Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь

Глава 5

– Не может быть, – только и смогла сказать я, потому что хорошо знала, что у моей бабушки никогда не было никаких драгоценностей. – Это ошибка какая-то. Я уже говорила тебе о том, что у тебя неверные сведения. Моя бабушка не имеет к этому никакого отношения. Я никогда не видела у неё никаких сокровищ.

– Только не надо мне рассказывать, что ты была слепа. Мой дед никогда не держал денег. Ни в банке, ни под подушкой. Он считал их ненадёжными. Мы живём в государстве, где в любой момент могут произойти необратимые изменения. Все свои деньги он вкладывал в золото и бриллианты. Поговаривают, что бриллиантов у него было значительно больше, потому что золото слишком тяжёлое. Ни я, ни мать не были вхожи в дедову квартиру. Он жил отшельником. Двери его дома были открыты только для одной женщины – твоей бабки. Соседи рассказывали, что она приходила туда редко, но самое главное, что она всё же туда приходила. В одной из дедовых комнат был тайник, где он хранил свои драгоценности. Я ещё раз могу повторить, что этих драгоценностей было достаточно, чтобы безбедно жить и не думать о завтрашнем дне.

– Может быть. Но с чего ты взял, что именно моя бабушка взяла из тайника эти драгоценности?

– Потому что у деда не было никакой другой бабушки, кроме твоей.

– Ты на неё наговариваешь. Она не способна на такое. Я не поверю, что за всю жизнь, кроме моей бабушки, никто не заходил в квартиру твоего деда! Если, конечно, моя бабушка вообще в неё заходила. Может, люди её оговаривают. Многие не любили её за то, чем она занималась. Вот и усердно распускали про неё всякие слухи.

– Я ж сказал, что ты сильно похожа на свою старуху в молодости на фотографиях. Они лежали в комоде моего деда.

Влад полез в карман висящего на стуле пиджака, достал оттуда снимки и кинул их веером к моим ногам. Я тут же схватила их и почувствовала, как защемило сердце. На фотографиях действительно была моя бабушка, только на бабушку она была совсем не похожа. На меня смотрела молодая, интересная женщина с большими чёрными как смоль глазами и точно такими же густыми волосами. Перевернув одну из фотографий, я прочитала: «Любимому от Марии». Это была подпись моей бабушки. Я узнала этот красивый и размашистый почерк.

– Твоя бабка? – всё так же злобно спросил меня Влад и закурил сигарету.

– Моя, – кивнула я и положила фотографии рядом с собой.

– Прочитала, какая на них надпись?

– Прочитала.

– И что?

– Да ничего, – растерянно пожала я плечами. – Писать можно всё, что угодно. Бумага всё выдержит. Я не сомневаюсь в том, что это написано рукой моей бабушки, и не нахожу в этом ничего криминального. То, что она состояла в отношениях с твоим дедом, – это её личное право. Я здесь ни при чём. Если она дарила ему свои фотографии, то это не значит, что она забрала его драгоценности.

– После смерти деда драгоценности пропали. Тайник был пуст.

– Да мало ли кто мог их взять. Я же уже говорила, что такого быть не может, чтобы моя бабушка была единственной, кто ходил в квартиру твоего деда.

– Я тоже так думал… – Влад побледнел, и я заметила, как затрясся его подбородок. – Я тщательно выстраивал все факты и перебирал все его связи. Я искал хоть какую-то ниточку, за которую можно зацепиться. Целых пять лет я искал всё то, что прятал мой дед. Долгих пять лет. Дед жил слишком скромно и, как старый маразматик, каждый день открывал свой тайник и перебирал свои драгоценности.

– Откуда ты знаешь, ты же никогда не был в его доме?

