Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

После этого я узнал насчет завтрашнего экзамена и, покинув школу, направился домой. Наверняка сестренки волнуются, хотя я в последнее время приучил их, что могу не ночевать дома, оставаясь на конюшнях. Так я готовился к ночной работе по священникам, но вот пригодилось в другом случае. Удачно мне та банда попалась. Правда, я по той дороге за два последних месяца раз двадцать проезжал, но все равно в двадцать первый раз, хоть и случайно, произошла эта удачная для меня встреча.

В Луцке, как и в любом другом городе, был свой рынок. Он располагался на окраине, и торговали на нем не только продуктами, но и вещами. Вот туда, после короткого раздумья, я и свернул. Время есть, почему не начать делать закупки уже сейчас? Например, не купить крепкую крестьянскую одежду?

Что за мной может быть установлена слежка, я скорее предполагал, но не проверял. К чему? Мне требовалось их сотрудничество. Правда, на подходе к рынку я все-таки не выдержал и слегка проверился с помощью отражения в стекле витрины парикмахерской. Вроде была слежка. Может, мне и показалось, я скорее теоретик в этом деле, но невысокий мужичок в неброской одежке шел в том же направлении, что и я. Это было подозрительно. Ничего, на обратном пути проверимся еще раз, мало ли.

Неторопливо шествуя между рядов, я слушал шум базара и лениво крутил головой, поглядывая на товар, продавцов и покупателей. Было еще утро, но народу хватало. Вокруг кудахтало, блеяло, пахло копченостями и свежим хлебом – ряды с домашней едой и живностью. Только в одном месте я не выдержал и остановился – купил два еще теплых пирожка с картошкой, за четырнадцать копеек. А то завтракал три с лишним часа назад, уже проголодаться успел, а до обеда еще два часа.

Пройдя эти ряды, я вышел уже в другой район рынка. Так-то он был небольшой, но я специально шел медленно, чтобы успеть поесть да поглазеть на крестьян, на их поведение. Они привлекали к себе внимание крестьянской основательностью, неторопливостью и легкой хитринкой. Мне попалась пара парней моего возраста, они были осмотрены особо тщательно. Хотя не думаю, что копирование их одежды мне пригодится. Крестьяне приехали в большинстве в праздничном, а не в повседневном, более простом, а мне нужна именно повседневная одежда. Крепкая, чтобы надолго хватило.

В это время я заметил на одном из рядов кроме пучков укропа, петрушки, лука и другой свежей зелени две корзины с одеждой. Подойдя ближе, я присмотрелся к ней:

– Что у вас тут? – спросил я пожилую женщину.

– Сыночка моего, вырос. Вот, продаю. Только зачем тебе, видно же, что городской?

– Да мне для рыбалки. А то пошел один раз, да под дождь попал, так извазюкался, что не отстирать было, да еще штаны порвал. Вот и хочу купить простую одежду.

– Да у меня она почти новая, стираная. Смотри, конечно.

Доставая одну вещь за другой, я стал примеривать на себя. Не переодеваясь, просто прикладывая. Женщина-продавщица квохтала рядом, помогая и нахваливая товар.

За десять минут я подобрал серую рубаху моего размера с длинными рукавами и темно-серые штаны из плотной ткани. Они мне были немного малы по длине, но в сапогах не думаю, что это будет заметно. Кроме рубахи и штанов я купил черную жилетку из кожи и ткань на портянки. Мягкая такая, самое то. За все отдал четыре рубля с мелочью. Продавщица сложила покупки и перевязала тесьмой. После чего я двинулся дальше. Буквально в соседнем ряду обнаружил старичка-горожа нина, что продавал несколько пар крепких кожаных сапог. Кирзы, похоже, еще не существовало. Стыдно признаться, я не помнил, когда ее изобрели и стали массово выпускать.

– Почем сапоги, дед? – посмотрев на его руки, я задал еще один вопрос: – Сам шьешь?

– Тачаю понемногу, – степенно ответил тот.

Мы перемерили три пары сапог, пока я нашел подходящие. И размер мой, и сидят как влитые. Главное не вырасти из них, сапоги были больше на полразмера, но если дальше буду расти, останусь без обуви.

