Обратная сторона серебряной монеты

Глава 2. Обратная сторона праздника

Ва любил сумерки, самое таинственное время дня – граница между светом и тьмой. В это пограничное состояние все предметы вокруг становились иными, контур немного размывался, от заходящего солнца веяло теплом и домашним уютом, четкие линии сглаживались, в душе разливался покой и умиротворение. И пусть сегодня было шумно и весело на улицах Чудесатой, пиво и вино лились рекой, жители запускали салюты, а над рекой далеко разносился гомон праздно шатающихся, но на душе было спокойно.

Происшествие на реке ушло на второй план. Ва с друзьями и другими участниками праздника запустили кораблики, сложенные из листов папируса, и наблюдали, как целая флотилия медленно и величественно уплывает в закатных лучах. Выглядело очень красиво. Особенно выделялся на фоне остальных кораблик Чудика-Шмудика: трехмачтовый фрегат с алыми парусами. Чу мастерил его долгие месяцы, готовясь к празднику, и сейчас, выпятив грудь, с гордостью наблюдал, как корабль скользил вперед, оставляя за собой быстро тающий след на воде. Он ничуть не жалел, что отпускает свой поистине шедевр, исполненный скрупулезно до мельчайших подробностей – с тоненькими ниточками канатов, расправленными парусами, вырезанными из высушенных листьев лопуха и вымоченными в охре, чтобы придать им яркий красный цвет, и даже застывшими фигурками, вылепленными из глины, собранной у ручья за домом. «Корабль – для плавания, а не стояния на полке», – заявлял он, и с этим трудно было спорить. «Надо будет, сделаю еще, и даже лучше».

Кораблик Морковки не был столь тщательно сконструирован, но и он являл собой произведение искусства. Вместе с тем было заметно, что он сошел с импровизированных стапелей под надзором женской руки, поскольку имел характерные женские черты, начиная от вклеенных бусинок по периметру кораблика до украшений перьями. «Жаль, не перьями моего курукуна», – не без злорадства подумал Ва, вспоминая утреннюю побудку. А с другой стороны, если бы он не проснулся пораньше, то и повозку на реке не обнаружил бы. Мысль о повозке заставила забиться сердце сильнее. С праздничными хлопотами она ушла на второй план, и вот снова предстала перед глазами парня. «Как поступить дальше?» Наверное, самый разумный выход – утром наведаться к старейшинам. Но до утра времени еще много, а что если вечером сходить и проверить, как там поживает повозка? Он посмотрел на сосредоточенные лица своих друзей – наверняка они захотят составить ему компанию. Возможно, кроме Громилы. Тот не любил все загадочное. Может, и правильно делал.

Праздник подходил к концу. Напоследок грянул салют, осыпая уже темный небосвод буйными красками огней. Пролязгали саблями почетные караулы фуражек, разодетые в праздничные мундиры, улицы и площадь понемногу пустели. Тут и там приводили в чувство особо рьяно отметивших праздник, служивые помогали им разойтись по домам, кому-то и мундир испачкали. Но это случалось из года в год, и фуражки все равно пребывали в хорошем расположении духа – сказывалось общее настроение, а также двойная премия в кармане за несение службы в праздничный день.

Ва, Морковка, Чудик-Шмудик и Громила расположились на небольшой полянке, устланной порядком истоптанной травой – сотни ног впечатали еще сочные зеленые стебли в землю. Мимо изредка проходили фуражки, бросали мимолетные взгляды на четверку друзей и, не замечая ничего подозрительного, а также отмечая, что общественный порядок никоим образом не нарушается, шествовали дальше, заглядывая дальше по закоулкам, вдруг где еще остались особо ретивые пьянчуги, забывшиеся дурманным сном прямо на улице.

