Читать книгу: «Водоворот», страница 2

Так государство проводило передовую реформу, решало вопрос с недостатком рабочих рук в городах, уменьшало количество "лишних" крестьян и делало Россию передовой промышленной державой.

А обещанные землю и волю, что, впрочем, было для них одно и то же, крестьяне так и не получили.

Кондрат рос и помогал отцу в хозяйстве, как мог. Помнил о том, что есть где-то чудесные земли и совсем другая жизнь, и от этого чувствовал безысходность своего существования. Рвалась душа, а деться было некуда. Пытался у отца спрашивать: мол, как же так, мы работаем, растим хлеб, с рождения живём на этой земле, а богатеет кто-то другой? А мы, сколь ни бьёмся, всё в лаптях ходим. Отчего так?

– Так устроен мир, – отвечал отец. – Богу – богово, а кесарю – кесарево!

Не согласен был с этим Кондрат, пытался с отцом спорить, говорил, что это нечестно, несправедливо, но большего добиться от него не мог.

Время шло. Кондрат стал вдвое шире в плечах своего родителя. А отец, наоборот, как-то ослабел, в полную силу работать не мог и, похоже, не хотел. Ходил в Трёхсвятскую церковь, пропадал там. Участвовал в службах, а потом подолгу сидел на паперти, грелся на солнышке и о чём-то думал. Хозяйство их потихоньку хирело.

Однажды отец сказал Кондрату:

– Нечего тебе здесь делать, не дождаться нам ни барской, ни царской милости. Ступай-ка ты, Кондратушка, в Нижний. Теперь многие туда идут. Ты грамотный, молодой, сильный. Не пропадёшь, найдёшь себе работу, устроишься как-нибудь. А там, глядишь, и в люди выбьешься. А я здесь справлюсь. Мне одному много ли надо?..

И Кондрат, окинув взглядом тоскливое их хозяйство, собрал котомку, попрощался с отцом и, закатав повыше штаны, чтобы не пачкать в пыли, босяком отправился в Нижний Новгород искать своего счастья.

4

Много таких вот ходоков на Руси стало, которые не сдюжили царской милости и шли искать счастья в города. Разные люди на большой дороге встречались, но больше всего было обнищавших крестьян, бросивших хозяйство и семьи и мечтавших в городе найти хоть какой-нибудь заработок. Кому-то удавалось устроиться и начать новую жизнь, кому-то нет.

По дороге Кондрат прибился к одним горемыкам. Тоже шли в Нижний в надежде найти там работу. Слушал, что они говорят, мотал на ус.

Вскоре он узнал, что в городе уже полно всякого безработного люда. Кому нужен мужик от сохи? На заводе к станку его не поставишь, сперва научить надо.

Кондрат сделал вывод, что за своё счастье ему придётся много работать локтями, раздвигая других. И ещё он узнал, что лучше всего ему для начала попытать счастья на причалах, где грузят баржи. Влиться там в какую-нибудь артель, начать работать, освоиться. А потом, глядишь, и ещё что-нибудь подвернётся.

На шестой день, к вечеру, отмахав больше двухсот вёрст, пришли в город. Прошли заставу, и спутники Кондрата направились на Нижний Базар, где находилась знакомая кому-то ночлежка.

Навстречу им попадались прилично одетые люди. Мужики были в сапогах, в картузах, барышни в нарядных длинных платьях. Мимо проносились брички, извозчики покрикивали, угрожающе помахивали бичами, и деревенская голытьба жалась к стенам домов, пропуская их. Кондрат, поглядывая на свои грязные босые ноги, смущённо прятался за спинами своих спутников. Впрочем, голодранцев здесь тоже хватало.

Деревянные мостки и грязные улицы окраины сменились булыжной мостовой. Кондрат разглядывал красивые высокие дома по сторонам улицы, считал этажи. Потом вышли на небольшую площадь и подошли к одному из таких домов. Это была ночлежка.

Спутники Кондрата столпились у входа, достали припасённые медяки и, вручив дежурному положенную плату, прошли внутрь. Кондрат остался на улице. Денег у него не было.

Он огляделся. Вечерело, и надо было где-то устраиваться на ночлег. "Ничего, – подумал Кондрат, – не холодно. Как-нибудь переночую, а завтра утром пойду на пристани. Даст Бог, устроюсь".

