Читать книгу: «Когда шутки были смешными. Жизнь и необычайные приключения команды КВН «МАГМА»», страница 7

Кудесники мяча

В этой главе я расскажу о двух международных футбольных матчах, в которых мне посчастливилось принять участие. И еще об одном, в котором не довелось

– Как можно вляпаться в такое дерьмо дважды?!

Джон Маклейн, «Крепкий орешек – 2»

– Футбол – моя жизнь!

Пеле

– И моя, блин, тоже.

Роземери, жена Пеле

– Сытый, откормленный, наглый! Прямо неандерталец какой-то!

Людмила Ивановна, «Афоня»

Футбол был для команды МАГМА всегда спортом номер один. (На втором месте – преферанс. На третьем – бег за девчонками. Или наоборот.) Почти все у нас были ярые болельщики, и многие сами играли. Так что в любом месте и в любое время мы старались выкроить время и для футбола.

Первый международный матч сыграли мы в Москве в 1992 году. Было какое-то командное сборище, на квартире у Ильи Папуши, веселились до глубокой ночи, но все-таки решили с утра поиграть в футбол. Весь банкет Илья расхваливал площадку около его дома и уговорил. Пришли – и ахнули. Поляна действительно была классная, травяная, с воротами, на которых даже сетка была, но – настоящее поле, 100 на 60 метров! А нас всего-то восемь человек. Еще, к тому же, почему-то не было половины ударной силы – Льва и Жени. Из козырных футболистов только Белоголовцев и я. Папуше, нехорошему человеку, просто лень было куда-то утром ехать. Он и туда-то проспал, пришлось его идти будить.

Ну, что делать, вяло попасовались немного, смотрим – у других ворот какие-то пацаны. Пошли. Договорились поиграть. Они выстроились в центре поля. Святые угодники! Все здоровые, румяные, откормленные, питавшиеся явно не как мы тогда одними макаронами, все на голову выше нас (кроме Геры), и главное – все в фирменных майках и бутсах! Мы такой формы даже во сне не видали! Мы-то все в драных трениках с оттопыренными коленками и старых резиновых кедах. Оказалось, что там рядом на Ленинском проспекте был дом для дипломатов стран СЭВ. И это были их дети, отъевшиеся на дипломатических харчах. Но – русские не сдаются! Играть решили до 10 (по счету, а не по времени – для девушек поясняю).

Начали играть. Мы, конечно, еле ползаем (кроме меня и Белого), впрочем, мы тоже не фонтанировали, минут через десять счет уже 1:9. Белый аж голос сорвал, оря на наших задохликов. Мы с Белым, конечно, так позорно проигрывать не желали, пошли, передоговорились играть до 20, но уже окончательно. И вовремя. Те тут же забили десятый. Идут мимо меня к центру и так ехидно один процедил сквозь зубы:

– Opilé ruské prase!

И они заржали. Не учел, гаденыш, что я великий полиглот и по-чешски trohi rozumím. «Пьяные русские свиньи», – вот что он сказал! Я, конечно, тут же передал это послание Белому и Гере, довольно точно изобразив интонацию и наглую рожу, с какой эта пакость была сказана. Гера пошел к Мише Резниченко и Папуше:

– Ребята, вас пьяными русскими свиньями обозвали!

Те аж задохнулись от негодования. Пьяными – еще ладно, хотя выпивали вчера очень умеренно. Просто долго. Но некошерными свиньями! Да еще русскими! Вот тут и началась настоящая рубка.