Чудесатая была сама по себе небольшой. Сотня домов едва наберется на деревню, зажатую со всех сторон: Хвырь на юге, Северные горы, Овраг к западу, а на востоке небольшая долина упиралась в Стену, которая спускалась до самой реки, а к северу терялась где-то уже среди горных хребтов. Местами Стена была уже разрушена временем, зияли провалы и пустоты, она уже давно не была монолитной и непрерывной. Кто ее построил, до конца было неясно, возможно, эта информация хранилась еще в летописях старейшин. Поговаривали, что Стену возвели предки, слывшие неплохими строителями, но не успевшими поделиться всеми знаниями со своими потомками. Шепотом говорили, что предки умели собирать диковинные механизмы, вроде той повозки, найденной ими в реке, и даже сложнее. И Долина Ужаса – это продукт как раз их предков, эксперимент, который вышел из-под контроля и, возможно, уничтожил этих самых предков. Но верить всяким домыслам – это было не в характере Ва. Иначе голова совсем пойдет кругом.

Но повозка у реки существовала. Как доказательство существования предков? Возможно. Потому что в деревне таких не было ни у кого. И на народы Севера это не похоже – полудикие обросшие шерстью полулюди, или как их называли – обизяны, вряд ли могли бы придумать что-то большее, чем заострить камень или палку. Они и огня-то не знали.

– Ребят, а что если это предки? Говорят же, что они многое умели. Я про повозку, – Ва, наконец, решил высказать то, что донимало его последний час.

– Тоже посещала такая мысль, – поддержал Чу.

А Морковка продолжила:

– А давайте сходим на то место к реке и еще раз посмотрим на нее, вдруг найдем что-то внутри.

– Темно же, – запротестовал Громила.

– Здоровяк, – Чудик-Шмудик слегка улыбался, – так ты можешь не идти, подождать нас здесь. Мы вернемся – расскажем, если найдем нечто любопытное.

– Нет уж, – отрезал Громила. – Я с вами. – Он не испытывал страха, скорее всего разумное беспокойство и опасение перед неизведанным. Но за друзей он переживал больше: а вдруг понадобится его помощь? Ведь не секрет, что из четверки друзей он был самым крепким.

Ва с облегчением и незаметно для других вздохнул. Хорошо, что Громила с ними! Потому что легкое беспокойство он тоже ощущал.

– Но как мы в темноте что-то разглядим?

– Возьмем с собой парочку факелов, – уверенно заявил Чудик-Шмудик. – Не переживай, будет светло как днем. Беру на себя этот вопрос.

– Ну, идем, – Ва кивнул. – Почему бы и нет.

Чем ночь, точнее поздний вечер, так уж отличается от дня? Тем более, если у них будут факелы. И расходиться по домам еще совсем не хотелось.

– Помните, старейшины рассказывали, что предки сами виноваты в своей гибели? – голос Громилы заставил вздрогнуть. – Не смогли остановиться, создали машины зла, которые их и уничтожили.

– Да это не старейшины вроде, – Чу отмахнулся рукой, – не дрейфи. Кто-то спьяну глупости наболтал, обросло легендой – детишек помладше разве что таким пугать.

– Ты с любой машиной зла справишься, – Морковка похлопала Громилу по плечу, поддержала друга. – Посмотри на себя, богатырь! А мы поможем, за спиной прятаться не будем. – Девушка покачала откуда-то взятой палкой, импровизированной дубинкой. Орудие не самое грозное, но увесистое, как минимум шишки и синяки гарантированы.

Ва посмотрел на Морковку, шагающую рядом смело и уверенно, и его опасения вмиг улетучились. «Да что может вообще случиться?» Безжизненный механизм, скорее всего, уже не работающий. Даже если он с прошлой эпохи, построен руками предков! Была бы опасность – с ними уже бы что-то случилось, когда они стояли возле повозки, вытащив ее из воды. Это же просто средство передвижения, судя по его признакам. «Посмотрим, сильно задерживаться не будем, и обратно», – окончательно успокоил себя Ва.

