Продавцы невозможного

Если Альфред ждал хотя бы видимости похвалы, то его надежды оказались напрасны.

– Насколько я понимаю, выше вы не поднимались? – хмыкнул Дрогас.

– Нет, – мрачно ответил Солович.

– Почему?

– Потому что «поставщики А» не имеют прямой связи с теми, у кого берут наркотики и которых мы называем «поставщиками Х».

– Предполагаемые производители?

– Да, – кивнул Альфред. – Их взаимоотношения с «поставщиками А» выстроены настолько надежно, что цепочка обрывается в ста случаях из ста. Деньги идут по сети, товар доставляют в условленное место. Максимум, чего мы добивались, допрашивая «поставщиков А», – перехватывали крупные поставки.

– Насколько крупные?

– До ста тысяч доз.

– Где происходили подобные захваты? – быстро спросил Дрогас.

– По всему миру.

– В Анклавах или государствах?

– В государствах, – помедлив, ответил Солович. И прищурился, догадавшись, куда клонит Стефан. – Только в государствах.

– В Анклавах крупные партии «синдина» захватывали?

– Никогда.

– Максимальная партия, которую перехватывали в Анклавах?

– Двадцать тысяч доз.

– Наблюдались ли перебои с поставками «синдина» после крупных захватов?

– Нет.

– И всплеск потребления, вызванный идеями Сорок Два, не привел к дефициту, – медленно повторил Дрогас услышанную ранее информацию.

Моратти внимательно посмотрел на помощника, Ник понял, что Стефан уже увидел нечто такое, что ускользнуло от внимания Соловича.

– Мы давим изо всех сил, – глухо закончил Альфред. – Мы пересажали кучу «поставщиков В», мы взяли несколько очень крупных рыб, ужесточили наказание за «синдин», но… – Солович поставил на стол опустевший стакан. – «Синдина» не становится меньше. Цены, правда, растут…

– Да, да, я понял. – Дрогас попыхтел сигарой и выразительно посмотрел на президента СБА.

– Спасибо, Альфред, – улыбнулся Ник.

Уточнять свое пожелание президенту СБА не потребовалось. Сообразительный Солович коротко кивнул, поднялся и вышел из кабинета. Он чувствовал себя оплеванным.

– И? – Моратти добавил в стаканы виски. – Что скажешь?

Стефан поднял левую ладонь, показывая, что просит время на размышление, помолчал с полминуты и только после этого негромко начал:

– Производитель «синдина», будем называть его «поставщиком Х», раз вам так нравится, располагает сетью производств, охватывающей весь мир. Причем производства обладают огромным запасом мощности. – Дрогас раздавил сигару в пепельнице и отодвинул от себя стакан с виски. – Я ведь не случайно спрашивал о дефиците: его не было. Как только увеличился спрос, «поставщик Х» мгновенно увеличил предложение, причем с опережением – ведь одновременно активизировалась и полиция. «Поставщик Х» стал производить очень, очень много «синдина». Словно в этом и заключается его цель.

– Это понятно, – нетерпеливо перебил Дрогаса Моратти.

Стефан едва заметно улыбнулся.

– Если понятно, то почему вы с Альфредом не сделали правильный вывод?

– Не забывайся, – порекомендовал Ник. – Какой вывод?

– «Поставщик Х» прогнозировал лавинообразное увеличение спроса на «синдин».

– Он знал о Сорок Два?

– Или предполагал, что Сорок Два появится.

– Гм… – Моратти несколько секунд обдумывал заявление Стефана, после чего недоверчиво покачал головой: – Ты выдвигаешь эту версию только на том основании, что не было дефицита?

– Отсутствие дефицита – очень весомое основание, – уверенно ответил Дрогас. – Производство «синдина» – опасное занятие, поэтому разумные люди, а «поставщики Х» люди весьма разумные, ограничатся тем количеством лабораторий, которое покрывает существующую потребность. В этом случае при появлении массового спроса обязательно бы возник дефицит: «поставщику Х» потребовалось бы время, чтобы ввести в строй новые производства. Но дефицита не было. Вот и получается, что либо у «поставщика Х» есть возможность мгновенно нарастить уровень производства, либо он заранее знал о появлении Сорок Два. В любом случае круг подозреваемых сужается.

