Любовь бандита, или Роман с цыганом

Глава 6

Илья лениво зевнул и нехотя заметил:

– Не называй меня больше милым. Меня это раздражает, ты же знаешь.

– Но она тебя постоянно называет милым, даже по телефону! – плаксиво заметила Нина и надула пухлые губы.

«Хороша, зараза, – подумал Илья мельком, – не то что бесцветная и бесхребетная сестрица. Эх, не была бы ты малолеткой…» Илья оценивающе погладил спину и заметил прекрасный плавный изгиб, результат занятий танцами с шести лет, грудь неразвита, но всё ещё впереди, личико практически идеальное.

– Малыш, а поехали ко мне домой?

Нина жевала во рту язык, промычала что-то нечленораздельное, но ей хватило силы воли отрицательно мотнуть головой.

– Ну глупышка, не упрямься. Посидим немного, кино новое посмотрим «Гарри Поттер и узник Аскабана».

– «Узник Азкабана», правильно через «з», – машинально поправила Нина, но ни для неё, ни для него это не имело принципиального значения.

Охотник увидел, что жертва заглотила наживку, и ему было наплевать на все согласные, неважно, звонкие или глухие.

Жертва уже поняла, что поедет. Она знала это с самого начала, но здравый смысл, задушенный глупостью, ещё пытался сопротивляться. Второй страстью, помимо Ильи, были книги и фильмы про Гарри Поттера. Нина ждала выхода каждой новой книги как праздника, поэтому здравый смысл понял, что у него нет шансов, лёг и умер.

– А далеко ты живёшь?

Они направлялись бодрым шагом к станции метро «Марьино». Нина попыталась взять любимого за руку, но тот сделал вид, что поправляет одежду.

«Видно, беспокоится о моей репутации», – нашептала глупость мёртвому здравому смыслу.

Когда Нина повторила свой вопрос, Илья ответил, что недалеко, на Римской, прямо по прямой веточке. Десять минуточек ходьбы.

После метро они шли не десять, а все сорок минут. Нина устала, так как после школы ничего не ела и не пила. Они подошли к старенькой, пятиэтажной хрущёвке без кодового замка, и парень, всё ещё играя роль галантного кавалера, открыл входную дверь в подъезд.

Нине резко ударил в нос отчётливый запах аммиака, мочи человеческой и (или) кошачьей, но оттого, что дверь в подъезд была предусмотрительно закрыта, хотя и не заперта, запах, видимо, здесь стоял круглогодично. Илья жил на пятом этаже, и Нина прошла с ним четыре круга преисподней, с блевотиной, лежащим наркоманом, которого Илья просто переступил, а Нину практически перенёс через него. На пятом этаже, куда поднимался весь сигаретный дым, Нина поняла, что первый этаж с глотком свежего воздуха не такой уже и вонючий.

Они зашли в угловую квартиру с дверью, оббитой красным дерматином.

– Прошу в логово холостяка!

Илья оптимистично включил свет, и Нина сразу же увидела двух тараканов, которые скрылись где-то в направлении кухни.

Бедненькая однокомнатная хрущёвка была настолько тесной, что Нина уже из коридора увидела слева окно комнаты, а справа окно кухни. Посредине сего творения человеческого маразма под названием «жильё» горделиво стоял остров «туалет/ванная», который разделял конурку на поспать и пожрать. Обстановка была очень бедной из далёких пятидесятых годов: сервант на тонких ножках с прямоугольной дверцей посредине, которая становилась столиком непонятно для чего, а вверху два стекла, которые разъезжались в сторону друг от друга, и если надо было достать сервиз или документы, то пальцами хватали одно стекло и аккуратно «толкали» его в сторону его товарища. При этом весь сервиз гремел, стёкла дребезжали, а на фарфоровом петушке, в который большинство мужчин прятали водку, чтоб жена не догадалась, крышечка грозилась разбиться. Два кресла на тонких ножках были продавлены до такой степени, что казалось, если ты в них сядешь, то тебе понадобится вся физическая форма, чтобы подняться обратно. А венцом меблировки была огромная тахта посреди зала, предусмотрительно накрытая чистой простыней. От простыни пахло свежестью, и Нина поняла, что это единственная вещь, которая ей нравится в этом доме. Нина села прямо на простынь, но не потому, что ей хотелось любовных утех, а потому, что это было единственное приятное и чистое место в квартире.