Примерно также думали Чудик-Шмудик и Морковка, но Громила считал иначе. Рано ставший сиротой, натерпевшийся еще в раннем детстве, часто замечавший не только красивый фасад, но и то, что прячется за ним, он, тем не менее, не мог выразить словами, что его мучает. Предчувствие? А на чем оно основано? Все-таки суеверия сейчас не в почете, открыто выскажешь – засмеют. Потому шел и молчал, переживая даже не столько за себя, сколько за своих друзей. Громилу воспитал один фермер, владевший мельницей. И своей крепостью, силой и могучим сложением он был обязан в том числе тому, что приходилось с раннего утра пахать на поле. А иногда ломался механизм – чтоб его, опять механизм! – и ему даже приходилось крутить колесо на мельнице самостоятельно вместе с фермером, который был уже довольно слаб, и скорее мешал, чем помогал. Потом фермер умер, и снова Громилу приютили. Новая семья была неплохой, но теплых отношений не сложилось. И там Громила стал скорее рабочей силой, помощником и работником, чем сыном. Вот такая не самая простая доля для подростка.

Ва тоже достаточно рано лишился родителей, почти три года прошло с тех пор, как его мама и папа в составе экспедиции сгинули за Стеной. Родителей постоянно влекла жажда открытий и приключений, потому они при первой возможности оставляли парня на попечение бабушки, а сами, на скорую руку собрав необходимое снаряжение и продовольствие на несколько дней, пропадали то на склонах Северных гор, то сплавлялись по реке ниже по течению, то даже умудрялись забираться, пусть и не очень далеко, в Пустошь. В одно утро, встав пораньше, Ва застал своих родителей за очередными сборами, это уже было довольно обычным делом в их семье, но цель путешествия на этот раз заключалась в том, чтобы отправиться на восток, далеко за Стену, минуя Город-Призрак. Это был последний день, когда Ва видел своих родителей, позже очередные исследователи нашли какие-то временные места стоянок, некоторые вещи, но мама и папа так и не вернулись. Официально они числились пропавшими без вести, но практически каждый, кто их знал, осознавал, что они вытянули билет в один конец. Ва уже был довольно самостоятельным, он стал жить один. Потихоньку обустроил жилище на свой лад, курукуна вот зачем-то завел.

У Морковки родители были. Она была единственным ребенком в семье, любима и обожаема. И в переделки особо не попадала, в отличие от того же Чудика-Шмудика. С виду вполне себе пай-девочка. А вот Чудик-Шмудик постоянно встревал в передряги. То его поймают фуражки за то, что он устраивал поджоги – один раз даже чудом не сгорел амбар, то побьет стекла в местной школе, то забросает колючками репейника работающих в саду соседей. И это лишь малый список того, что он творил. А еще постоянно пытался что-то изобретать, но редко доводил до конца. После профилактических бесед фуражек с вызванными родителями и виновником-сыном его отпускали, но повторялось все снова и снова. «Пройдет с возрастом», – убеждали себя отец и мать. Тяжело уследить за сыном в семье, где кроме него еще четверо: два брата и две сестры. С возрастом действительно стало попроще, энергию Чудик-Шмудик направил в нужное русло.

Когда они миновали дом Ва, стоявший на самом краю деревни, стало совсем темно. Лишь лунный диск, выкатившийся из-за тучи, освещал дорогу. Идти было легко. Под ногами пружинила земля с еще сочной травой. Наступала осень по календарю, хотя ее дыхание еще не ощущалось. От земли шло тепло, впитанное за жаркие солнечные дни, ступни щекотали невысокие колоски лисохвоста, растущего повсюду под ногами, деревья в лунном свете казались сгустками тьмы, щедро разбросанными по долине. Искрились звезды на небе, колючие и холодные, их внеземной свет приносил с собой налет тоски и бренности всего сущего. Ухала ночная птица, прячущаяся то ли в сухой траве, то ли среди ветвей на дереве. Шебуршились ночные зверьки – полевки и ящерицы.