В кармане у меня было без малого триста рублей – две зарплаты командира РККА.

За сапоги я отдал тридцать пять. Солидная сумма, но те были новыми и крепко сшитыми.

– Не волнуйся, ты проносишь их столько, сколько я проживу, – успокоил меня сапожник-продавец.

С сомнением посмотрев на ветхого старика, я вежливо поблагодарил и направился к выходу. Программа-минимум выполнена, чуть позже фетровую шляпу куплю, с широкими полями, вроде тех, что крестьяне носят, и все. Можно сказать, вольюсь в серую массу местных жителей. А то я в своей парадной школьной одежде, да еще со значком на груди, сильно выделялся на базаре. Да и постричься нужно по местной моде.

На выходе заметил собачников. Четверо продавцов стояли у корзин со щенками и спокойно переговаривались между собой. У одной из корзин сидела самая настоящая немецкая овчарка, крупная. На миг остановившись и обдумав только что пришедшую идею, я кивнул сам себе и подошел к собачникам.

– Добрый день. Почем кобельки?

Овчарка повернула голову и посмотрела на меня на удивление умными глазами. Ее хозяйка и трое других продавцов тоже осмотрели меня.

– Что именно вас интересует?

– Верный друг, охранник, сторож, – медленно перечислил я. – Овчарка, думаю, подойдет.

– Это да, вы сделали самый лучший выбор, – затараторила хозяйка. – Лайла очень умная. Все понимает, и щенки у нее такие же, чистокровные, без примесей. Папочка-то наш с соседний улицы, знали, с кем вязали.

Присев на корточки у корзины, я стал осматривать щенков.

– Три кобелька и две девочки, – пробормотал я. – Возьму этого.

Щенкам было чуть больше месяца, маленькие еще совсем. Неплохо было бы взять постарше, но в соседних корзинах вообще какие-то дворняжки. А вот овчарка – это неплохо. Были у меня мысли подучить собаку для охраны тылов. Телегу я не передумал покупать. Но кто-то же на месте стоянки ее должен охранять?

Щенок, кряхтя, пытался удержаться на ладони. Я всмотрелся в глаза. Мути не было. Открыв пасть, посмотрел нёбо. Нормально, розовое с прослойками черного – и добрый, и злой.

Конечно, так проверять характер собаки – это дедовский способ и не совсем надежный.

Поднявшись на ноги, я положил щенка на сгиб левой руки и вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Пять рублев.

– Нормально.

Отдав пятирублевую купюру, я подхватил сапоги и, держа их в одной руке вместе с купленной одеждой, энергично зашагал к выходу. Там я остановился и обернулся. Лайла отошла от корзины с остальными щенками метра на три и пристально следила, как уносят ее дите, не обращая внимания на призывы хозяйки.

– Умная девочка, – пробормотал я и зашагал дальше.

Не успел я отойти метров на двести и повернуть на ближайшем перекрестке, войдя под тень аллеи, как щенок зашевелился и заскулил. Сообразив, в чем дело, я опустил его на землю, пару раз проведя рукой по холке. Тот потоптался и, растопырившись, пустил лужу. Дождавшись, когда щенок сделает свои дела, я присел рядом и, снова погладив его, спросил:

– Как мне тебя назвать-то, а?

– Ой, какая прелесть… Дай мне его! – буквально выхватила из рук щенка Ольга. На крик из спальни выглянула Аля и тоже, охая-ахая, подбежала к нам.

С грустинкой наблюдая за радостью девчат, я снял обувь, поставил сапоги в углу и отнес сверток с одеждой в спальню.

Неожиданно для меня щенок сыграл ширмой, отвлекая внимание сестричек, вот я и воспользовался моментом, чтобы убрать покупки из виду и избежать вопросов. И так не спрашивают, где я пропадал всю ночь.

– А как его зовут?

– Свистом.

– Свистом?! – удивились сестренки. – Странное имя.

– Это не имя. Свистом его подзывать. Имя не заслужил еще.

– А-а-а… – захихикали девочки, но тут Аля встрепенулась и спросила: – А ты где был, опять на конюшне пропадал? От тебя лошадьми пахнет.

