Читать книгу: «Сказка Хрустальных гор. Том I», страница 2

– N –

С самой первой в своей жизни книги человек

неизбежно становится путешественником.

Ведь каждая книга – это дорога, страница

за страницей ведущая вглубь неповторимой

истории. И если она увлекла – значит,

ты уже стал путешественником.

Часть 1. Дневник

– I –

Завтра мне исполняется двадцать лет. По старым поверьям двадцатый день рождения надо встречать на природе, так что я позвал друзей покататься на бочках и поесть бутербродов возле реки за мельницей. Вот только что-то подсказывает мне, что настроение у всех нас будет не самое праздничное.

Сколько я себя помню, о войне с йонса́нцами говорили всегда – все те годы, что я рос в Ста́рмосте, а затем, после переезда, и в Ма́лахите. Но за пятьдесят лет о ней постарались забыть, и она стала чем-то нарицательным. У нас даже есть выражение «отложить до йонсанских времён» – тех, что, может, когда-нибудь и наступят, но точно не скоро. А лучше – и вовсе никогда.

Ещё одна война с йонсанцами была никому не нужна. Я не застал масштабного конфликта Йонсанской империи с равнинными народами, отгремевшего более полувека назад, и рос в то время, когда их земли уже превратились в закрытую неприступную цитадель. В обороняемую крепость из гор, в которую проникнуть извне можно было разве что по частям, и ни одна живая душа не могла предположить, чего от них следует ожидать.

Задолго до войны климат в северных горах разительно изменился. Их уже никто не мог назвать северными, настолько в них стало тепло. Экономические и политические отношения Йонсана с соседними государствами становились всё более напряжёнными – одна из самых развитых цивилизаций мира обладала, помимо прочего, территориями, богатыми ресурсами, которые с изменением климата стали только приумножаться, и контролировала несколько значимых торговых путей, которые стали доступны и безопасны почти круглый год. Но пятьдесят лет назад, когда внезапно исчез Хеймкре́йн – северная столица, наукоград и торговый форпост йонсанского народа, северные горы в одночасье сковали суровые морозы, каких свет не видывал, и они превратились в настоящую ледяную могилу. Хеймкрейн не был разрушен – по заверениям тех, кому довелось воевать в северных горах и вернуться, он именно бесследно исчез. Тогда же йонсанцы развязали войну со всеми, кто только попался им на пути. Они шквалом пронеслись по нашим и соседним землям, захватывая все интересующие их территории и истребляя тех, кому они принадлежали ранее, а добравшись до восточного предгорья просто исчезли, укрыв за колоссальной О́рдосской завесой³ все свои земли, включая захваченные. Формально, конфликт прекращён не был, и йонсанцы так и остались всеобщими врагами, несмотря на своё исчезновение. Их имели в виду, но держать оборону против несуществующего врага не было смысла – с момента первой войны йонсанцы больше ни разу не показывались из-за завесы. Так продолжалось до тех пор, пока месяц назад от Калаха́нской равнины и до самого Северного моря не прокатилась взрывная волна, превратившая все окрестности Ордосской завесы в выжженную пустыню вместе со всеми, кто там жил. С этой волной по всему миру прокатилась и новая волна страха.

После взрыва в Ордосской завесе образовалась брешь, обнажившая область, носившую дивное название – Вороны́е горы. Тогда-то Эверния, возглавляющая весь Эвернийский Альянс, и объявила призыв.

В моём детстве ходила масса страшных историй о том, что творилось за Ордосской завесой – неизвестность плодила их как сорняки. Особенно потому, что с момента появления завесы прилежащие к ней земли медленно иссыхали, превращаясь в Пустоши – они расползались, как плесень, всё дальше и дальше от завесы. Людям приходилось покидать места, которые их семьи обживали столетиями – их гнали прочь засуха, мор и болезни неизвестной природы, возникавшие в Пустошах. Говорят, йонсанцы чем-то отравляют соседские земли, да только никаких известных ядов и химикатов ни в почве, ни в воздухе не обнаружилось. В конце концов причиной климатических изменений и возникновения болезней объявили саму Ордосскую завесу, ведь растения и животные не могут защититься от сильных энергетических полей, и люди тоже подвержены их влиянию. Завесу пытались уничтожить или хотя бы пробить, но всё без толку – никакие снаряды её не брали, а учёных и военных, даже самых лучших и подготовленных, разбирала лихорадка от одной попытки приблизиться к ней. Потому ценность плодородных, находящихся на безопасном расстоянии от завесы, пригодных для жизни земель возросла до небес – и Альянс, пожалуй, понёс наименьшие потери из-за Пустошей по сравнению с другими странами континента⁴. По крайней мере, до недавнего взрыва.