Тропа свернула вниз по холму, к реке. Ва шагал первым, он знал тут каждый камешек, каждую ямку и выбоинку. Сколько раз он ходил этой дорогой к реке, один или с друзьями! Не счесть. В любое время года, хоть зимой, хоть летом. Тут всегда было спокойно и безопасно. Вот здесь прошлой зимой они с Морковкой катались на сконструированных Чудиком-Шмудиком санях. Было очень весело, Морковка задорно смеялась, в очередной раз нырнув в сугроб, а Ва изображал птицу, рисуя руками крылья на снегу. Горка была довольно крутой, и к ее основанию сани разгонялись прилично, что аж дыхание захватывало. Ва сидел сзади, придерживая Морковку за талию, и чувствовал себя по-настоящему счастливым. В итоге сани наскочили на камень, ребята кубарем скатились по снежному склону, а полозья, не выдержав, сломались. Но Чу тогда нисколько не расстроился, увидев виноватые лица друзей, возвращающих ему сани, сказав, что починит, а если не удастся – сконструирует новые, еще лучше.

А вот здесь в один из жарких летних дней лет пять назад он запускал воздушного змея вместо с отцом. Было ощущение, что это было так давно, еще в прошлой жизни. А потом пришла мама с корзинкой, в которой были ароматные горячие булочки и свежий сыр, они валялись на цветочно-травяном ковре, устилавшем поляну, слушали стрекочущее пение сверчков и наслаждались обедом.

Там, среди деревьев на опушке Ва с друзьями строили домики на деревьях из веток и досок. Домики удались на славу, вышли добротными и даже защищали от непогоды. Они часто торчали тут, читая книжки, рассказывая истории, играя в настольные игры. Славное время! Куда ни брось взгляд, память услужливо подбрасывает воспоминания, чаще счастливые и беззаботные.

Вот и река. В ночи она вяло текла, отливая черным золотом. Луна прочертила дорожку по глади, подернутой еле заметной рябью. Ветра не было. Тихо и безмолвно. Камыш стоял неподвижно, не шелестел, изредка урчали лягушки, тут и там плескалась рыба, и от взмахов хвоста у поверхности воды расходились круги, постепенно тая в общем спокойствии реки.

Они шли по кромке берега, оставляя за собой следы на мокром песке. Вода немного отступила – отлив обнажил пучки темно-зеленых и бурых водорослей, разбросанных беспорядочно. Факелы светили ярко, разгоняя тьму вокруг на добрые двадцать шагов, а то и больше.

– К старейшинам завтра пойдем? – задал Громила мучивший его вопрос.

– Завтра наступит, там и поймем, – Ва не имел привычки спешить и бежать впереди времени. Зачем пытаться предсказать будущее, которое еще не наступило?

– Или себе повозку оставим, – в свете факелов улыбка Чудика-Шмудика выглядела зловеще.

– На кой она нам? Если только Громила будет нас катать, таская за собой на веревке, – рассмеялась Морковка.

Впереди замаячила гора из веток. Здесь уже не было так тихо – на повороте река становилась более бурной, шумела и пенилась вода, кружилась в небольших водоворотах, набрасывалась на торчащие из воды камни.

– На месте, – то ли облегченно, то ли разочарованно выдохнул Громила.

– Куда ж она денется!

Убрать ветки и камыш в сторону заняло совсем немного времени. Факелы воткнули прямо в песок по периметру вокруг повозки. Получился достаточно хорошо освещенный овал. Чу первым дернул ручку, открывая дверь на себя. Внутри пахло сыростью, он плюхнулся на кресло впереди, прямо за круг, который управлял передними колесами.

– Бррр, – поежился он от сырого холодного сидения под собой. И тут же начал рыскать вокруг.

Морковка и Ва залезли следом. Ва сел впереди, а девушка пролезла назад. Ничего особо интересного обнаружить не удалось. Обрывки и клочки странной белоснежной бумаги с размытыми от воды каракулями на ней, пустую небольшую сумочку, связку позвякивающих ключей с брелоком в виде продырявленной монетки. Собственно, а чего они ожидали? Клад и несметные богатства им никто не обещал.