– Вы лучше лежанку для пса приготовьте и блюдце. Его уже оторвали от мамки, он обычную еду тоже ест, а я пока душ приму. Горячая вода есть?

– Есть… Как экзамен?

– Пять, – откликнулся я из спальни. Через минуту прошел в ванную с чистым бельем в руках.

До обеда девчата возились со щенком, не давая ему спать, даже на улицу не пошли. Нет, блин, они своих подружек к нам пригласили, поэтому у себя в комнате я слушал многоголосый детский щебет из зала и кухни. Наконец мне все это надоело и, отобрав щенка, я унес его к себе, где мы спокойно поспали часок, пока нас не разбудила Аля. Время было полпервого, обед.

Следующие шесть дней прошли довольно резво: экзамены, прогулки по рынку, заканчивающиеся мелкими покупками, и изучение жизни и поведения местных горожан и крестьян. Время потрачено с толком. К тому же на конюшнях я почистил «ТТ» и переснарядил магазины. Я уже знал, что средства чистки и оружейное масло отец хранит в небольшом чемоданчике в шкафу своей спальни, вернее хранил. Тетя Нина разрешила мне их забрать. Только спросила, зачем мне оно, а узнав, что чистить штык-нож – ржавеет, – спокойно отдала.

На шестой день, когда прошел предпоследний экзамен – через два дня будет последний – я шел домой с сумкой хлеба и бидоном молока, как вдруг мощный удар в шею чуть не свалил меня на землю.

– Чтоб тебя расплющило! – воскликнул я, зажимая место удара и глядя на ворочающегося на земле крупного шмеля. Опустив на него ногу и еще покрутив для надежности подошвой, я зашагал дальше. Проверяя, осталось ли жало в шее или нет.

Эта история оказалась с продолжением. Когда я убирал колбаску щенка – маленький он еще был, чтобы на улицу выводить – я почувствовал боль в ноге. Мелкий пакостник подкрался ко мне и, играя, вцепился в ногу, в щиколотку. Причем так удачно, что, похоже, зацепил нерв. Хотя кожу и не прокусил, сил не хватило.

– Вот хулиган! – возмутился я и поднял его за шкирку. Боль была такая же, как от удара шмеля, поэтому, подняв щеночка на уровень глаз, под любопытно-жалостливыми взглядами сестренок (они подумали, я его накажу) сказал: – Нарекаю тебя Шмелем.

– А почему Шмелем? – тут же спросила Ольга.

– Потому что кусает, как шмель, – ответил я, почесав шишку на шее. – Ужин когда будет? Я проголодался. Давайте готовьте, пока тетя Нина с дежурства не пришла, а я пойду отходы жизнедеятельности Шмеля вынесу.

– Чего?

– Какашку выкину.

– А-а-а. Там под столом еще одна.

– Вот ведь машинка для создания какашек, – буркнул я себе под нос и, оторвав еще один кусок газеты, полез под стол. Щенок был мой, соответственно и уход тоже на мне.

На следующий день у меня был свободный график, отдыхал. Я подумывал купить телегу и коня. Тем более еще дня три назад имел разговор на эту тему с Матвеичем, пояснив, что мне требуется конь для дальних поездок, тягловый, и крепкая телега, чтобы с нормальным уходом долго послужила, и тот пообещал поспособствовать покупке. Мол, есть у него знакомые в этой сфере, наведет справки. Однако сегодня был тот самый день, в который мне было назначено явиться в областной отдел НКВД. За все эти дни слежки я за собой так и не обнаружил, будем надеяться, что это добрый знак. Но будучи человеком трезвых взглядов, я решил подождать с покупкой подводы до разговора с Рогозовым, а вот уже после – по обстоятельствам. Вдруг придется уходить на перекладных?

Особо я не волновался. Ну встреча, ну важная, переживу.

Весь день я провел на конюшнях, помогая объезжать двух молоденьких жеребцов и одну строптивую кобылку. Мне дали одного из жеребцов, что поспокойнее. Опыт у меня, конечно, не первый, но все-таки ответственен за меня Матвеич.

За этим интересным делом я чуть было не пропустил назначенное время. Как показывали стрелки наручных часов, на которые я бросил случайный взгляд, было полшестого. Вскинувшись, я быстро сообщил старшине, что убегаю, и рванул переодеваться. Чуть не опоздал, вот стыдоба-то!

