дёрнув плечом, раздражённо бросил Макар Заурбеку. – Не б-буду я драться. Считайте, что п-просто предупредил.

Аслаханов с сомнением, но всё-таки разжал свою железную хватку, и Макар, не говоря больше ни слова, развернулся и направился к выходу.

Наверное, на его лице было написано что-то такое… отчаянное и безумное, потому что Динка, дождавшись его возвращение, испуганно ахнула:

– Что случилось, Макар? Ты в порядке?

– В порядке, – глухо отозвался он.

– Что там у вас произошло? – она продолжала с тревогой вглядываться в его лицо.

– Всё в п-порядке, – немного справившись с собой и эмоциями, уже твёрже повторил он. – Так… п-порешали кое-что из организационных вопросов.

11

А дальше всё как-то не задалось, не заладилось – словно эпизод в конюшне испортил магию момента.

Динка, чувствуя нервозность и раздражение Макара, искоса робко поглядывала на него, но больше не щебетала без умолку, а удручённо помалкивала, изредка тихонько вздыхая. Как ни пытался он затем развеселить её, придав голосу беззаботной непринуждённости – момент был явно упущен.

К тому же, на манеже началась тренировка воздушных гимнастов – и Макар, уже притащив туда Динку, понял, что сделал это зря. Во-первых, появление Макара с девушкой очень болезненно восприняла маленькая Яна. Она поглядывала на парочку не слишком-то доброжелательно и обиженно сопела. Во-вторых, на манеже как раз была мать – в комплекте с этим слащавым Мишей, разумеется. Она тоже явно не пришла в восторг от спутницы сына: окинула её очень выразительным взором от макушки до пяток, отчего Динка (Макар заметил) даже поёжилась. Все мысли и эмоции матери можно было легко прочитать по её лицу: «Сынок, ты что, с ума сошёл? Кого ты сюда притащил?! Что у тебя со вкусом?»

– У тебя двадцать пять минут до тренировки, – напомнила мать Макару, холодно кивнув Динке, что, видимо означало примерно следующее: «Я не очень-то рада нашему знакомству, но приличия обязывают». – Не вздумай опоздать, расписание сегодня плотное

– Я, наверное, пойду? – нерешительно подняв на него глаза, поинтересовалась Динка. – Спасибо за экскурсию, было прикольно… но ты ведь занят. Тебе работать нужно, не хочу мешать.

– Да ты можешь остаться, – запротестовал было Макар. – Т-ты совсем не мешаешь и не отвлекаешь.

– Нет, спасибо, – обхватив себя за плечи, словно ей внезапно стало холодно, покачала головой она и покосилась в сторону его матери.

В этот момент, словно приходя Динке на выручку, зазвонил её телефон.

– Это Соня, – взглянув на экран, сообщила она и ответила на звонок сестры.

Макар деликатно отошёл в сторону и остановился в нескольких шагах. И всё-таки он не мог оторвать от неё взгляда, продолжая таращиться как идиот и любуясь каждым Динкиным движением: как она накручивает прядь волос на палец, разговаривая по телефону, как закусывает нижнюю губу, как озабоченно хмурится и кивает…

– Мне пора домой, – сообщила Динка, закончив разговор и подходя к Макару. – Соня меня потеряла. Она мою сумку забрала, я же из класса вообще без вещей убежала, только мобильник в кармане был…

– Ну… ладно, – откликнулся он огорчённо. – Надеюсь, т-ты ещё когда-нибудь сюда придёшь.

Она серьёзно взглянула ему в глаза.

– Я обязательно приду на представление. Хорошо?

– Ты скажи, когда – и я тебя п-проведу… – начал было он, но Динка покачала головой:

– Не надо, Макар. Я сама в состоянии купить себе билет в цирк, не сомневайся.

– Д-да я не в этом смысле… – расстроился он.

– Ладно, я побегу. Проводишь меня до выхода? А то боюсь заблудиться…

Они дошли до служебной двери и в нерешительности остановились друг напротив друга. Динке явно не терпелось поскорее сбежать, и он готов был завыть от досады, что всё закончилось вот так скомканно.

– Ты п-правда не обижаешься? – проверил он напоследок.

Она удивилась – вроде бы совершенно искренне.

– На что?! Нет, Макар, всё было хорошо, не парься. До завтра!

– Пока… – попрощался он, глядя ей вслед и чувствуя себя так, будто у него вырвали кусок сердца.

Похоже, он становился по-настоящему зависимым от Динкиного присутствия и сам не знал, радоваться этому или огорчаться.

Уже переодевшийся для тренировки, он выскочил на манеж и столкнулся с матерью, которая как раз закончила свой номер.