– Ну, куда поедем? – шутливо спросил Чу и начал крутить колесо-круг. Повозка уже порядком увязла в песке, поэтому стоило больших усилий заставить колеса поворачиваться из стороны в сторону. – Все же, это похоже на дар предков.

– Да, или проклятие, – промурлыкала Морковка с заднего сидения. – Или просто бесполезный уже мусор.

– Что там, ребят? – донесся голос Громилы снаружи. Ему было немного не по себе остаться одному, пока друзья вдруг пропали в полутьме повозки.

– Ничего полезного, – подытожил Ва, выбираясь и отряхиваясь – штаны придется стирать, все заляпанные тиной и насквозь промокшие.

Сейчас повозка предков не представляла никакой ценности, груда металла, холодного, безжизненного, испачканного илом, с мутными прозрачными окнами для обзора. И чего они пришли сейчас сюда? Рассказали бы завтра старейшинам, и пусть делают с ней, что захотят. Чудик-Шмудик также выглядел слегка разочарованным. Он уже намеревался вылезти наружу, как вдруг застыл, прислушиваясь.

– Слышите?

Поодаль в кустах раздался треск.

Округлившиеся глаза Ва с ужасом наблюдали, как на границе света и тьмы, в полутьме, куда уже едва доставал свет от воткнутых в песок факелов, из кустов, порыкивая и фыркая, вылезает нечто жуткое. Такое создание можно было встретить только в кошмарных снах: даже отсюда были видны налитые кровью злобные глаза монстра, мощная шея и туловище напоминали здорового быка, но морда была сплюснутой, остроконечные уши стояли торчком, а раскрытая пасть усеяна острыми как маленькие кинжалы зубами, с которых капала слюна. Вдоль выгнутого хребта тянулись костяные наросты, а длинный хвост хлестал как кнут укротителя, вспарывая воздух со свистом и поднимая песок в воздух, когда бил по земле. Лапы усеяли когти размером с ладонь взрослого человека. Ноздри с шумом втянули воздух, принюхиваясь, раздвоенный язык мелькнул в ощеренной пасти.

– Матушка моя, – выдохнул наполовину вылезший из повозки Чу. – Это что за дрянь-то? Фу, мерзость!

Громила побледнел. Не зря его шестое чувство предупреждало о возможной опасности!

– Скорее, внутрь! – крикнул Ва. Единственная здравая мысль – спрятаться в повозке, потому что на открытой местности и без оружия шансов у них против такого монстра нет.

Чу нырнул обратно, Ва был уже возле двери, а Громила все стоял, не двигаясь и смотрел. Тварь пришла в движение, передние лапы немного пробуксовали, отбросив назад комья песка – монстр прыгнул вперед, приземлившись рядом с одним из факелов. Чуть дрогнула земля, дохнуло смрадом, словно запах от полуразложившейся рыбы, застрявшей в комьях водорослей на берегу. Тварь рыкнула, мотнула головой, вязкая слюна полетела в разные стороны.

Тот факт, что Громила застыл как вкопанный, видимо, спасло ему жизнь. Тварь отчего-то прошла мимо и приготовилась к новому броску. А ноги Ва внезапно стали ватными, он все никак не мог заставить свое тело слушаться и прыгнуть в железную повозку. Сзади чьи-то руки схватили его за шиворот и потянули внутрь, голова больно стукнулась о металлический каркас. А затем случилось совсем невероятное.

В тот момент, когда монстр уже был готов прыгать, и его передние лапы оторвались от песка, раздался жуткий крик, похожий скорее на боевой клич. Громила со всего разбега врезался в бок твари, отчего та изменила свою траекторию. Сбитый в прыжке монстр врезался не прямиком в торчащего из повозки Ва, а угодил рядом, рыча от злости. Этого мгновения хватило, чтобы Ва окончательно с помощью друзей забрался внутрь и захлопнул дверцу прямо перед носом клацающей зубами морды. Громила же в это время оббежал повозку с другой стороны и втиснулся на заднее сиденье. Двери захлопнулись, четыре пары глаз с ужасом стали наблюдать за тем, что же будет делать монстр, понимая, что такой твари вполне под силу раскромсать повозку вместе с ее содержимым внутри.