– К нему однажды пришла моя мать. Он пустил её на порог и даже напоил чаем. А затем повел к тайнику и стал хвастаться своими сокровищами. Мать говорит, что она знала, что у деда есть драгоценности, но она и подумать не могла, что их так много. Он достал из тайника банку для круп и высыпал из неё свои бриллианты. От увиденного мать пришла в состояние шока. Ей было обидно и больно оттого, что мы с ней вынуждены жить в нищете, а её отец хранит эти камни, перебирает их, любуется и даже не думает о том, что нам с матерью нужна его помощь. Мать смотрела на эти камни и не могла понять, зачем ему одному так много. Ведь на том свете они ему без надобности. А на этом эти камни могли обеспечить достойную жизнь самому деду, его дочери и его внуку и даже будущим правнукам, но дед не желал про это слышать и, спрятав свои камни обратно в банку, закрыл тайник. Когда дед умер и мы с матерью наконец смогли войти в квартиру, тайник был пуст.

– Печальная история. Кому-то очень сильно повезло, – тихо сказала я и осторожно бросила взгляд на часы. Мне было страшно оттого, что прошло столько времени, что в моём доме чужие люди, что я вынуждена слушать чужие истории и что совершенно не знала, где находится Жан. – Мне жаль, но я не имею к этим сокровищам никакого отношения. Возможно, твой дед куда-нибудь их унёс, занялся благотворительностью или ещё чем-то в этом роде. Я знаю некоторых верующих, которые жили бедно, но всё, что у них появлялось, они несли в церковь. А возможно, драгоценности забрали его друзья. Ну даже если представить, что у него не было друзей, то кто-то из знакомых. Думать на мою бабушку грех. В отличие от твоего деда, она любила и свою дочь, и свою внучку. Я была с бабушкой в потрясающе близких и тёплых отношениях, и уж если бы она неожиданно разбогатела, то я обязательно бы об этом узнала. Не стоит её подозревать. Она никогда не брала чужое. Эту банку взял кто-то другой. Извини, я ничем не могу тебе помочь. Может, тайник был ненадёжно спрятан?

– Он находился прямо в стене, – прервал мои рассуждения Влад. – Для того чтобы его найти, нужно было залезть в шкаф, найти маленькую кнопку и открыть дверцу. За этой дверцей находился сейф, который был вмонтирован прямо в стену. А чтобы открыть этот сейф, нужно было знать код. Когда мы с матерью зашли в квартиру, то сразу увидели, что сейф открыт, и поняли, что драгоценности забрал только тот, кому дед очень сильно доверял, иначе он никогда бы не сказал ему код. А на этой земле был только один человек, которому дед доверял, это твоя бабка. Только ей одной он мог доверить заветный код. Признаться честно, я не злюсь на деда за то, что так обошёлся со мной и с моей матерью. Всё было хорошо до того момента, как он познакомился с твоей бабкой. С тех пор он стал жить как зомби. Для него не существовало ни родных, ни друзей, ни близких. Он стал обыкновенным отшельником, который спятил от своей любви. А теперь я хочу окончательно припереть тебя к стене. – Голос Влада стал ещё более злым и жёстким.

– Что ещё?

– Не скрою, что, после того как мать побывала у деда и рассказала мне о сокровищах, я тысячу раз строил планы о том, как грохнуть старика.

– Ты хотел убить родного деда?

– Правильно мыслишь.

– Да уж…

– Я понимал, что его смерть даст нам с матерью возможность нормально жить. Мы поселимся в огромной квартире и будем жить в достатке. Я хотел убить его за то, что он бросил нас, за то, что для него не существовало ни близких, ни родных. Я вынашивал план, не спал по ночам, строил в голове различные схемы, но…

– Но что? – В моём голосе прозвучал страх.

– Видимо, у меня не хватило духа. Правда, один раз я уже почти всё подстроил, но что-то сорвалось, не получилось. А затем я понял, что если всё сорвалось, то это знак свыше, что если я это сделаю, то попаду за колючую проволоку. И я стал терпеливо ждать его смерти. Хотя ночами, закрывая глаза, я представлял себе, как подставлю деду нож к горлу и скажу, что за всё в этой жизни надо платить, и за нелюбовь к тем, кого ты произвёл на свет и за кого несёшь ответственность.

– Но ведь ты же не убил своего деда?

