Роса на Солнце

За три дня до событий. Калининградская область. Черняховск

Гвардии подполковника Громова выдернул из-под теплого одеяла и глубокого сна пронзительный звонок телефона. Откинув руку посапывающей жены Любы, Громов схватил трубку и услышал спокойный и собранный голос дежурного по бригаде – майора Соловецкого:

– Товарищ подполковник, приказано срочно явиться в штаб.

– Принял. Отбой.

Посмотрев на часы на новеньком финском трюмо, купленном жене на восьмое марта из средств офицерской заначки, Громов зло чертыхнулся. Часы показывали 3.48 утра, а за окном наступало воскресенье. На сборы ушло около четырех минут, и, полоща рот водой, подполковник выскочил на улицу из дома офицерского состава. Первое, что он увидел, это бригадный «пазик» и стоящий перед ним «Тигр» комендантской роты. Все – по-серьезному. В автобусе сидели около десятка офицеров в чинах не ниже майорских, исключительно командиры батальонов, их заместители, офицеры штаба бригады. Пожимая руки сослуживцам, Громов примостился рядом со своим соседом сверху, командиром третьего механизированного батальона подполковником Ромашовым.

– Че за дела-то? – первым делом поинтересовался Громов.

– А черт его знает. Может, случилось чего, может маневры какие-то или высокое начальство из Москвы ждем.

– Да как бы не так! – командир отдельной эскадрильи БПЛА майор Сухарев достал сигарету и прикурил.

– Когда учения или комиссия, тогда всю бригаду подымают, а здесь только старший комсостав выдернули!

Пока суд да дело, автобус добрался до следующего ДОСа и принял еще одну партию заспанных и недовольных офицеров, затем маленькая колонна прибавила газу и рванула в направлении штаба сороковой гвардейской Померанской танковой бригады.

В штабе, у электронной крупномасштабной карты, закинув по-ковбойски ноги на низенький металлический столик и попивая крепчайший кофе, сидел сам командир бригады генерал-майор Олег Романович Бородулин – местный царь, бог и воинский начальник. Генеральские погоны он получил всего лишь два месяца назад и очень этим гордился. Гриднев комбрига уважал как за его командирские, так и за недюжинные умственные способности.

Генерал «новой волны», так сказать. «Питомец гнезда Стрельцова», как зубоскалили многочисленные журналисты. Но зубоскалить все умеют, а вот в совершенстве владеть немецким и сносно польским и английским вряд ли кто из этих «бумагомарак» способен. А генерал Бородулин языками владел. Еще он умел организовывать повседневную службу войск, штабную работу и тактические учения. Это, помимо того, что прошел вторую чеченскую и казахскую войну. Рядом с Бородулиным, попивая зеленый чаек, сидел начальник штаба бригады полковник Осадчий – второе лицо бригады.

Подождав, пока приехавшие офицеры войдут в помещение и столпятся вокруг огромного командирского стола, Бородулин резко встал, отставил кружку с кофе и, поправив завернувшийся рукав, гаркнул:

– А ну, проснуться немедленно! Что за внешний вид у русского офицера? Терриконовая армия, а не – меч Нации.

Хмурые офицеры подтянулись, а Громов даже улыбнулся. Господин генерал шутить изволит. Бородулин мгновенно стер улыбку с лица и, зачем-то посмотрев на начштаба, тихо и устало сказал:

– Ребята! Нам предстоит воевать! Вопрос решенный. Через три, пять дней, неделю максимум.

В зале стало тихо, причем мертвенно тихо. Громову даже показалось, что многие перестали дышать, словно боясь дыханием приблизить надвигающуюся войну. Если кто-то по глупости считает, что все профессиональные военные только и мечтают, как бы героически сгореть в танке, или, получив снайперскую пулю в шею, издыхать от потери крови со словами «Погибаю за Родину», то они ошибаются. Военные меньшие милитаристы, чем чиновники в высоких кабинетах, и уж тем более, чем пьяное «поцреотическое стадо», размахивающее флагами и грозящее «всех порвать», не вылезая из-под маминой юбки…

Первым пришел в себя начальник штаба первого танкового батальона гвардии майор Лялин, внешне похожий на цыгана, только без серьги в ухе и копны кучерявых черных волос.

– Господин генерал. Это – из-за Украины?

– Из-за нее, родимой, – ответил Бородулин. – Еще вопросы, господа офицеры?

