Она подошла к сооружению, и тут перед ее взором открылась не менее странная картина. Рядом с монолитом на камне сидела девица с голубыми волосами, синим лицом, да с розовым бантом за спиной.

Девица сидела не шелохнувшись, подобно серым статуям, от которых, однако, разительно отличалась – не только обликом и цветом, но вдобавок присутствием жизни. Итфат обошла ее несколько раз, оглядывая со всех сторон. Вроде живая, а вроде и нет. Сидит себе и не пошевельнется. То ли манекен, то ли что-то несусветное. Девица и впрямь смотрелась весьма экзотично.

Итфат отошла в сторону и резко обернулась. Ей показалось, что девица моргнула. Или лишь показалось? Итфат снова приблизилась и принялась внимательно вглядываться в ее лицо. Та оставалась неподвижной. Тогда жрица сделала вид, что собирается уходить, и отправилась с площади в сторону построек.

Оказавшись вне поля зрения девицы, она сняла туфли, взяла их в руки и быстро обежала монолит с другой стороны. Осторожно выглянув из-за колонны, она увидела, что девица уже стоит и озирается по сторонам. Итфат тихонько подкралась к ней сзади и громко крикнула:

– Хей!

Матильда (конечно, это была она) от неожиданности аж подпрыгнула и тоже закричала.

Они некоторое время стояли молча и смотрели друг на дружку. Наконец, Итфат заговорила первой:

– Ты что это за пантомиму здесь изображаешь?

– Ничего. Просто, я тебя испугалась очень.

– Почему ты меня боишься?

– А чего ты такая красная?

– А ты чего такая синяя?

Они опять замолчали.

– Ты кто? – спросила Итфат.

– Я дива, – ответила Матильда.

– Да уж, чудо-чудное, диво-дивное, – с иронией в голосе заметила Итфат.

– А ты кто? – спросила дива.

– Я жрица. А звать тебя как?

– Матильда. Можно просто Тили.

– Ах, как трогательно. Тили-бом, тили-бом, разгорелся кошкин дом.

– Чего ты меня передразниваешь? – обиделась Матильда. – Я, можно сказать, впервые встретила живую душу, и та надо мной издевается. Ты даже не представляешь, чего я здесь натерпелась!

– Прости, – ответила жрица. – Я сама не знаю, что сейчас сказала. Это у меня нервный срыв какой-то. Я Итфат. И я тоже много чего здесь натерпелась.

Они поглядели друг на дружку, будто почувствовав одно и то же. А затем, не сговариваясь, обнялись и расплакались.

Встреча

– Ой, сейчас краска потечет! – спохватилась Матильда.

Они сразу перестали плакать, заморгали и принялись махать руками возле глаз. Увидев, что делают одно и то же, рассмеялись. У женщин так нередко случается – то они плачут, то вдруг смеются, без причин и прелюдий. А у таких экстраординарных, какими являлись дива и жрица, вообще все бывает непредсказуемо, поскольку они и сами не знают, что в следующий момент сотворят.

– Посмотри на меня, – сказала Итфат, – все расплылось, да?

– Нет, совсем нет, – ответила Матильда, – а у меня?

– Тоже нет. Странно.

Они потрогали друг дружку, а потом сами себя, опять выполняя одни и те же действия, как близняшки, хотя отличались разительно.

– Грим совершенно не мажется, – удивилась Матильда.

– Здесь невероятные вещи творятся, – сказала Итфат.

– Да уж, более чем. А что у тебя за раскраска такая устрашающая?

– Ритуальная. А у тебя?

– Театральная.

– Какая-какая?

– Ну, это долго объяснять. Знаешь, я тебя как увидела, подумала, сама Смерть за мной явилась.

– А-ха-ха! А я такую, как ты, вообще никогда не видала.

– Представь себе, я тоже никогда не видала такую, как я.

Они опять рассмеялись и принялись друг дружку оглядывать и трогать, будто повстречались на вечеринке, и будто ничего не случилось, и больше нечем было заняться и не о чем беспокоиться, кроме как вот обсуждать свою внешность, да хихикать. Но, наверно, это было нервное, после всего ими пережитого. А еще наверно, потому что обе были рады, что теперь не одиноки.