– Нет. Но я просчитался. Я был уверен на все сто, что бриллианты будут на месте. Но увы, ничего уже не было. Правда, мать не особо переживала по этому поводу. Она была рада, что у нас наконец-то большая квартира в центре города. Единственное, что её беспокоило, – это то, как мы будем за эти хоромы платить. Но вопрос решился сам собой. Я более-менее встал на ноги, и теперь для нас это уже не проблема. Однако я не прекращал поиски того, кому же он мог доверить своё богатство. Главным подозреваемым лицом в этом загадочном деле была твоя бабка, но она умерла следом за дедом. И новой подозреваемой стала ты.

– Но ведь моя бабушка умерла пять лет назад! Почему ты пришёл сегодня? Почему не через двадцать пять лет?

– Я за тобой следил, наблюдал за твоим образом жизни и ждал, когда же ты наконец откроешься и начнёшь богатеть.

– Пока мне не с чего богатеть.

– Время шло, но ты действительно не богатела, а у меня не было доказательств, что все сокровища унесла твоя бабка.

– Ты хочешь сказать, что теперь у тебя есть доказательства?

– Есть.

– Надо же. Какие?! – Я посмотрела на Влада удивлённо и почувствовала, как задрожали мои губы.

Влад вновь полез в карман пиджака и достал оттуда сложенный вчетверо листок бумаги.

– Читай, – возбуждённо произнёс Влад и посмотрел на меня очень недобро.

– Что это?

– Читай, я сказал! Читай!

Я развернула листок и быстро пробежала по нему глазами.

«Дорогая доченька и Влад. Простите, ради бога, если сможете, а если не сможете, то и не нужно. Это ваше право, и у вас есть все основания, чтобы ненавидеть меня до конца жизни. Я как никто это заслужил. Если бы кто-нибудь сказал мне, что со мной может произойти нечто подобное, я бы ни за что не поверил. Я не поверил бы в то, что моя дочь так рано лишится своей матери и будет расти практически без отца. Я не поверил бы и в то, что отрекусь от внука своего и буду жить так, как будто его не существует на свете вовсе. Все началось с того момента, когда моя единственная дочь, которая всегда меня слушалась, вышла замуж за неугодного мне человека. Это действительно вывело меня из себя. Уж слишком он был хитёр, да ещё и с плохой наследственностью. Дочь, это был твой выбор, и переубедить тебя было невозможно. Я не хотел жить с твоим мужем под одной крышей. Я не захотел принять своего внука потому, что его создал человек, вызывавший у меня отвращение и ненависть. Но самое главное, я познакомился с одной женщиной, ее звали Мария. Люди говорили, что она ведьма, и я ощутил, что это действительно так. С самого первого дня нашего знакомства в моей жизни начался какой-то кошмар. Я просто сгорал от любви и ничего не мог с этим поделать. Я старался побороть свои чувства, но эта женщина будто отняла мою волю и полностью подчинила меня себе. Я любил, а она пользовалась моей любовью и одним взглядом могла заставить исполнить любое её желание. Я не знал, что бывает такая любовь, когда бездействует разум, а все твои мысли только об одном человеке. Когда Мария приходила ко мне домой, она обязательно приносила с собой карты. Раскладывала их на столе и напоминала о том, что она единственная любовь в моей жизни и без неё моя жизнь попросту оборвётся. Она стала для меня всем: матерью, женой, любовницей, дочерью и даже светом в окне. Общение с ней опустошало, забирало все мои силы. Разве я мог по – думать, что полюблю колдунью? Но это случилось, и эта любовь переросла в какую-то странную зависимость и даже пагубную привычку. Все годы, которые я провёл в любви к Марии, я даже не жил, а только существовал и делал вид, что мне комфортно в том измерении, в котором я нахожусь. Я понимаю, что уже слишком поздно. Поздно просить прощение и каяться. Прошла целая неудавшаяся жизнь, состоявшая из угнетающего чувства одиночества и несчастной любви. Глупо просить у вас прощение за то, что я отдал все свои чувства чужой женщине, а не вам, что я жил не для вас, а для неё, что я думал только о ней и не вспоминал о том, что есть родные мне люди, которые ждут, когда я прозрею и пойму, что всё это было наваждением. Мне никогда не было с ней легко, потому что от неё ничего нельзя было скрыть. Она считывала все мои мысли, знала всё, что со мной было, что будет и даже то, что я умру в марте, а она в мае. Вы представляете, она даже знала такие вещи. Правда, она никогда не говорила мне о том, в каком году это произойдёт, но я почему-то стал бояться каждого марта. Как только март проходил, я облегчённо вздыхал и радовался, что у меня ещё есть год жизни, а может, и несколько лет. Самое главное – это пережить год. Люди боятся подобных женщин и обходят их стороной, но я попал в этот омут и понимал, что мне из него никогда не выбраться. Мы могли не встречаться несколько дней, но она всегда знала всё – что я делал и где находился. Она видела всё по картам. Один раз я плохо себя почувствовал и присел в парке на лавочку, пытаясь хоть немного прийти в себя. Вижу – идёт. Садится рядом. Гладит меня по плечу, и я чувствую, как мне становится легче. Я даже не стал спрашивать, откуда она узнала, что я здесь. От неё ничего невозможно было утаить. Она почувствовала, что мне плохо, и пошла в парк, чтобы помочь. Конечно, я неоднократно предлагал ей жить вместе, но она не хотела меня слушать, а потом и вовсе запретила про это говорить. Она считала, что ей нельзя иметь семью, то, чем она занимается, и семья просто несовместимы.