– С семьями – как? – подал голос подполковник Лукин, командир отдельного реактивного дивизиона.

– Семьи будут эвакуированы. Но в последний момент. Панику мы провоцировать не можем, а уж тем более допустить утечку информации. А так, скажу одно, план эвакуации у меня на столе. – Бородулин продемонстрировал коричневый конверт из плотной бумаги.

– За эвакуацию семей военных будет отвечать МЧС, или как их там сейчас называют?

– Национальная спасательная служба, Олег Романович! – напомнил генералу начштаба Осадчий.

– Вот-вот, именно она. Не беспокойтесь сами и скажите младшим офицерам, пусть своим половинкам сообщат, что нужно брать только самое необходимое: документы и деньги. Никаких десяти баулов. А то я наших подруг боевых знаю, тут же узлы да мешки крутить начнут. Завтра с утра прибудет офицер-спасатель, прикрепленный к бригаде и отвечающий за эвакуацию, он все объяснит подробно, что, чего, зачем и куда.

Если что, в штате у НСС и психологи, и врачи есть, так что с семьями будет все в полном порядке. Уверен.

Время очень дорого и остальные вопросы – после сбора. Теперь перейдем к сути. Прошу присаживаться, господа офицеры.

Генерал отхлебнул остывшего кофе и сморщился.

– Я вас собрал для доведения до старшего командного состава нашего соединения приказа № 421 от шестого июня сего года. «О приведении частей и подразделений отдельного одиннадцатого гвардейского корпуса в полную боевую готовность. Для последующего действия по оперативному плану «Бурьян».

Громов про себя присвистнул и покосился на сидящего рядом, украдкой смахивающего текущую по виску каплю пота, Ромашова. Тот сделал страшное лицо и воздел глаза к навесному потолку командирского кабинета. Хотя в кабинете было весьма прохладно из-за приоткрытого окна, Громову, да и всем вызванным офицерам, казалось, что они находятся в сауне.

Было от чего вспотеть! План «Бурьян», который они тщательно отрабатывали на КШУ, предполагал нанесение первого мощного упреждающего удара по войскам НАТО. Конкретно, по польским войскам. Не дожидаясь, когда те окончательно развернутся для осуществления возможной агрессии. «Бурьян» отдавал авантюризмом, если не сказать наглостью, и требовал филигранного мастерства в управлении войсками и техникой. План расписывал действия батальонов и дивизионов бригады буквально поминутно, и от слаженных действий всех подразделений возникала смертельная симфония. Если кто-то сфальшивит, грозная симфония превратится в похоронный марш для всей бригады, а может, и корпуса. Такие вот дела…

По задумке стратегов Генштаба, одиннадцатый гвардейский корпус, переформированный из бывшего Калининградского особого района, должен был, при поддержке сил Балтийского флота и авиации, вырваться на оперативный простор из простреливаемого насквозь балтийского анклава в направлении Олштына и Торуни, рассекая северную Польшу на две части и отбрасывая войска НАТО в глубь территории. Для подобной операции отдельный корпус располагал двумя танковыми и одной механизированной бригадой, которые, по мере развертывания массовой армии, должны были пополняться. Чтобы это пополнение доставить до сражающегося в отрыве корпуса, пришлось бы пройти насквозь через Латвию и Литву. Или таскать тысячи тонн военных грузов через Балтику, преодолевая минные заграждения и удары флотов НАТО. Для Москвы предпочтительней и привычней было бы взять под контроль наземные коммуникации в Прибалтике, чем связываться с хитроумной и сложной морской логистикой.

Из-за сложностей со снабжением «Бурьян» считался весьма поверхностным и непроработанным планом, и многие к нему относились несерьезно. Но все изменилось этой зимой. Все тактические учения бригады и даже корпусные маневры проходили под знаком решительных наступательных действий. Если раньше легендой учений предписывалась либо ликвидация «бандформирований», непонятно откуда взявшихся на побережье Балтики, либо отражение вторжения условного противника с последующим вытеснением противника на его территорию, то теперь отрабатывались «действия подвижных соединений при прорыве обороны и выход на оперативный простор». Менялась организационно-штатная структура. К танковому батальону прибавился разведывательный взвод на четырех «Водниках» и собственная самоходная минометная батарея из шести «Нона – СВК». В руках умелого, инициативного командира такой батальон превращался в мощный, мобильный кулак, способный крушить любого противника. Вся бригада напоминала небольшого, но чрезвычайно агрессивного хищника, способного загрызть зверя гораздо крупнее его самого. Как говорил однокашник Громова, служащий ныне в Главном Штабе сухопутных войск, на такую организацию переводятся все танковые бригады.

