Исчезновение Стефани Мейлер

В этот момент загудела какая-то машина, и Лорен услышала гудок и с улицы, и по телефону.

– Ах вот как! Спалилась, старушка! – закричала она, выскакивая на тротуар. – Ты где?

Анна не успела удрать.

– Я тебя вижу! – воскликнула Лорен. – Думаешь, сейчас смоешься и меня подставишь? Ты хоть понимаешь, что каждый вечер сидишь одна, как бабка какая? Слушай, правда, я не знаю, по-моему, ты зря себя тут похоронила…

– Ох, Лорен, помилуй! Ты прямо как мой папа!

– Если так будет продолжаться, ты так и состаришься в одиночестве, Анна!

Анна расхохоталась и вышла из машины. Если бы ей давали монетку всякий раз, как она слышала эти слова, она бы купалась в деньгах. Тем не менее приходилось признать, что Лорен не так уж неправа: она недавно развелась, детей у нее нет, живет в Орфеа одна.

Лорен считала, что постоянные любовные неудачи Анны объясняются двумя причинами: во-первых, той не хватает решимости и доброй воли, а во-вторых, ее профессия “отпугивает мужчин”. “Никогда не говори им заранее, кем работаешь, – всякий раз твердила подруге Лорен, устраивая ей очередное свидание. – По-моему, они стремаются”.

Анна поднялась на террасу. Нынешнего кандидата звали Джош. И выглядел он мерзко, как все чересчур самоуверенные мужчины. Здороваясь с Анной, откровенно пялился на нее и устало отдувался. Ей сразу стало ясно, что нынче вечером встреча с прекрасным принцем не состоится.

* * *

– Мы очень волнуемся, капитан Розенберг, – сказали хором Труди и Деннис Мейлер, родители Стефани. Мы сидели в гостиной, в их прелестном домике в Саг-Харборе.

– Я звонила Стефани в понедельник утром, – рассказывала Труди Мейлер. – Она сказала, что у нее совещание в редакции и она перезвонит. Но так и не перезвонила.

– Стефани всегда перезванивает, – добавил Деннис Мейлер.

Я сразу понял, почему родители Стефани так раздражают полицию. У них любая мелочь превращалась в драму. Даже то, что я отказался от кофе.

– Вы не любите кофе? – расстроилась Труди Мейлер.

– Может, хотите чаю? – спросил Деннис Мейлер.

Завладев наконец их вниманием, я задал несколько предварительных вопросов. У Стефани были какие-то проблемы? Нет, в этом они не сомневались. Она баловалась наркотиками? Ни в коем случае. Есть у нее жених? Или дружок? Насколько им известно, нет. Были ли у нее причины удариться в бега? Никаких.

Мейлеры-старшие заверяли меня, что дочь никогда и ничего от них не скрывает. Но я быстро выяснил, что дело обстоит несколько иначе.

– Зачем Стефани летала в Лос-Анджелес две недели назад? – спросил я.

– В Лос-Анджелес? – удивилась мать. – Что вы такое говорите?

– Две недели назад Стефани на три дня летала в Калифорнию.

– Мы об этом ничего не знаем, – огорчился отец. – Она уезжала в Лос-Анджелес и не предупредила нас? Не похоже на нее. Может, это связано с газетой? Она никогда особо не распространяется о том, над какими статьями работает.

Мне плохо верилось, что “Орфеа кроникл” может себе позволить отправлять репортеров на другой конец страны. И как раз ее работа в газете вызывала у меня изрядное количество вопросов.

– Когда и как Стефани приехала в Орфеа? – спросил я.

– Последние годы она жила в Нью-Йорке, – объяснила Труди Мейлер. – Изучала литературу в университете Нотр-Дам. Она с детства хотела стать писателем. И несколько ее рассказов уже напечатаны, причем два – в “Нью-Йоркере”. После университета она работала в редакции журнала “Нью-Йорк литерари ревью”, но в сентябре ее уволили.

– По какой причине?

– Кажется, финансовые трудности. Все случилось очень быстро: она нашла место в “Орфеа кроникл” и решила вернуться в наши края. Похоже, она была рада уехать из Манхэттена куда подальше, вернуться в более спокойную обстановку.