Илья, очевидно, не догадываясь об истинных намерениях Нины, заметно поморщился.

– Малыш, погоди, не торопись, а как же твой тюремщик?

Нина вздрогнула:

– Какой тюремщик, ми… Ильюша?

– Ну Гарри Поттер.

– Да! Да!

Нина подскочила и захлопала в ладоши.

«Какая же ты тупая малолетка», – с горечью и обидой подумал Илья и добавил себе под нос:

– Правда, очень красивая…

– Что, Ильюша? Я не услышала. – Нина сняла джинсовую курточку и повесила на спинку кресла.

Она была прекрасна в тёмной школьной юбочке и светлой рубашке, распущенные волосы красиво обрамляли лицо, брови, широкие и густые, добавляли ярким огромным глазам глубины и выразительности.

«И почему тебе не двадцать», – подумал Илья, а вслух добавил:

– Малыш, сейчас найду диск и принесу что-нибудь пожевать и выпить.

Нина была так счастлива, что забыла две самые важные вещи перед тем, как ехать в гости к малознакомому человеку. Но Илья был ближайшим другом последнее время, скажете вы, и будете правы.

Да даже если бы Нина помнила два золотых правила поведения в незнакомой квартире (1. Предупредить кого угодно: маму, сестру, подругу, соседку, но чтобы хоть одна живая душа знала, с кем ты. 2. Назвать адрес пребывания.), то всё равно бы не сделала этого. Она была слишком увлечена Ильёй, приключением, предстоящей премьерой: для неё, Нины Константиновны Зотовой, будет показ фильма, который только вышел на экраны Европы и Америки.

В начале нулевых сотовые телефоны приобретали популярность в геометрической прогрессии. Поэтому в 2004 году даже у скромной семьи Зотовых были довольно крупные, но надёжные Нокиа 3310. И если бы Нина не скакала морским конём по сомнительному «логову», а отправила матери или сестре СМС с адресом, то многих страшных событий можно было избежать.

Если бы здравый смысл воскрес, он бы спросил у глупости, куда Илья пошёл искать диск, если вся телевизионная техника, состоящая из бедненького серебристого Funai и видеомагнитофона к нему, была здесь, около ложа любви. Дисководом нигде и не пахло, но опустим.

Здравый смысл был мёртв, и задавать вопросы было некому.

Нина с ногами устроилась на чистой простыне, тахта измученно заскрипела. Девочка боялась вытянуть ноги обратно, подумав, что сломала раритет. Одной стороной тахта была прислонена к стене, на которой висел большой коричнево-бордовый ковёр, который доставал от двери комнаты до самого окна. Нина попыталась облокотиться на него, но, прикоснувшись, потревожила такое облако пыли, что закашлялась.

Илья вернулся в зал в странных грязных шортах и с голым торсом. В таком наряде девятиклассница своего бога ещё не видела. Но всё равно он был хорош. Первые впечатления от подъезда и хрущёвки прошли. Сидя на диване, Нина с замиранием сердца следила, как Илья приближается к ней с подносом.

На подносе стояла бутылка открытого советского шампанского (хотя звука открываемой бутылки не было, но разве Нина обратила бы на это внимание?), два пузатых бокальчика из тёмного цветного стекла, доверху наполненных игристым напитком, в тарелочке сиротливо лежали три четвертинки яблока с косточками, четвёртую жевал Илья.

– Малыш, угощайся, прекрасное вино для прекрасной девушки!

– Спасибо, Ильюша! – Нина расплылась в улыбке и взяла бокал в маленькую ручку, очевидно, ожидая тоста.