Лапы принялись рвать металлическую обшивку дверей, повозка заходила ходуном, грозясь опрокинуться. Каждый удар лапой оставлял внушительную вмятину на корпусе металлического средства передвижения. Ва начинало казаться, что это решение было ошибочным – они загнали себя в тупик, и теперь не убежать. Может, монстр не умел плавать и следовало просто зайти в реку. Или попробовать добежать до ближайшего дерева и забраться на него, или отбиваться факелами – а вдруг оно боится огня. Но гадать сейчас не было смысла.

– Ребята, сделайте что-нибудь! – в голосе Морковки слышалось отчаяние, она едва боролась со слезами.

Прозрачная перегородка задней двери разлетелась на осколки после очередного удара лапой. Морковка ткнула палкой в появившуюся пасть, попала в глаз твари. Монстр взвыл от боли, зубы щелкнули, дробя импровизированную дубинку девушки на щепки. Следующий удар, пришедшийся в бок повозки чуть не перевернул ее. Несколько долгих секунд, показавшихся друзьям вечностью, она балансировала на двух колесах, затем с грохотом опустилась на песок. Ва и Громила приложились головами о потолок, и хотя он был обит какой-то тканью, из глаз все равно брызнули искры.

Руки не нащупали ничего, что могло бы стать оружием против напавшей твари. Ва глянул вперед сквозь прозрачную перегородку и застыл. Впереди неслись такие же повозки, как и та, в которой они сейчас находились. Только все они немного отличались друг от друга, формой, размерами, цветом. Повсюду горели ночные огни ярким неживым светом, мерцали квадраты огромных строений по обе стороны от дороги, по всей длине которой торчали высокие столбы. Все было так чуждо и непонятно, словно парень на миг окунулся в иной призрачный мир, где даже дышалось по-другому. Или это просто дыхание перехватило от увиденной картинки. Чадили жуткие трубы на фоне темного неба, вдоль дорог, чересчур ровных по сравнению с тропами Чудесатой, сновали люди, груженные сумками и баулами. И все вокруг было столь неприветливо и далеко от понимания, что Ва затряс головой, пытаясь прийти в себя.

Вдруг наваждение исчезло, снова возвращая парня в привычный мир.

Монстр продолжал неистовствовать. Следующим движением острые зубы впились в дверь, протыкая ее как нож тетушки Лилии сливочное масло. Заскрипело железо, выдираемое из петель. Тварь мотнула головой и выдрала с корнем дверцу повозки, отбросила ее в сторону, сбивая один из факелов, все еще торчавших в песке неподалеку. Рассыпались искры по сырому песку, стало темнее. Монстр зарычал, рев на мгновение оглушил Ва и его товарищей.

– Выбираемся! – крикнул он. – Бежим!

Ребята распахнули двери и кубарем выкатились на песок, вскочили на ноги. Сейчас между ними и тварью была изрядно смятая с рваными следами от когтей на корпусе жалкая повозка. Вряд ли это остановит беснующегося монстра.

Ва заозирался, лихорадочно соображая, куда бежать, и в этот момент отчетливо прозвучал какой-то противный писк. Звук напоминал свисток, только был очень пронзительным и… показался Ва властным. Словно окрик, или приказ. Внезапно монстр застыл как вкопанный. Можно было рассмотреть всю внеземную ярость на его оскаленной морде, он жаждал наброситься и разорвать ребят, но отчего-то не мог. Вздулись мышцы на ногах, когти впились в песок, на шее проступили вены. Под глазом монстра кровоточила рана – Морковка все-таки попала своей дубинкой. Кровь стекала по носу и капала на песок. Кап-кап-кап. Зубы щерились и клацали, но тварь оставалась неподвижной. Морковка схватила Ва за руку.