– Посмотри, не помялся ли мой бантик? – спросила Матильда и повернулась спиной, словно стояла в примерочной.

– Да нет, он в порядке. Твой бантик – это нечто.

– О да! А я сначала капризничала и так не хотела его! А он, кажется, мне кое в чем помог.

– В чем же?

– Еще точно не поняла, потом расскажу.

– А мое платье – оно почему-то совсем не испачкалось.

– Да, удивительно, – сказала Матильда.

– Здесь, похоже, ничто не мнется и не пачкается, – сказала Итфат.

– И косметика не плывет. А может, нам пойти смыть ее?

– Это вряд ли удастся. Я здешней водой даже напиться не смогла.

– А, это видимо после того, как все остановилось.

– После того как? А что было до?

– Ой, я ничего не знаю, ничего не понимаю. Я даже не знаю где я и как здесь очутилась. А ты знаешь?

– Нет, со мной все то же самое.

В этот момент в реальности стали происходить какие-то изменения, как будто в напоминание подружкам, что пора бы подумать о вещах существенных. Невидимая клепсидра, до сих пор отмерявшая равные промежутки тишины, начала ускоряться. Звук падающих капель повторялся все быстрей, пока не раздался треск, как от лопнувшего стекла, отчего жрица и дива аж пригнулись. Вслед за этим клепсидра стихла, а небо раскололось на две полусферы.

По одну сторону в воздухе наблюдалось колышущееся марево, а по другую небосклон был разлинован светящимися меридианами, уходящими к горизонту.

– Надо валить отсюда! – воскликнула Матильда.

– Что такое «валить»? – спросила Итфат.

– Надо бежать! Бежать надо!

– А куда? Кругом пустыня.

– Что-то изменилось. Что-то происходит. Видишь, небо какое? Надо рвать когти!

– Какие-какие когти?

– Фáти, ты с луны упала? Ты будто не все слова понимаешь… О боже, я не спросила, а ты откуда вообще?

– Я… ну, оттуда, откуда я. Но не с луны точно. Как ты меня назвала?

– Фáти. Так можно?

– По-моему, меня так еще никто не называл, но… звучит очень знакомо… странно.

– Ладно, потом, сейчас некогда! Побежали!

– Нет, стой, Тили, иди сюда! – крикнула ей вдогонку Итфат.

Матильда остановилась как вкопанная, развернулась на своих платформах и застыла в удивлении. Слова жрицы ей напомнили то, что она уже не раз слышала: «Нет, стой, Тиличка, ляля, иди сюда!»

– Что такое? – спросила Матильда. С некоторых пор у нее куда-то исчезла привычка тянуть гласные. Здешняя реальность не особо располагала к гламурррным замашкам.

– Почему ты решила, что надо бежать? – спросила Итфат. – Может, там будет еще того хуже!

– Хуже того, что со мной было, уже не будет. Меня тут чуть не съели.

– А я чуть не умерла. Точнее, я умерла, а потом как бы отмерла. Но ведь мы живы!

– Ты же видишь, что-то происходит! Здесь, если что-то и происходит, то ничего хорошего!

– Ладно, тогда куда бежим, налево или направо? Там что-то колышется, а там какие-то линии.

– Хороший вопрос. Давай лучше туда, где ничего не колыхается.

Дива и жрица побежали в ту сторону, где сходились меридианы. Теперь в городском лабиринте было легко держать направление, глядя на небо. По дороге они еще успевали переговариваться.

– Фати, скажи, а почему ты назвала себя жрицей?

– Потому что я и есть жрица.

– В смысле, настоящая, взаправдашняя?

– А какая же?

– Но ведь в нашей стране нет никаких жриц.

– Я не из твоей страны, а ты не из моей, иначе бы ты меня знала, а я тебя.

– А почему мы разговариваем на одном языке? Ой, какая же я ослица! Гламроки тоже говорили на моем языке почему-то!

– Гламроки?