Самих же йонсанцев со времён войны превратили в полноправное олицетворение и сосредоточие зла на земле. В расхожих байках они представали ужасающими монстрами, в которых, несмотря на людской облик, не осталось ничего человеческого. Подобно всевозможным горным троллям, фейри, шурале и прочим своенравным духам, они отличались коварством и жестокостью, ели и убивали людей развлечения ради, предварительно зверски измучив и изувечив их, умели колдовать, и делали ещё много поистине жутких и сверхъестественных вещей. Впрочем, вряд ли этим россказням стоило удивляться после всего, что йонсанцы натворили на самом деле… Но стоило обратиться к древним сказаниям самого йонсанского народа, как вихрь красочных образов уносил воображение в поистине дивные сказочные миры.

Впервые прочтённые в детстве, эти необыкновенные истории с первых строк вызвали у меня неподдельное восхищение, буквально влюбив в эту горную страну и заставив перечитывать книгу сказок множество раз. Одну из историй я любил особенно сильно и ни в одной из книг больше её не встречал – она была дописана вручную на тэ́сцинте⁵ в потрёпанной книжице, которую отец однажды купил на кочующем блошином рынке за городом задолго до моего рождения. Листы с ней были попросту вклеены, и у неё, в отличие от других чжулунских мифов и сказаний, не было названия, и я называл её просто Сказкой – она рассказывала об удивительном противостоянии двух древних божеств и прекрасном Застывшем городе, раскинувшемся в Хрустальных горах. Но детство проходит, оставляя сказки на полках уже прожитых книг, и вспомнить о Хрустальных горах мне пришлось много позже, когда в мои школьные годы на уроках истории и географии прозвучали первые упоминания о йонсанском народе.

Однажды, читая книгу сестре, я с изумлением обратил внимание на то, что события Сказки странно перекликались с действительностью. После я перечитывал её снова и снова, пока не выучил почти наизусть. Застывший город Хрустальных гор так разительно напоминал мне Хеймкрейн, затерянный в Вороных горах, что я не мог отделаться от ощущения, что он, как и в Сказке, всё ещё где-то там, спит под прахом Студёного и ждёт своего часа. Конечно, это преувеличение, ведь в Студёного и Летнюю я не верил, но всё остальное вызывало неподдельный интерес. С тех пор я практически заболел культурой йонсанцев и выжал всё, что мог, из школьной библиотеки и позже, поступив в университет, перетряхнул все материалы, до которых только могли добраться руки простого студента. Но этого было по-прежнему мало. Ещё в детстве мне казалось, что Сказка – не дописана, и не раз я задавался вопросами о её продолжении. Что стало со Студёным и Летней? Смог ли Художник вернуть им Искру творения и примирить двух божеств? Проснулся ли город? Тогда, ребёнком, я надеялся, что, может, кто-то переписывал Сказку из другой книги и не успел закончить, или просто забросил, устав. Не просто же так, думал я, после её окончания внутрь было вклеено ещё несколько пустых листов! Я верил, что мне удастся однажды прочесть историю целиком, и после, когда я увидел связь Сказки с реальностью – это желание разгорелось во мне с новой силой. Но ни в других сборниках мифов, ни где-либо ещё мне ничего не удавалось найти, и чем больше времени проходило, тем больше мне не давало покоя, что нигде, кроме моей книги, не было даже чего-то отдалённо похожего на события Сказки. И всё же я продолжал искать.

Я пробовал выспрашивать отца, у кого конкретно он купил книгу с легендами, но ничего, кроме ярмарки, мальчонки-шадхавари, которых часто оставляли за прилавками родители, и книжного развала он за давностью лет вспомнить не мог и не понимал, чем так вызван мой интерес к чьим-то выдумкам – как я уже говорил, о йонсанцах только ленивый тогда не придумывал «сказок».