– Медленно, не поворачиваясь спиной, – шепнул Ва друзьям. – Не дергаясь.

Они сделали шаг назад, еще один.

Снова раздался свист из-за спины монстра. Тварь мотнула головой, будто не соглашаясь. Тихо зарычала, выражая возмущение. Еще два свиста, коротких, настойчивых. Монстр нехотя развернулся. Было видно, как он действует против своей воли, но не может не подчиниться чьему-то зову. Он уходил сломленным, но непобежденным. До смерти друзей оставался всего один шаг, но неведомая воля развернула тварь обратно. И Ва готов был поклясться чем угодно, что тот, кто сейчас остановил монстра и управлял им – намного опаснее этого зверя. Сильный зверь уважает более сильного.

Ребята взлетели на пологий холм со скоростью стрелы, Ва при этом и тащил за шкирку Морковку и Чудика-Шмудика, поторапливая друзей, пребывающих в состоянии шока. Пятки сверкали до самого дома Ва. Захлопнулась дверь за спинами беглецов, все в измождении повалились на пол, пытаясь отдышаться.

– Чтобы я… – прохрипел Громила, – хоть раз еще…

– Мы бы не смогли без тебя, здоровяк, – тихо сказал Ва. – Спасибо. Ты меня спас, когда кинулся на этого монстра.

– Да, ты молодчик, – Чу уже почти пришел в себя, похлопал товарища по мощному плечу. – Ну и что это было такое?

Ва и сам хотел бы знать.

– Может, болотная тварь? – Морковка вздрогнула, снова вспомнив оскал на расстоянии локтя от своего лица и страшную вонь из пасти.

– Связано ли она как-то с этой повозкой? – озвучил вопрос Чу, на который ни у кого не нашлось ответа.

– Думаете, оно придет за нами сюда? – Громила тихонько выглянул из окна, но на дворе было спокойно. Никто не ломился через плетень, не долбился в дверь.

– Знаете, если было бы нужно, нас бы уже жрал этот монстр, хрустя косточками. Что-то или кто-то остановил его. Я слышал свист…

– И я, и я, – загалдели вполголоса друзья, подтверждая слова Ва.

– То есть эта тварина вроде домашнего зверька у какого-то психа? – глаза Чу нездорово заблестели от догадки, которая пришла в голову и всем остальным тоже.

Но о своем видении Ва не решился рассказать.

***

На опустевший берег вышел человек. Одернул зацепившийся за растущий под ногами репей подол затертого кожаного плаща, столь неуместного в теплую летнюю ночь. Свет двух уцелевших факелов отразился в солнечных очках, немного криво сидящих на переносице. Поскреб щетину на подбородке, глянул на зажатый между пальцев наспех выструганный из ветки ивы свисток и зашвырнул его в реку. Посмотрел на масштаб бедствия. «Этот мир ждут перемены, и вряд ли приятные», – мелькнула мысль. Даже он иногда был бессилен, хотя монстра Пограничья остановить смог. Еле успел. «Граница уже нарушена». Снял шляпу, провел пятерней по влажным волосам, закурил. Огонек сигареты вспыхнул в ночи, едкий табачный дым окутал лицо. Незнакомец покачал головой, обошел вокруг искореженный автомобиль, пнул от досады спущенное колесо, зарывшееся наполовину в песке.

«Пора, пожалуй». Здесь ему больше нечего делать, по крайней мере этой ночью. Явись он пораньше, масштаб бедствия был бы иным, поменьше. Но время не вернуть вспять, не здесь. Ботинок вдавил в песок докуренную почти до основания сигарету. А когда он поднял ногу, на песке не осталось ни следа от табачного изделия. А спустя миг тень от ближайших кустов растворила мужчину, приняла в свои объятия.