– У тебя уже есть подозреваемые?

– А для чего вы меня позвали? – «удивился» Стефан.

Ник усмехнулся:

– Говори.

– Подозреваемые очевидны, – пожал плечами Дрогас. – Поскольку крупные партии «синдина» перехватывались исключительно в государствах, можно с большой вероятностью утверждать, что производство налажено в Анклавах.

– В свое время мы отрабатывали эту версию, – разочарованно протянул президент СБА. – Но ни черта не нашли.

– Потому что не искали по-настоящему, – спокойно парировал Дрогас. – Вы не уделяли должного внимания тем, кто способен производить «синдин». Вы искали подпольные лаборатории, а они не в состоянии справиться с резко выросшим спросом. Речь идет о промышленном производстве.

– Корпорация, – понял мысль помощника Моратти. – «Синдин» производит какая-то корпорация… – Пауза. – Невозможно. В свое время мы досконально проверили всех, кто мог организовать подобное производство.

– Значит, кто-то сумел вас обмануть, Ник. И я догадываюсь кто.

– Мутабор?

– Храмовники всегда первые в списке подозреваемых.

Моратти почесал подбородок, пыхнул сигарой, взялся за стакан, но передумал, отставил виски и вновь почесал подбородок.

– Когда «синдин» только появился, все решили, что его придумал Мутабор. СБА потребовала объяснений, и Владыка распорядился открыть для проверки производства корпорации. Это был единственный в истории случай, когда храмовники согласились на тотальный досмотр своих зон. – Ник помолчал. – Мы ничего не нашли, подозрения были сняты.

– Это ничего не доказывает.

– В принципе, я согласен, – кивнул Моратти. – Тогда «синдин» еще не получил такого распространения, а значит, его могли производить в нескольких небольших лабораториях… – Ник вздохнул: – На повторную проверку храмовники не пойдут. Да и нет у нас повода ее проводить.

– Внезапная проверка? – предложил Стефан. – А повод… на то он и повод, чтобы его найти. Было бы желание.

– Мутабор не любят, но уважают. А некоторые корпорации серьезно зависят от разработок храмовников… – Моратти задумчиво посмотрел на тлеющую сигару. – Атаковать Мутабор в лоб мы пока не будем. – Еще один клуб дыма отправился к потолку. – Пока.

«Но если потребуется – пойдем ва-банк, – понял Дрогас. – Ради „синдина“ ты готов на все».

– В таком случае продолжим делать выводы из доклада Альфреда, – невозмутимо произнес Стефан. – Мне кажется, вы упустили еще один немаловажный факт: «поставщик Х» занимается «синдином» не ради прибыли. Точнее, можно предположить, что на данном этапе прибыль не является его основной целью.

Президент поперхнулся.

– Не понял.

Заявление помощника стало для Моратти большой неожиданностью.

– Если данные Альфреда не лгут, мы имеем странную картину, – задумчиво и даже слегка отстраненно, словно рассуждая с самим собой, произнес Дрогас. – Спрос увеличился лавинообразно, однако поставки выросли еще больше – дабы компенсировать активность полицейских сил. «Поставщик Х» делает все, чтобы цены на «синдин» не росли, его интересует охват.

– Разумно, учитывая, что «поставщик Х» – монополист, – проворчал пришедший в себя Ник.

– Разумно, если бы «синдин» только входил в моду, – покачал головой Стефан. – А он уже номер один в мире. Самое время стричь купоны, а «поставщик Х» продолжает насыщать рынок. Не сходится.

– Возможно, их маркетологи мыслят иначе.

– Возможно, – не стал спорить Дрогас. – Тем не менее мы должны воспользоваться сложившейся ситуацией.

– Каким образом?

– Что нам известно? Выход на производителей, или тех, кто стоит максимально близко к производителям, имеет ограниченное число «поставщиков А», то есть – действительно крупные акулы. Мы их брали после того, как проходила первая встреча с представителями «поставщика Х», на которой обговаривались основы работы. То есть мы приходили уже тогда, когда «поставщик Х» исчезал, чтобы больше не появиться. Именно поэтому «поставщики А» ничем не могли нам помочь: о поставке они договариваются через сеть, платят через сеть, товар забирают, где скажут – никаких следов. Значит, нужно попасть на первую встречу. Мы должны создать «поставщика А».