Гера с Мишей и всегда были труднопроходимыми защитниками, а тут просто костьми ложились, встали как две стены – Берлинская и Китайская. Если бы Трамп догадался бы поставить Геру с Мишей на границе с Мексикой – ни один мучачо не проскочил бы. Папуша забегал, как Игорь Беланов в молодые годы, Белый просто играл в кость, в лучших традициях знатных косарей Александра Бубнова и Олега Кузнецова. При этом по правилам! Правда, не футбольным, а боев без правил. До драки могло дойти, но те, хоть были и моложе нас, и здоровей, и их было на двоих больше, но все-таки они были еще пацанами, а мы уже мужиками. И они в драку лезть побоялись. И правильно сделали – мы бы там их всех и положили бы в рядок на травке, так мы уже завелись. Если хотите получить визуальное впечатление от того матча – посмотрите на картину «Оборона Севастополя» художника Дейнеки. Очень похоже. При счете 14:14 наши потные и ошалевшие соперники взмолились играть до 15. Но мы показали им большой (по локоть) кукиш с маслом. Уговор есть уговор! И, конечно, проиграть мы не имели права, потому что за нами была Россия! Ей-богу, мы тогда так чувствовали. И мы победили – 20:19. Побежденные еле уползли с поля, утирая сопли и потирая синяки и шишки, а мы торжественным маршем прошли, распевая во все восемь глоток «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“» опять к Папуше. Илья от широты души пригласил всех на продолжение банкета. Отпраздновать великую победу.

Второй международный матч МАГМА сыграла в 1998 году в пятизвездном отеле в Турции во время нашей массовой туда поездки с женами и детьми. Это был традиционный ежемесячный кубок отеля, когда русские играют против остального мира. Из МАГМЫ там были трое – Кравцов, Этинзон и я. Но, поскольку мы составляли ровно половину сборной России, были главной ударной силой, а Лев с Жекой на двоих забили все наши голы, то можно смело сказать, что этот кубок выиграла МАГМА. Мы победили 5:4. Сам матч описывать нет смысла, ибо он был почти точной копией того, московского. Разница была только в количестве голов, дичайших погодных условиях и в том, что в Москве тогда мы играли со сборной Варшавского договора, а в Турции – со сборной стран НАТО. Как показала наша практика, все они одним миром мазаны, причем наши так называемые друзья на поверку оказались даже гораздо противнее. Так что зря великий Бесков говорил, что двух одинаковых матчей не бывает. У нас были. А здесь я упомянул второй матч потому, что в нем мы завоевали (в буквальном смысле) единственный трофей, да еще международный, футбольной команды МАГМА.

Был в истории МАГМЫ еще один знаменательный, почти международный матч. С Одессой. И так забавно вышло, что не «против», а именно «с». И запомнился этот матч не столько игрой, сколько ее последствиями. В 1995 году на фестиваль в Сочи Лев Этинзон и Женя Кравцов из-за билетной неразберихи прилетели на два дня раньше остальной команды. Прямо по прилете идут они селиться в «Жемчужину» и прямо у входа встречают команду Одессы. После очной встречи на сцене у нас с одесситами были не то что натянутые или прохладные отношения – никаких не было. Они нас не здорово уважали, мы их не горячо любили. Едва здоровались. И то не все и не всегда. И тут сталкиваются нос к носу. А одесситы все какие-то уставшие, потные, смурные, недовольные. «Во люди репетируют! – подумал простодушный Лев. – На износ!» Но оказалось, что уже начался турнир по футболу и одесситы в первом матче с треском проиграли. У них тоже еще не вся команда подъехала. Они и спрашивают:

– Ребят, а вы случайно в футбол не играете? Хоть немного? А то у нас народу не хватает.

Лев, конечно, широко, как только он умеет, улыбнулся, добродушно и вместе с тем чуточку насмешливо. А Женя очень скромно, как только он умеет, ответил:

– Случайно немного играем.

Следующий матч Одесса выиграла 11:4. Лев забил шесть голов, Женя – пять. Второй матч прошел по тому же сценарию. Только Лев забил пять, а Женя шесть. Одесса вышла в полуфинал. И хотя уже подъехали остальные одесситы, Женя и Лев играли бы и дальше. Но соперники их вычислили и заявили протест. Зато после этого футбола наши отношения с Одессой резко наладились. Так футбол полностью подтвердил французскую народную пословицу Oh, sport! Тu es le paix! – О, спорт! Ты – мир!

Просто смех какой-то

В этой давно обещанной главе рассказывается, как мы все-таки победили одесситов, через семь лет после первой битвы

И ничего смешного!