Мы помолчали, потом отец Стефани нерешительно сказал:

– Капитан, поверьте, мы не из тех, кто беспокоит полицию из-за пустяков. Мы с женой никогда бы не стали бить тревогу, если бы не были уверены, что случилось что-то необычное. Полиция Орфеа дала нам понять, что никаких зацепок у них нет. Но Стефани, даже когда ездила на день в Нью-Йорк, всегда присылала нам сообщение или звонила, когда возвращалась, просто сказать, что все в порядке. Почему она послала эсэмэску главному редактору, а не родителям? Если она не хотела, чтобы мы волновались, она бы нам тоже написала.

– Кстати, о Нью-Йорке, – подхватил я. – Зачем Стефани так часто ездит в Манхэттен?

– Не сказал бы, что часто, – уточнил отец, – я просто для примера сказал.

– Нет, очень часто, – ответил я. – Причем нередко в одни и те же дни недели и часы. Как будто с кем-то регулярно встречается. Что ей там делать?

И снова Мейлеры-старшие явно были не в курсе. Труди Мейлер, чувствуя, что не до конца убедила меня в серьезности ситуации, спросила:

– Вы были у нее дома, капитан?

– Нет, я хотел попасть в квартиру, но дверь заперта, а ключа у меня нет.

– Хотите, заглянем туда сейчас? Вдруг вы увидите что-то такое, чего мы не заметили.

Я согласился по одной-единственной причине: мне хотелось закрыть это дело. Посмотрю на жилище Стефани и окончательно удостоверюсь, что полиция Орфеа права: нет никаких поводов тревожиться и считать, что человек пропал. Стефани вольна ездить в Нью-Йорк и в Лос-Анджелес сколько угодно. А что касается работы в “Орфеа кроникл”, то наверняка она после увольнения за неимением лучшего просто ухватилась за первый подвернувшийся вариант.

К дому Стефани на Бендам-роуд мы подъехали ровно в восемь вечера. Поднялись все втроем на третий этаж. Труди Мейлер дала мне ключ открыть дверь, но я не смог повернуть его в скважине. Ключ застрял. Дверь была не заперта. Я почувствовал мощный прилив адреналина: внутри кто-то был. Стефани?

Я легонько нажал на ручку, дверь приоткрылась. Знаком велев родителям не шуметь, я слегка толкнул ее. Она беззвучно отворилась, и мне сразу бросился в глаза беспорядок в гостиной: кто-то явно рылся в вещах.

– Спускайтесь вниз, – шепнул я родителям. – Идите к машине и ждите меня там.

Деннис Мейлер кивнул и потащил жену по лестнице. Я достал револьвер и шагнул через порог. В доме все было перевернуто вверх дном. Сперва я осмотрел гостиную: этажерки валяются на полу, диванные подушки вспороты. Внимание мое отвлекли рассыпанные по полу предметы, и я не заметил угрожающей фигуры, которая бесшумно подкрадывалась ко мне сзади. Не успел я повернуться, чтобы обойти другие комнаты, как передо мной выросла какая-то тень и распылила мне в лицо баллончик со слезоточивым газом. Глаза ожгло огнем, дыхание перехватило. Ничего не видя, я согнулся пополам – и получил удар по голове.

Дальше – чернота.

* * *

Кафе “Афина”, 20.05.

Говорят, Амур всегда является без предупреждения, но в этот раз, навязав Анне дружеский ужин, Амур явно предпочел остаться дома. Джош уже битый час без остановки молол языком. Монолог его был посвящен отваге. Анна давно перестала слушать и смеха ради считала слова “я” и “меня”: они выпрыгивали у него изо рта, словно тараканчики, и с каждым разом становились все противнее. Лорен, не зная, куда девать глаза, допивала пятый бокал белого вина, а Анна довольствовалась безалкогольным коктейлем.

В конце концов Джош, видимо, утомился от собственных речей, схватил стакан с водой и залпом выпил, для чего ему пришлось умолкнуть. После благословенного мига тишины он, повернувшись к Анне, чопорно спросил:

– А ты, Анна, кем работаешь? Лорен мне так и не сказала.

Ровно в эту секунду у Анны зазвонил телефон. Увидев номер на дисплее, она сразу поняла, что дело срочное.

– Простите, я должна ответить на звонок.

Она встала из-за стола, отошла на несколько шагов, но почти сразу вернулась и сообщила, что, к несчастью, ей надо бежать.