Он увидел уютный, как ему показалось, закуток между стеной дома и забором. Нашёл пучёк гнилого сена, положил под себя и устроился на нём, подсунув под голову котомку. Ноги гудели. Наконец-то можно было отдохнуть.

На площади перед ночлежкой было тихо и пустынно. А внутри происходила своя жизнь. Судя по звукам, ночлежники ужинали. Горячий ужин был бы теперь очень кстати. В животе у Кондрата требовательно урчало. Он достал из своей котомки зачерствевшую горбушку и пару сваренных яиц, которыми разжился ещё в Семёнове, разложил это всё перед собой, предвкушая трапезу. Но поужинать ему не дали. Вдруг раздался шум, крики, гомон, и из дверей ночлежки высыпала толпа. Вышли на середину площади и образовали широкий круг. В центр вышли два мужика. Один высоченный, с длинными руками и с ногами, как ходули, другой приземистый и широкий. Они встали друг напротив друга, из толпы выдвинулся патлатый неопрятный старик и высоким зычным голосом объявил:

– Уважаемая публика, сегодня наш чемпион, чемпион всего Нижнего Базара и всего Нижнего Новгорода, а, наверное, и всей земли русской и, как знать, может быть всего мира, Николай Оглобля, порадует нас своим искусством мордобоя, поелику его звание хочет у него отнять вот этот… Как тебя?

– Фёдор, – отозвался приземистый мужик.

– Фёдор… Прозвище у тебя есть?

– Нету.

– Этот Фёдор Бочка! Бочка считает, что звание чемпиона всех босяков, всего Базара, всего Нижнего, всей России и всего мира должно принадлежать ему. Кто согласен с Бочкой, кто хочет его поддержать и заработать немного денег, ставьте на него. Кто за Оглоблю, тоже не зевайте!

Речь эта развеселила публику, кто-то делал ставки. Патлатый, собрав деньги, отошёл в сторону и крикнул:

– Ну, Бочка или Оглобля? Давай, не зевай, начинай!

И бойцы сошлись и начали мутузить друг друга.

Кондрату из его угла было не видно, он наскоро припрятал свой ужин в котомку и поспешил к месту поединка, а потом пробился в первые ряды зрителей.

Длинный одерживал верх. Лупил приземистого ещё на подходе, не давал ему приблизиться. Тот только беспомощно махал руками по воздуху. Наконец, и махать устал, получил сильный удар по лицу и свалился на землю. Зрители разочарованно закричали. Очень уж быстро закончилась драка. Бочка не проявил упорства, быстро сдался. Под улюлюканье и оскорбительные крики его подхватили под руки и вывели из круга. Он шёл, покачиваясь, утирая с лица кровь. Оглобля остался и с видом превосходства поглядывал на зрителей. Патлатый старик обошёл зрителей, рассчитался с теми, кто делал ставки. Вид у него был недовольный: слишком уж коротким оказалось зрелище и, видимо, не принесло ему ожидаемых денег. Он снова вышел в круг и сказал:

– Николай по прозвищу Оглобля победил в честной драке. Есть ещё желающие помериться с ним силами? Да он слабак, его вожжой можно перешибить! Ну, кто хочет намять бока Оглобле? Есть смелые? Я, будь помоложе, сам бы ему накостылял. Ну, кто-нибудь?

Оглобля стоял рядом и улыбался во весь рот, слушая эту речь. В стороне Кондрат услышал голоса:

– Давай, давай! Да справишься! Мы на тебя поставим! Только на месте не стой. Он вымахается, и делай с ним, что хочешь.

– Да не, ребята, я не в настроении…

– Да ступай уже!.. Вишь, сказал же дед, что его вожжой можно перешибить. А уж у тебя-то силищи! Давай!..

– Да не, поели ж только что…

– Да давай, пошёл!

И в круг вытолкнули щуплого мужичонку, примечательного разве только тем, что был он сильно пьян.

Вокруг засмеялись.

– О-о! – воскликнул Патлатый. – Это серьёзный противник! Ну что, Оглобля, не побоишься? Мужики, не выпускай из круга нашего чемпиона, а то он, я чувствую, испужался сильно, как бы не сбежал!

Публика веселилась. Пьяненький претендент, почувствовав подвох, стал петушиться.

– Чё ты смеёшься? – обиженно крикнул он к кому-то из зрителей. – Ты у меня следующим будешь!