Дежурный в отделе кивнул и сообщил, в каком кабинете меня ожидают. Поднявшись на второй этаж, я нашел нужную комнату и постучался.

– Войдите, – послышался приглушенный ответ.

– Добрый вечер, – поздоровался я, входя в кабинет.

Пройдя к столу, с разрешения хозяина сел и внимательно посмотрел на капитана Рогозова.

– Ладно, тянуть не будем, – сказал капитан, крутя пальцами химический карандаш. – Мы проверили всю информацию, что ты нам предоставил из показаний Прохора Черного. Он, конечно, не особо информированный главарь банды был, но с помощью его показаний удалось арестовать свыше сорока человек. Их показания дали нам большой фронт работ. Позавчера были обнаружены и уничтожены две банды. Количество погибших говорить не буду. У наших потерь нет, подошли тихо и врезали.

– Ушел кто из людей Прохора? – поинтересовался я.

В это время сзади открылась дверь, и в кабинет вошел старший лейтенант Немцов.

– Шестеро ушли. Успели в леса сбежать.

– Поищем, – с прищуром кивнул я.

– Не торопись. Я, в принципе, уже принял решение. Твое участие в освобождении полковника Кириленко очень положительно повлияло. Да, мы тебя берем, да, ты можешь по своему желанию изучить район, и если обнаружишь бандитов, то вызовешь наши боевые подразделения. Я надеюсь, ты уловил суть моих слов? Самодеятельности не нужно. Твоя гибель никому не поможет.

– Вполне, но у меня тоже есть ряд условий.

– Выкладывай, – кивнул Рогозов.

– Я имею право защищать свою жизнь, и я буду это делать, если столкнусь с бандитами.

– Законное требование.

– Именно. Так вот, мне требуется оружие. У меня оно, конечно, есть, но вот с боеприпасом беда. Да и карабин не помешает. Неплохо бы получить СВТ, но ведь не дадите?

– Не дадим, в этом ты прав.

– Тогда «ТТ» и карабин Мосина. К каждому по пятьсот патронов и документы внештатного сотрудника. Причем не на настоящую фамилию, а под псевдонимом.

– Оружие ты не получишь. Своим пользуйся. Не могу я дать оружие несовершеннолетнему. На службу могу принять, а оружие выдать нет, но вот боеприпасов подкинем, это нетрудно. Теперь насчет псевдонима…

– Михайло Москаль из-под Луцка, – быстро сказал я.

– Почему именно эти имя и фамилия?

– Требуется для конспирации.

Рогозову и до сих пор молчавшему Немцову было невдомек, что это мое имя и фамилия, настоящие, те еще, из прошлой жизни. Я буду бить националистическую мразь под своими собственными данными. Это мне надо было, лично мне. Показать, кто несет погибель бандитам.

– Ладно, это сделать не трудно. Ответь мне на один вопрос, что ты делал в мастерских армейского автобата? Что навещал ефрейтора, с которым лежал в госпитале, можешь не говорить. Ты работал за станками.

– Глушители делал и собирал металлический хлам вроде подшипников, гаек, болтов и другой мелочи. Только вы все это и так знаете. Зачем спрашиваете? Видел я, как механик проверял, что я делаю. Подослали, да?

– Попросили. Для чего тебе все это?

– Глушители для пистолета, уже опробовал на пустыре, тихо работает, а железная мелочь – это так, вместо грузила.

– Ты мне скромные глазки не строй, поражающие элементы собираешь? – нахмурился Рогозов. – Зачем у водителей старый аккумулятор и кучу проводов выменял?

– А вдруг пригодится? Тем более не на себе таскать, завтра телегу и коня покупаю. Там все будет. А через два дня отбываю.

– Ладно, по поведению ты не ребенок. Глупостями, я надеюсь, заниматься не будешь?

– Не планировал.

– Эти глушители, что они собой представляют?

Вздохнув, я полез в карман и достал черный цилиндрик с переходником, а из другого – мятую пачку бумаг.

– Это опытный образец, тут описание техпроцесса. Делать можно даже в ремонтных мастерских, как это сделал я.