Но так как парень махнул свой бокал залпом, девочка немного пригубила из своего.

Нина редко пробовала спиртное, мама разрешала ей выпить бокал вина на Новый год или день рождения. Поэтому среди одноклассников Нина не была белой вороной, она знала вкус спиртного и могла сделать глоток на дискотеке. Но никогда не напивалась в хлам и не блевала в школьном туалете, как некоторые подружки, у которых дома был железный занавес, а на школьных дискотеках они срывались с цепи и пили всё подряд. Потом родители таких девочек приходили в школу со страшными скандалами, обвиняли учителей, которые силком заставляли их чадушек лакать пойло.

Нина знала вкус советского шампанского, но это ей показалось уж больно горьким.

– Глупышка, за любовь до дна! – Илья буквально руководил ножкой бокала, пока он не опустел.

Плохо Нине стало сразу. Сначала поплыла комната, а потом поплыл уже Илья. Он наклонялся, что-то спрашивал, улыбался, но одурманенная девочка уже ничего не слышала. Глаза всё ещё могли немного сфокусироваться на предметах, а вот слух совсем пропал, как будто выключили звук в комнате и во всём мире. Голодный молодой организм, не отравленный токсинами, вырубился мгновенно, один раз Нина в полубессознательном состоянии свесилась с чистой простыни, чтобы вырвать, и тут опять включился звук. Илья орал и матерился, называл её очень плохими словами, а она только глупо улыбалась и всё хотела напомнить, что «Гарри Поттер и узник Азкабана» пишется и читается через «з», а не «с».

За окном светало, Нина открыла глаза и застонала. Головная боль от света была настолько сильной, что девочка почти потеряла сознание. Немного отдышавшись, она пошевелилась. Ничего не болело, кроме головы. Когда-то в детстве у Нины было сотрясение мозга, ей постоянно тошнило и она рвала, в больнице её положили на койку и давали лекарства, и строго приказали сохранять полный покой.

Нина вспоминала, где вчера она могла так упасть, что опять получила такое страшное сотрясение, от которого тошнит, постоянно хочется рвать, а головная боль близка к пыткам. Потом она заметила сидящего рядом Илью, увлечённо читающего содержимое её телефона.

– А, малыш, очнулся! Ну ты моя глупышка, напилась вчера, как последняя свинка, вела себя безумно, ещё и нападала на меня. Практически изнасиловала.

В голове у Нины бил церковный колокол. Язык присох к нижнему небу и к части нижних зубов. Во рту был вкус желчи и протухшего яйца. Она попыталась открыть рот, но потом медленно встала и по стенке пошла в туалет.

Туалет был настолько маленьким, что сесть на унитаз можно было только с открытой настежь дверью. Стены туалета были до потолка обклеены голыми красотками с аппетитными формами. Но взглянув на унитаз, бедным женщинам на плакатах можно было только посочувствовать, потому что им, бедным, приходилось годами нюхать ржавую, подтекающую канализацию, коричневый унитаз, который в своей далёкой юности был белым и непорочным, и слой фекалий, который несчастные грудастые девушки с постеров не только нюхали, но и созерцали.

Нина вырвала, так и не закрыв за собой дверь. Согнувшись пополам, ногами она стояла в коридоре, а лицом над унитазом. Сил пойти в ванную и умыться не было, Нина упала на кровать.

– Любишь кататься, люби и саночки возить, нечего было вчера напиваться и дебоширить, малыш. Кстати, вот тебе баночка, сходи пописай в неё и мне принеси, я тест на беременность сделаю. А то ты рвёшь постоянно. Ты же не предохраняешься? Таблеточек никаких не пьёшь?

Нина мотнула волосами и замычала что-то нечленораздельное. В голове стоял маленький бульдозер, который собирался произвести демонтаж черепной коробки.

– Иди-иди, малыш, вот баночка. Быстрее.