– Уже? – На лице Джоша читалось разочарование. – Но мы даже не успели познакомиться…

– Я все про тебя знаю, это было… впечатляюще.

Она чмокнула Лорен и ее мужа, сделала Джошу ручкой, явно имея в виду “до невстречи!”, и быстро вышла с террасы. Бедняге Джошу она, похоже, приглянулась – он выбежал за ней на тротуар.

– Тебя, может, подбросить? – спросил он. – У меня…

– “Мерседес” купе, – перебила она. – Знаю, ты мне это успел сообщить дважды. Очень мило с твоей стороны, но вот моя машина.

Она открыла багажник. Джош по-прежнему торчал за спиной.

– Я попрошу у Лорен твой телефон, я сюда часто забегаю, можем выпить кофе.

– Отлично, – ответила Анна, только чтобы он наконец отстал, и открыла огромную матерчатую сумку, занимавшую весь багажник.

Но Джош не унимался:

– Вообще-то ты так и не сказала, кем работаешь.

Не успел он договорить, как Анна вытащила из сумки бронежилет и натянула на себя. Поправляя застежки на поясе, она взглянула на Джоша: глаза у него вылезли на лоб, он как завороженный таращился на светоотражающую нашивку с надписью прописными буквами: полиция.

– Я помощник шефа полиции Орфеа, – сказала она, доставая кобуру с револьвером и пристегивая ее на пояс.

Остолбеневший Джош глядел на нее, разинув рот. Она села в немаркированную машину и рванула с места, расцветив спускавшиеся сумерки синими и красными проблесками маячков, потом включила сирену и умчалась. Прохожие провожали ее взглядами.

По словам диспетчера, в одном из домов неподалеку произошло нападение на сотрудника полиции штата. На место были вызваны все свободные патрули и дежурный офицер.

Анна на полной скорости неслась по Мейн-стрит; люди на переходах отпрыгивали назад на тротуар, машины по обе стороны прижимались к бордюру при ее приближении. Она мчалась по средней полосе, выжимая до упора педаль акселератора. Сказывался опыт экстренных вызовов в Нью-Йорке в час пик.

Когда она подъехала к дому, полицейский патруль был уже на месте. В подъезде она столкнулась с коллегой, спускавшимся по лестнице, и тот крикнул:

– Подозреваемый удрал через черный ход!

Анна бросилась через весь первый этаж к пожарному выходу. За ним открывалась пустынная улочка. Вокруг стояла странная тишина. Она прислушалась и, не услышав ни звука, побежала дальше, к маленькому пустынному парку. Здесь тоже все было тихо.

Ей почудился какой-то звук в зарослях, она выхватила револьвер из кобуры и бросилась в парк. Никого. Вдруг вдали как будто мелькнула бегущая тень. Она пустилась было следом, но быстро потеряла ее из виду и остановилась, запыхавшаяся, растерянная. В висках стучала кровь. За живой изгородью послышался какой-то шорох; она медленно, с колотящимся сердцем, подошла поближе. В кустах явно кто-то крался. Улучив момент, она с криком “стой!” прыгнула вперед и наставила на подозреваемого револьвер. Перед ней стоял Монтейн, тоже с поднятым револьвером.

– Блин, Анна, ты охренела? – заорал он.

Она со вздохом убрала револьвер и согнулась пополам, переводя дыхание.

– Ты что тут делаешь, Монтейн?

– Это я у тебя хотел спросить! Ты сегодня вечером не на службе!

Монтейн, помощник шефа полиции, фактически был ее начальником. Сама она была всего лишь вторым замом.

– Я на дежурстве, – объяснила Анна. – Меня вызвал диспетчер.

– Черт, я же его чуть не сцапал! – злился Монтейн.

– Сцапал? Я раньше тебя приехала. У здания была только патрульная машина.

– Я по той улице, что сзади. А ты должна была сообщить свои координаты по радио. Напарники поступают так. Обмениваются информацией, а не строят из себя супергероев.

– Я была одна, и без радио.

– У тебя что, радио в машине нет? Ты задолбала, Анна! Ты тут с первого дня всех задолбала!

Он сплюнул и двинулся к дому. Анна пошла за ним. Вся Бендам-роуд была теперь запружена полицейскими ма шинами.

– Анна! Монтейн! – издали окликнул их Рон Гулливер.