– Да, это они хотели меня съесть. А потом я стала их богиней. А потом они все замерли почему-то. Вон, один из них, видишь!

На пути им попалась серая статуя.

– Вот эти манекены? И ты стала их богиней? Как?

– Потом расскажу. Давай пока пешком пройдемся, на моих платформах не очень-то побегаешь.

– В моих туфельках тоже. Только я не поняла, ты сказала, они говорили на твоем языке?

– Ну да.

– На каком твоем? Мы с тобой на моем языке разговариваем.

– Нет, я на своем говорю.

– И я на своем.

Они с удивлением посмотрели друг на дружку.

– Понятно. Но непонятно, – сказала Матильда.

– Да, непонятно. Но понятно, – сказала Итфат, – это наверно из того ряда чудес, что одежда не мнется, не пачкается, и краска не течет.

– Здесь вообще одни сплошные чудеса, только не чудесные, а чудовищные! – подытожила Матильда.

Тем временем, они выбрались на окраину города. Пустынный пейзаж сильно изменился. По земле и по небу теперь тянулись флуоресцентные зеленые линии, уходящие вдаль. Изгибаясь, они образовывали форму туннеля, в конце которого виднелось черное пятно.

– Фати, мне страшно, – сказала Матильда.

– Мы можем туда и не ходить, – ответила Итфат.

– А если там выход из этого мира?

– А если тот мир будет еще страшнее?

– Но ведь нам надо как-то выбираться отсюда!

– Тогда пойдем.

– Мы только быстренько глянем, что там, и если что, мигом обратно.

– Ладно-ладно, быстренько-быстренько!

Дива и жрица взялись за руки и отправились навстречу неизвестности. По мере их продвижения вперед, земля и небо сужались, а туннель становился все темнее, только линии светились в полумраке. Но их переход длился недолго. Достигнув самой узкой и темной точки, воронка туннеля начала расширяться, и наконец развернулась в широкое пространство. Представшая картина в очередной раз повергла наших героинь в изумление.

Земля с небом поменялись местами. Итфат и Матильда стояли на пустоте, уходящей неведомо как глубоко вниз, а над их головами висел все тот же город гламроков, только перевернутый. Но и это было еще не все.

– Итфат, где ты? – закричала Матильда.

– Матильда! Я тебя не вижу! Я опять вижу себя!

– Я тоже себя вижу! Итфат, ты где?

– А ты где?

Так они кричали, стоя бок о бок, но все время крутились и оглядывались по сторонам. В конце концов они повернулись друг к другу и принялись смотреться, как в зеркало, делая разные движения руками, головой, ногами.

– Фати, я боюсь! – опять закричала Матильда. – Я вижу себя, но это не зеркало!

– Тили, это ты, что ли! – воскликнула Итфат, глядя то ли на свое отражение, то ли на двойника.

– Это ты? Это ты мне отвечаешь?

– Тили, ты стала, как я?

– Нет, нет, это невозможно! Я это ты?

Теперь они осмотрели сами себя и в один голос ахнули. Итфат была в теле Матильды, а Матильда в теле Итфат.

– Ты оказалась права! – сказала Матильда. – Здесь стало совсем-пресовсем, очень-преочень плохо-о-о!

– Бежим-бежим назад! Пока он не закрылся! – крикнула Итфат, и они, взявшись за руки, кинулись обратно в туннель.

Задние мысли

Выбежав с «изнанки» на «лицевую» сторону реальности, дива и жрица с облегчением удостоверились, что все стало на свои места. Делать нечего, они опять направились в сторону площади.

– Нет, это издевательство какое-то! – причитала Матильда. – Тут куда ни кинь, всюду клин.

– Всюду что? – спросила Итфат. – Я еще не совсем понимаю твои выражения.

– Плохи наши дела, говорю.

– Это боги чем-то разгневаны. Или нам испытание послали.

– Ты еще скажи, что их надо умилостивить, твоих богов, принести жертву!

– Нет, так поступают примитивные народы. У нас принято стремиться к совершенству богов, чтобы достичь их уровня, чтобы самим повелевать реальностью, подобно богам.