– Думаешь, не пытались? – Моратти крякнул. – Не один раз пробовали. И мы, и Европол, и ФБР… Только операции ни к чему не приводили: ни одной первой встречи провести не удалось.

– Значит, операции не были достаточно продуманы.

– Альфред не такой дурак, каким ты его считаешь.

– Я не считаю Альфреда дураком, я считаю производителей «синдина» умными, согласитесь – есть разница.

– Я лично курировал две последние подобные операции, – веско произнес президент СБА. – Мы учитывали каждую мелочь, использовали надежнейшие легенды и схемы легализации в преступной среде. Мы задействовали лучших агентов и не допустили ни одной ошибки. Ни одной утечки. Но первой встречи не добились. Они очень осторожны.

Дрогас молча обдумал услышанное, после чего, глядя Моратти в глаза, ответил:

– Пожалуй, я был не прав: ваши попытки создать «поставщика А» были продуманы. Они провалились по другой причине. – Стефан вновь взял в руку стакан и сделал глоток виски. – В спокойные времена производители «синдина» выбирали только надежных партнеров из числа тех, кто успел зарекомендовать себя на рынке. Сейчас же ситуация иная. СБА и полиция выкосили изрядную часть оптовиков, включая и крупных. А идеи Сорок Два продолжают увеличивать число наркоманов. Сейчас горячие денечки, Ник, «поставщикам Х» необходимо постоянно наращивать поток «синдина», и я уверен: они не будут столь разборчивы, как раньше.

* * *

Анклав: Москва

Территория: Сити

Ясный день, шумная улица, забавные приключения

Оказавшись не в своей тарелке, постарайтесь не расплескать суп

– Какие-то проблемы?

– А? Нет, что вы, разумеется, нет!

Однако постная физиономия господина главного менеджера салона «Ламборджини Москва» резко контрастировала с оптимистичным тоном заявления.

– Вы получили деньги?

– А? Да, разумеется, да.

– Тогда в чем дело?

Как ответить? «Ни в чем. Все в порядке»? Вроде так и надо, но… Но уж больно не походили эти двое на обычных клиентов салона. В «Ламборджини Москва» – единственный, между прочим, салон «Ламборджини» в Анклаве, – приходила публика особого сорта. Вымытый до блеска мраморный пол топтали ботинки высшей пробы да туфельки от лучших дизайнеров. О кожу диванов терлись лучшие шмотки современности. И пахло в салоне не бензином – боже, упаси! – а дорогим парфюмом, старыми винами и ароматными сигарами.

«Мы продаем не автомобили, а образ жизни!»

А эти…

«Эти» вызывали у господина главного менеджера большие сомнения. Хорошо еще, что других клиентов не было и никто не увидел, какие посетители приходят в респектабельный салон. Могли ведь поползти слухи!

Подвижный толстячок в дешевом коричневом костюме и несвежей – фи! – рубашке! Даже не сорочке, а именно рубашке, купленной на какой-нибудь распродаже. На голове – мятая шляпа, в руке – потертый кожаный портфель совершенно древнего дизайна, а штиблеты… Штиблеты следовало выбросить лет восемь назад. Приятель толстячку не уступал. Невысокий, тощий, одетый в длинную рубаху без воротника, шаровары и – внимание! – тапочки, он поразил господина главного менеджера обилием татуировок. Черные символы, узоры и снова символы сплетались в невероятно запутанную вязь, покрывающую все видимые участки тела, оставляя чистым только лицо.

Когда они вошли в салон – жизнерадостный толстячок впереди, разрисованный семенит следом, – господин главный менеджер решил, что сейчас его будут просить о небольшом вспоможении на покрытие житейских неурядиц. Приготовился вызвать охрану. А потом долго-долго таращился на документы, согласно которым должен выдать странной парочке недавно доставленную «Ламборджини Ифрит», стоимостью – задержите дыхание – два миллиона девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять евродинов. Выдохните.

– Мы можем забрать машинку? – осведомился толстячок. – Tardum est differe quod placet^[5].