Капитан взял глушитель, с интересом повертел его, подсоединил переходник и спросил:

– А это что?

– Необходим для «ТТ». Без переходника никак, дуло слишком короткое.

– Ясно.

Подтянув бумаги, он начал их перелистывать. Но тут же очнулся и велел:

– Сейчас иди с Немцовым, все оформите… – когда я встал со стула, капитан вдруг спросил: – Как из дома уходить будешь, решил уже?

– Да. Комсомольский набор на стройку. Фиктивный, естественно. Тетя Нина с девчатами меня проводят, а с автобуса я сойду за чертой города. Там улицами – и по своим делам. Больше встречаться до осени я с ними не планирую. Не хочу навести бандитов. Все, Евгений Иванов уехал строить светлое коммунистическое будущее, а на просторах Волынского района появится Михайло Москаль.

– Не юродствуй. Насчет этого тоже с Немцовым поговоришь, с этой минуты он твой куратор, а теперь свободен.

Мы вышли из кабинета и прошли в другой, уже знакомый. Там просидели порядка трех часов, поэтому домой я попал, уже когда совсем стемнело.

– Ты где пропадал? – спросила выглянувшая из кухни тетя Нина. – Мы думали, тебя сегодня уже не будет, опять на конюшнях остался ночевать.

– Там я тоже был, теть Нин. Слух прошел, что идет комсомольский набор на стройку. Я сходил, записался. Через три дня уезжаю, – показал я лист с печатью и подписью.

Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы. На меня посыпались упреки и обвинения, что я их бросаю, особенно мелкие старались, но через час я их успокоил и сказал, что это было взвешенное решение. После чего, поужинав, отправился спать. У меня завтра много дел: последний экзамен и покупка телеги с лошадью. Требовалось отдохнуть перед беготней. Тем более Немцов попросил вечером, после того как стемнеет, навестить его, будут готовы некоторые мои заказы, включая боеприпасы. Он весь следующий день дежурит, так что должен быть на работе, если не вызовут куда.

– …молодец, знание предмета у тебя, Евгений, хоть и на приличном уровне, но на некоторые вопросы ты ответил неполно. Поэтому, извини, четыре, больше поставить не могу. Устраивает оценка? – чуть склонила голову Нина Васильевна, наша учительница по физике.

– Хотелось бы поднять выше, но не могу, Нина Васильевна, уезжаю послезавтра. Поэтому согласен, – вздохнул я. Это была моя третья четверка в табеле.

Выйдя из класса – я по привычке и для экономии времени отвечал одним из первых, только Селезнева успела меня опередить, – поспешил к завучу, именно она должна была оформить мне выпускные бумаги. Жаль, годков мне мало, до паспорта не дотянул.

Завуча на месте не оказалось, она была на экзамене другого класса, на год младше. Постучавшись в дверь и вежливо вызвав ее, я сообщил оценку и попросил побыстрее составить нужные бумаги. Та пообещала сделать их к вечеру. Поблагодарив пожилую женщину, я поспешил к выходу. Сегодня у нашего класса гуляния, окончание школы в этом году, идем на речку праздновать.

Я не хотел сначала идти, но Селезнева уговорила, да и почему нет? Хоть отдохну, а то только делами и занимаюсь. На речку мы пойдем в три часа дня, то есть у меня еще четыре часа впереди, вот их я и хотел потратить с пользой.

Через двадцать минут я был на территории конюшен и сразу направился к Матвеичу. Нашел его у денников с командирскими конями. Тот со слесарем решал, как перевесить калитку. Судя по выбитым петлям, конь, что тут стоял, хорошо так побушевал.

– Всем привет, – поздоровался я, заглядывая в денник. – Кто это тут как ураган прошелся?

– Ураган и был. Конь комдива-два Васильченко из Игнатьевского полка. Вчера оставил его у нас, к семье отправился, а тот вон что устроил. Кобылу почуял, – пояснил старшина. – Едем, как договорились?

– Да, сейчас схожу переоденусь.

– Тогда Сивого запряги в тачанку, пешком что-то лень идти. Парит, как бы дождь не начался.

– Лады, сейчас сделаю.