Под всеобщий хохот, раскрылившись и сделав суровое лицо, насколько ему позволяло его состояние, он подошёл к Патлатому и Оглобле.

– Как тебя звать? – спросил его дед.

– Тимофей я, Воробьёв, – ответил он.

– Уважаемая публика, следующий наш претендент – Воробей. Птица грозная, в драке страшная! Ставьте на Воробья, и вы не прогадаете. Ну, кто хочет поставить на будущего чемпиона?

Старик подошёл к дружкам нового претендента.

– Ставить будете?

– Да, возьми вот.

– На Воробья?

– Акстись, на Оглоблю!

Дед покачал головой и принял ставку. Потом опять подошёл к бойцам, поманил пальцем Оглоблю. Тот наклонился и старик шепнул:

– Полегче.

Оглобля разогнулся и снисходительно кивнул.

– Ну, Воробей, сильнее бей, – сказал старик. – Начали!

Он отошёл в сторону. Бойцы сошлись, и Оглобля поначалу действительно старался щадить своего противника. Но тот пару раз, несмотря на то, что был пьян, ловко увернулся от не слишком быстрых ударов, и в ответ достал Оглоблю по лицу. Публика обрадованно зашумела, дружки Воробья закричали:

– Молодец, врежь ему!

Оглобля разозлился. Он перестал жалеть своего неприятеля и начал мутузить его в полную силу.

– Да, давай, Оглобля, задай ему! – закричали зрители.

Но ему одобрение и не требовалось. Он вошёл в раж и продолжал избивать своего противника, даже когда тот уже перестал сопротивляться. А когда от очередного удара ноги его подгибались и он начинал падать, Оглобля одной рукой придерживал его, а другой наносил новый удар.

Зрители притихли. Патлатый старик, испугавшись, как бы поединок не закончился убийством, выскочил в центр круга и попытался встать между бойцами. Но Оглобля, почувствовав вкус крови, оттолкнул его и опять замахнулся. Однако за секунду, на которую он оставил своего визави без внимания, тот осел и завалился на землю. Он лежал, не подавая признаков жизни. Оглобля угрожающе навис над ним и снова замахнулся, но одумался, опустил руку и отошёл. Бой был закончен.

Кондрат смотрел, как проигравшего оттаскивают к стене ночлежки. Ноги его волочились по земле, голова болталась. Все зрители молча провожали его глазами. Кондрат с облегчением увидел, что, когда его устроили, прислонив к стене, он пошевелился.

– Уважаемая публика, снова Оглобля порадовал нас своим мастерством и одержал победу. Кто ещё хочет потягаться с ним? Есть желающие показать, как на самом деле надо драться?

Старик говорил это без воодушевления. Видно, испугался, что последний поединок закончится бедой и, похоже, сам не очень хотел новой схватки.

Кондрат ждал, что же будет дальше, найдётся ли ещё какой-нибудь смельчак. И тут почувствовал на себе пристальный взгляд. Обернулся.

Какой-то мужик… Впрочем, не из мужиков, не из крестьян. Слишком хорошо одет, в хороших сапогах. Сам рябой. И чего уставился?..

Кондрат с вызовом посмотрел в ответ. Тот усмехнулся и, показав головой на центр круга спросил:

– Хочешь попробовать?

Об этом Кондрат и не думал.

– Рубль дам, – сказал рябой. – Проиграешь, выиграешь – всё равно. Рубль твой.

Рубль для Кондрата был огромной суммой. А если обманет? С чего бы он так расщедрился? Зачем ему отдавать целый рубль незнакомцу?

Словно угадав его мысли, Рябой сказал:

– Не сомневайся, не обману. Рубль – вот он!

Достал серебряный рубль и показал Кондрату.

– Решайся. Я-то свой рубль верну, я на тебя поставлю. Но ты уж постарайся, не подведи меня!

– Ну, раз желающих нет, – сказал Патлатый в центре круга. – Тогда на сегодня…

"А чего я теряю?" – подумал Кондрат. Посмотрел на Рябого. И тот, как будто опять прочитав его мысли, крикнул:

– Эй, дед, у меня есть боец!

Все повернулись к Кондрату и он, оробев, вышел в центр круга.

Вокруг зашумели, заулюлюкали. Раздавались крики:

– Дитятя потерялся! Где твоя мамка, сосунок?

– Да всыпьте ему розгой по заднице, чтобы из дома не убегал!

