Царевна-лягушка

– Эх ты, мазила! – сказали братья. – Ладно, пойдём на болото. Вдруг тебе оттуда какая-нибудь кикимора стрелу вынесет.

Идут братья с кочки на кочку. Глядь, навстречу им лягушка прыгает, глаза выпучила, а во рту золотая стрела с красным сердечком на одном конце и с павлиньими перьями на другом.

– Отдай стрелу! – смеётся Иван-царевич. А лягушка в ответ человечьим голосом: – Квак-квак же я тебе её отдам? Видно, судьба твоя такова. Ну, квак-квак? Не побоишься взять меня в жёны?

Иван-царевич так и ахнул: говорящая лягушка! Ему уже давно казалось, что лягушки могут говорить по-человечески. Бывало, одна лягушка начнёт ругать других: «Ду-у-уры! Ду-у-ры!» А те отвечают: «Сама какова! Сама какова!» Да и взрослые люди, услышав весною лягушек, сразу догадываются: «Лягушки заквакали – сеять пора» или: «Лягушки квакают к дождю». Иногда и лягушки людей понимают. Есть поговорка: «В холерный год и лягушкам не квакалось». Значит, жалели людей, что на них напала такая хворь. И всё-таки, с какими бы словами не обращался Иван-царевич к лягушкам, они ещё никогда ему не отвечали.

А эта поняла, что надо отдать стрелу, и ответила. Только бы братья не отняли у неё стрелу, не заставили Иванушку ещё куда-нибудь стрельнуть.

Но братья лишь рассмеялись:

– Гы! Вот какая у него судьба! Я б на его месте утопил бы её, пучеглазую!

– Да ты что! Вода для неё – дом родной! Я б на месте Иванушки сам утопился, чем брать в жёны такую уродину!

Старшие часто считают младшего дурачком, не понимают, что он тоже умный, только ум у него свой, детский.

Иван-царевич и невесту не утопил и сам не утопился, а расстелил перед лягушкой платок и сказал:

– Прыгай сюда! Как тебя зовут?

– Ква-ква-квасилиса!

– Поехали, Василиса! – сказал Иван-царевич, взял платок за углы, и лягушка оказалась словно в котомке.

Пришли во дворец. Ждут их на красном крыльце царь Микидон и две других невесты, любопытно им, что за невеста досталась Иванушке.

– Где же она? – спрашивают боярышня и купеческая дочь.

– Сначала разгадайте загадку, – смеются Гаврила с Данилой. – Пучеглазая сидит, на воду глядит, по-французски говорит, по-человечьи плавает.

Боярышня с купеческой дочкой решили, что это заморская принцесса, наверное, за морем все только на море глядят да в море плавают.

Тут Иванушка раскрыл платок. Лягушка из него – прыг-скок! Боярышня как завизжит! А купеческая дочка её успокаивает: «Не бойся! Это же лягушка, а не мышь!»

Удивился царь Микидон и говорит Ивану-царевичу:

– Опять ты какую-то животину в дом приволок да ещё свадебную стрелу к ней в пасть положил! Куда ж ты невесту дел?

Испугался Иванушка, что лягушку у него отнимут. А та и говорит:

– Ква-ква-кваше величество, я и есть невеста.

Ахнул царь:

– Ишь ты, человеческим голосом говорит! Знать, не простая лягушка тебе, сынок, досталась. Вот только в церкви вас не обвенчают, некрещёная она.

А лягушка отвечает:

– Квак-квак это некрещёная? Крестили меня в церкви, Ква-квасилисой нарекли!

– Журавль тебя крестил на болоте! – рассмеялся Гаврила.

– Кикимора болотная крёстной матерью была! – добавил Данила.

И тогда, чтоб лягушку в церковь не брать и не смущать народ, царь Микидон решил их с Иванушкой пока не венчать, а по древнему обычаю окрутить вокруг ракитова куста. Вышли в чисто поле, нашли ракитов куст и семь раз обошли вокруг него. Иван-царевич с важным видом нёс невесту на серебряном блюде. Поблагодарили они ракитов куст, спели ему старинную песню «Ах, ты, батюшка част ракитов куст!» Потом помолились на храм, белеющий вдали, прощенья у него попросили. Царь поздравил молодых и сказал, что покажет их народу, когда они вернутся из свадебных путешествий. Гаврила с женой-боярышней поедут осматривать имения, какие боярин дал за дочерью в приданое, Данила с женой будут принимать во владение лавки, склады и корабли с дорогими товарами, а Иван-царевич с лягушкой-царевной, так и быть, пусть отправятся куда хотят. А на прощанье каждая невестка что-нибудь для царя споёт.