Нина стояла и пялилась на две полоски. Выпрыгнуть, выпрыгнуть, выпрыгнуть с пятого этажа, чтобы это всё разом прекратилось. Она хотела убить двух зайцев: положить конец этой чудовищной головной боли и позору пьяного совокупления, которого даже не помнит.

Илья довёл Нину до Римской, поцеловал в щёку и задал вопрос:

– Малыш, рожать-то будем или как?

Нина отрицательно покачала головой.

– Ну умничка, если ты хочешь, чтобы мама и Наташа ничего не узнали, ты должна мне по-тихому вынести весь тайник. Этого, конечно, на всё не хватит, но я добавлю. Поняла?

Нина закивала головой. Ужас от того, что мать и сестра узнают о её похождениях, довёл её до истерики. А потом она поняла, что никто со вчерашнего дня не знает, где она, с кем и жива ли.

Илья увидел возрождение трезвых мыслей в беспомощных глазах девочки и добавил:

– Малыш, если только вякнешь мамаше или сеструхе, что была со мной, то я расскажу им во всех подробностях, что ты со мной вытворяла, поняла?

И вот Нина сидела перед Валей в маленькой кухне, красная, рыдающая, дрожащая и несчастная. А Валя, сцепив зубы, боялась подойти и вмазать со всей дури по тупой и заплаканной роже.

Глава 7

Валя наклонилась к Нине и громким шёпотом спросила:

– Ты матери звонила? Я тебя спрашиваю, ты матери звонила?

Шёпот становился угрожающим и напоминал шипение потревоженной змеи.

Нина сжалась в комок и казалась ещё меньше, моложе, худее и несчастнее.

– Нет.

– Ты дура? Нет, я тебя спрашиваю, ты дура или только прикидываешься? Хотя чего я спрашиваю, когда надо утверждать, ты дура! Ты сидела на тёмном этаже и ждала меня, пока твоя мать и сестра обзванивали морги и больницы, возможно, они уже написали заявление в соответствующие органы. И сейчас милиция опрашивает твоих одноклассников, учителей и директора.

Если бы эмоции девочки можно было представить в виде определённых декораций (как иногда происходит в мультфильмах или фильмах), то это выглядело бы примерно так: четыре человечка в белых халатах стучатся в дверь с надписью «Мозг». Дверь вся заросла паутиной и ядовитым плющом. Медработники активно обрывают плющ и паутину, дёргают ручку, и дверь медленно скрипит на ржавых петлях. В маленькой комнатке темно, душно и очень беспорядочно. Здесь валяются обрывки постеров Backstreet Boys, которых вовремя заменили на Гарри Поттера. Книги Гарри Поттера повсюду. Парочка губных помад, туфли на каблуках, школьные тетрадки, торчащие из мусорки, и повсюду фотографии Ильи. Вся крошечная комнатка (которая символизирует мозг, ну вы поняли) завешана разными фото с Ильей. Там, где он один или с Ниной, красным маркером поставлено сердечко, а там, где он с Натальей, старшей сестрой, чёрным маркером нарисован череп и пожелание скорейшей смерти (Наташе, разумеется). Посреди комнаты труп маленькой девочки в очках и с книгой Бунина «Тёмные аллеи». Врачи без слов начали интенсивную терапию. Сквозь черепную коробку долетало бойкое «Ты матери звонила?», разряд, раз, и у девочки на полу появился пульс, «мать и сестра морги обзвонили», ещё разряд, пульс участился, и появилось дыхание, запустили сердце.

Врач: «Мозг не безнадёжен, коллеги, реанимируем дальше!»

Фраза «милиция допрашивает всю школу» заставила Мозг открыть глаза. Она была слаба, так слаба. Она всё бормотала… Праздность меня ударила книгой по голове, Гнев и Страх ничего не делали, просто смотрели. Я вырубилась, не дойдя до метро. А что было? Врачи посмотрели мудрыми глазами – Мозг, оживай и приступай к работе, без тебя в жизни полный пипец. Праздность мы сейчас нейтрализуем, пусть посидит немного со Страхом. Он всегда в ж…пе прячется. Значит, и ей туда дорога. А ты, Мозг, дорогая, будь сильной. Тебе в пятую точку нельзя! Твоя цель – выжить, понимаешь? Тебя ещё не раз валить будут, но ты как птица-феникс, всегда восстанешь из пепла.