– Эй, Оглобля, конец тебе пришёл, спасайся!

– Дед, лучше ты давай, сейчас вожжу принесём.

Патлатый с сомнением смотрел на Кондрата. Одного претендента уже чуть не убили. Но всё же, под одобрительные крики публики, он объявил:

– Есть ещё один желающий пострадать от Оглобли. Как тебя звать, малой?

Кондрат назвался.

– Ого! Берегись, Оглобля, сейчас тебя Кондрашка разобьёт, вовек не подымешься! Эй, братцы, несите таз для кровопускания! А я пока отойду от греха.

Дед пошёл принимать ставки. Кондрат смотрел на оживившихся мужиков вокруг. Ожидал, что Патлатый скажет ещё что-нибудь, а потом даст команду начинать. И тут его ударили. Откуда-то сбоку, почти сзади.

Зрители зашумели. Что кричали, Кондрат уже не мог разобрать. Теряя над собой контроль, он повернулся к своему противнику и получил ещё один удар в лицо. Как в тумане увидел осклабившуюся физиономию Оглобли…

Больше он ничего не помнил. Очнулся только тогда, когда чуть не всей ночлежкой его отдирали от распростёртого на земле противника. Когда отодрали, держали за руки и за ноги. Кондрат, не понимая ещё, что произошло, смотрел на тех, кто держал, и видел испуганные лица. Посмотрел вниз. У его ног лежало окровавленное тело. Это был Оглобля.

Кондрата оттащили в сторону, кто-то принёс ведро воды. Оглоблю окатили. И с облегчением услышали, как он застонал.

– Ты, парень, чего? Ты, это, в своём уме? – услышал Кондрат.

Увидел Патлатого. Тот встал напротив, рассерженно смотрел и тряс своими патлами.

– Ты озверел что ли совсем? Что ты делаешь?! Али ты отбитый какой, али бесноватый? Так тебя надобно в участок скорее сдать, пока ты никого не убил или не покалечил!

– Ладно, дед, успокойся.

Рядом с Патлатым появился Рябой. Внимательно посмотрел на Кондрата.

– Ну ты как? Да, ты бы это, полегче… Никого больше убивать не будешь? Мужики, отпустите его, чего ухватились? Иди-ка сюда.

Руки, державшие Кондрата, неуверенно выпустили его. Кондрат шагнул к Рябому и тот, приобняв его за плечи, отвёл в сторонку. Это напомнило Кондрату тятю, и он послушно пошёл с Рябым.

– На, держи! – тот первым делом протянул Кондрату обещанный рубль.

Кондрат взял.

– Ты откуда такой очумелый?

– Из Скитов я, – ответил Кондрат.

Нормальное восприятие окружающего постепенно возвращалось к нему.

– А чей будешь?

– Зарубин я.

– Не слыхал… Так ты отшельник?

– Да не, это наша деревня так называется.

– А-а. И где ж такая?

– Это рядом с Уренём.

– Урень знаю. И давно ты оттуда?

– Только пришли.

– Пешком, что ли?

– Ну да, как ещё?

Рябой покачал головой.

– А чего пришли? Работу искать?

Кондрат кивнул. Рябой, ещё раз хорошенько рассмотрев его, спросил:

– Ну ты как, угомонился? Никого больше не покалечишь?

Кондрат помотал головой.

– Хорошо. Знаешь-ка что, оставайся в этом месте, чтобы я знал, где тебя найти. Может, с работой я тебе помогу. Да вот к деду подойдёшь, если надо будет. Только не сейчас, потом, когда он успокоится. Он любит всяких выскочек поучить. Поставит тебя с кем-нибудь, подерёшься, деньги будут. Только не убей никого!

Кондрат согласно кивнул, Рябой попрощался и ушёл. Зажимая в кулаке рубль, Кондрат сходил за своей котомкой. Мужики перед ним расступались, провожали глазами.

Кондрат подхватил свой мешок и направился ко входу в ночлежку. Он окончательно пришёл в себя. Раз так счастливо всё обернулось, можно хорошо отдохнуть после дороги. И даже – Кондрат размечтался – он теперь сможет поесть горячих щей! Он решил шикануть и заплатил дежурному ажно пять копеек за отдельную кровать. А потом, разместившись на указанном месте, сытно поужинал. Жизнь в городе начиналась для него удачно.