– Постарайся сегодня нигде не задерживаться, – мягко сказала она Макару, коснувшись его щеки с мимолётной нежностью. – Я Мишу на ужин пригласила… – добавила она осторожно, точно прощупывая почву.

– Ну, п-пригласила – и пригласила, – буркнул он хмуро, – я-то тут при чём? Вы спокойно можете п-пожрать и без меня, – показной грубостью он старался замаскировать предательские жалобные нотки в голосе.

– Нет, Макар, – ласково, но настойчиво произнесла она. – Ты тоже должен присутствовать. Это что-то вроде… семейного ужина.

– К-какого ещё семейного ужина? – моментально ощетинился он. – Этот Миша – ни хрена не член семьи.

Мать поджала губы, собираясь с мыслями.

– Он… наш близкий друг, – выдала она наконец.

– Т-твой, а не наш, – сердито возразил Макар. – Мне он вообще никто.

– Господи, ну как можно быть таким упрямцем, – вздохнула она. – Сынок, пожалуйста… для меня очень важно, чтобы ты был дома сегодня вечером.

– Хорошо, – нехотя отозвался он, – б-буду.

– И постарайся вести себя с Мишей… повежливее, – добавила она, и, заметив, как закатывает Макар глаза, торопливо добавила:

– Ради меня.

– П-постараюсь, – коротко бросил он, отводя взгляд.

Мать заметно расслабилась:

– Ну вот и прекрасно! Спасибо тебе, милый, – и тут же перевела тему. – А что это за девочка с тобой была? Такая… крупная?

– Спасибо, что не «т-толстая» или «жирная»! – снова моментально вспыхнул он. – У неё очень красивая фигура. Просто она не гимнастка!

– Это же твоя одноклассница, верно? – пропустив его пламенную тираду мимо ушей, продолжала расспросы мать.

– Ну да. И что с того? Я не имел права п-привести её на репетицию?

– Не в этом дело… – мать помолчала. – Об этой девочке не очень хорошо говорят.

– Кто говорит? – тут же быстро переспросил Макар, впиваясь в неё цепким взглядом.

– Ну… – замялась она. – Миша сказал, что несколько месяцев назад…

– П-понятно, – перебил Макар. – Источник городских сплетен у нас – д-дядя Миша. Надеюсь, он не п-поскупился на красочные подробности?

– Ну что ты сразу передёргиваешь! – всплеснула руками мать. – Я же ни в чём её не обвиняю. Хотя, конечно, дыма без огня не бывает, но…

– Т-так, хватит, – Макар предостерегающе поднял ладонь. – Если ты хочешь, чтобы я пришёл сегодня на этот д-долбаный ужин и вёл себя как примерненький мальчик – б-больше ни слова о Дине.

– Когда же ты успел так сильно ею… увлечься? – озабоченно пробормотала мать, но, покачав головой, предусмотрительно не сказала больше не слова.

Макар присел на борт манежа, потирая ладонями разгорячённое лицо. Настроение и так было паскудным после ухода Динки, а теперь ещё больше ухудшилось.

– Ты сто, плацес? – услышал он над ухом тоненький голосок и, отняв руки от лица, увидел малышку Яночку.

– Нет, – Макар улыбнулся и щёлкнул её по носу. – П-просто задумался.

– Ты её любис? – строго спросила Яна.

– К-кого? – оторопел Макар.

– Эту девуску, котовая с тобой пйиходила.

– Ну… – он почувствовал, что краснеет. – Не люблю, но она мне очень нравится.

– Она луцсе, цем я? – огорчилась Яна.

– Ты просто прелесть, – уклончиво отозвался Макар и, ещё раз с улыбкой щёлкнув её по носику-пипке, поднялся на ноги. – Мне п-пора репетировать, прости.

12

«Близкий друг, практически член семьи» явился в гости с цветочками и коробкой конфет, при полном параде – спасибо, хоть галстук-бабочку не нацепил. Мать сияла и смущалась, хихикая как дурочка, и Макару было за неё ужасно стыдно.

Впрочем, сам ужин прошёл вполне сносно, если не считать того, что от одного только вида Миши с его сладенькими ухмылочками у Макара начисто отшибло аппетит. Он поковырял вилкой в салате, терпеливо выслушивая Мишин хвастливый монолог о том, как он в молодости работал в Цирке дю Солей («И не то чтобы школа у них круче, чем российская, но хоть деньжат подзаработал!»), поблагодарил за ужин и с чистой совестью отправился в свою комнату. Тем более, как он понимал по масляно заблестевшим глазам Миши, этим двоим уже не терпелось уединиться. Макар, конечно, всё понимал и не осуждал, взрослые люди, но… было противно. С другой стороны, не в отель же им идти… Интересно, а в этом городе в принципе есть отели?