Мозг зашевелился, начал обрывать все фото, складывать в мусорные пакеты, она пылесосила, мыла полы, через несколько секунд комната блестела, да, она была пуста, но Мозг уже дал команду подсознанию по списку литературы.

Реанимация Валиных слов помогла Нине прийти в себя. В глазах впервые за месяцы знакомства и дружбы с Ильёй появилась мысль. Затем вторая, третья. Непривычное ощущение для Нины шевелить Мозгом, но ей нравилось и микродевочке в очках тоже.

– Вальчик, ты права! Немедленно надо звонить матери.

Но потом глаза Нины наполнились слезами.

– А как же беременность? Что я маме скажу? Она меня из дома выгонит! Я позор семьи и школы. Лучше пойду и умру под забором.

Валя полезла на табуретку и достала с кухонного шкафа огромную обувную коробку из-под женских сапог. В ней лежало столько лекарств, что запросто можно было вылечить разом несколько деревень в Африке. Тесты на беременность здесь тоже были. Нина вопросительно взглянула на Валю, та кивнула.

– Да, маминым пациенткам тоже бывает плохо иногда, у мамы разные методы лечения психических и психологических заболеваний. Реакция на тест иногда показывает сущность, скрытую глубоко внутри. Мама, конечно, не ко всем такую методику применяет, но пару раз помогало.

Вот банка из-под майонеза, бери и иди по-маленькому. Разумеется, не здесь, банку с мочой неси сюда, только тихо, а то моя мама-психолог тебя живо вылечит.

Нина тупо смотрела на тест. Одна полоска. Что за бред.

Валя сидела с лицом человека, показавшего Колумбу, в каком направлении Америка.

– Нина, тебя развели как последнюю лохушку. Ты понимаешь, что ты не могла забеременеть и тест мгновенно бы показал положительный результат. Это невозможно. Должно пройти время, чтобы организм сам понял, получил сигнал о беременности. В общем, на анатомии ещё узнаешь.

Слушай, а ты это… Илья тебя случайно не изнасиловал? Жжения, зуда, крови, пятен на белье у тебя нет?

Нина перепуганно замотала головой.

– Валюш, нет, со мной всё хорошо, физически в смысле. Я думаю, что Илья побрезговал, от меня так рвотой несло.

А Валя про себя подумала: «Твой подонок Илья побоялся сесть в тюрьму за изнасилование и растление малолетних, это страшный приговор, статья и срок. Это тебе не бабки выманить у девочки-дуры».

Нина полезла к себе в рюкзачок в поисках заветного телефона.

– У тебя зарядка есть? – чуть слышно сказала она, – а то у меня телефон разрядился.

– Сейчас. – Валя бесшумно удалилась за дверь.

Телефон приветливо поздоровался с нерадивой хозяйкой и показал главный экран. Нина набирала номер матери несколько раз. Сначала шли длинные гудки, а потом телефон вообще перестал отвечать. Пластиковая трубка твердила, что абонент вне зоны досягаемости.

– Может, разрядился? – неловко произнесла Нина, глядя на Валю.

– Набирай сестру! – скомандовала Валя.

– Эээ, ну я с ней вроде как не общаюсь…

– Нина, я тебе сейчас врежу! Немедленно набирай сестру! Ты с ума сошла? Ты вообще знаешь, что ты натворила?

– Наташа, привет, не ори в трубку. А что с мамой? Я ей не могу дозвониться.

По напряжённому лицу девочки было видно, что новости печальные. Она пыталась оправдываться, начала рыдать взахлёб, у Нины началась форменная истерика.