5

От отца Кондрат перенял немного отрешённое отношение к жизни, философский взгляд на происходящие события. Удачи сменяются неудачами, а неудачи удачами. Так устроена жизнь.

Всё утро он ходил по причалам и везде получал отказ. Шёл дальше. Смотрел, как разгружают подводы. Иной раз прямо здесь, на причалах, купцы били по рукам и сбывали свой товар.

Кондрат смотрел на реку и на спешащие по ней суда. Радовали его глаз небольшие расшивы под парусами. Потом вдали он заметил дым парохода. До уха донёсся стук машины. Вот диво так диво!

Причалы закончились, дальше была какая-то стройка. Подойдя ближе, Кондрат понял: строят баржи.

Как же увиденное отличалось от картинок в книжках! Строили не чудесные красивые корабли, а грубые, крепкие и вместительные посудины, такие, чтобы могли перевозить побольше, чтобы были крепкими и служили долго, и чтобы постройка их обходилась подешевле. О красоте никто не думал, только о своей выгоде. Духа дальних стран здесь не было и в помине.

Кондрат вернулся к причалам, нашёл уютное местечко в тени куста, сорвал травинку, сунул её в рот и улёгся, закинув руки за голову. Неподалёку кряхтели, пыхтели и надрывались, ворочая тяжёлые мешки, работники одной из артелей. А Кондрат смотрел сквозь листву в ласковое голубое небо, следил за полётом чаек, слушал их крики. И не торопясь думал о том, как ему быть дальше, что предпринять. И о том, зачем он здесь и кто он вообще на этом свете. Думал про тятю, вспоминал своё детство. Мечтал о будущем. Будущее было для него туманным, но мир вокруг казался светлым и радостным.

Вечером, не солоно хлебавши, он вернулся в ночлежку. Уже не раскидывался деньгами, устроился скромно, на общих нарах. Слушал разговоры, ухватывал нужное.

Так прошло несколько дней. Кондрат ходил в разные места, слонялся по ярмарке, по Нижнему Базару, смотрел, как торгуют. Весь день толкался среди других безработных, а вечером возвращался в ночлежку. Когда деньги закончились, нашёл Патлатого.

Старик, увидав Кондрата, замахал на него руками, начал деланно креститься и ругаться одновременно. Кричал: "Уйди, бесяка, от греха уйди!" Кондрат ушёл. Но в тот же день вечером дед сам нашёл его и сказал:

– Ну вот что, малой: завтра устроим тут небольшое побоище. Держись так, чтобы я тебя видел. Будет оказия, я тебя поставлю. Но если кого убьёшь, сам будешь за это отвечать. Упекут тебя в острог, и правильно сделают!

Вечером следующего дня народ высыпал на площадь перед ночлежкой. В центр круга вышли два молодца и под крики и подтрунивание публики начали лупить друг друга.

Удача улыбнулась Кондрату. Когда поединок был окончен, когда проигравшего увели в сторону, а в центре круга остался победитель – рыжий бородатый викинг – дед, отыскав его глазами, вызвал к себе.

Публика зашумела. Оказывается, Кондрата не забыли, всем снова хотелось увидеть, как он озвереет и расправится со своим противником.

Кондрату польстило отношение зрителей. По молодости он принимал всё за чистую монету и быстро начинал думать о себе так, как ему говорили. И он загордился собой,. Старался этого не показывать, но всё же в душе начал зазнаваться.

Однако бородатый крепыш с насмешкой смотрел на молодого Кондрата и сам предвкушал быструю победу. Зрители ожидали кровавого зрелища.

Дед отошёл в сторону и дал сигнал к началу поединка. И тут Кондрат разочаровал своих поклонников. Он решил, что в этот раз надо контролировать себя. Научиться не терять разум, вести бой рассудительно. Помнил увещевания о том, что вспышки его бешенства могут плохо для него закончится. И пытался себя сдерживать. И стал проигрывать. Трудным делом оказалось держать себя в руках, иметь трезвую голову и одновременно противостоять противнику, который себя не сдерживает. Кондрат был в меньшинстве: боролся и против себя, и против него.