Сходив в жилые бараки, я там переоделся в свой танкистский комбинезон и недавно купленные сапоги, которые вот уже больше недели разнашивал. После чего поспешил в конюшню.

Когда Матвеич освободился, я уже запряг Сивого в повозку, которую мы между собой называли тачанкой. На самом деле один в один, только «максима» на задке не хватает. А так это была санитарная повозка, приписанная к санроте бригады. Удобная, с сиденьями.

– Ну, давай, – дернул Матвеич поводьями, и мы покатили к выезду с территории. Проехав ворота и часового, мы направились вверх по улице, пересекли весь город, рынок и речушку, пока не подъехали к кирпичным строениям фабрики на окраине.

– Бывшая каретная мастерская, тут мастер один с помощниками очень хорошие пролетки и повозки делает. Я с ним вчера разговаривал – случайно на улице встретились, пообщались. Он сказал, что у него есть пара повозок как раз для тебя.

– Это хорошо. Насчет коня тоже решили?

– У нас брать, значит, не хочешь?

– Списанного? Извини, Матвеич, но нет, знаю я у нас всех лошадей. Не-е, мне молодой конь нужен, чтобы мог весь день идти и тянуть телегу. Причем груженую.

– Тяжеловоз, значит, нужен, артиллерийский конь.

– Что-то вроде, – согласно кивнул я, покидая следом за старшиной пролетку.

– Знаю, где можно такого коня купить, только это в Городище ехать надо. Там один местный коней разводит, немного, но разводит. Я уже ездил к нему на предмет купить, но у него только тяжеловозы. Огромные – ноги, как у тебя тело.

– Посмотрим, – согласился я.

– Ну-ну. Смотри, растратишь так все отцовские запасы, на что жить будешь? Или ты крестьянствовать решил?

– Да нет, на комсомольскую стройку собираюсь, а там свои повозки и лошади очень нужны.

– А-а-а. Ну ладно.

В это время мы вошли в гулкое помещение, чем-то напоминающее гараж – видимо, это и была каретная фабрика. Да и висевшая на стене лакированная дверца с дворянским гербом на это намекала. Указав на нее Матвеичу, я негромко сказал:

– И не боятся ведь.

– Да это же не их. Так, для вида… Степан! Выходи, я тебе покупателя привел, как и обещал.

Мы не успели осмотреться, как в помещение прошел гигант под два метра ростом с метровым разворотом плеч.

– Здорово, Матвеич, не ожидал тебя так рано, – прогудел он.

С гулким хлопком соприкоснулись ладони, после чего местный мастер обратил внимание на меня. Рукопожатие у него было крепким, я даже не пытался перебороть нажим, но показал, что силу имею, просто сюда не силой рук мериться пришел. Мастер Степан это понял, и в его глазах мелькнуло уважение.

– Ты чего один, где ребята? – спросил старшина.

– Так у колесника моего. Он недавно женился, хату рубят. На десять дней отпустил. Через три должны вернуться.

– Понятно. Вот это клиент, про которого я тебе говорил. Евгением зовут.

– Так что тебе надо? – обратился ко мне мастер. – У меня телег восемь на продажу выставлено. За две, правда, я уже задаток получил, так что шесть есть.

– Пойдем посмотрим, – кивнул я.

Мы вышли на другой двор. Там рядком, как выставочные образцы, действительно стояли пять телег, две пролетки и двуколка. Было видно, что Степан – мастер широкого профиля. Осматриваясь, я на миг замер и направился в угол двора. Там стояло нечто интересное.

– А эту почему не показываете? – спросил я, разглядывая немного странную телегу.

Первое, что бросилось в глаза, – колеса-дутики от старого автомобиля. На это намекали спицы на дисках. Также были рессоры и сиденье со спинкой для возницы, со ступенькой для ног.

– Стоит дорого, – флегматично пожал плечами Степан. – По заказу сделал двадцать штук таких, девятнадцать ушло, а эта вот задержалась. Держал для одного, очень уж просил, да пропал куда-то.

– Можно ее осмотреть?

– Конечно.

Такую повозку я видел в Луцке, на рынке, куда приезжал один из крестьян, что каждый день доставлял свежие продукты. Особо в глаза она не бросалась, тут можно видеть разные поделки местных Кулибиных, но главное, что она мне подходила.