Доктор Энн Тэйлор,

«Возможно, боги сошли с ума – 2»

Веселый человек – всегда славный человек.

Подлецы редко бывают веселыми людьми.

М. Горький

Уже мы делали ОСП-студию, и она уже стала сильно популярной, и мы регулярно устраивали концерты в Театре Эстрады. Обычно – четыре дня подряд весной и четыре дня перед Новым годом. И вот в 1997 году перед одним таким концертом, когда уже все тексты были написаны, наши актеры мне и говорят, что тексты никакие и ничего смешного в них нет, и что они не хотят позориться, и вообще концерты надо отменить и искать новых авторов. Ладно, был бы это первый концерт, но ведь уже далеко не первый и че-то ни разу они не опозорились. Может, они так и не думали, а просто хотели меня лишний раз позлить. Ну, и обозлился я, конечно, сильно. И выдал им режиссерский сценарий, в котором указал, как надо говорить, что делать, какие совершать телодвижения и какие рожи корчить, то есть расписал все мизансцены, где надо делать паузы на смех, отметил все места, где будет смех, где сильный смех и т. д. В результате сценарий разбух до невозможности и стал не только совсем «несмешным», но еще и длинным сверх всякой меры. Конечно, никто концерты не отменил, потому что всем нужны были деньги, да и на сцену всем хотелось, потому что живой смех – лучший допинг для артиста, а то, что смех будет, они знали, просто не признавались. Новых авторов тоже искать никто не стал, потому что их и не было в пределах видимости. И пошли ребята позориться с моими текстами. (Понятно, что моими и Сан Саныча. К тому времени мы уже три года писали вместе и нас все рассматривали как единое целое.) Но я на этом не успокоился.

Я поставил в зале стул и стол и посадил за него нашего редактора Свету Горбатюк, лицом к залу. Выдал ей пятьдесят страниц сценария и четыре разноцветных фломастера. Синим она должна была помечать прямо в тексте места, где раздавался одиночный смех, зеленым – смех части зала, желтым – сильный дружный смех и красным – мощный смех всего зала, тот самый взрыв, то самое «бу-га-га», прекрасно описанное Булгаковым. Света была девушка умная, уже бывала и на наших концертах, и на съемках и поэтому градацию прекрасно понимала. Я ей строго-настрого приказал вести статистику честно, ни в коем разе ничего не выдумывать и не округлять оценку в большую сторону. Ибо это очень важно для будущей работы и нам нужна только правда и ничего кроме. Концерт прошел как обычно. Зал был битком, зал смеялся, все расходились довольные.

После концерта мы с Сан Санычем, как обычно, стояли у выхода и подслушивали зрительские разговоры. Наслушались комплиментов выше крыши. Да и напрямую к нам подходили знакомые и незнакомые и тешили наше авторское самолюбие. Но статистика – вещь упрямая. И я с нетерпением ждал Светиных листочков. Очень интересно было посмотреть на документальное подтверждение (или опровержение) визуальных впечатлений. И вот подает она мне листочки сценария. Что за дьявол?! Каждый листочек был похож на сочинение двоечника. Или даже на флаг Советского Союза. Все сплошь почеркано красным с небольшими украшениями желтеньким. Даже букв было не везде разобрать, все красное. Я говорю, чуть ли не в гневе:

– Свет, ты че?! У тебя что – синий и зеленый фломастеры высохли?!

– А я что? – отвечает она мне обиженно, – ты сам сказал – честно отмечать. Что я сделаю, если так было?! Там были иногда отдельные смешки, вон видишь тут две синие черточки, но потом и до остальных в зале доходило и мне надо было хватать красный.

Я давно знал Свету как человека очень ответственного и исключительно правдивого, примерно как Тая Петрова в фильме «Розыгрыш», поэтому поверил. Да и наврать в таком объеме не решился бы даже Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен. Я подсчитал и сам очень удивился – смех у нас раздавался на протяжении двух с половиной часов четыре раза в минуту! Рекорд прямо для книги Гиннесса. Но когда я показал красные листочки нашим актерам, те развопились, что это филькина грамота, что Света все наврала и даже что это я сам все разрисовал. Но это уж они точно говорили, чтобы только меня позлить. У меня было по крайней мере пять тысяч свидетелей.