Дорогие мои, я не ищу себе оправдания, потому что такие вещи, наверное, простить невозможно. Я оставляю вам несколько бриллиантов. Всё остальное, что я показывал тебе, дочка, у меня забрала Мария. Просто пришла и сказала, что начался март и что это последний март в моей жизни, а так как у меня никого нет, кроме неё самой, а ей ещё жить аж до мая, она всё отдаст любимой внучке. Мария не ошибается, мне осталось совсем немного. Всего несколько дней. Я люблю вас, мои родные. Если бы вы только знали, как сильно я вас люблю. Я ненавижу себя за то, что я слишком поздно это понял. Возможно, Мария решила перед смертью дать мне это почувствовать и вернула разум хотя бы на несколько дней, на такое короткое время. Я безумно хочу обнять свою дочь. Я хочу увидеть Влада. Любимые мои, это ваш дом, что в нём есть – ваше. Возвращайтесь домой.

Простите. Прощайте. С любовью. Макар». То, что я узнала, никак не укладывалось в моей голове. Я молча протянула письмо Владу.

– Теперь тебе всё ясно?

– Чертовщина какая-то, – только и смогла произнести я.

– Мой дед умер ровно пять лет назад в марте месяце, а твоя бабка тоже пять лет назад, в мае. Это письмо написал человек, который знал, когда умрёт. И сказала ему об этом твоя бабка. Даже страшно подумать, какой могущественной силой она обладала. Старая дрянь. Сейчас в моей квартире, вернее в бывшей дедовой квартире, вовсю идёт ремонт. Решили поменять полы, и, сняв одну из половиц, мы нашли и это письмо, и бриллианты. Странно, что твоя старуха не взяла ни того, ни другого, ведь она же у тебя ясновидящая. Знала наверняка, что не всё забрала. Скорее всего, ей лень было половицы вскрывать. Не бабское это дело.

– Это письмо не соответствует действительности, – вырвалось у меня. – Бабушка никогда не говорила мне о сокровищах. Мы никогда не жили на широкую ногу. Мне страшно подумать, что всё это может оказаться правдой.

– Ты пойми, мне нет смысла тебя обманывать. Влад схватил меня за шиворот и, рванув с пола, поставил лицом к стене.

Достав из кармана брюк пистолет, он поднёс его к моему затылку и сказал голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Ладно, Тома, пошутили, и будет. Где драгоценности? Если ты сейчас не прекратишь валять дурочку и не ответишь на мой вопрос, я прострелю тебе голову. Мне терять нечего.

Я вжалась в стену:

– Клянусь, что слышу обо всём этом в первый раз…

– И последний, – жестко процедил Влад и снял пистолет с предохранителя.

Глава 6

Мне казалось, что вот так, с приставленным к затылку пистолетом, я простояла целую вечность. Я понимала, что пистолет в любую минуту может выстрелить и я бессильна что-либо сделать. Мне стало страшно. Я не могла шевелиться.