Чуть позже, за бутылочкой коньяка в местном ресторане «Кочар», слегка поддавший однокашник обмолвился фразой, которую Громов вспомнил только сейчас: «Готовится что-то серьезное…» Теперь понятно, что он имел в виду. Значит, война! Значит, первый удар наносить нам с балтийского анклава. Расположенная вокруг Калининградской области шестнадцатая польская механизированная дивизия «Померания» не смогла бы, по-любому, отбить удар корпуса, но если в течение одних-двух суток к ней на помощь подтянутся части первой и двенадцатой пехотных дивизий, то темп наступления будет сбит, и начнется вязкая борьба, в которой главную роль будет иметь нарастающее численное превосходство НАТО и их воздушная мощь.

На электронном экране появилась подробная, хорошо изученная по командно-штабным учениям карта Варминско-Мозырьского воеводства. Полковник Осадчий подошел к ней и тоном, не терпящим возражения, сообщил:

– Господа офицеры, приготовьтесь к получению боевых задач для ваших подразделений. Надеюсь, все готовы записывать?

Батальоны Громова и Ромашова попали в одну бригадную тактическую группу «Б», восточную. Вся бригада дробилась на три группы: две – боевые и одну – поддержки. В последнюю входили: штаб бригады, отдельная вертолетная часть, эскадрилья беспилотных аппаратов, артиллерийские, инженерные и тыловые подразделения.

Комбриг, наконец, задал сакраментальный вопрос:

– Все танковые роты отстрелялись «Рефлексами» на полигоне?

– Никак нет, – отозвался Громов. – У меня еще третья рота не стреляла, только – на тренажерах. Помимо роты четвертого батальона, управляемыми ракетами на полигоне не стреляло еще две роты.

– Сутки на исправление ситуации. Начальнику тыла – предоставить боеприпасы. ТУРы – это наш козырь в предстоящих боях против бронетехники противника. Учебные стрельбы ракетами завершить обязательно. Теперь прошу отправляться домой, полученные приказы доведите до подчиненных после подъема. У меня все, исполняйте.

Откозыряв генералу, офицеры двинулись на выход. Им предстояло возвращение в ДОС, и вместо воскресного дня – просто бездна работы.

Посмотрев в окно на рассаживающихся в салоне автобуса офицеров, Бородулин, потирая красные от кофеина и бессонницы глаза, спросил у Осадчего:

– Как думаешь, не подкачают? Что-то мои орлы сонные какие-то. Боятся ответственности?

– Не подкачают. Уверен. Не зря мы их на полигоне и стрельбищах год гоняли, словно борзых. А они – своих подчиненных. Все будет нормально, вот увидишь, Олег Романович.

За десять дней до событий. Страсбург. Франция

Командующий Европейским корпусом, объединяющим наиболее боеспособные сухопутные силы стран Евросоюза, генерал Готтлиб фон Рамелов нетерпеливо прохаживался по своему огромному кабинету, ожидая важного гостя. Гость хоть на телеэкранах никогда не светился, но политическим влиянием обладал колоссальным, в отличие от большинства мелькающих на европейском Олимпе персонажей. Наконец дверь открылась, и в кабинет вошел самый успешный лоббист и инвестор континентальной Европы Гюнтер фон Арау, подтянутый семидесятипятилетний старик с густой седой шевелюрой и тонкими, аристократическими чертами лица. Учредитель инвестиционной корпорации «Континент», владеющей через подставные компании крупными пакетами акций многих корпораций Евросоюза. Один из первых руководителей финансовой системы Евросоюза, ушедший в частный бизнес еще в восьмидесятые. Искусный кукловод, дергающий за невидимые нити открывающих рот политиканов Рима, Берлина, Парижа, Мадрида, Варшавы и Стамбула. Ему не важны были декларируемые программы этих марионеток, ему было важно их следование к его цели – Новой Европе. Естественно, Гюнтер вершил свою теневую политику не один, а с группой таких же влиятельных и богатых европейских промышленников и финансистов, разделявших его взгляды на будущий «Orbis Terrarum Novus». Слишком многим в Европе надоел наглый диктат Вашингтона и энергетический шантаж Кремля. Сейчас пришло время действовать, действовать совместно с мусульманами, пока Америка увязла на Ближнем Востоке, а Россия-Русь еще не набралась сил. Украина – вот ключ к энергетическому доминированию, а впоследствии и – к политическому. Если Евросоюз укрепится на Украине, выдавив оттуда русских, то автоматически под Брюссель ляжет и Белоруссия, отрезая тем самым Москву от Европы и ставя ее в рабскую зависимость от основного потребителя ее ресурсов.