Спустя некоторое время в Театре Эстрады должны были давать концерты одесситы. Они праздновали какой-то юбилей, то ли 10 лет передачи «Джентльмен-шоу», то ли 100 лет одесскому КВНу. Директор ОСП-студии Паша Красовский сильно переживал по этому поводу. Он опасался, что они не только переманят у нас зрителей, но еще им отдадут потом наши законные дни в Театре Эстрады. Мы с Сан Санычем считали эти страхи беспочвенными, но воспользовались случаем и пошли на концерт. И ради интереса, и чтобы провести сравнительный анализ. Их сценария у меня не было, но я взял кучу листочков, ручку и те же четыре фломастера. В своей честности я не сомневался. К тому же рядом будет Сан Саныч, который не даст соврать.

На свой концерт одесситы позвали целую кучу звезд, юмористов и певцов. Начиная с Клары Новиковой и Шифрина и заканчивая Ярмольником с Якубовичем. Пошли мы с Сан Санычем. Приятно было, что нас пустили без билетов со служебного входа. Также приятно было, когда к нам подходили билетерши, охранницы и уборщицы и рассказывали, как им без нас невесело и смотреть им, бедным, абсолютно нечего в этом театре. Сели мы на самый последний ряд в бельэтаже, я достал листочки и фломастеры. Но, как мы ни прятались, нас все равно узнавали и подходили и мешали вести статистику.

Концерт начался. Недоумение нас охватило минуте на третьей. Одесситы вышли с какими-то замшелыми текстами и шутками про очереди за колбасой и про Леню Голубкова. Через пять минут недоумение охватило весь зал и дальше только усугублялось. Минуте на пятнадцатой в зале даже послышался легкий свист. Мои фломастеры лежали без дела. Одесситы мужественно продолжали выступление, но когда один номер в концерте продолжается 20 минут, да еще такой донельзя устаревшей плесени, то заскучает самый отъявленный весельчак. Зал тосковал. Зрители стали уходить. Сан Саныч сказал, что сейчас уснет и что лучше пойдет в буфет, там точно веселей. Он был прав, но я все-таки остался ждать не знаю чего.

Всеобщее уныние охватило и приглашенных звезд. Они тоже читали старые, сотни раз рассказанные монологи и истории, что развеселить сонный зал никак не могло. Первый раз смех раздался на, страшно сказать, сороковой минуте этого, с позволения сказать, юмористического концерта. И то, когда Якубович произнес не совсем приличное слово на букву Ж. Хотя оно отлично подходило к ситуации. И заржал-то всего один лысый, явно пьяный мужик. Рядом сидела его жена с необъятным задом и наверно ему это слово показалось поэтому дико смешным. Я честно написал на листочке это слово синим фломастером и с чистой совестью пошел к Сан Санычу. И очень жалел, что нет сейчас рядом наших актеров и Паши Красовского.

Спускаюсь в буфет по лестнице и вдруг слышу дружный радостный смех. Я прямо обомлел. Я ушел, а там неужели началось самое интересное?! Хотел уже бежать обратно, но тут хохот раздался еще раз, и я понял, что смех доносится не из зала, а из буфета. Бегу туда – там сдвинуто несколько столов, за ними стоят человек пятьдесят, а во главе стола стоит Сан Саныч и выступает. И все смеются. Он потом рассказал, что сначала их было трое. Сан Саныч прокомментировал концерт и рассказал про фломастеры, потом стал рассказывать всякие истории из жизни вперемешку с нашими текстами. Один парень побежал в зал и позвал друзей. А потом, когда люди стали уходить из зала, слышали смех из буфета, заходили посмотреть и оставались. Ну и пошел нормальный концерт. Под конец в буфете было больше народу, чем в зале. И все были довольны.