В голове пролетели мысли о том, что я не зря появилась на свет и жизнь предоставила мне великую возможность любить и быть любимой. Я встретила своего принца. Именно Жан показал мне, что настоящая любовь есть, что это не сказка.

По моим щекам текли слёзы. Я вспомнила Тунис. Мы стоим с Жаном, держась за руки на берегу моря. А оно шепчет нам о любви. Я подставляю лицо свежему морскому ветру и улыбаюсь, потому что я счастлива и чувствую тепло и нежность, которые исходят от стоящего рядом со мной человека. Я счастлива оттого, что я есть. И Я ЕСТЬ ЖЕНЩИНА. Хочется петь, кричать от радости, когда в глазах любимого человека видишь восхищение и благодарность за то, что ты есть и ты рядом. Всё это было. Жан писал мне стихи и носил на руках по берегу моря… Всё это было на самом деле.

– Где Жан? – задыхаясь, произнесла я и потеряла сознание.

… С трудом разлепив веки, я попыталась вспомнить, где я и что происходит. Первым, кого я увидела, был Влад.

– Ну, очухалась?

– Что со мной было?

– Не знаю. Мне даже показалось, что ты ласты отбросила. Не думал, что ты такая слабая. Пистолета, что ли, испугалась?

– Голова болит.

– Ещё бы. Так шарахнуться!

– А где Жан? – всхлипнула я и посмотрела на Влада умоляющим взглядом.

– Да не бойся ты за своего француза. Жив он, здоров. Что с ним сделается?

– Он в гостинице?

– Почти, – уклонился Влад от ответа.

– Что значит почти?

– Он в надёжном месте.

– С ним по-плохому нельзя. Он ни в чём не виноват. Он тоже не имеет к этим драгоценностям никакого отношения. Он приехал ко мне посмотреть Казань.

– Насмотрится он ещё на Казань, если будет вести себя хорошо и делать то, что ему велено.

– А что он должен делать?

– Он знает.

– Как это знает? Что он вообще должен знать?

– Я же сказал, что он знает. Это тебя не касается. Ты лучше о себе побеспокойся.

Голова кружилась, встать не было сил, и я решила пока остаться в горизонтальном положении.

– Да вы что тут, с ума посходили, что ли?! Человек приехал ко мне, и, значит, я несу за него ответственность. И это не просто человек. Это мой любимый, близкий и дорогой человек.

– И давно ты по иностранцам шерстишь? – усмехнулся сидящий на стуле Влад.

Но я никак не отреагировала на его оскорбление.

– Влад, уходи. Я тебе ничего не должна. У меня ничего нет. Я не виновата в том, что твой дед бросил тебя вместе с матерью на произвол судьбы.

Мне чужого не нужно. Если бы я знала, где драгоценности, то обязательно бы их тебе отдала. Но, увы, вынуждена тебя разочаровать. У меня их нет. Я живу на те деньги, которые получаю в своей фирме. Я тебя не знаю и никогда не вспомню о том, что ты сюда приходил. Уйди, пожалуйста, из моей квартиры и из моей жизни. Я тебе ничего не должна. Верни мне Жана. Он приехал в Казань в первый раз, и мне хочется, чтобы об этом городе у него остались самые хорошие и светлые впечатления.

– Мне наплевать, какие у него будут впечатления, – тут же перебил меня Влад, – глубоко наплевать.

Не успела я ему возразить, как услышала громкий стук и тут же подняла голову.

– Что это?

– Всё нормально. Просто мои ребята ищут сокровища.

– Их здесь нет.

– Откуда тебе знать?!

– Да я уверена!

– Ты же утверждаешь, что тебе о них вообще ничего не известно. Допустим, я тебе верю. Я сказал, допустим. Возможно, твоя полоумная бабка соорудила себе тайник и переложила все драгоценности туда. Куда-то же она должна была их положить!

Я с трудом села и с ужасом стала наблюдать, как люди Влада громят мою квартиру. Они двигали мебель, выкидывали все из шкафов, заглядывали везде, куда только можно заглянуть, и даже стучали по стенам.

– Тут ничего нет, – глухо произнесла я и перевела взгляд на Влада.

– Да ты успокойся. Не переживай так сильно.

Сейчас мы проверим, есть тут что или нет.