– Здравствуйте, мон женераль, – шутливо поздоровался Гюнтер и протянул руку для приветствия.

Рукопожатие у лоббиста оказалось для его возраста весьма крепким, а ладонь – сухой и горячей.

– Приветствую, герр Гюнтер, – генерал учтиво поклонился, жестом приглашая фон Арау сесть за удобный столик, стоящий в стороне от огромного стола для проведения пресс-конференций.

Опираясь на изящную трость, фон Арау опустился в роскошное кожаное кресло и смиренно сложил руки на полированном дереве стола, терпеливо ожидая, когда генерал начнет отчитываться о проделанной его штабом работе по плану «Гефест». Гюнтер не терпел спешки, всегда обдумывал каждый шаг, поэтому был влиятелен и успешен. Родился Гюнтер в Вене через год после воссоединения Австрии с Германией. Его отец Бруно фон Арау, в прошлом преподаватель университета, занимал немалую должность в министерстве финансов Австрийской республики, а после аншлюса перешел на работу в Рейхсбанк и перебрался с семьей и новорожденным Гюнтером в Берлин. В начале войны отца Гюнтера неожиданно вызвали в комплекс зданий на Принц Альбрехтштрассе и настоятельно предложили работать на спецотдел РСХА, ведающий тайными финансовыми операциями. От таких предложений отказываться не принято, и фон Арау-старший с головой окунулся в кишащий интригами мир тайной финансовой войны, невидной и неслышной из-за грохота на полях сражений Второй мировой. Поражение в финансовой войне наступило для Гитлера гораздо раньше, чем поражение и капитуляция вооруженных сил Третьего рейха. Для финансиста важны тонкий расчет и холодный рассудок, а не истерики и вера в свое «высшее предназначение», характерные для «фюрера германской нации».

Но, помимо попавших под гипнотическое воздействие бесноватого вождя высших чинов государства, в Германии нашлось немало умных людей, понимающих, что зажатая между Советами и англосаксами Германия обречена. Нужно было думать о будущем послевоенной Германии и всей разоренной войной Европы.

Осенью сорок четвертого, когда провалилось покушение на Гитлера и в стране свирепствовало гестапо, разыскивая всех причастных к заговору, семья фон Арау внезапно была вывезена в Лиссабон, а оттуда – в Аргентину. Отец тут же устроился управляющим в аргентинский филиал крупного швейцарского банка, где успешно переждал войну и первые шесть лет мирной жизни. Вернулись в Европу фон Арау только в пятьдесят первом, с переводом отца из Аргентины в Швейцарию. Таким образом Гюнтер – крестный отец нынешней концепции единой Европы даже не имел паспорта Евросоюза и обходился «нейтральным» швейцарским. Такая вот ирония судьбы.

Унаследовав от отца долю в небольшой консалтинговой компании «Континент», он превратил ее за двадцать пять лет в настоящего инвестиционного монстра, раскинувшего щупальца от Гибралтара до Аляски и Кейптауна. Если Бруно консультировал бизнесменов, куда вкладывать деньги, то Гюнтер вкладывал сам и всегда очень успешно. Конечно, здесь не обошлось без помощи многочисленных друзей и знакомых отца по работе в Германии и Аргентине. Они оценили финансовый талант Гюнтера и всегда помогали ему, сводя с нужными людьми. Особенно с политиками и военными, обеспечивающими львиную долю инвестиционных проектов Гюнтера. Гюнтер ценил полезные знакомства и никогда не экономил на нужных связях. В итоге большинство заметных европейских политиков различного окраса от ультра-правых до коммунистов и радикальных экологов были обязаны своей карьерой обаятельному и скромному фон Арау. Его слово являлось для них законом, ибо в случае непослушания, прессе и политическим противникам (которых, к слову сказать, финансировали коллеги-инвесторы Гюнтера) подбрасывали на непослушных марионеток такой убийственный компромат, что блестящую карьеру приходилось «сворачивать». Существовали и другие, более радикальные способы убедить марионетку вести себя должным образом, но этим занимались другие люди из его фонда. Сам Гюнтер был брезглив и на такие меры шел в крайнем случае. Однако сейчас был именно такой случай. Не до брезгливости. Пора было снять белые перчатки финансиста и надеть стальные рыцарские.