После этого концерта у меня родилась идея Юмористических боев без правил. Я прямо со сладострастием представлял, как мы победим Одессу уже в очном поединке. Когда рассказал идею Сан Санычу, она ему понравилась, но он сказал, что не стоит с Одессой, силы слишком неравны. И после их номеров каждый раз придется заново «раскачивать» зал. Логично. Решили позвать на бой «Городок», который был тогда на пике популярности. Но подумали, что силы будут опять неравны. Что они могут показать, кроме старых анекдотов? Тогда идея оформилась окончательно. «Городок» имеет право на подмогу каких угодно писателей, артистов и певцов. Единственное условие – чтобы были ленинградцами. То есть питерцами. Мы же будем выступать только своими силами. Им разрешается показывать любые старые, проверенные номера, мы же обязуемся показывать только новое. Зал делится ровно пополам, каждый продает билеты на свою половину. Победителя определяет независимое жюри из звезд и случайных зрителей, плюс используется шумомер. По-моему, вполне справедливые и джентльменские условия.

Звоним в Ленинград. Я звоню. Трубку берет Стоянов. Я излагаю наше предложение. Ответ Стоянова: «Мы с непрофессионалами не работаем». Я аж задохнулся от такого ответа. Мог бы я ему сказать, что не много надо профессионализма, чтобы разыгрывать старые анекдоты, но хорошо, что не сказал. Просто бросил трубку. Мы спокойно и без всякого «Городка» собрали, и потом собирали, и не раз, в Театре Эстрады супераншлаги, и не приходилось ни с кем делиться ни деньгами, ни славой.

А идея Боев без правил в облегченном варианте воплотилась потом в передаче «Хорошие шутки», и приезжал туда и Стоянов, и работал с непрофессионалами как миленький. И убедил меня в том только, что в нашем с ними очном бою у них не было бы никаких шансов.

Кто пишет шутки и на черта он это делает

Эта глава очень короткая, потому что в ней рассказывается о двух совершенно противоположных добродетелях – скромности и нахальстве

Только ниндзя может победить коммунинзю!

Из выступления МАГМЫ. В 1991 году нам казалось, что это смешная шутка

Добродетели – вещь, хоть и необходимая, но скучная, поэтому мы попытались максимально сократить эту главу. Вообще-то, можно было обойтись и одними глаголами: сели, полетели, выступили, выпили, получил, убежали – и поставить мировой рекорд по краткости и, соответственно, таланту. Но у нас все-таки книга, а не телеграмма жене, поэтому пришлось добавить несколько существительных и прилагательных.

Кто-то может нам сказать, что нахальство – не добродетель! С этим утверждением могут поспорить все мало-мальски известные актеры. Без нахальства смогли пробиться разве что Гердт и Юрий Никулин. И Ильинский. И Яковлев. Все, стоп. И Басилашвили. Стоп, я сказал! И Куравлев. Стоп!

История эта началась в 1987 году, когда распределенный на дальневосточную шахту молодой горный инженер Сергей Белоголовцев вышел из штольни, сел на рельсину и заплакал о своей нещадно загубленной жизни. В этот момент к нему подошел другой молодой, но уже умудренный горный мастер и сказал:

– Че, мастырка, хреново тебе?

Так Сергей, а заодно и вся МАГМА, приобрели друга. Потом Сергей Геннадьевич быстренько родил троих пацанов, получил за это заветную прописку, вернулся в Москву и стал играть в КВН. А Андрей Каштанов задержался на Дальнем Востоке. И однажды, взяв недельный отпуск за свой счет, организовал гастроли для МАГМЫ по Хабаровским шахтерским поселкам. В этой поездке было на удивление мало более-менее смешных историй, всего три с половиной. В отличие от сочинских фестивалей и особенно бакинского.

Первая история, ставшая потом чуть ли не легендарной, случилась в самолете туда. Толя Кочанов случайно увидел в рюкзаке Жени Кравцова сало. И, конечно, сказал ему:

– Давай сало на общий стол. А то я всем расскажу.

– Сало не дам! – ответил Женя. – Вот тебе банка рыбных консервов, но сало не отдам!