– Шеф, мы его упустили! – пробурчал Монтейн. – Я его чуть не словил, да тут Анна бардак устроила, как всегда.

– Да иди ты в пень, Монтейн! – крикнула она.

– Сама иди! – взорвался Монтейн. – Катись домой, это мое дело!

– Нет, мое! Я раньше тебя приехала.

– Будь добра, отстань от нас от всех и вали отсюда! – зарычал Монтейн.

Анна обернулась к Гулливеру, призывая его в свидетели:

– Шеф… может, вы вмешаетесь?

Гулливер терпеть не мог конфликты.

– Ты не на службе, Анна, – умиротворяюще произнес он.

– Я на дежурстве!

– Оставь это дело Монтейну, – отрезал Гулливер.

Монтейн торжествующе осклабился и направился к дому, оставив Анну наедине с Гулливером.

– Это несправедливо, шеф! – вспыхнула она. – Почему вы позволяете Монтейну так со мной разговаривать?

Но Гулливер не желал ничего слушать.

– Ради бога, Анна, давай обойдемся без сцен! – добродушно попросил он. – На нас все смотрят. Это сейчас совершенно лишнее. – Он с любопытством взглянул на нее. – Ты со свидания, что ли?

– С чего вы взяли?

– Губы накрасила.

– Я часто крашу губы.

– Нет, тут другой случай. Вид у тебя такой, как будто ты со свидания. Может, тебе лучше вернуться? Увидимся завтра на службе.

Гулливер в свою очередь двинулся к дому. Она осталась одна. Вдруг кто-то ее окликнул. Она оглянулась. К ней подошел Майкл Берд, главный редактор “Орфеа кроникл”:

– Анна, что случилось?

– Без комментариев, я не при делах, – отрезала она.

– Скоро будешь при делах, – улыбнулся он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ха, когда возглавишь городскую полицию! Вы из-за этого ругались с Монтейном?

– Не понимаю, о чем ты, Майкл.

– Да неужели? – наигранно удивился тот. – Все знают, что следующим шефом полиции будешь ты.

Она молча пошла к своей машине. Сняла бронежилет, бросила его на заднее сиденье и тронулась с места. Можно было вернуться в кафе “Афина”, но у нее пропало всякое желание. Дома она устроилась под навесом на крыльце, с бокалом вина и сигаретой. Вечер выдался теплый.

Анна Каннер

В Орфеа я приехала в субботу, 14 сентября 2013 года.

Дорога от Нью-Йорка заняла от силы часа два, но мне показалось, что я обогнула весь земной шар. Вместо небоскребов Манхэттена я оказалась в мирном городке, залитом вечерним солнцем. Я поехала по Мейн-стрит, потом свернула в свой новый квартал, к арендованному дому. Ехала медленно, разглядывала прохожих, детишек, толпившихся около фургона торговца мороженым, добропорядочных соседей, возившихся на клумбах и грядках. Вокруг царил абсолютный покой.

Вот наконец и мой дом. Передо мной открывалась новая жизнь. От прежней осталась только мебель, которую доставили из Нью-Йорка. Я достала ключ, открыла входную дверь, вошла в темный холл и включила свет. К моему изумлению, весь пол оказался заставлен коробками. Я обежала весь первый этаж: мебель не распакована, наверх ничего не поднято, ящики с моими вещами свалены в комнатах.

Я немедленно позвонила в транспортную компанию, с которой заключила договор. Но дама на другом конце провода нелюбезно ответила: “Вы ошибаетесь, миссис Каннер. Ваши бумаги лежат передо мной. Вы, по-видимому, не там поставили галочку. У вас заказана доставка, но не распаковка”. В трубке раздались короткие гудки. Я снова вышла из дома, чтобы не видеть весь этот хаос, и в досаде уселась на ступеньки крыльца. Вдруг передо мной выросла какая-то фигура, в каждой руке у нее была бутылка пива. Фигура оказалась моим соседом Коди Иллинойсом. До этого мы с ним виделись дважды: когда я смотрела дом и когда приезжала подготовить переезд, подписав договор об аренде.

– Хотел сказать вам “добро пожаловать”, Анна.

– Вы очень любезны, – хмуро сказала я.

– А вы, похоже, не в настроении, – отозвался он.