– Фати, так повели этой реальности, чтобы вернула нас домой!

– Я пока не могу. У меня что-то с памятью случилось, прошлое как в тумане.

– А у меня настоящее будто непрекращающийся кошмарный сон.

Порядком уставшие, они наконец возвратились к месту своей встречи, к монолиту на площади.

– Ну что, пойдем испытывать судьбу на другую сторону, где все колышется? – предложила Итфат.

– Нет уж, с меня хватит! Надо отдохнуть и хоть что-то съесть, – сказала Матильда.

– А здесь есть где можно что-то съесть?

– Ты голодная, да, Фати? Я еще не знаю как, но гламроки говорили, хлевьюн еду дает.

– Какой хлевьюн?

– Ну вот этот мегалит, они его так называли. Пойдем, поглядим.

Они вошли внутрь и осмотрелись.

– Ой, куда-то голова исчезла! – воскликнула Матильда.

– Голова?

– Здесь была голова на постаменте, гламорк, их божество типа, а теперь ее нет!

Алтарь и в самом деле куда-то исчез, а на его месте стоял цилиндр высотой около трех метров и метра полтора в диаметре, из материала, похожего на тонированное стекло. Дива и жрица обошли цилиндр вокруг, потрогали его руками, он был гладкий и цельный, без малейших деталей.

– Смотри, в нем ничего не отражается, – сказала Итфат.

– И через стенки ничего не видать, – сказала Матильда.

– Интересно, что это и зачем?

– Давай все остальное здесь исследуем.

Они обошли все внутреннее пространство, но ничего примечательного не обнаружили. Вдоль стен стояли наполовину выступающие колонны, которые изгибались кверху и переходили в высокий свод. Откуда-то снизу из ниш струился зеленый свет. И ни единой детали, напоминающей хоть какое-либо устройство или панель управления.

– Так ты говоришь, здесь может быть еда? – спросила Итфат.

– Ну мне так сообщили, что отсюда, – ответила Матильда.

Они опять подошли к цилиндру.

– По-моему, эта штука должна выполнять какие-то функции, – сказала Матильда. – Надо только понять, как с ней обращаться. Должна же быть хоть какая-то кнопка.

– Что такое кнопка? – спросила Итфат.

– Это такая штучка, на которую нажимаешь, и что-то происходит, например, еда появляется.

– Разве такое бывает?

– Да, в моем мире есть такие автоматы, только там еще денежку положить надо, а потом кнопку нажать, и будет еда или вода.

– Тили, мне не совсем понятно, о чем ты говоришь, но здесь вроде как нет этой самой кнопки.

– Да, нет. И что будем делать?

– Насколько я знаю, для того чтобы получить что-то, не всегда требуется делать что-то.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, ты не можешь ничего сделать, чтобы пошел дождь или выглянуло солнце. И ты не можешь заставить дождь пойти или солнце выглянуть. Но если очень сильно захочешь, они могут сами захотеть того же.

– Ух ты! – Матильда уставилась на жрицу в полном изумлении. – Никогда не слышала ничего подобного! Но в твоих словах есть что-то такое… Постой! У меня здесь уже кое-что получалось!

Дива поправила сзади свой бант и принялась что-то шептать и ходить взад-вперед.

– Что ты делаешь? – спросила ее Итфат.

– Нет, ничего не выходит. Ай!

В это мгновенье в цилиндре что-то загудело, из него выдвинулся сегмент, на сегменте лежала какая-то коробка.

– Нет, я не верю! – воскликнула Матильда.

Она открыла коробку, там были конфеты. Матильда взяла одну и попробовала. И тут же запрыгала и завизжала как ненормальная.

– Тили! Ты сошла с ума! – испугалась за нее Итфат.

Но Матильда продолжала скакать и визжать. Затем она схватила коробку и подскочила к жрице с криком:

– Фати-и-и-и! Это вишня в шоколаде! Попробуй!

– Что-что? – та взяла конфету, съела и расплылась в улыбке. – Как тебе это удалось? Что ты сделала?