Чем полностью оправдал давно прилипшее к нему прозвище Хохол. И до сих пор не отлипшее. Этот случай довольно ясно дает представление не о том, какой Евгений Борисыч жадный, а о том голодном и безденежном времени. Осень 1990 года. А Хабаровский край встретил ребят пельменями с красной рыбой, которые стоили какие-то копейки. Ради одних этих пельменей стоило лететь за 6 тыщ километров.

Эта глава была уже написана, когда выяснилось, что в самолете было не совсем так. Толя сказал дословно:

– Давай половину сала, а то всем расскажу!

То есть он и не собирался тащить его на общий стол! Мда, голодное было времечко… А сало потом все-таки благополучно перекочевало на общий стол, хотя и было «со слезой». С Жениной. Кстати – не тогда ли родилось русское народное поверье о том, что самое вкусное сало – «со слезой»?

Второй, достойный упоминания в этой книге, случай произошел в богом забытом шахтерском поселке Хурмули. Если и не совсем на краю света, то очень рядом. Так там люди и говорят: «Хабаровский край света». И население совсем непохоже на Новосибирский академгородок, где МАГМА тоже бывала. Скорее Экибастуз. 90 процентов отсидевших, остальные 10 готовы туда в любую секунду. Помню, как в Экибастузе нас инструктировал милицейский майор-казах, когда наш стройотряд должен был дежурить дружинниками по городу:

– Идти плотным строем строго середина улицы, ни на кого не смотреть, ни с кем не разговаривать. Берегись нападения сзади и с боков. А также спереди. В случае чего – быстро бежать в сторону милиции и громко кричать караул!

И вот примерно такое же население надо было оповестить о нашем концерте. Удачно получилось, что было 7 ноября, а значит народ соберется на демонстрацию. Точнее – его соберут. По крайней мере тех, кто сможет ходить пока еще. Было решено, что Толя Кочанов, как капитан команды, встанет на трибуне и оттуда проинформирует толпы демонстрантов об этом радостном событии, нашем концерте. Толпы пошли, поселковое начальство их поприветствовало, Толя начал свою речь, начальство решило, что уже все, а места там далеко не курортные, и начальство убежало греться, совершенно забыв, что будет еще и военный парад. И когда войска пошли, Толя оказался на трибуне совершенно один. Уйти уже было как-то неловко. И Толя принял парад. Войска, а был там всего один удалой стройбат, печатали шаг, отдавали Толе честь и кричали «ура!». Толя махал им рукой и изображал Брежнева в молодые годы. Какой еще команде КВН выпадали такие почести?!

Ну, а вечером был концерт. Тут надо было все-таки программу слегка подкорректировать. Одно дело шутить про партию и правительство во Дворце молодежи, под охраной московского ОМОНа, и совсем другое – в Хурмулях. Ну, худо-бедно, выступили. В зале даже иногда смеялись, в конце вежливо похлопали. Все-таки не каждый день в Хурмули приезжает телевизионная команда КВН, да еще которая чуть не победила саму Одессу. После концерта, согласно законам гостеприимства, был дан скромный банкет в поселковой кафухе «Матрешка». (Сейчас на ней висит памятная доска «Здесь в 1990 году гуляла команда МАГМА»). В разгар гулянки в зал зашли два местных персонажа. Явно – проходчики с хурмулинской шахты. Гере Позину они сразу не понравились. Да. Понравиться они могли разве что режиссеру фильма «Месть вурдалаков». Главный персонаж, ростом под два метра, лысый, был весь в наколках – лицо, шея плечи, пудовые кулаки, даже лысина. Второй персонаж был с волосами, но от этого не становился более привлекательным. Его самого хотелось скорее привлечь. И куда-нибудь подальше. Хотя куда уж дальше. Дальше только Америка. Но лысый неожиданно очень вежливо и даже как-то участливо спросил (и что совсем уже невероятно – без единого матюка!):

– Ребят, а ребят, а кто вам все эти шутки пишет?