– А? – Господин главный менеджер совершенно растерялся.

– Это латынь.

– А-а…

– Нам нужна машинка.

– Э-э… думаю, наверное, – рассеянно отозвался господин главный менеджер, наблюдая, как разрисованный снимает тапочки и забирается внутрь «Ламборджини Бедуин» – вызывающе роскошного внедорожного купе. – Она ему понравилась?

– Procul dubio^[6], – пожал плечами толстячок. – Но вы не волнуйтесь – Олово человек робкий и ничего не испортит.

«Бедуин» заморгал фарами, разрисованный широко улыбнулся и принялся тренировать другие кнопки.

– Забирайте-ка свой «Ифрит», – решительно произнес господин главный менеджер. – И… – Он очень хотел сказать: «Убирайтесь», но не смог – воспитание не позволило. – Надеюсь, у вас есть права?

Некоторые недоброжелатели Кауфмана любили замечать, что московские корпоративные территории охраняются не хуже иных крепостей. Что периметр, отделяющий Сити, Колыму, Царское Село и Университет от свободных зон, чрезмерно укреплен, чем вызывает у простых жителей Анклава не менее простую классовую вражду. Намекали, что возведенные Мертвым редуты демонстрируют слабость директора филиала СБА, неспособного наладить в Анклаве мирное сосуществование общин. Замечали, намекали, хихикали, но при этом не любили вспоминать, что московские корпоративные территории считались самыми безопасными в Анклавах и редко, очень редко бунтовщики рисковали штурмовать зоны, которые Кауфман считал своей вотчиной.

Мертвый отвечал за безопасность корпоративных территорий, и потому даже в спокойные времена все въезды и выезды на них контролировались укрепленными постами. Правда, это были отнюдь не бетонные бункеры, окруженные рядами колючей проволоки, что рисовались в воспаленном воображении либерально настроенных недоброжелателей, но аккуратные заставы, расположенные на первых этажах зданий и защищенные скрытой от глаз титапластовой броней. Стандартный наряд – три беза. Двое приглядывают за порядком на улице, третий изучает показания стационарного наноскопа, выискивая «поплавки», «синдин», взрывчатку и липовые чипы. Правильно зарегистрированные «балалайки» и процессоры мобилей бодро отзывались на запрос, остальные… А вот остальных не было: местонахождение постов не скрывалось, а потому ребята с неблагополучными чипами, «поплавками», «синдином» и взрывчаткой старались около них не светиться.

Порядок функционирования постов давно превратился в рутину, однако появление тритонов Сорок Два внесло в него некоторое разнообразие.

– Как я и думал – π-вирус. – Техник выдернул шнур тестера из наноскопа. – Диск на форматирование, затем полное обновление программ. Два часа работы.

– Опять?! – возмутился командир поста сержант Слепко.

– Что значит опять?

– Три дня назад его уже чистили. Откуда он снова взялся?

– Отовсюду. – Техник небрежно надавил на кнопки, принуждая компьютер наноскопа к стиранию памяти, зевнул и закончил: – Вирус цепляется почти ко всем программам, прячется в «балалайках» и приходит вместе с отзывом на запрос, засечь его очень сложно. А когда вирус оказывается в наноскопе – начинает гадить.

И в результате мощная машина перестает различать «поплавки».

– Говорят, π-вирус скоро будет поставляться вместе с базовым обеспечением. Чтобы не тратить время на лишние проверки.

– Очень смешно. – Слепко выругался. – Ублюдки Сорок Два!

– Скорее уж ублюдок – Сорок Два. Я думаю, он сам написал π-вирус.

– Один? – недоверчиво прищурился без.

– Такую хрень, как π-вирус, нельзя придумать на заказ, – задумчиво протянул техник. – Случилось озарение, гениальное озарение. Поверь, я в подобных вещах разбираюсь.

– В озарениях?

– К сожалению, нет – в работе на заказ.

– Вот и работай. – Слепко вышел на улицу и мрачно посмотрел на подчиненных. – Наноскоп сдох.

– Мы так и поняли.

– Тогда чего стоите? Берите полевые и на выборочную проверку.

– Через два часа они тоже сдохнут.