– Я ничего не сделала, как ты и говорила! Я захотела! Это мой бантик! Это мой бантик!

– Погоди-погоди, при чем тут твой бант? Да успокойся ты наконец!

– У меня за спиной бывает какое-то странное ощущение, – Матильда принялась рассказывать, отчаянно жестикулируя. – У меня здесь пару раз такое случалось, я вспоминала про бант, а потом чего-то сильно хотела, и тут это ощущение, а затем происходило то, чего я хотела!

– Что именно ты чувствовала?

– Какое-то томление, как будто сзади за лопатками что-то есть, что-то такое…

– Хей! Я знаю, что это! – теперь уже Итфат пришла в возбужденное состояние, но тут же засомневалась. – Или нет… Я точно знаю, что знаю! Но что-то смутное, не могу припомнить…

– Скажи, скажи что ты знаешь об этом! – Матильда была вся в нетерпении.

– Реальность повелевается мыслью, которая возникает где-то позади, ненароком, как бы задней мыслью. Если чего-то желаешь совершенно нестерпимо, неистово, тогда надо сделать так, чтобы желание стало задней мыслью. Что-то в этом роде.

– Пока не совсем понятно, – сказала Матильда. – Но что это вообще такое, там, за спиной?

– Я очень смутно помню, – сказала Итфат. – Говорю же, у меня память отшибло. Все мое прошлое как во сне. Только обрывки.

– Фатичка, ты должна вспомнить! От этого, быть может, наша жизнь зависит. Ты понимаешь?

– Я постараюсь. Но лучше ты расскажи, что ты сделала? У тебя же получилось!

– Я обратила внимание на свой бантик, поймала это ощущение за спиной и представила коробку конфет.

– И все?

– Все. А ты у себя за спиной что-нибудь чувствуешь?

Итфат вскинула голову, о чем-то задумалась и сказала:

– Нет. Но мне кажется, я когда-то это умела и использовала. А сейчас почему-то не получается.

– Ладно, я уверена, ты вспомнишь, и у тебя получится. Главное, эта штуковина работает. Я еще раз попробую. Чего ты хочешь?

– Пить хочу.

Матильда снова потрогала свой бант, что-то там поколдовала про себя, и чудо опять свершилось. Цилиндр загудел, и из него выдвинулся плоский сегмент, на котором стояло два стакана воды.

– Ты сама прямо как жрица! – сказала Итфат.

Они взяли стаканы и попили воды, глядя друг на дружку светящимися от радости глазами.

– Классно! Вода такая вкусная! – сказала Матильда.

Они поставили стаканы.

– Интересно, как эти столики убираются? – Матильда коснулась края сегмента, и тот задвинулся обратно вместе со стаканами, которые прошли сквозь стенку цилиндра, будто ее и не было. Потом она так же задвинула и другой сегмент.

– Я уже ничему не удивляюсь, – сказала Итфат.

– Здесь инопланетные технологии, похоже. Обалдеть!

– Тили, ты опять какие-то непонятные слова произносишь.

– Ла-ла-ла! Неважно! Нам теперь надо поесть. Какое твое любимое блюдо?

– Фламиди.

– А это слово уже мне незнакомо. Что это?

– Ну, такая рыбка запеченная.

– Я тоже люблю рыбку. Не могу гарантировать в точности твое блюдо, но что-нибудь сейчас изобразим.

Матильда недолго поколдовала, и тут из цилиндра начали выдвигаться один за другим сегменты со всевозможными блюдами.

– Чудеса, да и только! И это все ты задумала? – удивилась Итфат, хотя обещала не удивляться.

– Это шведский стол!

– Какой-какой?

– Неважно. Вот, еще кое-что забыла.

После ее слов появился еще один сегмент со столовыми приборами. А вслед за этим неожиданно, прямо из пола выросли стол и два стула, чуть не сбив жрицу и диву с ног.

– Ой, а это уже не я! – воскликнула Матильда.

– Кажется, на этот раз я, – сказала Итфат. – У меня промелькнула мысль, что не хватает только стола и стульев.

– Ух ты! Задняя мысль? Вот видишь, и у тебя получилось!