Я пожала плечами. Он протянул мне бутылку пива и сел рядом. Я рассказала про свои злоключения с переездом, он вызвался помочь распаковать вещи, и через несколько минут мы уже подняли кровать в комнату, предназначенную для спальни. Я спросила:

– Что мне делать, чтобы меня здесь приняли?

– Не берите в голову, Анна. Люди вас оценят. Вообще-то можете летом устроиться волонтером на театральный фестиваль. Работа на таком мероприятии очень сплачивает.

Коди был первым человеком, с которым я подружилась в Орфеа. Он держал чудный книжный магазин на Мейн-стрит, вскоре ставший для меня вторым домом.

В тот вечер, когда я после ухода Коди распаковывала коробки с одеждой, мне позвонил бывший муж.

– Анна, что за шутки? – услышала я, не успев снять трубку. – Уехала из Нью-Йорка и даже не попрощалась!

– Мы с тобой давно попрощались, Марк.

– И тебе меня не жалко?

– Зачем ты звонишь?

– Захотелось с тобой поговорить, Анна.

– А мне не хочется с тобой говорить, Марк. Мы разошлись. Окончательно. Точка.

Он пропустил мою фразу мимо ушей.

– Я сегодня ужинал с твоим отцом. Это было потрясающе.

– Слушай, оставь в покое моего отца.

– Я что, виноват, что он меня обожает?

– Зачем ты мне все это говоришь, Марк? В отместку?

– Ты не в духе, Анна?

– Да, – вспылила я, – не в духе! У меня вся мебель разобрана на составные части, я не знаю, как ее собрать, и мне, конечно, нечем заняться, кроме как выслушивать твои стенания!

Я сразу пожалела о своих словах. Конечно же он за них уцепился и собрался мчаться на помощь:

– Тебе помочь? Я уже в машине, выезжаю!

– Нет, только не это!

– Через два часа буду. Будем всю ночь собирать мебель, строить мир заново… Как в старое доброе время.

– Марк, я запрещаю тебе приезжать.

Я нажала на отбой и выключила телефон, чтобы он оставил меня в покое. Но наутро меня ожидал неприятный сюрприз: на крыльце стоял Марк.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросила я, открыв дверь.

– Какой сердечный прием! – расплылся он в улыбке. – Приехал тебе помочь.

– Кто тебе дал мой адрес?

– Твоя мама.

– О нет, я ее убью!

– Анна, она мечтает, чтобы мы снова были вместе. Она хочет внуков!

– Прощай, Марк.

Я хотела захлопнуть дверь у него перед носом, но он придержал ее.

– Подожди, Анна, дай я хотя бы тебе помогу.

Одной мне было не справиться, и я согласилась. К тому же он ведь все равно уже приехал. Мне были исполнены все трюки идеального мужчины: Марк расставил мебель, развесил по стенам картины и повесил люстру.

– Ты тут будешь жить одна? – спросил он под конец, сверля очередную дырку.

– Да, Марк. Тут я начну новую жизнь.

* * *

В следующий понедельник я первый раз пришла на работу в полицию Орфеа. В восемь утра я стояла у окошка приемной, в штатском.

– Что у вас? Жалоба? – спросил полицейский, не поднимая глаз от газеты.

– Нет, – ответила я. – Я ваша новая коллега.

Он уставился на меня и, дружески улыбнувшись, крикнул куда-то назад: “Парни, она здесь!” В следующий момент передо мной вырос целый полицейский отряд, разглядывавший меня, словно диковинную зверушку. Шеф Гулливер вышел вперед и сердечно протянул мне руку: “Добро пожаловать, Анна!”

Приняли меня тепло. Я поздоровалась по очереди со всеми новыми коллегами, мы перекинулись парой слов, мне принесли кофе, засыпали вопросами. Кто-то весело крикнул: “Чуваки, я скоро поверю в Санта-Клауса: старый заскорузлый коп уходит в отставку, а на его место садится роскошная девица!” Они дружно расхохотались. К несчастью, благодушная атмосфера царила недолго.

Джесси Розенберг

Пятница, 27 июня 2014 года

29 дней до открытия фестиваля

На рассвете я выехал в Орфеа.

Мне обязательно надо было выяснить, что произошло накануне в квартире Стефани. Гулливер считал, что это просто ограбление. Я в это не верил ни секунды. Криминалисты из полиции штата работали в квартире до поздней ночи, искали отпечатки, но ничего не нашли. Со своей стороны, я склонялся к мысли, что нападавший был мужчиной – судя по силе удара.