Зрители стали улюлюкать. Бородач, решив, что победа у него в кармане, начал издеваться над Кондратом, принялся обзывать его и делать всякие непристойные жесты. Кондрат смотрел на довольную бородатую рожу, и волна бешенства накатила на него. И он перестал сопротивляться, позволил этой волне нести его и с упоением выпустил наружу зверя, который давно уже рвался на свободу. Руки и ноги его задвигались сами собой, он смотрел на себя как во сне – со стороны. Ни страха, ни сомнений не осталось, и он делал со своим неприятелем всё, что хотел, словно тот был безвольным, набитым соломой тюфяком.

Потом как сквозь сон до него донеслось: "Стой! Хватит! Остановись!" И на этот раз сумел остановиться. Обнаружил, что в этот самый момент откручивет от своего противника голову, а тот, ухватившись руками за собственную бороду, с лицом, залитым кровью и глазами, полными ужаса, пытается удержать её на месте.

Кондрат выпустил его, он упал на землю и захрипел, приходя в себя. Публика была в восторге.

Так Кондрат начал участвовал в уличных поединках. Дед, хоть и называл его Бесякой, больше не боялся ставить в драку. Бывало, даже звал его в другие места, где устраивались поединки, выставлял его, как своего бойца, ставил на него и, кажется, неплохо зарабатывал на этом. Зарабатывал и Кондрат, а днями продолжал ходить по городу в поисках работы. Всё больше присматривался к торговым людям. Смотрел, как совершаются сделки. Стоял неподалёку, был готов подсобить. И работы у них, вроде, хватало. Но работали у них свои, чужаков не брали. Кондрата отгоняли подальше, "чтобы не мешал".

Так продолжалось, пока не появился Рябой.

Сидя на лавке под высоким крыльцом ночлежки, Кондрат как раз раздумывал, как ему быть дальше. Работу найти не удавалось. Как он заметил, устраивались, в основном, те, за кого могли замолвить слово. У Кондрата в Нижнем никого не было. И терпения подолгу насиживать какое-то одно место ему по молодости не хватало. Зато, участвуя в драках, он получал столько, сколько никогда не смог бы заработать, ворочая тяжёлые мешки. И он уже прикидывал: а нужна ли ему вообще работа?

Рябой подсел к Кондрату, узнал, как дела. Внимательно выслушал его рассуждения о том, не сделаться ли ему профессиональным уличным бойцом. С сомнением поцокал языком и высказал свои соображения:

– Это всё до поры, пока не налетишь на какого-нибудь… Покалечат тебя, тем дело и кончится. Ты, конечно, бешеный, но найдётся и на тебя управа рано или поздно. Или кто-нибудь из тех, кого ты здесь обидел, ножом пырнёт. Всяко бывает.

Кондрат задумался. Рябой, по всему видно, был человек с опытом, к его словам стоило прислушаться.

– Знаешь-ка что, – продолжал тот. – Есть у меня одно дело, полегче будет, чем здесь шишки набивать. Но такого же толка. А денег получишь куда больше.

– Что за дело? – заинтересовался Кондрат.

Рябой, глядя перед собой, задумчиво прищурился, пожевал губами, прицокнул языком.

– Да задолжал мне тут один… Я, вишь, торгую помаленьку. Не Бог весть что, но на жизнь хватает.

Кондрат с пониманием закивал головой. Он уже заметил, что Рябой был не из мужицкого сословия. Стало понятно: значит, из торговых людей.

– И вот один тут со мной не расплатился. Деньги забрал – и в бега. Надо его сегодня ночью перехватить и проучить как следует. Убежит – не сыскать его потом будет. А прощать такое нельзя, не в моих это правилах. Кто такие дела прощает, не торговать должен, а на паперти сидеть.

С этим Кондрат был согласен. К тому же он чувствовал себя обязанным Рябому. И надеялся, что тот не обманет с деньгами, как не обманул в первый раз.

Рябой, глянув на своего собеседника, тут же перешёл к сути дела:

– Сегодня вечером выйдем за заставу. Ты эту дорогу знаешь, на Ветлугу. Там же где-то и Урень твой. Он в ту сторону поедет, скорее всего ночью. Придётся подождать маленько. Я, как его увижу, сигнал дам. Подойдёшь, поможешь, если что. А может, он артачиться и не станет, сам всё отдаст. Посмотрим, как дело пойдёт. Если что, считай, что у тебя сегодня будет ещё одна драка. Только зрителей меньше, а денег больше.

– А денег сколько? – спросил Кондрат.

Рябой усмехнулся.

– Да уж побольше, чем здесь!

– А если сам всё отдаст?