Валя не слышала разговор, но поняла, что случилось что-то очень страшное. Нина положила трубку и сказала:

– Мама в больнице. У неё подозрение на инфаркт.

Глава 8

– Мама, мамочка… Родная моя. Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы мама поправилась. Пожалуйста, Господи, я больше никогда её не брошу, никогда не буду волновать, прошу тебя, Ты же Всемогущий. Пожалуйста, помоги маме, пожалуйста, излечи её. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Нина бормотала молитву про себя и вслух, целовала свой крестик, умывалась слезами, пока Валя на переднем сиденье указывала таксисту, где лучше припарковаться возле больницы.

Наташа, накинув белый халат, уже ждала девочек на первом этаже. Увидев Валю, Наташа посмотрела на неё с такой благодарностью и любовью, с которой не смотрела на свою собственную сестру.

– Валь, спасибо, что приехала и…эту дуру привезла…

Наташа неловко благодарила Валю, но её глаза были вместо тысячи слов, полные слёз, жалости и грусти.

Валя быстро положила руку Наташе на плечо.

– Натали, ты чего? А ну успокойся! Как Татьяна Сергеевна? Как её здоровье? Что врачи говорят?

– Говорят, что это острый коронарный синдром, предынфарктное состояние. Необходимо сейчас пройти лечение, потом полный отдых и покой. Никаких нервов, ну ты сама понимаешь. Я пришла вечером с работы, мать на нервах, говорит, иди ищи Нину. Я ей говорю, ма, та у подружек где-то сидит или в торговом центре на фуд-корте засела. После 22:00 их всех охранники выгонят, не переживай. Приняла душ, поела и прямо-таки вырубилась, целый день на ногах, сил не было. В 5:00 меня мать будит, сама бледная, как смерть, говорит, целую ночь обходила наш район, Нинки нигде нет. Телефон не отвечает. Я вскочила, давай в милицию звонить, а они заявление не принимают. Сказали, пусть время пройдёт, подросток ваш объявится, а мы зря заявление раньше времени оформлять не будем. Я до 8:00 больницы обзванивала, морги не решилась, просто рука не поднялась. Да куда все больницы в Москве обзвонить, сама знаешь.

Мы в школу побежали, думали, может, испугалась, да сама с утра в школу припрёт. Типа ничего и не было, а мы с мамой постесняемся скандалить при одноклассниках и учителях. Я на работе отпросилась, сказала, что на больничный пошла. Несколько уроков просидели с мамой в школьном дворе, оттуда её на скорой и забрали. Я так перепугалась за маму, что мне стало уже не до пропажи. Опомнилась вечером, когда эта дурында мне сама набрала.

Я целый день за лекарствами бегала, маме постельное бельё, тапки, халат собирала. Пока бегала, наш врач лечащий сказал, что кризис миновал. Вовремя обратились, дома не отлёживались. А если бы домой пошли «лежать», то неизвестно, чем бы закончилось. Хорошо, что я к маминым знакомым позвонила в стоматологию, они сразу место в больнице нашли и кардиолога прекрасного.

Валь, я так испугалась, думала, что мама умирает, – уже сквозь слёзы произносила Наташа.

Весь стресс, ужас и страх, которые Наташа так мужественно держала в себе целый день, прорвал плотину горьких слёз. Девочки сидели обнявшись на первом этаже, две подруги, которые никогда не были бывшими. Просто жизнь на время разлучила их, но в тяжёлое время стало понятно, что каждая из них осталась человеком, хорошим человеком.

– Натаха, дорогая, пока Нинка у мамы, я тебе кое-что расскажу… Ты не нервничай. Но надо принимать решение.

Валя рассказала всё: от встречи Нины на этаже до приезда в больницу.