Не прошло и минуты, как к Владу подошёл один из мужиков, демонстративно постучал по паркету.

– Влад, внешний обыск ничего не дал. В принципе, этого и следовало ожидать. Не дура же она – сокровища в шкафу держать. Нужно снимать паркет, смотреть стены. У неё в ванной и на кухне пластиковый потолок. Его бы тоже не мешало снять. Одним словом, нужно ломать всё, что ломается, и отдирать всё, что отдирается.

– Да вы что! – схватилась я за голову. – А кто мне потом ремонт будет делать?! Это же кучу денег стоит!

Влад усмехнулся:

– Дорогая, ты должна думать не о ремонте, а молить Бога о том, чтобы нашлись эти драгоценности. Потому что, если в квартире не найдётся тайника, я буду спрашивать их с тебя. А если ты по-прежнему будешь водить меня за нос, то тебе уже никакой ремонт не потребуется. На том свете ремонт не нужен. Собирайся.

– Куда?

– Поживёшь пока в другом месте.

– Я никуда не пойду из своей квартиры, – замотала я головой.

– Я два раза повторять не буду. – В голосе Влада появилась угроза. – Мои ребята не смогут эту квартиру за одну ночь проверить. Бабка твоя слишком хитрая была, и уж если она тайник замуровала, то наверняка его так просто не отыщешь. Возьми всё самое необходимое. Уже поздно. Закроешь квартиру и поживёшь пока в другом месте. А с завтрашнего дня мои ребята приступят к поискам.

– Как же так, – окончательно растерялась я, – они начнут стучать, всё ломать. Соседи, когда поймут, что в квартире чужие люди, сразу вызовут милицию. Может, лучше не надо?

– Никто никакую милицию не вызовет, – тут же рассеял мои опасения Влад. – Ребята наденут строительные комбинезоны и сойдут за рабочих. В случае чего отговорка будет одна: ты заказала бригаду и делаешь капитальный ремонт. Да не смотри ты на меня так!

– Я не смотрю, – отвела я глаза в сторону.

– Милицией хочет меня напугать! Да не боюсь я милиции! Понятно?! Не боюсь. Не в том возрасте. Это в детстве, когда я плохо себя вёл, мать постоянно говорила мне, что сейчас придёт дядя милиционер и меня заберёт. Тогда мне и правда было страшно. А сейчас мне уже не страшно, а смешно. Меня ни чёртом лысым, ни милицией, ни даже твоей бабкой-колдуньей не напугаешь! Собирайся, я сказал!

Я вздрогнула и направилась к шкафу.

– А надолго я уезжаю? – осторожно спросила я.

– Не знаю, как получится. Я же сказал, чтобы ты взяла самое необходимое.

Немного помолчав, Влад закурил сигарету и усмехнулся:

– Может быть, на всю жизнь.

– Это не смешно. Что значит – на всю жизнь? У меня на работе отпуск всего на неделю.

– На черта тебе вообще работать. С такими-то драгоценностями. – Влад замолчал и внимательно посмотрел на меня.

– Я не понимаю, о чём ты.

Взяв пакет, я попыталась найти среди вываленных из шкафов вещей самое необходимое. Хотя и не понимала, что именно мне нужно. Хочется упасть на пол и забиться в истерике.

– Ты что так долго копаешься?! – послышалось за моей спиной. – Ты хочешь к своему французу или нет?!

– Что? – Я резко повернулась, отчего сразу же закружилась голова.

– Давай быстрее. Там тебя твой француз ждёт, – издевательски произнёс Влад и гадко оскалился. – Если, конечно, он ещё не умер от разрыва сердца. Когда мои ребята его из квартиры выводили, он чуть было в штаны не наложил. Смотрел, как тупой баран, и повторял: «Где Тома? Где Тома?» Как будто Тома придёт и его спасёт. Ну мы его немного по череёушке погладили, чтобы он про Тому забыл и быстрее нитками шевелил, а то у нас время поджимало.

– Ты что говоришь? Жан здесь совсем ни при чём! Разве можно так с иностранцами обращаться? Ты только представь, какое у него впечатление останется о стране и о нашем городе, когда он к себе домой вернётся! Он же это всем рассказывать будет.