– Зато эти два часа мы будем работать.

– Куда собрался? Там же пост!

– Уже нет.

– Что значит, нет?

– Ты карту давно смотрела? – ехидно осведомился Кряж. – Район заражен π-вирусом.

– Все равно опасно, – буркнула Куня. И посмотрела назад: – Что скажешь?

В просторном «Опеле Запорожье» ехали четверо. За рулем Кряж, бывший когда-то неплохим уличным гонщиком. Рядом с ним Куня, метелка еще в соку, свеженькая, ни один без не подумает, что «дыроделы» оторванная симпатяга с двенадцати лет в ход пускает. На заднем диване Кир и Шпора. Кир – главный, как скажет, так и будет.

– Самый короткий путь, – пояснил Кряж.

– Ребята Сорок Два не ошибаются, – добавил Шпора. – Если сказали, что все наноскопы в этой зоне сдохли, значит, так оно и есть.

– Стационарный пост, – напомнила Куня.

– Поедем, – решил Кир. – В конце концов, это самая короткая дорога, а мы опаздываем.

Да и чего бояться, если в машине полно оружия, а у Шпоры в башке «поплавок»? Случись что, и оседлавший цифровой ветер Шпора обеспечит такое прикрытие, что безы только рты разинут. К тому же «синдин» пузырился не только в крови машиниста – Кир тоже принял дозу, и она придала храбрости.

– Поехали!

– Смотри, какая тачка! – восхищенно воскликнула Куня.

– Завтра купишь себе такую же.

– На кой ляд покупать спортивную машину, если средняя скорость в Анклаве двадцать километров в час? А? – Филя покосился на приятеля: – Перестань!

– Не меша-ай!

Внутреннее убранство «Ламборджини» привело Олово в полнейший восторг. Кожа, дерево, полированный титапласт, сенсорные экраны, кнопочки… Стекла с нанонапылением – меняют прозрачность в зависимости от освещенности. Обволакивающие тело кресла…

– Удобно, – сообщил Олово, в десятый или девятнадцатый раз меняя конфигурацию пассажирского сиденья. – У тебя-а хуже.

– А ты, оказывается, наблюдательный.

Таратута водил потрепанный «Рено Арба» – без излишеств и удобств, зато неприметный и вместительный.

– Поста-авь себе та-акие.

– Ignavia corpus hebebat, labor firmat^[7].

Олово задумался, тихо бубня себе под нос, а примерно через минуту осведомился:

– Ка-ак труд свя-аза-ан с сиденья-ами?

– Спроси у своей задницы, – злорадно посоветовал Филя.

– Потом. – Олово вновь вернулся к кнопкам. – Это люк?

– Не трогай!

Поздно. Часть крыши исчезла, довольный собой Олово вскочил на сиденье и по пояс высунулся наружу.

– Мне нра-авится!

– Обивку испачкаешь!

– Мне нра-авится!

– Попросишь Пэт, она тебя покатает.

– За-ачем? Мне просто нра-авится. – Олово вернулся на место, помолчал, внимательно наблюдая за шоферскими манипуляциями Фили, после чего осведомился: – Рулить трудно?

Таратута поперхнулся:

– Зачем тебе?

– Просто спросил. – Олово погладил ручку дверцы. – Любопытно.

– Жарко.

– Не трави душу.

Полевой наноскоп представлял собой нетяжелую конструкцию, напоминающую радар – служащий для определения скорости прибор древних полицейских, который безам показывали в музее СБА. Небольшой сектор, небольшая дальность – наноскоп работал всего на тридцать метров, и слабая чувствительность: «поплавок», конечно, определит, а вот канистру «синдина» в двадцати шагах – большой вопрос. Одним словом, не работа – маета. Да и свалившаяся на Анклав жара, мгновенно превратившая Москву в раскаленную духовку, радости безам не добавляла.

– Что у тебя?

– Пусто.

– А в «Ламборджини»?

– Два урода… – Без прищурился в маленький экран. – Один вообще не подключен. А второй…

Однако в следующий миг в зону действия наноскопа попал ползущий на несколько машин позади «Ламборджини» «Опель Запорожье», и…

– Черт!!!