– Случайно.

– Здесь вроде не только эта колонна работает, но и пол еще.

– Наверно, нам следует быть поосторожнее со своими мыслями.

– Тебе надо обязательно вспомнить, что это там за спиной, и как с ним обращаться.

– Ладно-ладно. По-моему, все легко получается только в этом храме. В реальности все не так просто.

– Вот и вспоминай, Фатичка. Давай будем кормиться!

Они набросились на еду и принялись рассказывать друг дружке о своих злоключениях. Когда дива поведала жрице, каким образом ей удалось укротить гламроков, Итфат вскочила и начала кружиться и хохотать безудержно, а вместе с ней и Матильда. Сейчас новоиспеченные подруги беззаботно болтали, и это были самые счастливые минуты с тех пор, как они оказались в этом странном и пугающем мире. На данный момент и пока, для них все сложилось не так уж и плохо. Главное, теперь они были не одиноки, а вместе. Но о том, что им еще предстояло пережить, знал только этот мир.

Видящие реальность

– Ну вот, мы и покормилися, – сказала Матильда. – Славно. Еще чего-нибудь хочешь, Фати?

– Нет, все было очень вкусно, – ответила Итфат. – Никогда такого не ела. Что бы я без тебя делала?

– А я тут одна без тебя вообще бы свихнулась. Я уже была на грани.

– Давай, что ли, уберем эти столики. А стол и стулья пусть остаются.

– Давай, – Матильда поочередно коснулась краев сегментов, и те задвинулись в цилиндр вместе с содержимым. – Классный автомат. Теперь не пропадем.

Они еще некоторое время непринужденно болтали, будто сидели в кафе, а вовсе не в запределье времени и пространства, в котором оказались неведомо как.

– Фати, расскажи, из какой ты страны? – спросила Матильда.

– Из страны богов, – ответила Итфат.

– И что вы делаете со своими богами?

– Славим их.

– А они что делают?

– Правят.

– Понятно.

– А ты из какой страны? – спросила Итфат.

– Я? О, из страны дураков, – ответила Матильда.

– И что вы с ними делаете?

– Мы? У нас нет разделения на «дураков» и «нас».

– Так вы там все дураки, что ли?

– Конечно!

– А мы еще только стремимся приблизиться к нашим богам.

– У нас наоборот, одни дураки кричат другим: «Пошли вон, дураки!» А другие им отвечают: «Нет, это вы пошли вон!»

– Правда, что ли? – спросила Итфат.

– Да ладно, я пошутила, – ответила Матильда. – Из какой я страны… Как бы тебе объяснить. Ну, например, из страны грибов.

– И что вы с ними делаете?

– Собираем. Потом варим, жарим, сушим, маринуем. Потом едим.

– А еще что делаете?

– Еще пляшем, поем. Так и живем.

– Странные вы.

– Просто, когда есть много о чем рассказать, не знаешь, что сказать.

Они недолго помолчали, думая о своем.

– Фати, ты скучаешь по дому? – спросила Матильда.

– Да, – с грустью ответила Итфат. – А ты?

– Я тоже. Ты веришь, что мы сможем вернуться?

– Думаю да. Должен же быть какой-то выход.

– А меня знаешь, что беспокоит, – сказала Матильда, – если ты вернешься к себе, а я к себе, ведь мы тогда уже не будем вместе.

– Да, получается, мы можем быть либо дома, либо вместе, – сказала Итфат.

– Но я уже не представляю, как смогу с тобой расстаться.

– И я тоже.

– А ты не хотела бы к нам? У нас неплохо.

– Не знаю. А ты к нам?

– Тоже не знаю. Я только знаю, что не хочу быть без тебя.

– Тогда нам нужно для себя решить, что лучше: быть вместе, или быть дома, – рассудила Итфат.

– Вот не люблю я такие дилеммы! – воскликнула Матильда. – Вот почему всегда надо выбирать то или другое, а не все?

– Тили-Тили, нам пока даже нечего выбирать.

– Просто, я ненавижу положения, которые вынуждают!

– Как вынуждают?