Влад хитро прищурился и посмотрел на меня:

– А с чего ты решила, что он к себе домой вернётся?

– Как это? – Я вздрогнула и почувствовала, как сильно забилось сердце.

– Так это.

– Ты что говоришь?! Ты думаешь, что ты говоришь?! – Я бросила пакет с вещами на пол и захлопала глазами. – С ним так нельзя. Он гражданин другой страны. У него там семья. Жена, ребё – нок и куча родственников. Они это так не оставят.

– Жена, ребёнок, говоришь…

– Ну да.

– А что же ты с женатыми иностранцами таскаешься?!

– А я его люблю! – произнесла я голосом с вызовом.

– Вот и люби его на здоровье.

– Вот и люблю!

– Люби, кто тебе мешает.

– Ты!

– Ну уж, дорогуша, извини. Как бы ты ни хотела, но я просто вынужден тебе помешать. Бабку свою благодари. Она моему деду всю жизнь кровь пила и мне все испортила. Кабы не её алчность и жадность до чужих денежек, то не было бы у тебя никаких конфликтов и крайне неприятных ситуаций. Валялась бы сейчас со своим французом в койке и делала бы ему приятное, ублажала, из кожи вон лезла, чтобы доставить ему удовольствие.

Я хмыкнула:

– Это уже моё личное дело, с кем валяться и чем заниматься.

– А я и не спорю. Я просто задаюсь вопросом: почему наши бабы такие шлюхи? Тебе что, местных мужиков не хватает? Неужели надо тащить мужиков черт-те откуда?! Поэтому и мнение о вас всех такое, таскаетесь с семейными иностранцами, а потом хотите, чтобы мы вас уважали. Он тебе хоть за секс платит?

– Что?! – не поверила я своим ушам.

– Я говорю, он тебе хоть бабок нормально отваливает? Не за так же ты с ним спишь? Дери с него побольше. Пусть знает наших!

Увидев мои обезумевшие глаза, Влад расплылся в довольной улыбке:

– Или ты ему на халяву даешь?! За просто так. По любви, так сказать? Халява сейчас как называется, любовью, что ли?! Хотя что тебе деньги-то с него брать, тебе вон сколько мой дед оставил.

Я с трудом сдержалась, чтобы не дать этому мерзавцу хорошую затрещину. Только непредсказуемые последствия тормозили меня. Правда, всё же я не смогла удержаться и процедила сквозь зубы:

– А может, нашим мужикам стоит задуматься, почему это нас так к иностранным тянет?! Может, дело не в нас, а в вас. Ведь смотрю и думаю: перевелись мужики. Ох, перевелись! Если раньше я хотела встретить мужчину и красивенького, и богатенького, и умненького, и чтоб надеждой и опорой был, то в последнее время у меня критериев всего два: чтобы он был психически здоровым и хоть немного вменяемым.

– Что, тебе на психов везло?