Кряж вертел баранку, Шпора ломал систему охраны – в его башке сидел купленный на общие деньги «поплавок», Кир был главным, а Куня – резкой. Выросшая на московских улицах метелка отличалась необычайной внимательностью, подмечала самые незначительные детали, не упускала ни одной мелочи и всегда – всегда! – была настороже. Великолепная реакция Куни и ее умение выстрелить первой не один раз спасали Киру жизнь или просто выправляли ситуацию. Однако сегодня они сыграли злую шутку. Киру следовало посадить метелку назад, к Шпоре.

Наблюдательная Куня заметила легкое, едва уловимое движение: правая рука беза пошла к кобуре. И это движение стоило безу жизни.

Куня среагировала, как привыкла – вскинула «дыродел» и пальнула безу в грудь.

– Нападение на пост!

Слепко врезал по тревожной кнопке и рванул на улицу.

Второй без укрылся за киоском. Отпихивает разбегающихся людей, пытаясь не упустить преступников.

Кряж подал «Опель» на встречную полосу – уехать к чертовой матери, уехать… хотя бы до ближайшего переулка. Бросить машину, уйти. Но надо ехать, потому что пешком сейчас не уйдешь…

Кир полоснул из «дрели» по безу, появившемуся в дверях поста.

– Гони, придурок!

Но навстречу – плотный поток. И тоже едва ползет. Водилы еще не поняли, что тут стреляют, едут, рискуя словить шальную пулю.

– Безы!

Куня выскочила из «Опеля» и открыла огонь по высунувшемуся из переулка патрулю. Уже из «дрели» – «дыродел» вернулся в кобуру. Грохот выстрелов, вопли, удары бамперов, возмущенные клаксоны – теперь начали разбегаться и водители. Присела, шестым чувством уловив, что надо пропустить очередь. Не ошиблась – беза, что сидел на посту, Кир не достал. Очередь прошла совсем рядом. Куня досчитала до двух, вскочила и несколькими прицельными выстрелами заставила беза укрыться.

– Сзади!

Кир тоже на улице, лупит в другую сторону, оттуда тоже безы. Центр Анклава, мать его, патрулей полно, кругом видеокамеры.

– Надо уходить!

– Куда?

Быстрый взгляд на машину, и сердце падает в холодную пропасть – Кряж давит на руль простреленной башкой. Рот приоткрыт. Глаза стеклянные.

Когда его успели? Кто?

На полу у заднего сиденья ерзает перепуганный Шпора. Еще не понял, что пора уносить ноги?

– Безы!

Выстрелы.

Выстрелы.

– Безы!

Нападение на пост вызвало у безов ярость, а потому за наглыми бандитами пошли все окрестные патрули. И Куня, и Кир понимали, что времени мало – минут через пять придет вертолет, а за ним – спецназ.

Куда прорываться?

– Куня! Пост!!

Разошлись титапластовые пластины, вынырнули из амбразур беспощадно-черные стволы «ревунов». Конец? Но почему улыбается выползающий из «Опеля» Шпора?

– Туда! Туда!

Три «ревуна» послушно повернули в указанном Шпорой направлении и врезали, расчищая неудачливым бандитам путь к отступлению.

– Сколько гражданских?

– Шестнадцать. Тридцать один раненый.

«Ревуны», чертовы «ревуны»! Три свинцовых полосы, уходящие от поста на север, сливались в одну широкую дорогу. Искореженные мобили – расстрелянные, разнесенные в клочья, сметенные с пути одиннадцатимиллиметровыми снарядами. Перепаханный асфальт. Осколки стекла под ногами и кровь. Очень много крови. И куски тел.

– Они хотели прорваться к Болоту, а в переулке наши, как засекли – сразу положили гадов.

Еще через пару минут над постом завис вертолет, спецназ блокировал улицу, но «ревуны» продолжали стрелять до тех пор, пока машинисты Пирамидома не вернули себе контроль над автоматическими пулеметами.

– Я их не задействовал, – угрюмо сказал Слепко, – потому что…

Понятно, почему – люди. «Ревуны» на постах предназначены на самый крайний случай – отбивать штурм во время массовых беспорядков. Ни один без не запустит «ревун», чтобы взять мелкого уголовника. А вот той твари, что сидела в «Опеле», на гражданских было плевать. Обколотой «синдином» твари с «поплавком» в башке. Тварь хотела сбежать, а потому устроила кровавый хаос.