Нужно было найти Стефани. Я чувствовал, что время поджимает. Выехав на 17-е шоссе, я перед въездом в город, на последнем прямом отрезке, прибавил скорость, но не включил ни маячок, ни сирену.

Только миновав дорожный щит, обозначавший границу Орфеа, я заметил спрятавшийся за ним немаркированный полицейский автомобиль, который немедленно пустился за мной в погоню. Я затормозил у обочины и увидел в зеркало заднего вида, как из машины выходит красивая женщина в форме и направляется ко мне. Так я познакомился с первым человеком, согласившимся помочь мне распутать это дело, – с Анной Каннер.

Когда она подошла к открытому окну моей машины, я с улыбкой показал ей свой полицейский жетон.

– Капитан Джесси Розенберг, – прочитала она. – Срочный вызов?

– По-моему, я вас вчера вечером видел мельком на Бендам-роуд. Я тот самый коп, на которого напали.

– Помощник шефа полиции Анна Каннер, – представилась женщина. – Как ваша голова, капитан?

– С головой все отлично, спасибо. Но, признаться, мне не дает покоя то, что произошло в этой квартире. Гулливер считает, что это ограбление, а мне не верится. И я все думаю, не вляпался ли в какое-то очень странное дело.

– Гулливер – безмозглый осел, – сказала Анна. – Расскажите лучше про это свое дело, мне интересно.

Я понял, что Анна может быть для меня ценной союзницей в Орфеа. Впоследствии выяснилось, что она еще и незаурядный коп. Я предложил:

– Анна, можно обращаться к тебе по имени? Давай выпьем кофе, я тебе все расскажу.

Через несколько минут мы уже сидели в маленьком спокойном придорожном кафе-магазине, и я объяснял Анне, с чего все началось: как Стефани Мейлер подошла ко мне в начале недели и рассказала про свое расследование убийства четырех человек в Орфеа в 1994 году.

– Что это за убийства 1994 года? – спросила Анна.

– Убили мэра Орфеа и всю его семью, – пояснил я. – И еще случайную женщину на улице, она вышла на пробежку. Самая настоящая бойня. Случилось это вечером, в день, когда в Орфеа открылся первый театральный фестиваль. А главное, это было мое первое крупное дело. Мы с напарником, Дереком Скоттом, тогда его раскрыли. Но в понедельник Стефани специально приходила мне сказать, что мы, по ее мнению, ошиблись: расследование не завершено, а настоящего преступника мы не нашли. С тех пор она пропала, а вчера кто-то проник в ее квартиру.

Анну мой рассказ явно заинтриговал. Выпив кофе, мы вдвоем отправились домой к Стефани. Квартира была заперта и опечатана, но родители дали мне свой ключ.

Внутри все было перевернуто вверх дном, вещи в полном беспорядке. В нашем распоряжении был один-единственный непреложный факт: дверь в квартиру не взломали.

– Мейлеры-старшие говорят, что второй ключ был только у них, – сказал я. – А значит, у того, кто сюда проник, был ключ Стефани.

Я уже рассказал Анне, что Стефани прислала сообщение Майклу Берду, главному редактору “Орфеа кроникл”, поэтому она сразу предположила:

– Если у кого-то есть ключ Стефани, значит, у него может быть и ее мобильник.

– Ты хочешь сказать, что эсэсмэску послала не она? Тогда кто?

– Кто-то, кто хотел выиграть время.

Я вытащил из заднего кармана конверт, который достал накануне из почтового ящика, и протянул Анне:

– Это выписка с кредитной карты Стефани. В начале месяца она ездила в Лос-Анджелес, и нам еще надо выяснить зачем. По моим сведениям, с тех пор она никуда не летала. Стало быть, если она уехала добровольно, то только на машине. Я объявил в розыск ее номера; если она где-то в пути, дорожная полиция быстро ее найдет.

– Ты времени даром не терял, – уважительно сказала Анна.

– Время терять нельзя, – ответил я. – Еще я запросил детализацию ее звонков и выписку с кредитки за последние месяцы. Надеюсь, сегодня к вечеру получу.

Анна быстро пробежала глазами выписку.

– Последний раз она использовала кредитную карту в понедельник вечером, в 21.55, в “Кодиаке”. Это ресторан на Мейн-стрит. Поехали туда. Может быть, кто-то что-то видел.