Я же с трепетом разглядывал каждый рисунок, дополнявший текст, и снова и снова водил пальцем по аккуратным убористым строкам, вписанным тем, кто, возможно, был свидетелем событий в Вороных горах и попытался, как мог, тайно сообщить миру об истинных причинах исхода йонсанцев из северной столицы. И чем больше я погружался в историю йонсанцев – тем сильнее загорался верой в правдивость Сказки. Хотя бы отчасти. Я строил теории относительно событий полувековой давности, составлял свои карты с заметками и разборами зашифрованных в сказочных образах истин, втайне болея идеей отыскать столицу северных гор. Нет, не так, поначалу я просто бредил этой идеей, и с жаром делился с сестрой и друзьями своими догадками и размышлениями, глубоко не вдаваясь, тем не менее, в свои гипотезы относительно Сказки, однако даже то малое, что я рассказывал им, быстро вгоняло моих товарищей в скуку. Наверное, они чувствовали себя так же, как если бы вместо меня, одержимого Вороными горами, ежедневно выслушивали фанатика У́ра⁶, но на то они и друзья, чтобы поддерживать самые сумасбродные интересы и затеи друг друга и останавливать тогда, когда это становится слишком опасным. Я черту не пересекал, так что к моей увлечённости друзья относились с пониманием и с наставлениями не цеплялись.

Это с лихвой объясняет, отчего я сидел как на иголках с того самого дня, как услышал о эвернийском призыве – они набирали рекрутов в том числе для отправки в Вороные горы. А приход эвернийцев с призывом в Малахит – всего лишь вопрос времени. Хотя Эверния не имела прямой власти над Альра́уном, страной маленькой и мирной, будучи частью Альянса последний всё равно обязан был выполнять квоты на призывников. Если вводилось военное положение, даже наша учебная отсрочка переставала иметь силу. И пусть сейчас военное положение до окончания разведывательных экспедиций введено не было, Эверния определённо готовилась к худшему – известие о начале призывной кампании украшало первые полосы всех газет наравне с сообщениями о появлении бреши в Ордосской завесе. «Призывные повестки должны быть переданы всем военнообязанным Альянса в кратчайшие сроки», – говорилось в этих сообщениях, а значит нам оставалось только ждать.

– Эй, что с тобой? – шёпот Тима привёл меня в чувства лучше, чем болезненный тычок пером в предплечье. – Не спи! Опять пол ночи читал свои сказки?

Отмахнувшись, я медленно выпрямился, но тут же изогнулся в обратную сторону, уставившись в потолок лекционной залы.

– Это не просто сказки – это история, Тим. Единственная возможность познакомиться с закрытым государством, которое, между прочим, роет нам всем могилу. Неужто тебе не интересно?

Тимиан был не из доверчивых. Чтобы поверить во что-либо, ему нужно было всё проверить на зуб самому – так он, во всяком случае, всегда старался себя показывать. Перегнав анисовую карамельку от одной щеки к другой, он скривился:

– И кто же, по-твоему, писал эту «историю», где доказательства её достоверности? Так и вижу: сидит градоправитель где-нибудь в Леканоре и проводит цензуру всего, что летописец накарябал в своих книжицах, и велит тому записывать под диктовку. И вдруг в средних веках при Вейлоке Громком и трава была зеленее, и народ был довольнее, и Великого пожара не было – ну, только в соседнем государстве, а у них в столице – нет, прямо курорт. Кто потом через пару сотен лет проверит, так оно было или совсем по-другому? Йонсанцы вот, как ты выразился, «роют» нам «могилу» уже больше пятидесяти лет, и ещё столько же будут, если ещё не издохли там все за своей завесой, а уж это скоро станет известно – надеюсь, они там все взлетели на воздух, как кастрюля на карбиде. Где ты о них правду найдёшь после войны, когда всё наверняка десять раз переписано? Они же враги, и будь они даже на самом деле скотами последними, у нас всё переиначат так, чтобы они в сотню раз хуже выглядели. Тем более в сказках. Я же вижу, что ты не пишешь – что у тебя на уме опять, ну?

– Потом, – шепнул я, наскоро переписывая формулы с доски. Посмотрев на мои жалкие попытки хоть что-либо успеть, Тимиан аккуратно вынул лист с началом сегодняшнего конспекта из своей тетради и пододвинул ко мне.

– Держи. Перед экзаменом тетрадь дать не смогу.

Раздался громкий стук, прервавший преподавателя и нашу с Тимом увлекательную беседу на полуслове. В дверном проёме показался хмурый эвернийский офицер, а за ним – несколько рядовых, одни с листовками, а другие с повестками в руках. Преподаватель коротко кивнул ему и тот заговорил так громко, что Кормак, в отличие от меня действительно спавший на задних рядах, встрепенулся и уставился на нежданного гостя как разбуженная посреди ночи сойка.

– Молодые умы Альрауна. Сегодня Эвернийский Альянс как никогда нуждается в ваших светлых головах и умелых руках. События, развернувшиеся в Вороных горах, требуют от нас всецелого и незамедлительного участия. По всем странам Альянса созываются лучшие, готовые встретиться лицом к лицу с йонсанцами, чья жестокость не нуждается в представлении. Их цель одна – превратить всех, кто отличается от них, в животных, а тех, кто не склонит колен – изничтожить. Зверства Йонсана бесчисленны – ваши прадеды и деды героически пали, чтобы противостоять той безудержной резне. И они преуспели, надолго заставив йонсанских тварей трусливо спрятаться за своим заслоном. Но сейчас они снова обрушились на наши земли, и не за горами день, когда на месте тех невинных, кто погиб у Ордосской завесы, под их смертельным ударом окажемся мы. Драконья пасть уже ощерилась в нашу сторону. Эти безумцы готовы растоптать мир и попрать свободу в угоду своим желаниям – убийцы без чести и достоинства, которым мало уже пролитой крови, чтобы утолить свою жажду насилия и мнимого превосходства. И если вас также разбирает гневная дрожь при одном упоминании этих чудовищ, то вы – мои друзья и собратья, – офицер окинул аудиторию полным огня и решимости взглядом, от которого внутри что-то ощутимо всколыхнулось. Мужчина сделал короткую паузу и глубоко вдохнул.

– Мы – нет, я лично обращаюсь к вам, как человек, как часть нашего великого народа. Мне не страшна смерть, пока на моё место можете встать вы и продолжить борьбу. Борьбу с теми, для кого наши жизни – пустой звук. Мы должны действовать вместе, защищая то, что нам дорого. Ведь только объединившись, как пятьдесят три года назад, мы способны остановить тот хаос, тот безжалостный поток скорби, что готов затопить наши земли. Без вас – этот мир невозможен. Каждый из вас, – офицер обвёл рукой весь зал, а затем отдельно указал на нескольких моих сокурсников, – Ты, ты и ты, все мы – имеем вес. Наше светлое будущее, покой семьи и любимых – в наших собственных руках. В нас ключ к победе, к воцарению мира и понимания, и никто, кроме нас, не способен сделать небо над нашими головами свободным, чистым и ясным. Поднявшись сейчас единой стеной, мы не дадим врагу склонить наши головы. С вами – все силы Альянса. Так будьте же смелыми и встаньте в одни ряды с теми, кто самоотверженно встаёт на защиту своего народа, своей Великой родины и мирового равновесия! – сложив руки за спиной, офицер ещё раз пристально обвёл глазами всю лекционную и встретился взглядом с Тимом. С глухим стуком он поднялся по деревянной лестнице до нашего ряда и положил перед моим другом листовку. Тим коротко взглянул на неё, и, не протянув за ней руки, снова посмотрел прямо в глаза офицеру.

– Вот Вы, молодой человек. В Ваших глазах я вижу отвагу и доблесть, черты лучших из лучших. Как Ваше имя?

– Марш. Тимиан Марш, мол⁷ офицер, если это имеет значение. Вот только Вы ошиблись. Мои умелые руки и светлая голова без всяких подвигов пригодятся на войне гораздо больше в любом альраунском заводском цеху.

– Геб⁸ Марш! Как Вы смеете так разговаривать? Я… – гневно воскликнул наш пожилой учитель, но офицер движением руки прервал его и снова обратился к Тиму.

– Не волнуйтесь, мол Тёрнер. Насчёт завода – воля Ваша, геб Марш, каждый сам кузнец своей судьбы. Не каждому выпадает счастье знать своё место, – офицер перевёл взгляд на Кормака. – А Вы, молодой человек? В Вас виден потенциал.