Эта телега имела шкафчики. Да-да, самые настоящие шкафчики с дверцами. Сиденье возницы нависало над кузовом, если можно его так назвать, и Степан этому пространству нашел интересное применение, сделав два шкафчика с ушками для замков. Их еще и запирать можно. Совсем отлично.

– Сколько? – спокойно спросил я, стараясь не показываться своего интереса.

– Тысяча, – спокойно ответил Степан.

– Да побойся бога, мастер!.. Восемьсот.

– Тысяча без торга. Я в нее душу вложил, эта телега лет двадцать без крупных поломок проездит, если ты ее ничем тяжелым нагружать не будешь. Тонна, не больше.

– Давай хотя бы девятьсот.

– Тысяча.

– Ладно, но перед тем как я ее заберу, проведи осмотр и смажь где нужно. А также мне нужны средства для ухода за ней, и смазку не забудь для осей.

– Конечно. Уберу в грузовой отсек.

– Договорились, – пожал я руку Степану и тут же спросил, не разжимая ладонь: – Надеюсь, с документами на покупку проблем не встанет?

– Напишу расписку, у нотариуса можешь ее заверить.

– Вот и договорились, аванс сейчас платить?..

Матвеич с интересом стоял рядом, он уже осмотрел выбранную мной повозку, довольно покивал и сейчас улыбался, слушая, как мы торгуемся. Правда, услышав цену, удивленно поднял брови, но промолчал. Он тут был за зрителя и эксперта.

Через десять минут мы выехали с территории каретной фабрики и покатили к выезду из города. Время еще было, почему бы не купить и коня сразу? К тому же в немедленной покупке был еще один плюс. Уздечки и другую упряжь нужно шить по коню или подгонять. В армейских конюшнях была такая мастерская, можно договориться с ними. Так что через два дня у меня будет повозка, надеюсь, конь и новенькая упряжь. На эту тему я уже перетирал с шорником, он согласился помочь, а также сшить ошейник для Шмеля и поводок.

До Городища мы добрались за полчаса, деревушка хат на десять находилась в пяти километрах от Луцка.

Всю дорогу Матвеич, в недоумении покачивая головой, освещал мою покупку повозки. Она ему очень понравилась, уж он-то знал в них толк, но вот цена выводила из себя.

– Ты не волнуйся, как приедем на базу, отправлю пару бойцов, они-то и пригонят повозку к нам, а там мы за ней проследим, упряжь сошьем, благо есть кому и из чего.

– Да, я с дядькой Яшей уже разговаривал на эту тему, он обещал помощь. Тут главное купить коня. У этого крестьянина точно они есть?

– У него всегда есть, десяток кобыл держит… вон, кстати, у поля отдельную хату видишь? Туда и едем.

– Вижу и коней на поле тоже, много. Мне кажется, или они действительно такие здоровые?

– Не кажется. Таких ты еще не видел, у нас что – так, верховые да тягловые для повозок. Сено там привезти или другое войсковое имущество. А артиллерийские-то лошадки в частях, на месте дислокации. Вот там уж крупные.

– Почему не видел, у многих крестьян крупные кони.

– Таких у крестьян, поверь мне, нечасто увидишь.

– Это да.

Мы подкатили к хате, тут же забрехала псина, сообщая хозяевам, что прибыли гости-покупатели. На счастье, хозяин был дома, он как раз собирался в Луцк, а тут мы.

Сговориться с владельцем лошадей труда не составило. Мы направились в поле.

– Они, наверное, и едят, как два коня, – двигаясь к лошадям, пробормотал я.

– Ну, не как два, но ты прав, едят они больше, чем один обычный конь, – засмеялся владелец. – Но и работает он за двоих, уж поверь мне.

Из всех мне сразу приглянулся один каурый жеребец-трехлетка, я покрутился вокруг него, пока Матвеич с деловым видом открывал рот коня, рассматривал зубы, поглаживал бабки и поднимал копыта.

– Справный конь, – вынес он вердикт. – И подкован недавно.

– Сколько? – поинтересовался я.

– Семьсот, – ответил хозяин без запинки.

– Договорились, – согласился я, когда Матвеич кивнул. Конь этой цены стоил.