– А в последнее время мне только они одни и попадались. Как ни познакомишься, так дурно становится. Понимаешь, что ни парень, то с отклонениями. Иностранцы хоть ухаживать могут, а от вас никогда ничего не дождёшься! Вот Жан, например. Встретил меня Золушкой и сделал – королевой, а вы, даже если и встретите королеву, то обязательно сделаете её Золушкой! У нас на работе одна женщина умерла. Ей было всего тридцать пять. Милая такая, приятная женщина. Всегда улыбалась и никому никогда плохого не делала. На работе её ценили, уважали и любили за то, что у неё душа была чистая, за то, что она всем всегда готова была помочь. Чужую боль воспринимала как свою. И вдруг она умерла. А знаешь, почему она умерла? Потому что устала. Очень устала жить. В тридцать пять лет жизнь только начинается, а у Татьяны она уже закончилась. Разве это возраст для смерти женщины?! Мы с ней довольно близко общались. Она вышла замуж, когда ей было семнадцать лет, и ни одного мужчины, кроме своего мужа, не знала. В шесть утра уже стояла у плиты и готовила еду для своего чересчур привередливого мужа. Если борщ был слегка пересолен, то он запросто мог вылить его в унитаз. Он заставлял её печь печенье и пироги. Ты представляешь, как можно в наше время печь печенье? Его же в магазине полным-полно, но он не ел магазинное. Он любил только домашнюю выпечку, сделанную её руками, и ел всё только свежее. Нужно было готовить еду только на один раз, потому что второй раз то же самое уже не ел. Она вынуждена была стоять с мясорубкой и крутить мясо, потому что к котлетам из готового фарша он не притрагивался. Нельзя было покупать ни пельмени, ни манты, ни вареники. Нужно было лепить всё самой, и чтобы каждый день было всё разное. Она не знала, что такое отдых, – работала и на работе, и дома. А когда что-то не успевала днём, делала это ночью. Вставала ночью и пекла это чертово печенье. А в дачный сезон ко всему этому ещё прибавлялся и огород. Копала, сажала, полола, консервировала и украдкой посматривала на мужа, сидящего, выпятив пузо, с удочкой на пруду, попивающего пивко. Татьяна даже и представить себе не могла, что можно жить по-другому. У неё не было ни своей жизни, ни своего мнения, обо всём «надо спрашивать у Пети». Ей не разрешалось общаться с подругами – «ведь у тебя же есть я». А отдых ей обещали только на том свете. Даже то, что на её глазах Петька тискался с соседками, женщина считала нормальным – он же мужчина. И даже то, что, когда она умирала от рака, муж не приносил ей лекарств, потому что они стоят дорого, она считала нормальным. И ни в чём его не укоряла. Посторонние люди заботились о ней больше, чем «родной» и «любимый» мужчина. А она молила Бога, чтобы всё это поскорее закончилось, а то она «очень обременяет Петю». И это закончилось. Закончилось в тридцать пять лет. Был человек – и больше нет. Она умерла с улыбкой, потому что скоро сбудется её самая большая мечта – отдохнуть и выспаться. Как же страшна ЖИЗНЬ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРАЯ ЖИВЁТ ЖИЗНЬЮ МУЖЧИНЫ. Жаль женщин, которые не знают, что же такое безудержная радость, громкий смех, цветы, стреляющее шампанское… Жаль, что некоторым так и не удаётся узнать, что такое любовь. «Свято место пусто не бывает», – сказал Петя, подтянул свой жирный живот и отправился искать новую хозяйку. И нашёл новую жертву. Страшно то, что претенденток на эту роль было много, и никого из них не испугала чудовищная искалеченная судьба Татьяны. Слишком много у нас одиноких женщин, а тут надо же, мужик освободился. И каждая думала о том, что с ней всё будет совсем не так. С ней будет всё совсем по-другому. А проклятое одиночество превращает нас в безропотных Татьян.

Я замолчала и посмотрела на Влада полными слёз глазами.

– И к чему ты мне это всё говоришь?

– А к тому, что таких Петь очень много. Даже больше, чем предостаточно.

– Ты хочешь сказать, что среди иностранцев дерьма не бывает? Да ты выйди замуж за американского фермера из какого-нибудь штата, он тебя на своих американских грядках загробит, а чтоб могилу не рыть, как чучело для отпугивания ворон поставит.

– Я не хочу говорить про американских фермеров, я говорю про российских мужчин.

– Влад, пора дискуссию прекращать. Надо на стрелку ехать. – Один из мужчин заглянул в комнату.

Влад кивнул и посмотрел на меня:

– Ты готова?

– Я не знаю, что мне с собой брать, куда и на сколько я еду, – раздражённо ответила я, швырнула пакет в противоположную сторону. – Вы ворвались в мою квартиру, перевернули в ней всё кверху дном, надругались над портретом бабушки, спрятали от меня моего любимого человека!

– Успокойся, как только найдутся драгоценности, ты сразу вернёшься в свою квартиру вместе со своим любимым французом, и делай тут с ним что хочешь. Только не стоит катать истерики. Временно побудешь в другом месте, поразмышляешь, где могут быть драгоценности, которые твоя бабка стащила у моего деда.

Закрыв входную дверь, я отдала ключи парню со сломанным носом, на ватных ногах спустилась по лестнице и села в чужую машину. Один из мужиков сел рядом со мной и завязал мне глаза.