– Всегда рад служить отечеству, – Кормак приподнял листовку. – И я послужу ему во сто крат больше, если скажу, что сосед геба Марша просто горит от нетерпения вступить в ваши ряды.

Других соседей, кроме меня, у Тимиана не было, и вот – с холодной заинтересованностью эвернийский офицер уже буравит меня взглядом насквозь. Не дав Тиму, от злости стиснувшему зубы, ответить на выходку Кормака, я поднялся и сглотнул, чтобы немного смочить пересохшее горло. И всё равно мой голос прозвучал хрипло и недостаточно громко.

– Меня зовут Тео… Теоган Тис. Я давно изучаю историю йонсанцев и буду надеяться, что мои знания смогут принести Вам пользу.

– Офицер Сидмон, – кивнув в знак приветствия, мужчина положил ещё одну листовку на стол и ладонью подвинул её ближе ко мне. – Если это так, то Ваша осведомлённость похвальна. Врага надо знать в лицо. Отрадно будет видеть Вас в наших рядах, геб Тис.

Сидмон зашагал обратно, вниз по лестнице, обратившись, на сей раз, ко всем.

– Как и любого из вас, кто предпочтёт быть в авангарде перемен, а не отсиживаться на задворках. На принятие решения у вас есть три дня. Всю необходимую информацию вы найдёте в своих листовках. Какое бы решение вы не приняли, я желаю вам удачи. И помните, это – наше общее дело, и в конце концов никто не останется в стороне.

Отец делился очередным врачебным курьёзом и бегло просматривал сводку новостей – я не особо вслушивался, но, кажется, один незадачливый хирург умудрился зашить какой-то инструмент в животе оперируемого. Мать, смеясь, привычно развешивала у окна травы для лугового чая⁹, пока на огне подходило овощное рагу, а сестра в ожидании ужина с угольным карандашом пыталась запечатлеть эту почти идиллическую семейную картину, от взгляда на которую меня брала оторопь. Я сжал в кармане повестку и уставился в стол. Тим прав, мы, два химика-инженера, гораздо больше пригодимся стране на заводах, и надо быть самоубийцей, чтобы лезть в самое пекло, но я мечтал увидеть Вороные горы, и вот – у меня есть шанс, которого может больше не представиться. В моём кармане – настоящий счастливый билет. Но насколько счастливый? Когда разразится настоящая война, в одночасье может не стать ни родных голосов, ни уютной кухни, ничего, к чему я мог бы вернуться и что мог защитить. Остаться или уйти – что будет лучше, чтобы оградить мою семью от несчастий? Что я должен был делать, какой выбор – правильный, и правильный ли хоть один из них? В который раз осмотрев блестящие керамические ложбинки глиняной тарелки, испещрённые паутиной трещин, я подорвался было помочь матери с кастрюлей, чтобы сделать хоть что-нибудь, не сидеть просто так, и стал разливать по тарелкам рагу, но этого было ничтожно мало. Невыносимо было просто смотреть и так бездумно тратить драгоценное время. Отец, оторвавшись от чтения вечерней газеты, всё это время не сводил с меня глаз.

– Ты совсем бледный, Тео. С тобой всё в порядке?

– Да… да. Всё нормально, спасибо. Я просто, знаешь, головой весь в нашем с Тимом проекте. Думаю, не буду сегодня ужинать – не могу ни о чём думать, пока не закончу свою часть.

– Но, Тео, ты уже налил себе рагу… – растерянно сказала мама.

– Всё в порядке, я съем его позже – просто оставьте мою тарелку на столе.

Для вида взяв со стола картофельную лепёшку, под пристальным взглядом отца и матери я через две ступени метнулся по лестнице вверх. Я не мог им сказать о визите офицера Сидмона – я не знал, что именно должен был им сказать. Уйти или остаться? Чтобы удовлетворить своё желание не сидеть сложа руки, я, едва захлопнув дверь, незамедлительно приступил к работе – мы с Тимианом подали заявку на конкурс для молодых инженеров, и победа, помимо денег, могла открыть перед нами новые карьерные перспективы. До сдачи проекта оставалась неделя, так что мне следовало поторопиться со своими доработками, и не меньше я надеялся, что кропотливый труд отвлечёт меня от тревожных раздумий и гнетущего ощущения своей нерешительности.