– Что вы мне скажете, генерал? Мои партнеры и коллеги интересуются, готова ли операция «Гефест» и в какие сроки она начнется?

– В течение десяти дней мы сосредоточим в Восточной Европе и на Черноморском направлении достаточные силы для начала «Гефеста». На базе «Еврокома» развертывается Европейское командование, под контроль которого перейдут наиболее боеспособные союзные войска. В состав «Еврокома» войдут части Франции, Германии, Италии, Испании, Нидерландов, Бельгии, Польши, Румынии, Болгарии, а также Турции. Позиция США и Великобритании еще неизвестна…

Гюнтер фон Арау нахмурил брови и посмотрел в глаза генералу. Затем, брезгливо скривив губы, отчеканил:

– Любезный Готтлиб, я удивляюсь, что такой достойный представитель военной элиты, как вы, тешит себя напрасными иллюзиями. Англосаксы определенно дали нам, континентальным европейцам, понять, что вмешиваться они не намерены. Украинский хаос – это дело Евросоюза. Великобритания и так истощена кризисом и бесконечной войной в Афганистане, а американцы с удовольствием подставят под наш удар русского медведя в надежде, что мы увязнем в драке с русскими и ослабим себя!

– Так точно, герр Гюнтер! Начальник штаба корпуса, вернее, командования, генерал-лейтенант Батист Самаре уже находится в Чехии, где готовит передовой командный пункт в Братиславе для группировки. Я, вместе с оставшимися офицерами штаба, вылетаю через два дня под видом командования ежегодными многонациональными учениями «Радуга».

– О да, герр генерал, я об этом наслышан, сейчас меня интересует военная сторона вопроса и ожидаемое сопротивление. Конечно же в общих чертах, без перегрузки меня военными терминами. Я слишком стар для этого. – Гюнтер снова улыбнулся…

– Силы Евросоюза, выделяемые на «Гефест», имеют над вооруженными силами Украины подавляющее техническое превосходство. Не считая почти двукратного – численного. Самые уязвимые точки Украины – флот, состоящий из четырех боевых кораблей, трех корветов и одного легкого фрегата «Сагайдачный», одного батальона морской пехоты и эскадрильи устаревших вертолетов. Здесь проблем никаких не возникнет. Другое слабое место – ВВС. На бумаге у них более ста пятидесяти боевых самолетов и более трехсот вертолетов, но подняться в воздух может лишь треть из-за катастрофического недофинансирования. Налет пилотов менее десяти часов в год, а у нас, к примеру, более двухсот. Исключение – это две авиатранспортные бригады, участвующие в миротворческих операциях ООН и имеющие солидный налет. Но это, как вы понимаете, не боевые части. Основные самолеты – русские, вернее, еще советские: истребители «Су-27», «Миг-29», штурмовики «Су-25» и бомбардировщики «Су-24» и «Ту-22 М». Последних – в строю только три штуки разведывательной модификации. Всего из ударных самолетов в строю находится восемь «Су-24» и двенадцать «Су-25». Машины старые, немодернизированные, сосредоточены в девятой авиационной бригаде. Истребители разбиты на две бригады и отдельный истребительный авиаполк. Наиболее подготовленные части украинских ВВС – это зенитно-ракетные полки и дивизионы. Хотя они тоже радикально сокращены, но боевая подготовка там всегда велась, поскольку ожидалась русская агрессия. У них на вооружении более пятидесяти комплексов С-300, более сотни мобильных комплексов «Бук-1», два десятка устаревших, но дальнобойных С-200 и сотня легких «Стрел» на базе бронетранспортеров. Для уничтожения сил ПВО создаются разведывательно-ударные группы из спутников, самолетов и вертолетов ДРЛО, а также самолетов с противорадиолокационными ракетами ALARM/HARM. Это проверенная, надежная схема для уничтожения зенитно-ракетных комплексов, если они не прикрыты истребителями. А их на Украине едва наберется четыре десятка на всю огромную территорию.

– Отлично, Готтлиб, это хорошие новости, что дальше?