У себя в комнате он некоторое время посидел за ноутом, шарясь в соцсетях. Разыскал ВКонтакте Динку и, помешкав пару мгновений, всё-таки отправил ей запрос на добавление в друзья. Никаких личных фото на странице у Динки не было, даже на аватарке красовалась какая-то мультяшка, однако это совершенно точно была она, потому что во френдах у неё он увидел Соню и ещё пару девчонок из класса. Интересно, а что за школьный паблик, куда бывший слил её фотки? Макар попытался выйти на него по поиску через номер школы и название города, но это ни к чему не привело. Да и, в конце концов, что он там забыл? Тот старый пост всё равно уже удалили, а перемывать анонимно косточки учителям и одноклассникам… не больно-то и хотелось, у него просто не было на это времени.

Около одиннадцати ночи хлопнула дверь – гость ушёл. Ну надо же, какой деликатный… постеснялся остаться до утра, чтобы не смущать Макара?

Он вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха, и долго стоял там, облокотившись на перила. С наступлением темноты жизнь в городке как будто замирала, только иногда проезжали редкие машины и кое-где ещё слышались голоса. Кто-то гулял, смеялся… А за углом продребезжал последний трамвай, следующий по единственному в городе маршруту. Ещё днём они с Динкой ехали на нём в цирк, шутили, болтали друг с другом…

Он перевёл взгляд на кофейный автомат под балконом. Вспомнил, как Динка пила свой сливочный капучино и полоска пены осталась на её верхней губе. Макар стиснул зубы, чувствуя, как снова тяжелеет в паху. Да что ты будешь делать! Наваждение какое-то!

Он вернулся в комнату, оставив дверь балкона открытой – нужно было охладиться. Может, вообще принять холодный душ?.. Вдруг показалось, что мать до сих пор не спит – из гостиной доносились какие-то звуки, вроде бы даже музыка. Телик она, что ли, включила?

Макар вышел из комнаты и обнаружил картину маслом: мать сидела в кресле перед телевизором, а на журнальном столике рядом с ней стояли бутылка вина и полупустой бокал. Макар удивился – мать не была особой любительницей алкоголя. А затем он перевёл взгляд на экран и всё понял: она включила запись одного из своих старых выступлений с отцом.

Рвануло сердце – остро, больно, Макар чуть не задохнулся. Так и замер в дверном проёме, не решаясь подойти ближе и заворожённо уставившись в экран…

– …Они никогда не пользовались и не пользуются страховкой, – пафосно вещал диктор за кадром, – их секрет – в абсолютном доверии друг другу! Встречайте, одни из лучших воздушных гимнастов мира: Лев и Зоя Вознесенские!

– Мы с ним познакомились и сразу же влюбились друг в друга, – тихо сказала мать, всё-таки заметив присутствие Макара. – А уже потом пришла идея совместного номера… От первой репетиции до выступления на публике прошло всего два месяца, представляешь? Некоторые элементы оттачивали уже в воздухе… Потребовался срочный ввод на замену, вот мы и вызвались с полусырым материалом. Но какой он имел успех!

– Это же Б-большой московский цирк? – уточнил Макар, сделав несколько шагов вперёд и не отрывая взгляда от телевизора.

– Да, – кивнула мать.

Подоплека вопроса была очевидна без пояснений: высота купола в этом цирке равнялась тридцати шести метрам. Абсолютный рекорд… Мать не раз говорила ему, что на репетициях гораздо страшнее, чем на самих выступлениях – потому что во время представления гимнасты не видят, насколько высоко находятся, свет слепит им глаза.

Макар покосился на мать и заметил, что её ресницы блестят от слёз. Он присел рядом с её креслом прямо на пол, нашёл её руку, но ничего не сказал. Просто не нашёл подходящих слов.

Затаив дыхание, он наблюдал за двумя фигурками на экране, казавшимися такими маленькими и хрупкими! Макар знал, помнил, что сейчас они подбираются к самому опасному трюку, и хотя понимал, что это всего лишь запись, невольно напрягся и, кажется, вовсе перестал дышать.

В какой-то момент под тревожную музыку мать просто обрывалась вниз, и отец буквально в последний момент подхватывал её ступнями под мышки. Что в этот момент творилось в зале! Крики и аплодисменты было слышно даже сквозь музыку. Обрывы вообще были фирменной «фишечкой» родителей, они исполняли их виртуозно, цепляясь за запястья или пальцы ног партнёра.

Далее следовал очередной сложнейший трюк – вращение «валетом» вокруг трапеции, а завершала номер вишенка на торте: матери нужно было снова уйти в обрыв, перевернуться в воздухе и успеть зацепиться за партнёра не руками, а носочками.