Вот только торопливость редко приводит к хорошему – так и в моих нетерпеливых руках рванул доработанный нами аппарат для дистилляции. Прокашлявшись, я почти на ощупь добрался до окна и распахнул ставни, впуская в комнату свежий воздух. Почти ничего не слыша после взрыва и пытаясь бороться с резью в глазах, я глядел на тревожно пламенеющее закатное небо сквозь чёрные клубы дыма, валившего из моего окна, и вдруг словно кожей ощутил жар надвигающейся войны, столь же густой, мрачной и непроглядной. Она как затмение грозилась скрыть солнце спокойных дней и погасить свет множества жизней. Я уставился вдаль и не мог отвести взгляда в оцепенении – видение, посетившее меня, казалось почти осязаемым. В запахе гари мне мерещилась вонь опалённых тел и раскалённого металла, вокруг словно бы слышался оглушительный рокот разрывающихся снарядов и крики отчаяния, и будто сама земля тонула в густом чёрном смоге. Столько ненужной крови, столько горьких слёз проливалось на эту землю! Мой взгляд опустился на испачканные руки, но видение не отступало – я смотрел на них в страхе, словно бы в моих ладонях взорвался не пустяковый прибор, а с последним, самым громким одновременным ударом чужих сердец в одночасье разорвалось сплетение чьих-то судеб. Из-за моей единственной ошибки! Из-за моего неправильного выбора! Именно так впервые для меня грянул гром войны: с жаром, оглушительным грохотом и ослепляющей вспышкой, и в ней я уже замарал себя грязью, потому что не мог решиться. Но хотел я того или нет, я уже стал участником тех страшных событий, зарево которых ещё только мерещилось мне на горизонте. Я буду причастен к ним несмотря ни на что, и важно лишь, найду ли я в себе смелость действовать или останусь в стороне. Звон в ушах постепенно стих, и с возвращением слуха ко мне наконец пришла долгожданная решимость.

Так совершенно незначительное для необъятного мира происшествие ознаменовало самый важный переломный момент в моей жизни. Я окончательно ухватился за Вороные горы как за спасительную ниточку, как за единственно возможный путь. Мы ничего не знали о йонсанцах сейчас, как не могли знать, сколько времени оставалось в запасе до момента, когда они начнут боевые действия и перейдут в масштабное наступление – а они точно не станут долго терпеть чужаков на своей земле, которые сейчас повалили туда, как муравьи на патоку. Может, уже сейчас там разверзлась пропасть, ведущая в по́дмир. Как говорится, лучшая защита – это нападение, и это, к несчастью, работало в обе стороны. Прошло уже более полувека – кто знает, что за оружие испытывали йонсаны, раз перед ним не устояла даже их драгоценная Ордосская завеса? Достав смятую листовку, я в который раз перечитал информацию о месте сбора, хотя знал его и так – благодаря системе, созданной Альянсом, мы все проходили при нём первичную подготовку в последние школьные годы. Улица Флейли, Альраунское военное управление № 1, – оно же единственное в Малахите, – второго числа в полдень. «Может, не так уж страшен морн¹⁰, как его малюют? Соберись, не будь тряпкой!» – думал я, перебирая все возможные исходы моего «путешествия» к Вороным горам, включая те, в которых я расставался с жизнью. Если нам удастся обнаружить и захватить Хеймкрейн, это может тысячекратно увеличить наши шансы на победу, ведь там, в сердце Вороных гор, все тайны и достижения йонсанцев. Именно там – возможность узнать, как окончательно сломить Ордосскую завесу и обратить оружие врага против него самого. Чтобы унять дрожь в руках, я только сильнее сжал подоконник. В мою дверь настойчиво забарабанил отец, взволнованно зовя меня по имени.

Но, в конце концов, всё это не имеет значения. Сидмон прав – только мы сами, своими руками способны построить лучший мир. То, что произошло в Вороных горах, что бы это ни было на самом деле, не должно повториться. И если Сказка правдива, а я верю, что она правдива, то именно в моих руках лежит единственный ключ к тому, что произошло за Ордосской завесой и как не допустить этого снова.