– Сухопутные силы Украины находятся в менее запущенном состоянии, чем флот и авиация, но все равно весьма далеки от хорошей спортивной формы. Из двенадцати бригад, по данным разведки, боеспособны только шесть. Одна танковая, две механизированных, две аэромобильных и одна – воздушно-десантная. Есть еще ракетная бригада, оснащенная ракетами «Точка», но ее боеспособность под большим вопросом. В авиации сухопутных войск такой же развал, как в ВВС. Есть еще внутренние войска – аналог французской жандармерии, которые подчиняются лояльному нам премьер-министру госпоже Тимощук.

– По данным Европейского разведывательного агентства, Готтлиб, между военным руководством Украины существуют явные противоречия. Часть военных, включая командира Западного оперативного командования, поддерживают фрау Тимощук и, в случае проведения операции многонациональных сил, окажут нам поддержку.

– Хотелось бы на это надеяться. Но и без поддержки наших вооруженных сторонников шансов у режима Ющенковича нет. Мы сильнее, опытнее и гораздо лучше вооружены. Меня беспокоит, герр Гюнтер, другая проблема.

– Возможное участие на стороне Ющенковича русских?

– Так точно. Это – не Украина, это гораздо серьезней. Миротворческая операция Евросоюза перерастет в крупномасштабный конфликт с одной из сверхдержав. Особенно учитывая то, что действовать придется без поддержки американцев, только нашими силами.

– Мне нравится отсутствие у вас ложного бахвальства, столь характерного для многих людей вашей профессии, генерал. Какова ваша оценка возможного столкновения сил «Еврокома» с русскими?

– Общая оценка, герр Гюнтер, такова. Мы можем нанести поражение русским и вытеснить их с территории Украины, но потери у нас будут тяжелые. От двадцати до тридцати процентов штатной численности боевых подразделений. Это – минимум. Русские дорого продают свои поражения. Есть еще один фактор: часть сил русских, их стратегические резервы будут скованы на других направлениях и не должны быть переброшены на театр военных действий. В этом случае я могу гарантировать успех военной кампании в Украине.

– Спасибо, генерал. Вы откровенны, а значит, профессиональны. Как человек, волею судьбы вынужденный заниматься политикой и дипломатией, скажу вам, что наши друзья на Востоке, недовольные последними выходками Москвы и репрессиями русских против их бизнесменов, сделают так, что ни один русский солдат из Сибири не окажется под Киевом и в Крыму. Вот это уже я могу гарантировать. Что до других направлений, где могут увязнуть русские, так я вам кое-что привез.

Гюнтер достал из скромной пластиковой папки несколько листов, скрепленных между собой, и передал их фон Рамелову.

– Вот, ознакомьтесь, Готтлиб, этот документ подготовил хорошо вам известный человек, ушедший с военной службы на вольные хлеба.

Генерал взял листы бумаги и пробежался по ним взглядом.

– Оооо, молодчина Старк. Да уж, личность известная. Можно сказать, крестный отец современного частного военного бизнеса. Интересно, интересно!

Готтлиб фон Рамелов погрузился в чтение, оставив гостя наедине со своими мыслями. Через пятнадцать минут он поднял глаза на фон Арау и, улыбнувшись одними уголками рта, произнес:

– Что же… отличный план! Чувствуется рука Уильяма. Это действительно свяжет русских по рукам и ногам на кавказском направлении. Только есть одно «но», герр Гюнтер.

– Я вас слушаю, генерал.

– Когда русские узнают, кто стоит за этим, – Готтлиб постучал пальцем по бумагам, – их ярость и жажда мести будет безграничной. И они, скорее всего, не остановятся ни перед чем, стараясь с нами рассчитаться.

– Да, Готтлиб, я с тобой согласен и здесь. Вот поэтому ты, как командующий союзными силами, должен обеспечить успех миротворческой операции на Украине за максимально сжатые сроки, пока русские не опомнились. Максимально эффективно и жестко. Еще раз подчеркиваю слово «максимально». Если и торговаться с русскими, то уже на наших условиях. Вы же военные, так обеспечьте дипломатам выгодные условия. Удачи, Готтлиб, у меня на сегодня еще одна деловая встреча. Всего доброго!

Гюнтер фон Арау встал из-за стола, аккуратно собрал бумаги в скромную папку, которую положил в старомодный кожаный портфель, и, слегка поклонившись, направился к выходу из кабинета командующего.

Когда дверь закрылась, генерал фон Рамелов тихонько прошептал:

– Der alte Teufel! Старый черт!