– Тритоны… – злобно протянул Кукушкин, ткнув носком ботинка в ближайшее тело.

– Так точно, – подтвердил Слепко.

– Да я не спрашивал.

– Прошу прощения.

С Кукушкиным сержант держался если не подобострастно, то довольно близко к этому – с офицерами из Управления дознаний не шутят. А потому и спешил с ответами.

– Это кто?

Кукушкин кивнул на двух мужчин, скучающих на тротуаре в позе «грешника»: стоя на коленях и держа руки за головами.

– Подозрительные.

– Гм…

Слева – толстячок в дешевом костюме. Круглая физиономия выражает высшую степень недовольства, однако рот на замке – то ли ученый, то ли безы уже объяснили правила парой тычков в зубы. Тот, что справа, куда занятнее. Невысокий, худой, одетый в широкую рубашку без воротника и шаровары, он выглядел абсолютно безмятежным и удивлял окружающих обилием татуировок – черный узор покрывал все, кроме лица.

Кукушкин хотел было пошутить насчет разрисованного, однако прикусил язык. После того как он посмотрел на «подозрительных», «балалайка» зафиксировала их лица, автоматически связалась с базой данных, отыскала совпадения и вывела на наноэкран сообщение: VIP-список.

Вместо шутки последовало чертыхание.

– Что случилось?

– Подожди!

Повторная проверка подтвердила первоначальную информацию: скучающие на тротуаре клоуны внесены в список особо охраняемых людей.

«Вот, дьявол!»

– Чем они показались подозрительными?

– Они в «Ламборджини» сидели, – немедленно ответил без и кивнул на припаркованный неподалеку «Ифрит». – Они!

Толстячок и разрисованный действительно не походили на владельцев шикарного спортивного автомобиля. Но ошибка исключалась: Кукушкин успел связаться с Пирамидомом и получить третье подтверждение из уст оператора. VIP-список.

– Что с твоей «балалайкой»?

– Тритон спалил все каналы. Похоже, вирус пустил.

– Теперь понятно.

– Прошу прощения, что понятно?

Кукушкин сплюнул.

– Вы их били?

– Нет.

«Хоть здесь не налажали!»

– Документы у них в порядке?

– С виду – да, мы не успели проверить…

– В таком случае принеси им извинения, сержант, и отпускай на все четыре стороны.

– Но…

– Они из VIP-списка, понял. – Кукушкин поморщился: – Так что извиняйся старательно, их жалоба может стоить тебе должности.

* * *

Анклав: Франкфурт

Территория: Zwielichtsviertel

Клуб виртуальных игр «Эверест»

Если у тебя нет ничего, тебе нужно все

– Мы не пытаемся найти свое место в мире. Мы не гости, мы – хозяева. Мир изменился, он перестал быть таким, каким знают его люди прошлого. Жалкие, слабые трусы, цепляющиеся за обломки ушедшей эпохи. Люди прошлого боятся перемен, они не понимают, что обязаны сделать следующий шаг. Что только в движении – жизнь. Они не понимают, что мы не разрушаем их мир – он уже разрушен, он уже ушел в историю. Они не понимают, что мы не можем спуститься к ним, ибо мы слишком далеко, а даже если и могли бы вернуться, то не захотели бы. Они не понимают, что должны подняться, встать с нами вровень. Они не понимают, но я верю – поймут…

Со стороны могло показаться, что семь человек, сидящие в устланной циновками комнате, медитируют. Что впали в транс, путешествуя по внутреннему космосу, и что в этой экспедиции их, возможно, сопровождает средней тяжести наркотик. Глаза закрыты, головы опущены… и тишина, неестественная тишина, наполнившая комнату-аквариум.

Сорок Два расположился лицом к людям, у стены, прямо под портретом Поэтессы. Свои обращения, свое Слово Сорок Два передавал только по сети, прямо в «балалайки» слушателей, а потому его речам внимало гораздо больше семи человек. По самым скромным подсчетам, Слово Сорок Два он-лайн ловило тридцать миллионов пользователей сети, а в ближайшие сутки запись послушают еще около ста миллионов. По самым скромным подсчетам.