– Тогда, считай, тебе повезло. Получишь свои деньги затак.

Кондрата это устраивало, и он согласно кивнул головой.

На закате задами, дворами да огородами, минуя заставу, выбрались из города. "Почему не по дороге было пойти?" – думал Кондрат. Его удивило то, насколько Рябой хорошо знал все проходы и пролазы, будто пробирался по ним каждый день.

Далеко за заставой выбрались на семёновскую дорогу. Прошли через пригород, через поля и, наконец, остановились на опушке соснового леса. Схоронились в кустах, стали ждать. Стемнело, движение на дороге почти прекратилось. Прогремел в сторону Нижнего поздний обоз. Потом следом за ним кто-то проскакал на бричке, и установилась жужжаще-стрекочущая тишина.

Кондрат отмахивался от комаров и, несмотря на волнение, клевал носом. Вдруг Рябой поднялся и сказал:

– Пойдём, поздороваемся.

Кондрат вскочил на ноги, дрёму его как рукой сняло. Выбрались из своего укрытия и Кондрат увидел, что по дороге пешим ходом движется человек. Что за человек, в темноте было не разобрать. Сердце у Кондрата заколотилось, кулаки сжались сами собой. Рябой, словно почувствовав его настроение, сказал:

– Этого бить не надо, это наш.

И, подойдя ближе, окликнул:

– Эй, здорово, Хвост!

Человек на дороге остановился, подождал, когда они подойдут. Был он тщедушным и каким-то зыбким. Всё время переминался с ноги на ногу, всё время покачивался, двигал то плечами, то ногами. Когда подошли, поручкался с Рябым и покосился на Кондрата.

– Вместо Мишки, – сказал ему Рябой. – Кондратом зовут.

Хвост протянул Кондрату руку. Кондрат пожал вялую ладонь, попытался взглянуть в бегающие глаза, но не смог поймать взгляд.

– Ну что, ты давай на ту сторону, а мы здесь подождём. Свистну, все бегом ко мне, не зевать!

Хвост согласно кивнул, сошёл с дороги и растворился в подлеске. Кондрат и Рябой ушли на свою сторону и опять устроились ждать.

– Ну вот, все в сборе, – сказал Рябой.– В этом деле лишних людей не бывает.

Кондрат молча сунул в рот травинку и подумал: "Вот значит как? Дело-то, кажись, серьёзное намечается!"

Ждали долго. Кондрат не заметил, как снова задремал. Рябой его пихнул в бок. Кондрат поднял голову и услышал стук копыт и поскрипывание воза на дороге.

– Когда свистну, мухой лети ко мне! – напомнил Рябой.

Он поднялся и вышел на дорогу. Вдалеке показалась одинокая подвода, запряжённая парой лошадей.

В темноте Кондрат с трудом угадывал происходящее. Рябой встал посреди дороги, раскинул руки в сторону, остановил лошадей. Что-то переговорил с сидящими на подводе. Потом раздались крики и ругань. Рябой засвистел, и Кондрат выскочил из своего укрытия. С другой стороны к подводе бежал Хвост.

Один из мужиков на подводе достал бич и хотел, видно, хлестануть лошадей и проехать прямо по Рябому, но не стал этого делать. Кондрат, подбежав к подводе, понял, почему. У Рябого в руках был пистолет.

– Слазь! – скомандовал Рябой.

На возу было двое. Тот, что держал бич, швырнул его и молча слез на землю. Второй следом. Они стояли и угрюмо смотрели на Рябого, на его пистолет, озирались на стоявших с двух сторон Кондрата и Хвоста. Деться им было некуда.

– Деньги! – коротко сказал Рябой.

Один из мужиков достал кошель с монетами. Рябой взял его, подбросил в руке и сказал:

– Я ведь могу и не спрашивать, сам возьму!

Мужики затравленно переглянулись.

– Отдай! – сказал первый.

Второй полез куда-то под одежду, достал свёрток, передал Рябому. Тот взял, развернул. Кондрат разглядел пачку кредиток. Рябой убрал деньги, спрятал пистолет и скомандовал:

– Ребята, залезай!

Сам влез на воз, сел на передок, взял вожжи. Хвост устроился рядом с ним. Кондрат уселся сзади.

– Подводу-то оставь, – крикнул ему один из мужиков. – И лошадей. Что же ты нас совсем раздеваешь?