– Вынуждают и принуждают и заставляют! Это как принуждение есть молочный суп. Меня в детстве заставляли его есть. А я ненавижу молочный суп! Почему я должна его есть? Или вот когда люди любят, или нужны друг другу, или хотят быть вместе, почему они должны расставаться? Не может быть никаких причин, чтобы расставаться! А у нас знаешь, какие драмы разыгрываются на этой почве? Уж они так любят, так не могут друг без друга, так страдают, но вот, обстоятельства вынуждают, и они расстаются. И тогда такая трагедия! А я в подобных случаях всегда себя спрашиваю: ну какого черта, ну не хотите вы расставаться, ну так плюньте на все и не расставайтесь! Потому что все это – молочный суп! Потому что вы вовсе не обязаны давиться молочным супом!

– Тили-Тили! Успокойся. Ну что ты так разошлась? – Итфат провела рукой по ее всклоченной головке, поправила ей бантик, и в тот же момент все внутреннее пространство мегалита заполнилось объемным изображением наподобие голограммы.

В воздухе висели, сменяя друг друга, прозрачные картины: детская площадка, детки играют, воспитательница их зовет, они собираются в стайку, топают дружненько в садик, раздеваются в шкафчики, заходят в зал, рассаживаются у столиков, накрытых к обеду.

За одним столиком сидит девочка с розовым бантиком на макушке и возит ложкой в тарелке.

– Опять вареное молоко! Какая противная пенка! Я не хочу-у-у!

– Девочка Матильдочка молча кушает супчик и не капризничает, – говорит ей воспитательница.

– А я не капризничаю, я просто не хочу!

– Если девочка будет кушать молочный супчик, вырастет большой и красивой. А если не будет…

– А я и так большая и красивая, вот!

– Ты должна все съесть, иначе не получишь сладкого.

– А я обойдусь и без сла-а-а-дкого-о-о!

– Смотри, все дети кушают, а ты что, особенная?

– Да, я особенная!

– Ну-ка ешь сейчас же, или пойдешь в угол!

Девочка перестала возить ложкой в тарелке, повернулась и посмотрела на свою воспитательницу. Было заметно, что она как-то вся преобразилась, будто проснулась. Детским голосом, но по-взрослому спокойным тоном, она сказала:

– Вы мной манипулируете. Вы не имеете права меня заставлять. А я не обязана есть, если не хочу.

Воспитательница так и обомлела. Простояв полминуты с раскрытым ртом, она, наконец, тоже будто очнулась:

– Маленькая девочка не может так разговаривать! Ты откуда такие слова знаешь? Тебя кто научил? Мне придется поговорить с твоей мамой! – в полном замешательстве, или скорее в панике, воспитательница кинулась прочь из столовой.

– А сейчас я позову заведующую! – крикнула она за дверью.

Картинка постепенно растаяла в воздухе. Итфат и Матильда на все это смотрели как завороженные. Дива пришла в себя первой:

– Фати, ведь это была я! Это мои воспоминания!

– Я так и поняла, – отозвалась жрица.

– Это потрясающе! Словно кино, нет, словно видео из прошлого!

– Что такое кино и видео?

– Примерно то, что мы сейчас видели, живые картинки. Картинки того, что было или могло бы быть.

– Что было или могло бы быть? – переспросила Итфат.

– Ну да. Например, видео – это когда отсняли, ну, запечатлели на камеру то, что реально происходило. А кино – это когда изобразили, ну, сыграли то, что могло бы происходить, и отсняли. А потом это отснятое показывают и смотрят. А почему ты спрашиваешь?

– Так, припомнила, что-то знакомое, чему меня учили.

– Что именно, Фати? Давай выкладывай, здесь все важно!

– Меня учили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все одно и то же.

– В каком смысле?

– Это все вещи одного порядка.

– Фати, теперь уже ты как-то сложно изъясняешься. Я не понимаю.

– Если выражаться твоим языком, тогда то, что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Потому что это все изначально отснято. Сначала отснято, а лишь потом происходит или может происходить. Понимаешь?

– Как это сначала отснято? Кем? – изумилась Матильда.