Но даже те, кто собрался в комнате, даже самые преданные сторонники Сорок Два: Красная, Пума, Ян Крюгер, Саймон Хост и другие, даже они, находившиеся подле своего пророка, внимали Слову через сеть – такова была его воля.

– Старый мир боится нас. Страх заставляет людей прошлого думать, что с нами можно договориться, а когда не получается, они пытаются нас купить. Люди прошлого извлекают на свет замшелые ценности и трясут ими, как дикари – связкой раковин. Останься с нами, твердят они, и у тебя будут власть, богатство, сила. Не иди вперед. Откажись от мечты. Склонись перед лидерами ушедшего в небытие мира, склонись перед прошлым. Раздели с нами страх нового. И некоторые, увы, поддаются искушению. – Тщательно выверенная пауза. – Несколько дней назад меня пытались убить. Братья. Наши братья, души которых затуманило искушение. Я не виню их, ведь человек слаб и способен ошибаться. Мы шагаем вперед, но меняемся не сразу. И как величие нового мира невозможно осознать в одно мгновение, так же и новое Я – оно приходит постепенно. Я прощаю тех, кто поднял на меня руку, – я верю в них. Мое сердце открыто для каждого, даже для того, кто искушает нас. Даже для того, кто уговорил братьев пойти против меня. Неужели он думает, что моя смерть отсрочит Эпоху Цифры? Нет. Тысячу раз нет. Наш новый мир давно реальность, и тот, кто ощутил его, никогда не станет прежним. Им придется убить всех нас. А потом убить всех других, кто познает Мир Цифры. Но им не повернуть время вспять. Не повернуть!

Сорок Два открыл глаза и сразу же встретился взглядом с Красной. Никогда и никому Сорок Два не показывал заранее текст очередного обращения, случалось – обрывал его на полуслове, но всякий раз, открывая глаза, видел, что Роза уже смотрит на него. Остальные еще переживают услышанное, еще погружены в Слово, а она уже поняла, что речь окончена. Порой Сорок Два казалось, что Красная читает его мысли.

– Замечательная речь. Очень сильная.

– Спасибо.

– Не слишком ли ты великодушен? – кашлянув, поинтересовалась Ева.

– Это признак величия, – задумчиво произнесла Красная. – И силы.

– Это слово пророка, – добавил Саймон.

– Лучше быть и великим, и живым, – проворчал Ян.

В отличие от других адептов Сорок Два, Крюгер плохо разбирался в цифре, «поплавок» в голову, разумеется, вставил – кто сейчас без него? – однако машинистом от этого не сделался. Зато Ян был отличным воякой.

– Враги Его пойдут следом и поднимут штандарты Его, – отозвалась Роза. – Так будет.

– Хотел бы я разделить твою уверенность.

– Врага уничтожают! – кивнула Пума и шлепнула по выставленной ладони Яна.

– Согласен, Ева!

Слово закончилось, однако трансляция продолжалась. Так было заведено изначально: Сорок Два всегда отвечал на несколько вопросов почитателей. А уж на этот раз, когда непонимание разделило людей почти напополам, избегать беседы было нельзя.

– Они наши братья.

– Предатели!

– Убийцы!

Сорок Два не просил девушек скрывать случившееся, поэтому о ловушке, которую приготовили в Марселе руководители dd, узнали все. По сети прокатилась волна возмущения, горячие головы предлагали обрушить серверы dd, парализовать работу организации и только после ожесточенных споров решили подождать очередного Слова. А Сорок Два взял да и протянул отступникам руку.

– Ты рискуешь!

– Мы не должны воевать со своими!

– Всему есть предел! Они напали!

– Сорок Два прав – они поймут!

Сеть гудит. Несколько миллионов человек пытаются высказаться. Каждую секунду к разговору присоединяются новые собеседники.

Последователи.

Большинство способно лишь на моральную поддержку. Высказывают мнение о каждом выступлении. Критикуют. Соглашаются. Но много и таких, кто готов что-то сделать, а это уже армия. Это – новый мир.