Но Рябой молча шевельнул вожжами, и лошади пошли. Кондрат видел, как мужики стояли на дороге и исподлобья смотрели им вслед, пока не растворились в темноте. Лошади, понукаемые возницей, перешли на рысь.

– Чтоб вас черти забрали, ворьё бессовестное! – раздалось сзади напутствие.

Некоторое время тряслись молча. Потом напряжение стало спадать, стало ясно, что дело удалось. Хвост нервно засмеялся. Рябой вздохнул с облегчением и сказал:

– А ну-ко, Кондрат, посмотри, есть ли что на телеге.

Тот повернулся, переворошил щедро накиданное сено. Вернулся на своё место, сказал:

– Ничего.

– Ну и слава Богу, – подытожил Рябой. – Ну вот, парень, тебе сегодня повезло. Обошлось без крови.

Он посмотрел через плечо на Кондрата.

– А чего мы воз с лошадьми взяли? – спросил Кондрат.

Рябой помолчал, потом ответил:

– Пока они пешком обратно в Нижний вернутся, мы уже далеко будем.

Кондрат задумался и спросил:

– Так мы же, вроде, своё вернули, чего нам бояться?

И не увидел, а, скорее, почувствовал, как Рябой и Хвост с усмешкой переглянулись.

– Так-то оно так, – ответил Рябой. – Только кому это докажешь? Если в участке окажемся, там никто разбираться не будет. Отправят в Сибирь, и дело с концом! Усёк? Имей это в виду, держи язык за зубами.

Кондрат согласно кивнул. И всё же не избавился от сомнений.

6

А потом где-то в Семёнове, на отшибе, в богом забытом трактире сидели и выпивали за успех. Рябой всех угощал. И снова Кондрата одолели сомнения. А своё ли взял Рябой? Если задолжали ему определённую сумму, почему взял все деньги, не пересчитывая? Зачем забрал лошадей? Лошадей с подводой, кстати, куда-то потом ловко пристроил Хвост. Сделал это так, будто ему каждый день приходилось сбывать с рук краденных лошадей…

От беспокойных мыслей Кондрата отвлекала хозяйская дочь. Совсем молоденькая, почти ещё девочка. Приносила им еду и питьё, и он невольно забывал свои сомнения и провожал её маленькую стройную фигуру глазами. Казалось, она чувствовала его внимание и даже иногда с интересом поглядывала на него. Заметив эту игру в гляделки, Рябой хитро подмигнул Кондрату и сказал:

– Что, понравилась? Хочешь, сосватаю?

Кондрат смутился, нахмурился и ничего не ответил.

Когда девушка появилась в другой раз, Рябой спросил у неё:

– Тебя как звать-то, красавица?

– Катя, – ответила она.

– И чья же ты, Катя?

Она усмехнулась, бросила быстрый взгляд на Кондрата, и ответила:

– Пока ничья.

И ушла.

Хвост развеселился. Щедро наливая себе вина, сказал:

– Ну, раз пока ничья, заходи ночью в гости!

Кондрат вспыхнул. От приметливого глаза Рябого ничего не ускользнуло.

– Нет, обойдёмся без гостей, – сказал он. – Мы тут тихо посидим пару дней, и так же тихо вернёмся в Нижний. А уж там ты, Хвост, сам будешь себе хозяин. И зови к себе в гости кого захочешь.

Сомнения с новой силой стали одолевать Кондрата. И тогда он напрямую спросил у Рябого:

– Так мы что же, ограбили этих мужиков?

Рябой повернулся к нему, посмотрел пристально и ответил:

– Ты, Кондрат, умный парень. Сам, я думаю, во всём разберёшься.

И больше ничего не стал объяснять. И потом, когда расставались, заплатил Кондрату столько денег, сколько тот в жизни своей не видал.

Вернулись в Нижний. Прошла неделя, и Рябой опять разыскал Кондрата. Попросил его опять "помочь". Кондрат уже ощутил вкус денег и, несмотря на душевные сомнения, согласился.

В этот раз выбрали дорогу на Балахну. Рябой, как и в первый раз, отследил одинокую подводу, возвращавшуюся с ярмарки. Но прошло всё не так гладко. Мужики на телеге, а их было трое, не сробели, и Рябому пришлось стрелять. У Хвоста оказался нож, и он пустил его в ход. Кондрат просто махал своими ручищами и был убедительнее пистолета.