– Не знаю. Не могу все припомнить. Знаю только, что вот эти вещи – что было, что есть, и что могло бы быть – все это существует одновременно.

– Как это одновременно? Что ты такое говоришь?

– Представь, существует модель, и существует реализация этой модели – реальность. То, что было или могло бы быть – модели прошлого или будущего. А то, что есть – это реальность. Модели и их воплощения могут существовать одновременно.

– Хела! Никогда не задумывалась над такими вопросами, – сказала Матильда. – Но все равно, непонятно.

– Помнишь, я тебе говорила о моем невидимом собеседнике, Преддверии Времени?

– И что?

– Так вот, Преддверие сказало, что этот мир – метареальность, прототип реальности. А эти серые люди – не люди, а манекены, модели людей.

– Модели-не-модели, а меня реально чуть не съели!

– Тили, я здесь тоже реально видела свой манекен, и обрела свое тело, только когда вошла в него!

– Все, у меня уже голова кругом идет! – воскликнула Матильда. – Лучше ответь, что из всего этого следует? Как нам использовать эту модель-не-модель?

– Тили, прости, я опять вынуждена повторить, что ничего толком не помню.

– Эх, Итфат, жрица-жрица, ты одна сплошная загадка, а я одно сплошное недоразумение! И что нам с нами, с такими, делать?

– Матильда, скажи мне, ты видишь реальность? – спросила Итфат.

– Что ты имеешь в виду?

– Та девочка, вернее ты, когда была еще девочкой, рассуждала так, будто видела суть вещей, суть происходящего. В моей стране видящие реальность считаются просветленными.

– И что это им дает?

– Видящие освобождаются от череды событий.

– Как это?

– Обстоятельства перестают над ними властвовать. Как-то так.

– А обычные люди?

– Обычные не видят реальность. Они просто живут в ней.

– Как рыбки в аквариуме?

– Да, как рыбки. Просто живут, как живется, и все.

– Хелала! Я начинаю кое-что понимать! – обрадовалась Матильда. – Точнее, пока не понимать, а чувствовать какое-то понимание.

– Да, «чувствовать понимание», это именно то, что со мной сейчас происходит.

– Но чувствовать мало. Нам надо понять. Вот когда ты вспомнишь, тогда мы поймем!

– Вот и помоги мне. Скажи. Здесь – что ты видела, как ты видела эту реальность?

– Ага, что-то такое было! Когда меня «вели на заклание», я отчетливо осознала, что со мной такого не может происходить, что это не моя реальность!

– И что дальше?

– Я ощутила себя отдельной от этой реальности, как будто я в книгу или в кино попала.

– И потом?

– Потом я твердо для себя решила, что со мной все будет хорошо. Не знаю как, но будет хорошо, и все тут. Абсолютно твердо решила. И после этого я увидела, как от неба до земли промелькнула косая черная полоса, будто страница книги перевернулась. И там, на следующей странице, все действительно окончилось благополучно.

– Знаешь что, – сказала Итфат, – давай испытаем, сможет ли этот мегалит перемещать нас по страницам реальности. Если твои воспоминания вызвали картинку прошлого, тогда что будет, если ты задумаешь свое настоящее?

– Боюсь, еще одна картинка, – сказала Матильда, – но надо попробовать.

– Используй то ощущение, за спиной. И задумывай не просто картинку саму по себе, а нас внутри нее. Как будто мы в твоем кино.

– Тогда давай обнимемся, чтобы не разлететься в разные стороны. Я не хочу тебя потерять.

Дива и жрица обнялись, постояли некоторое время молча, затем Матильда что-то пробормотала, и тут произошло нечто такое, чего они никак не могли предвидеть. Их фигуры сначала расплющило в горизонтальную плоскость, затем в вертикальную, потом вся эта двумерная проекция наклонилась и распалась на ряд плоскостей-фрагментов, которые повисли в воздухе. В каждом из фрагментов были запечатаны плоские силуэты обнявшейся пары. Все трансформации сопровождались металлическим жужжанием, после чего наступила мертвая тишина.