“Кодиак Гриль” находился в конце Мейн-стрит. Управляющий, справившись с графиком работы на неделю, указал нам, кто из персонала был на месте в понедельник вечером. Одна из опрошенных официанток узнала Стефани по фото, которое мы ей показали.

– Да, помню ее. Была здесь в начале недели. Красивая девушка, и одна.

– Вы заметили что-то особенное? Ведь к вам каждый день ходит множество посетителей, а вы запомнили именно ее.

– Она не первый раз приходила. Всегда просила один и тот же столик. Говорила, что ждет кого-то, но никто не приходил.

– А что было в понедельник?

– Она пришла около шести вечера, в начале моей смены. Сидела и ждала. Потом заказала салат “Цезарь” и колу и в конце концов ушла.

– Точно, около десяти.

– Возможно. Время я не помню, но она долго сидела. Расплатилась и ушла. Вот все, что я помню.

Выйдя из “Кодиака”, мы заметили, что в соседнем здании расположен банк с банкоматом на улице.

– Там обязательно должны быть камеры слежения, – сказала Анна. – Возможно, Стефани в понедельник на них попала.

Спустя пару минут мы сидели в тесном кабинете банковского охранника, и тот показывал нам, куда направлены разные камеры в здании. Одна смотрела на тротуар, на ней была видна терраса “Кодиака”. Охранник прокрутил нам понедельничные записи, начиная с 18.00. Я вглядывался в прохожих на экране и вдруг увидел ее.

– Стоп! – закричал я. – Это она, это Стефани.

Охранник остановил картинку.

– Теперь медленно отмотайте назад, – попросил я.

Стефани на экране пошла задом наперед. Сигарета у нее во рту стала целой, потом она поднесла к ней золотистую зажигалку, взяла двумя пальцами и убрала в пачку, а пачку положила в сумку. Отошла еще назад, свернула с тротуара к синей компактной машинке и уселась в нее.

– Это ее машина, – сказал я. – Двухдверная синяя “мазда”. Я видел, как она в нее садилась на парковке окружного отделения полиции штата.

Я попросил охранника прокрутить запись вперед, и мы увидели, как Стефани выходит из машины, зажигает сигарету, выкуривает ее на ходу и направляется к “Кодиаку”.

Затем мы промотали запись до 21.55, когда Стефани расплатилась за ужин кредитной картой. Через две минуты она показалась на экране снова. Взвинченной походкой подошла к машине. Прежде чем сесть в нее, достала из сумки телефон. Кто-то ей звонил. Она поднесла телефон к уху, звонок был очень короткий. Сама она явно не говорила, только слушала. Нажав на отбой, она села в кабину и с минуту сидела неподвижно. Ее было отчетливо видно через ветровое стекло. Потом она поискала в телефоне номер, позвонила, но тут же нажала на отбой. Как будто звонок не проходил. Подождала пять минут за рулем. Явно нервничала. Потом позвонила снова – на этот раз с кем-то поговорила. Звонок длился секунд двадцать. Наконец машина тронулась, двинулась на север и скрылась из виду.

– Похоже, это последнее изображение Стефани Мейлер, – пробормотал я.

После полудня мы долго опрашивали подруг Стефани. Большинство жили в Саг-Харборе, где она родилась.

Никто из них с понедельника не имел от Стефани никаких вестей, все тревожились. Тем более что Мейлеры-старшие тоже их всех обзвонили и добавили беспокойства. Все пытались с ней связаться – и по телефону, и по электронной почте, и через социальные сети, стучались к ней в дверь. Безуспешно.

Из разговоров выходило, что Стефани была женщиной порядочной во всех отношениях. Не кололась, пила немного, прекрасно со всеми ладила. Друзья знали про ее личную жизнь больше, чем родители. Одна из подруг сказала, что недавно познакомилась с ее парнем:

– Да, был один тип, некий Шон, она с ним однажды на вечеринку приходила. Это было очень странно.

– Что именно странно?

– Химия между ними. Что-то не ладилось.

Другая подруга утверждала, что Стефани вся в работе:

– В последнее время мы со Стефани почти не виделись. Она говорила, что у нее куча работы.

– А над чем она работала?

– Понятия не имею.