Наташа сидела ни живая, ни мёртвая. Страх за сестру, ненависть к Илье, раскрытие основных мотивов его интереса к семье добило Наташу. Схватившись ладонью за рот, она пулей полетела в туалет. Наташа вернулась мокрая и холодная, зубы стучали, создавалось впечатление, что девушка окуналась в умывальник с головой, а может, так оно и было. Валя не могла промолчать ни про Нину, которая по глупости чуть не убила мать, а может быть, и сама бы лишилась жизни от интоксикации организма, ни про сволочной план, который подонок выносил как родное дитя.

Наташа рассказала подруге, что Илья стал вести себя чересчур нервно, намекал на свадьбу, против которой девушка в принципе ничего не имела, но был один нюанс. Илья поставил условие, что после свадьбы он и Наташа переселятся в двушку (с его пропиской, разумеется), а Татьяна Сергеевна и Нина пойдут жить в однушку Ильи. Для Наташи это было странным условием, она искренне не понимала и пыталась убедить любимого. Ей льстило, что он хочет улучшить их жилищные условия, единственное, что смущало, это улучшение за счёт её семьи. Наташа убеждала, что можно взять кредит и спокойно поменять его квартирку на двушку, а то и трешку. Услышав это, Илья взбесился, он долго орал на невесту и первый раз назвал дурой. Наташа рыдала, сидя на тахте, на которой позже чуть не отравилась родная сестра. Звонок в дверь заставил её прийти в себя, сквозь закрытую дверь в единственную комнату Наташа поняла, что хозяйка квартиры пришла требовать долг и грозилась выселением с милицией. Странно, но Илья обещал вернуть долг аккурат после даты свадьбы.

Это было последнее свидание будущих молодожёнов. Наташенька была взрослая, работающая девушка, она молча обулась, оделась и прикрыла за собой дверь. Илья её, понятное дело, не останавливал. Ей было горько, мерзко, противно. Наташа шла к метро интуитивно, не разбирая дороги. Она не плакала, а лишь до крови кусала губы и часто-часто моргала сухими глазами. Ей действительно было обидно не за вонючий клоповник с вечно обгаженным унитазом, который она честно заливала всем, чем только можно, но его надо было только сжечь. Ни за деньги, которые он у неё занимал, а она гасила долг зарплатой и кредитной карточкой. Ни за странных знакомых и вечные тайны в СМС и телефонных разговорах. Ей было обидно, потому что он ей по-настоящему нравился. В нём была изюминка, он мог быть смешным, мужественным, нежным и очень представительным. Он умел пускать пыль в глаза, а Наташа доверилась и не разглядела главного за всей этой бурей в стакане воды – фальши от начала и до конца.

Поведав Вале свою горькую правду, она закрыла лицо руками.

– Наташ, прости меня, пожалуйста… – Нина вышла из маминой палаты и обняла сестру.

Девочки сидели обнявшись и плакали. Две сестры, две родные кровинки, два самых близких человека чуть не потеряли друг друга.

Валя деликатно отошла в сторонку и посмотрела на дисплей, 1 пропущенный, «Вадим».

– Нат, Вадим мне звонил. Ты не против, он завтра проведает Татьяну Сергеевну?

– Валь, конечно! Спасибо. Я тоже перед ним виновата, объяснюсь. Надеюсь, мы останемся друзьями.

– Девочки, а как же тайник? Илья мне велел завтра с утра всё принести на станцию метро… – Нина произнесла фразу и замолчала, ей было стыдно, но теперь и вовеки веков она говорила только правду, слишком страшный урок стал результатом её вранья.

– Нинок, с утра это во сколько? – Валя почуяла добычу и сделала стойку.

– Сначала я должна написать ему, что «потроха» у меня, т. е. содержимое схрона, это Илья так всё называл, – ответила на приподнятую бровь Вали Нина.

– А потом? – Наташа кусала ногти.

– Потом он мне скажет, на какую станцию метро привезти все «потроха».

Валя уже не слушала про станцию метро и Нинкину курьерскую доставку, она набрала номер.

– Егор Иванович, нужна ваша помощь, сестра моя попала в беду, её нехороший человек обидел, а сейчас пытается на деньги кинуть. Хорошо. Спасибо. Жду.