– Вот, держи морковку, – вытащил из кармана галифе овощ старшина. – Прикорми, теперь он твой, должен запомнить хозяина. Ты его хоть раз в день старайся в ближайшие месяцы баловать лакомством, так вы быстрее сдружитесь.

Конь осторожно снял морковку с ладони своими бархатными губами и с удовольствием захрустел корнеплодом. Погладив его по холке, я провел рукой по широкой спине и, посмотрев, как Матвеич возвращается от нашей повозки с запасной уздечкой, направился с хозяином в дом проводить куплю-продажу.

Через пятнадцать минут мы отправились обратно. Сзади повозки бодро передвигал копытами Красавец, а в кармане лежала расписка, подтверждающая, что конь теперь мой. Перед отъездом я спросил о причинах, побудивших назвать коня таким именем.

– Дочка как увидела жеребенка, так и назвала, а я не стал менять, – несколько смущенно ответил бывший хозяин. – Да и привыкли уже. Он в упряжи хорошо ходит, опыт у него есть. М-да, не верховой жеребец, спокойный, степенный. Себе хотел оставить, привык к нему, но раз уж он вам приглянулся…

За полчаса мы достигли окраин, пересекли город и въехали на территорию конюшен. Красавца сразу же повели к шорникам на мерки, а старшина, громко командуя, отправил двух свободных бойцов с двумя лошадьми за купленной повозкой. Я отправился с ними. Там мы на пролетке со Степаном и вторым бойцом съездили к нотариусу и заверили покупку, после чего я отдал вторую часть суммы. Вот и все. Время было полтретьего, поэтому, попрощавшись с обоими – боец повез Степана в мастерскую, – я спрыгнул неподалеку от базы и поторопился переодеваться. Когда я вышел и направился к школе, где было назначено место встречи, меня перехватил Матвеич.

– Женя, ты сильно торопишься?

– В принципе да, у нас гулянка, празднуем окончание школы. А что?

– Да нет, у меня не срочно. Бойца отправлю. Завтра поговорим.

– Лады.

Покинув территорию конюшен, я заторопился в сторону школы, раздумывая, как отблагодарить за помощь Матвеича и других. Ну, с Матвеичем-то понятно, очень уж он любил конфеты. Пару килограммов и коньячок запить, думаю, самое то. А еще бы чаю пачку прикупить, грузинского. С чаем у лошадников беда. Знаю. Не раз с ними чаевничал. Остальным прикуплю по бутылке вина, самое оно за работу, а вот с дядей Яшей так просто не обойдешься. Придется поломать голову, чтобы расплатиться. Денег он не возьмет, еще обидится, что предлагал, так что нужны подарки. Ладно, время до завтра еще есть, успею голову поломать.

Заметив у школы группу подростков моих лет, я прибавил шагу – похоже, все собрались, один я остался.

– Опаздываешь, – постучала по подаренным отцом часикам Селезнева.

– Извините, дела задержали, – повинился я, после чего, осмотревшись, спросил: – Ну что, идем гужбанить и развлекаться? Водки-то хватит?

* * *

– Ты, главное, береги себя, – напутствовала тетя Нина.

Мы стояли у автовокзала, рядом с автобусом, на который у меня был билет. Сестрички стояли с мокрыми глазами, их немного успокаивал Шмель на руках у Али. Он, видимо, чувствуя момент – собаки действительно могут это чувствовать, – старательно лизал руку Али. Единственно, чем привлекал внимание щенок, так это новым ошейником. Ух, как он вчера возмущен был, когда я застегнул его! Полчаса по полу катался, содрать его пытался, а сейчас ничего, привык уже.

– Обязательно, теть Нин. Вы тоже берегите себя. Я у девочек спрашивал, у вас ведь вроде тетка есть в Свердловске?

– Есть, – согласилась женщина. – Тетя Юлия, хорошая женщина, сестра моей мамы. Больше близких родственников у нас нет. Роман был да ты, и все.

В автобус началась посадка, поэтому я быстро забормотал:

– Теть Нин, у вас ведь отпуск скоро, вы берите девчат и езжайте к тетке, только обязательно в середине июня, не позже. Хорошо? Не позже.