Было видно, что человеку действительно интересно и что он, может быть, автора даже расцелует и подарит автору самородок, который нашел вчера в шахте. И тут на первый план вылез Саша Синчук и, гордо грассируя на французский манер, заявил:

– Все шутки и гепгизы для этого выступления написал я!

БАЦ! Сашины очки полетели в одну сторону, Сашина голова – в другую, сам Саша – в третью. Наши вскочили с мест.

Тут, конечно, было бы здорово рассказать, как ребята ринулись в бой за товарища и отметелили этих местных вурдалаков. Но нет, увы. Такая история случилась на съемках фильма «Свой среди чужих…» А у нас было немножко по-другому. В бой ринулся только один сопровождающий МАГМУ секретарь райкома комсомола, тертый калач по фамилии Волков. Но сначала он успел громко крикнуть:

– Бегите!

Уговаривать никого не пришлось, все махом чесанули и спрятались в автобусе. Честно говоря, и правильно сделали. Кто бы не чесанул на их месте? Разве что Стивен Сигал. И комсомольский вожак. Но бой лысого и Волкова тоже все-таки не состоялся. Из кухни вышла добрая тетенька с поварешкой и ласково сказала:

– Колюня, что ж ты делаешь, дурачок? Опять сесть хочешь? Пойдем, я тебе лучше борща налью.

Взяла лысого за ручку и увела.

Во время этой заварушки произошел загадочный случай. Когда, установив мировой рекорд по бегу на очень короткие дистанции, все примчались в автобус, там на заднем ряду уже сидел Женя Кравцов.

– А вы где все были?! Я жду, жду… Уже хотел идти искать. Случилось что-то?

Жаль, что никто не догадался позвать уфологов и научно зафиксировать случай телепортации.

Понять Сашу Синчука, конечно, можно. Вечно вся слава достается актерам и певцам. Даже танцорам. А авторы все время где-то на задворках. А так хочется иногда похвастаться! Но скромность все-таки не зря считается добродетелью. Да и должно быть, в конце концов, чувство самосохранения. Тем более, Саша был таким упитанным, пухлым, совсем не спортивным молодым человеком, круглое мягкое лицо в роговых очках – идеальная мишень! Не промахнесси. Вот и не успел он рот закрыть, как ему прилетело. Привет от рабочего класса! Ко всему – в кафе было очень жарко, Саша расстегнул рубашку и на его груди сверкал нательный могендовид. Для проходчика из Хурмулей – натуральный агент международного сионизма-империализма. А будь Саша поскромнее и скажи он: «Все шутки ребята все вместе писали!» – все бы и обошлось. Хотя нет. Тогда, скорее всего, ребятам всем вместе бы и прилетело. А! Вот как надо было сказать, веселей и находчивей:

– Все шутки и репризы написал Вася Антонов, но он сейчас в Воркуте. Но если вы хотите, то мы ему позвоним, он приедет с брательником и ребятами из его тренажерного подвала, и они разнесут весь ваш поселок по кирпичику, и шахту заодно, и вы сядете уже не в тюрьму, а в специализированную клинику для дурачков-паралитиков.

Но это была бы совершенно другая история. Хотя тоже смешная.

Короткий постскриптум. Наутро все пошли на почту позвонить в Москву. Успокоить родных, что никого не убили, а наоборот, купают в цветах и овациях. Но недобрая тетенька-телефонистка сказала, что связи с Москвой нет и, пока в стране не кончится этот бардак, не будет. Шлите телеграммы! Ну, все написали коротенько, типа «Все в порядке, скоро буду». И только один наш товарищ, очень любящий сын, расписал все подробно, на двух листах. Наверно, рассказал, как он спас лучшего в мире автора от банды уголовников. Недобрая тетенька почитала эту депешу, посмотрела на писателя. И внезапно стала доброй. И крикнула:

– Людк! А Людк! Вот этому страдальцу – дай все-таки Москву.

И Людка дала. Наверно, у них там была какая-то секретная правительственная линия для спасателей и знаменитостей. И только один из всей команды смог поговорить со своими родителями. Но, правда, молодец такой, попросил передать остальным горячие приветы…