Третья рассказала о ее поездке в Лос-Анджелес:

– Да, две недели назад она летала в Лос-Анджелес, но просила никому об этом не говорить.

– Зачем она туда ездила?

– Не знаю.

Последним из друзей, кто с ней разговаривал, был Тимоти Волт. Они встречались со Стефани накануне, в воскресенье вечером.

– Она ко мне заходила, – сказал он. – Я был один, мы немножко выпили.

– Она не показалась вам нервной, озабоченной? – спросил я.

– Нет.

– Что за человек Стефани?

– Она гениальная девушка, блестящая, даже больше, но характер у нее тот еще, упрямая как осел. Если что взбредет ей в голову, ни за что не отступится.

– Она вам рассказывала, над чем работает?

– Немного. Говорила, что затеяла сейчас очень большой проект, но в детали не вдавалась.

– Какого рода проект?

– Книгу. Во всяком случае, она потому и вернулась в наши края.

– Как так?

– У Стефани непомерные амбиции. Она мечтает стать знаменитым писателем и своего добьется. На жизнь она до сентября месяца зарабатывала на стороне, в каком-то литературном издании… забыл название…

– Да, – кивнул я, – в “Нью-Йорк литерари ревью”.

– Точно, он самый. Но вообще-то это была просто подработка, счета оплачивать. Она, когда уволилась, говорила, что хочет вернуться в Хэмптоны, чтобы спокойно писать. Помню, однажды она сказала: “Я здесь только затем, чтобы написать книгу”. По-моему, ей нужно было свободное время и покой, и здесь она их нашла. Иначе с чего бы ей работать внештатником в какой-то местной газетенке? Она честолюбивая, я же говорю. Ей луну с неба надо. Если переехала в Орфеа, значит, на то была веская причина. Может, не могла сосредоточиться в нью-йоркской суете. Писатели ведь часто живут за городом, верно?

– Где она писала?

– Наверно, дома.

– На компьютере?

– Понятия не имею, откуда мне знать.

Когда мы выходили от Тимоти Волта, Анна обратила мое внимание на то, что дома у Стефани компьютера не было.

– Или его унес вчерашний вечерний визитер, – ответил я.

Раз уж мы приехали в Саг-Харбор, то заодно зашли к родителям Стефани. Те ничего не знали про парня по имени Шон, и компьютер Стефани у них не оставляла. На всякий случай мы попросили разрешения взглянуть на комнату Стефани. Она не жила там с тех пор, как окончила школу, и внутри все осталось, как было: постеры на стенах, спортивные кубки, мягкие игрушки на кровати и школьные учебники.

– Стефани уже много лет здесь не ночевала, – сказала Труди Мейлер. – После школы уехала в университет, жила в Нью-Йорке, пока ее в сентябре не уволили из “Нью-Йорк литерари ревью”.

– Есть ли какая-то конкретная причина, почему Стефани поселилась в Орфеа? – спросил я, не упоминая о том, что поведал нам Тимоти Волт.

– Я же вам вчера говорила. Она потеряла работу в Нью-Йорке, ей захотелось вернуться в Хэмптоны.

– Но почему именно в Орфеа? – настаивал я.

– Думаю, потому, что это самый большой город в округе.

Я решил задать еще один вопрос:

– Миссис Мейлер, а в Нью-Йорке у Стефани не было врагов? Может, она с кем-то поссорилась?

– Нет, ничего похожего.

– Она жила одна?

– Они снимали квартиру вместе с одной молодой женщиной, та тоже работала в “Нью-Йорк литерари ревью”. С Элис Филмор. Мы ее однажды видели, когда Стефани решила уехать из Нью-Йорка и мы помогали ей забрать какую-то мебель. У нее и было-то всего ничего, мы все отвезли прямо к ней на квартиру в Орфеа.

Ничего не обнаружив ни дома у Стефани, ни у ее родителей, мы решили вернуться в Орфеа и взглянуть на ее компьютер в редакции “Орфеа кроникл”.

В редакцию газеты мы приехали в пять часов вечера. Майкл Берд показал нам столы сотрудников. Ткнул пальцем в стол Стефани. На нем царил порядок: монитор, клавиатура, пачка носовых платков, астрономическое количество одинаковых ручек в чайной чашке, блокноты и несколько отдельных листков. Я быстро просмотрел их и, не найдя ничего особо интересного, спросил: