Охотник на кукушек

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Светлов Д. Н., 2019

© ООО «Издательство „Яуза“», 2019

© ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

Глава 1
Перебежчик

Едва Костя вышел на порог, как Малыш с громким лаем умчался в лес, следом потрусила Муська, но лишь обнюхала ближайшее дерево и остановилась. Последней встала Улыба и дисциплинированно заняла позицию в одном шаге от левой ноги. Остальные собаки сделали вид, что ничего не видят и не слышат, лишь Дуська демонстративно захромала к гаражу.

– Не перестанет филонить, усыплю, – глядя вслед собаке, пригрозил отец. – В егерском хозяйстве дармоедам нет места.

Он прав, стая должна быть рабочей, понимать хозяина по жесту, смело искать зверя и умело загонять его на затаившегося охотника. Впрочем, сейчас – сезон пушнины, и Костя идет проверять ловушки на белок и силки на зайца. В этом году холода наступили рано, мороз за двадцать навалился уже в октябре, и линька пушного зверя прошла раньше обычного.

Городские любители пострелять ориентируются на снег, а он до сих пор не выпал, и егеря получили шанс неплохо заработать. Привычным жестом Костя провел ладонью по амуниции и зашагал к ельнику на ближайшем холме. Белки не обойдут стороной богатое шишками место. Малыш уже умчался за версту и подал голос от ручья, где стояли первые силки на зайца.

Муська воровато оглянулась и шмыгнула в кусты, а Улыба невозмутимо шла рядом. Собаки добычу не тронут, более того, до прихода хозяина будут ее ревностно охранять. Так и случилось, Малыш сидел с видом строгого часового, а Муська изображала месяц не кормленную собаку. Костя вытащил из силка жирного русака и приступил к ритуальному действу разделки тушки с вознаграждением лаек достойными кусками мяса.

Осенью белки и зайцы собираются в огромные стаи и кочуют по богатым едой районам. Егеря отслеживают миграцию и следом за дичью меняют места расстановки силков и ловушек, но поворотная точка маршрута остается неизменной. Посреди идеально круглой поляны, на холмике, в окружении зарослей орешника стоит многовековой дуб. Идеальная кормовая точка всегда собирает белок, а зайцы устраивают здесь дневные лежки.

Собаки всегда первыми прибегают к дубу, ибо отсюда начинается возвращение. Они окружают холмик, а когда появляется хозяин, без команды гонят зайцев на выстрел. Так было всегда. Но сегодня случилось нечто непонятное, троица лаек кружила вокруг холмика и, взъерошив холки, злобно рычала в пустоту. Именно в пустоту, ибо среди голых веток дерева и кустов Костя не видел ни зверя, ни человека.

Тем не менее собаки предупреждают об опасности, а он для них – главный и обязан выяснить причину. Зарядив ружье крупной картечью, Костя шагнул на мягкий настил опавшей листвы и потерял сознание. Очнулся практически сразу, во всяком случае, по собственным ощущениям. Он по-прежнему стоит среди опавшего орешника, но кустарник – иной, дуб по центру выше, и лес иной, незнакомый.

Сделав шаг назад, он аккуратно разрядил ружье и принялся звать собак. Что бы с ним ни случилось, даже блуждание по лесу в беспамятстве, собаки хозяина не бросят. Но призывный свист и оклики голосом оставались безответными. Странно, куда же его занесло? Искать собственные следы на скованной морозом земле не имеет смысла. Он не горожанин, ходит правильно, с носка на пятку, не оставляя каблуком вмятин, и босиком пробежит, не уколовшись, не наступив на шишку.

Прислонившись спиной к дереву и закрыв глаза, Костя начал вслушиваться в звуки леса. Нет, место чужое и незнакомое, а люди ощущаются где-то справа, и он решительно зашагал в том направлении. Умение чувствовать лес не подвело, на опушке показался добротный полублиндаж с тремя солдатами в довоенной форме. К реконструкторам он относился безразлично, но сейчас, учитывая собственную срамоту с блужданием, решил им подыграть:

– Здравия желаю, бойцы! Пленных берете?

Троица вздрогнула и синхронно развернулась, успев при этом взвести затворы автоматов.

– Кто таков! Документы! – решительно потребовал парень в сержантских ромбиках.

– Перебежчик, а документы на всякий случай не взял, – подыграл реконструкторам Костя.

– Перебежчик? – недоверчиво переспросил сержант. – Ладно, пошли на заставу.

Он крутанул ручку полевого телефона и доложил о происшествии дежурному. Молодцы ребята, полностью соблюдают условия игры, даже одеты правильно. Обычно реконструкторы ограничиваются длиннополыми шинелями с буденовками, а здесь – зеленый ватник с ватными штанами и фуражка. Даже с оружием не лоханулись. В кино довоенные пограничники бегают с винтовками, на самом деле вооружение войск НКВД отличалось от армейского. Погранцы и конвойные части были вооружены автоматами «ППД-34» или «ППД-34/38».

* * *

Застава тоже не выглядела шутовским лагерем. Добротная казарма со штабом, конюшней и несколькими офицерскими домиками явно попадала под определение «старый фонд». Пограничники оставили перебежчика у входа в штаб, а сами пошли докладывать о нарушении границы. Немного постояв, Костя устроился на лавочке под навесом, где большими красными буквами было написано: «Курилка».

Ждать пришлось долго, солдаты во главе с сержантом вышли через час и понуро отправились в казарму. Прошло еще с полчаса, и «перебежчика» позвали в штаб.

– Как ты обнаружил наш секрет? – не представляясь, спросил майор.

– Интересный вопрос! Протоптанную тропинку разве что слепой не заметит.

– Вот видишь! – воскликнул второй офицер со звездами политработника на рукаве. – Сколько раз было сказано о скрытном перемещении!

– Какая может быть скрытность? Я зашел к ребятам с тыла, – вступился за невиновных пограничников Костя.

– Из-за растяп и ротозеев нас турнут с заставы, – горестно вздохнул комиссар.

– А смысл? Новичка за один день не подготовить.

Вместо ответа офицеры понуро опустили головы, разглядывая носки собственных сапог. Странные парни, разве можно так переживать за какие-то игровые баллы! Снаружи раздался требовательный сигнал клаксона, и дневальный у ворот бросился открывать дощатые створки. Майор с комиссаром разом выскочили во двор и вытянулись по стойке «смирно».

Ха! Вот это машина! Сейчас обычную легковушку «ГАЗ-М1»^[1] не найти, а через ворота въехала трехосная модификация «ГАЗ-25» в комплектации штабного автомобиля. Едва открылась дверца, майор сделал три строевых шага, но был резко остановлен.

– Лучше молчи! – зло прошипел генерал и перешел на крик: – Позор на всю страну! Перебежчик застал врасплох пограничный секрет!

Следом из машины вышел политкомиссар и добавил страха:

– Всех отправлю на Камчатку! Всю заставу вместе с собаками!

Костя хотел было вступиться за неповинных ребят, но желание прокатиться на раритете давно забытых времен взяло верх. В конце концов, ничего плохого им не сделают, разве что выгонят из реконструкторов. Невелика беда, Питер большой, было бы желание, а пристроиться в другой клуб не составит труда. Тем временем генерал нервно выдернул из рук майора рапорта с объяснительными, затем обернулся к Косте:

– Поехали, «гроза» погранвойск СССР.

– Они не виноваты, случайно карта легла не в масть, – все же попытался защитить неповинных парней тот.

– Не виноваты, говоришь? Ты шел не таясь, а они не увидели! Ладно, показывай винтовку и садись сзади.

– Это ружье, – протягивая оружие с патронташем, пояснил «перебежчик».

В других обстоятельствах Костя обязательно бы похвастался редкостным вариантом охотничьего ружья. Реальный дореволюционный «слонобой» с затвором по типу винтовочного. Даже оптический прицел имеется, древний, изготовлен в мастерских Барановского. Точно бьет на триста метров, отдача сногсшибательная, но пуля наповал сбивает лося.

– Мясо тоже берем с собой или здесь оставим? – поднимая рюкзак, поинтересовался Костя.

– Обойдутся, штрафникам даже рыба будет незаслуженной наградой, – грубо пошутил комиссар.

Едва автомобиль выехал за ворота, генерал с невинным видом задал провокационный вопрос:

– Ты как сюда шел? Одежда чистая, сам не выглядишь усталым.

– Сам не знаю, шел и шел, а куда пришел, не имею понятия.

– Вот как? Откуда вышел?

– Из Лосева.

– Лосево? Это где? – встрепенулся комиссар.

– Ну, как вам объяснить. – Светлогорск называть не хотелось, чисто русское название собьет шарм игры. – В пятнадцати километрах от нас – город Иматра.

– Ты пришел от Сайменского озера? Далековато, от Лемболова^[2] будет километров сто.

– Я в Лемболово?! Охренеть!

– Ты шел наобум, не зная куда? – в свою очередь, удивился генерал.

– Ну да. Как повестку вручили, так сразу собрал вещички и подался к границе. Негоже в своих стрелять.

Костя покосился на сидящих рядом взрослых мужчин. По стилю поведения на спонсоров игры они не тянут, так что придется ломать комедию до встречи с самым главным.

Касательно необъяснимого провала памяти на ум пришло вполне возможное предположение, которое по возвращении домой надо обязательно проверить. Сейчас много чего везут из Финляндии, в том числе химическую наркоту на любой вкус. Он наткнулся на тайник контрабандистов, нанюхался дури и на автопилоте сел в электричку. Это объясняет как отсутствие собак, так и последующую высадку на полустанке, ибо, уходя в лес, денег и документов с собой не берут.

В штабе погранотряда Костю сначала накормили, затем приступили к выяснению личности. Не мудрствуя, он назвал свое имя и фамилию, а дальше приплел незатейливую историю. Отец погиб при подавлении мятежа в Кронштадте, мать с голодухи ушла с малышом побираться и нашла приют в деревне староверов. В Иматре окончил школу, срочную отслужил в егерском полку, а когда финны начали готовиться к войне и прислали повестку, решил вернуться на родину предков.

Его внимательно выслушали, сидевший в уголке солдатик дословно записал, после чего начался настоящий допрос:

– К кому вы должны были прийти в Ленинграде? – строго спросил генерал.

– У меня нет знакомых в Петербурге, – легкомысленно отмахнулся Костя.

– Петербурга давно не существует! Есть колыбель революции, славный город Ленинград! – повысив голос, заявил комиссар.

– Как скажете, Ленинград так Ленинград.

– Покажите маршрут своего перехода! – потребовал генерал и положил на стол карту.

Это карта? Непонятные топографические значки и линии на желтоватой бумаге никак не походили на карту. Костя долго вертел ее на столе, пытаясь сориентировать по направлению север-юг. Помучившись, обратился за помощью:

– Укажите наше место.

Генерал ткнул пальцем в россыпь черных точек:

– Это Лемболово.

– А где Ладожское озеро?

Генеральский палец указал на тонкую извилистую линию береговой черты, которая ничем не отличалась от обозначающих рельеф горизонталей. Причем и суша, и вода пестрели непонятными закорючками, пиявками, кружками с прочей хренотенью. Заигрались реконструкторы хреновы! Вместо нормальной, понятной каждому школьнику цветной карты дали нечто дореволюционное с непонятным шрифтом и черно-белыми загогулинами.

– Я в ней не разбираюсь, лучше дайте обычную школьную географическую карту, – решительно отодвинул шершавый лист Костя.

– Вот это укрепрайон Суммакюля, – генерал указал на россыпь непонятных значков, – ты просто покажи свой путь.

За такие слова Костя сразу его зауважал. «Знатоки» пафосно рассуждают о некой «Линии Маннергейма» с фантазийными укреплениями среди лесов и непроходимых болот. Самое смешное в том, что досужие туристы бродят среди ДОТов построенного в сорок третьем «Карельского вала». В сорок четвертом финны сдались без боя, и укрепления неплохо сохранились.

Но это лирика былых лет, а Костя после очередной попытки расшифровать значки снова отодвинул карту и повторил:

– Я в ней не разбираюсь.

– Но форты видел?

– Разумеется, в детстве с пацанами все облазил.

– Каждый по отдельности сможешь описать?

– Не вопрос, Суммакюля из тридцати четырех фортов на шести холмах каждый, общая длина – сто восемь километров.

– Не врешь? Точно был на каждом?

– Врут со страха, а мне бояться нечего.

– Сейчас тебя проведут в баню и переоденут в цивильную одежду. Затем расскажешь о финском укрепрайоне.

Обычная армейская баня не впечатлила, зато предоставленная одежда заставила посмеяться. Комплект нижнего белья на завязочках мог развеселить кого угодно, из достоинств разве что стопроцентный хлопок. Аналогично с одеждой двубортный костюм в полосочку и зимнее пальто с пыжиковым воротником пахли голливудскими фильмами о мафии Чикаго.

* * *

На этот раз кабинет начальника погранотряда оказался заполнен старшими командирами, причем армейскими. Костя никак не ожидал, что в реконструкторы играют так много людей зрелого возраста. На столе рядом с картой лежала стопка фотографий портретного формата, а генерал без вступления предложил:

– Вот тебе результаты аэрофотосъемки. Разбирайся и начинай объяснять.

– Я над фортами не летал, – огрызнулся Костя, – для начала надо разложить фотографии по порядку.

– Снимки пронумерованы и начинаются с поселка Метсяпиртти, что на берегу Ладоги, – пояснил полковник с петлицами летчика.

С первого взгляда стало ясно, что фотографии сделаны в те далекие годы. Сейчас Карельский перешеек зарос диким лесом, а тогда возвышенность с многочисленными холмами была очищена даже от кустиков. Костя принялся раскладывать фотографии в ряд, начиная от Ладоги по реке Вуокса, затем по линии озер к Черной речке и Березовым островам. Он действительно здесь был и знает каждый форт, поэтому уверенно заговорил:

– Укрепления идут по вершинам этих холмов, фронтальные стены глухие, амбразуры по бокам для флангового огня.

– Толщину стен знаешь? – поинтересовался сидящий в сторонке генерал.

– Два метра плюс песчано-щебеночная отсыпка, бетон не армированный.

– В лоб не пробить, нет таких снарядов.

– Как устроена оборона между холмами? – спросил пехотный полковник.

– Мы с ребятами насчитали почти семь сотен дотов с огневыми точками на две с половиной тысячи пулеметов.

– Знаешь расположение пушек?

– Гаубицы стоят в капонирах позади холмов, при необходимости их выкатывают на оборудованные площадки.

– Где находится противотанковая артиллерия?

– Ее нет за ненадобностью.

Ответ Кости вызвал среди красных командиров взрыв гомерического хохота. Создатели действительно лоханулись. В их понимании укрепления на вершинах холмов надежно защищены расположенными у подножия реками и озерами. Финны не воины, за всю историю нация ни разу не воевала, покорно признавая над собой власть соседей. Воинственность родилась во времена гражданской войны.

Сначала финны объявили себя королевством и призвали на трон Фридриха Карла Гессен-Кассельского. Но прежде монарха в Гельсингфорсе высадился германский экспедиционный корпус генерала Рюдигера фон дер Гольца. Первым делом немцы взялись за расширение жизненного пространства, оккупировав Выборгскую губернию до границы с Петроградской губернией. Это была первая Советско-финская война.

Когда в Гельсингфорсе высадился британский экспедиционный корпус, Финляндия в одночасье трансформировалась в республику. Легкая победа предшественников спровоцировала Антанту на новое наступление. На этот раз планировали захватить Кронштадт и форты. Увы, против ожидания, краснофлотцы оказались трезвыми и несколькими залпами потопили десантные корабли с подводной лодкой и торпедными катерами. Британцы убрались восвояси, записав в победу утопленный у судоразделочной стенки списанный крейсер. Это была вторая Советско-финская война.

Во время третьей войны Финляндия заполучила Печенгу и Никель, передав рудники в концессию англичанам. Дальше – больше, границы расширились сначала за счет Центральной Карелии, затем бравые финские парни захватили северное побережье Ладоги и вышли к Онеге. В конечном итоге четвертая Советско-финская война завершилась бегством, но половину Ладожского озера и почти весь центр Карелии финны все же оттяпали.

Несколько удивленный неожиданным смехом реконструкторов, Костя выждал время и приступил к детальному описанию фортов. Все они – близнецы, сделаны по единому проекту, за исключением казематов вдоль побережья Финского залива. Здесь – противодесантные укрепления, доставшиеся в наследство с царских времен. Три яруса вниз с арсеналом, казармами и кухней. Каждое фортификационное сооружение включено в общую сеть подземных ходов.

– Достаточно, – вежливо выслушав до конца, сказал генерал пограничников, – сейчас вас проведут в домик временного проживания.

– Временно, это сколько? – насупился Костя.

– Не могу знать, скажу лишь одно: вами заинтересовались финские товарищи.

Упоминание про «финских товарищей» дало надежду на скорое возвращение. Реконструкторы разыграют обмен пленными, и он вернется домой. Увы, последующие дни приносили лишь нервное напряжение. Началось с газет, от скуки он зашел в Ленинскую комнату и принялся просматривать подшивки. Начал с копий довоенных «Правды», «Комсомольской правды», «Красной звезды» и долго смеялся. Старательные парни, досконально воссоздают атмосферу тех лет.

На третий день пребывания благодушное созерцание улетучилось. Во время просмотра «свежих» газет Костя обратил внимание на пачкающий пальцы шрифт, а сам газетный лист попахивал керосином. Шутейный выпуск в старорежимной типографии никакой спонсор не потянет. Это вам не компьютерное копирование по рублю за лист.

Дальше – хуже. Охотничье ружье вернули в полусобранном состоянии и с пустым патронташем. Принесший все это пограничник немного помялся и честно сказал:

– Ваше ружье оказалось слишком сложным. Мы разобрали, а обратно собрать не смогли, и патроны какие-то неправильные, не завальцовываются.

– Зачем портить патроны? Они заводские в жестяных гильзах, – недовольно заметил Костя.

– Таков порядок, – ответил солдат и добавил: – Командир разрешил вам сходить к оружейникам, заодно возьмете латунные гильзы и порох.

– У вас есть сорок пятый калибр?

– Ваш порох собрали в отдельную коробочку, – увильнул от ответа солдат.

Муть запредельная! Кто в наше время самостоятельно снаряжает патроны? Проще и дешевле купить в магазине. Попытку самому завальцевать жестяную гильзу можно отнести к разряду анекдотов про «чайников».

* * *

На четвертый день Костя «дозрел» и был готов идти в штаб с требованием немедленно вернуть его домой, но тут принесли остальные вещи. Жуть жуткая – ранец и одежда прошиты крепкой суровой ниткой! Его вещи распарывали на выкройки! Вместо легких и удобных охотничьих сапог, купленных за немалые деньги, принесли шик давно минувших дней. Отдавая хромовые офицерские сапоги с высоким голенищем, все тот же солдат без смущения поведал:

– У ваших мех, стельки и подошва собраны на клею, пришлось резать. Держите кавалерийские, если не в размер, принесу другие.

Охренеть! Костя раскрыл «Правду» от двадцать седьмого ноября, где на первой полосе сообщалось, что финская артиллерия обстреляла погранзаставу Майнила. В газете от тридцатого числа сообщалось об обстреле финским фортом городских районов Кронштадта. СССР официально объявило войну и нанесло ответный бомбовый удар по Хельсинки. Второго декабря РККА пересекла границу и заняла позиции в предполье укрепрайона Суммакюля. Далее сообщалось, что буржуазное правительство бежало из Хельсинки, а новое возглавил Отто Куусинен. Ниже была статья о делегации Финляндской демократической республики, которая подписала в Москве Договор о дружбе.

Костя, конечно же, знал много историй о пропавших в лесу грибниках и охотниках. Слышал рассказы о тайных тропах волхвов и ведунов, позволявших в минуты проходить по сотне километров. Но разум не позволял поверить в реальность подобного случая с ним. Такого не может быть, потому что не может быть никогда! Это розыгрыш или подстава. Он егерь и не раз ловил браконьеров из начальства всяческого ранга с прочими бизнес-дядями и тетями. Вот и отквитались.

Предположение для самоуспокоения – это он прекрасно понимал, злыдни поступают проще. Но возможность одним шагом перенестись в тридцать девятый год выходила за грань понимания. Тяжкие раздумья прервала суматоха во дворе, в домик Кости вбежал дежурный офицер и суматошно выкрикнул:

– Приезжает Тыну Суурилайнен! Специально к вам для особого разговора! Вы уж приоденьтесь поприличнее.

– Кто такой этот Суурилайнен?

– Как кто? Член Коминтерна! Председатель Международного отдела!

– У меня нет другой одежды, – развел руками Костя, – разве что сменить ботинки на сапоги.

За окном послышался шум мотора и после некоторого перерыва – громкий рапорт генерала. Затем скрипнули ступеньки крыльца, и комнату заполнил широкоплечий гигант.

– Здравствуй Костя, вовремя ты ушел, там сейчас настоящая вакханалия.

– Каждая война начинается с вакханалии, – последовал нейтральный ответ.

Гость грузно опустился на стул и заговорил по-фински:

– Мы были уверены в победе, каждый рабочий коллектив проголосовал за воссоединение с Советской Россией на условиях республики.

Костя с усмешкой продолжил:

– И вдруг газеты разом начали писать о злобных русских, которые двести лет угнетали гордый и талантливый народ Финляндии.

– Если бы только эта муть! Рабочие вышли на демонстрации, а безбашенные нацики забросали их бутылками с горящим керосином.

– Затем начали стрелять.

– Откуда знаешь? Ты случаем не знаком с Ухо Тойвоненом?

– У него в Иматре магазинчик охотничьего снаряжения, – вспомнив веселого толстячка, уточнил Костя.

– Когда рабочие взялись за оружие, к нацистам присоединилась полиция – и люди испугались. Война неизбежна!

– Запад уже пообещал поддержать борьбу Финляндии за независимость?

– Сулят золотые горы, а нацики твердят о «Великой Финляндии», которая обязана уничтожить Ленинград вместе с русскими.

– Каждый патриот должен убить дюжину русских рабов?

– Вот именно! Даже придумали новое приветствие: «Твой брат по ненависти к русским».

Тему международного империализма, пытающегося идеями национального превосходства разрушить единство пролетариата, они обсуждали более часа. Затем Тыну Суурилайнен предложил поехать с ним и рассказать ленинградским комсомольцам истинное положение, сложившееся в Финляндии на сегодняшний день. Кто бы возражал! Костя был согласен на все, лишь бы поскорее выбраться за забор треклятого погранотряда. Его уже не интересовал год или век, в прошлом он, настоящем или будущем. Хотелось на свободу!

* * *

Ленинград встретил звоном трамваев и дымом заводских труб. Это не антураж съемочной массовки очередного кинофильма. Невозможно убрать кольцевую магистраль с хрущевками, брежневками и прочими послевоенными домами. На улице – обычный декабрь тридцать девятого года с незамерзшей Невой и без снега в парках и скверах. Машина остановилась у проходной танкового завода имени Ворошилова^[3], и местное руководство провело в клуб.

Костю увели в заполненный комсомольцами зал, а Тыну Суурилайнену предстояло выступить перед коммунистами. Что сложного в выступлении перед многочисленной аудиторией? Говори, что знаешь, больше ничего не требуется, но Костя застыл в столбняке. Помогли собравшиеся комсомольцы, незнакомый парень с первого ряда доброжелательно крикнул:

– Не робей! Говори простыми словами! Мы – такие же рабочие, как и ты!

Тема войн и разрушения государств осталась актуальной в далеком для них двадцать первом веке, и скованность вмиг улетучилась.

Он говорил более часа, пока на сцену не вышел Тыну Суурилайнен и тихо сказал:

– Умеешь зажечь слушателей, молодец! Заводчане сделали вывод, что ты сам бился на улицах Хельсинки.

Следующую неделю Костя был предоставлен сам себе и целыми днями бродил по городу. Затем его прикрепили в качестве переводчика к городскому управлению НКВД. Предстоящая работа показалась несложной, по-фински он говорил свободно, с детства освоив язык соседей. В девяностых торговля давала хороший куш по обе стороны границы. Тем не менее перед первым допросом неожиданно для себя он разволновался.

Финская флотилия катеров Ладожского озера в полном составе переметнулась на сторону СССР. В Ленинград привезли офицеров для выяснения политических взглядов. Увы, перебежчики политикой не интересовались, а белые флаги подняли из страха и нежелания воевать. Едва Костя втянулся в новую работу, как Тыну Суурилайнен собрался уезжать. Прощаясь, он неожиданно сказал:

– Ухо Тойвонен был моим другом, он хорошо разбирался в людях и абы с кем откровенно не разговаривал.

– Почему был? При последней встрече мы хорошо посидели за бутылкой самогона, – заметил Костя и осекся. Он забыл, что говорит о человеке из другого столетия.

– Нацики убили его вместе с семьей. Не подведи, я за тебя поручился. – Тыну обнял его за плечи и еще раз повторил: – Не подведи.

После отъезда коминтерновца Костю переселили в общежитие сотрудников НКВД и выписали «подъемные». Затем начались сюрпризы. Сначала вызвали в отдел кадров, сфотографировали и выдали удостоверение сотрудника Управления «К»^[4] при седьмом отделе в звании сержант. Интересный компот: без меня меня женили, и нечего возразить, кроме ошибки в фамилии.

– Я – Мишуткин, – робко заметил он.

– Ты – Мишутин! Мы проверили списки рабочих отрядов. Твой отец действительно погиб во время подавления мятежа в Кронштадте. Расписывайся!

Подписав стопку различных бумаг, начиная с присяги, клятвы и обязательства хранить государственную тайну, Костя пошагал по кабинетам. В парткоме у него забрали конвертик с фотографиями и через несколько минут торжественно вручили партбилет.

– Я… это… в Финляндии… – начал лопотать Костя.

Но комиссар его обнял, расцеловал и доброжелательно сказал:

– Мы знаем историю твоей борьбы с империалистами и их прихвостнями. Отомсти за павших товарищей!

Прикусив язык, ибо в ответ он мог сказать лишь матерные слова, Костя пошел в профком, где получил диво-дивное под названием «Профсоюзный билет». Затем полноправным сотрудником НКВД отправился в поход по складам отоваривать аттестаты на всяческое довольствие. Вот попал так попал! Да еще в самую злобную сталинскую организацию! Огромное спасибо товарищу Тыну Суурилайнену, удружил, устроил протеже «соотечественнику»!

* * *

Двадцать первого декабря в клубе НКВД отметили шестидесятилетие товарища Сталина. После торжественной части и концерта в зале расставили столы, и, знакомясь с новым коллективом, Костя крепко выпил. Наутро сидел с больной головой за фанерным столом в комнате переводчиков и бессмысленно листал служебную инструкцию. Двадцать четыре листа обязанностей и одна строчка прав, ему разрешалось в неслужебное время ходить в гражданской одежде.

– Здесь Мишутин? – В комнату заглянул посыльный. – Бегом в оружейную получать личное оружие!

Вместо ожидаемого «товарища маузера» ему выдали «ТК»^[5] с кобурой и приказали топать в подвал, где находился тир.

– Новенький из рабочих? – поинтересовался инструктор. – Садись рядом, начнем осваивать азы.

Пистолет оказался на редкость простым, а единственное неудобство заключалось в невозможности одной рукой сменить обойму. Впрочем, неудобная защелка одновременно служила указателем расхода патронов. Через четверть часа Костя разобрал и собрал «ТК» с закрытыми глазами, чем вызвал вопрос инструктора:

– Где раньше служил?

– В танковых войсках, механик-водитель.

В ответ послышался короткий смешок с предупреждением:

– Нельзя врать старшим по званию.

Костя действительно отслужил срочную танкистом и ответил честно, но вспомнив выдуманную легенду, смущенно поправился:

– Рядовой второго егерского полка.

– Так это ты тот самый финский коммунист? Пошли к линии.

В десяти метрах на тросике висело пять мишеней типа «грудной силуэт». Сначала Костя несколько раз нажал спуск вхолостую, затем вытянул руку с пистолетом и постоял несколько минут. Ладная штучка этот «ТК», рукоять удобно разместилась в руке, ход спуска – короткий и мягкий, а холостой удар бойка не бьет по ушам железным лязгом.

– Я готов! – почувствовав оружие, доложил Костя.

– Заряжай! Огонь без команды!

Для стреляющего ежедневно человека десять метров до крупной мишени – всего лишь разминка, и он в секунду выпустил все пять патронов. Инструктор долго молчал, затем поинтересовался:

– Ты случаем не занимался стрелковым спортом?

– Не приходилось, а пистолет держу в руках впервые в жизни.

– Проверим на двадцати пяти метрах?

– Этими? – Костя постучал пальцем по картонной коробке с надписью: «Браунинг».

Инструктор правильно понял намек и пояснил:

– Там указан тип патрона. Завод Володарского выпускает с усиленным зарядом, что увеличивает прицельную дальность до двадцати пяти метров.

Костя снова немного постоял и почти очередью из пяти патронов повторил предыдущий результат.

– Никогда не видел ничего подобного! – раздался за спиной незнакомый голос.

За время подготовки в тире собрался весь персонал, включая начальника с майорскими петлицами. Дождавшись окончания стандартной процедуры проверки оружия, они гурьбой подошли к мишеням. Обсуждение результатов растянулось на треть часа, потом все вместе что-то измеряли и повторяли положение стрелка, в завершение майор повторил вопрос инструктора:

– Говоришь, впервые стреляешь из пистолета?

– Теперь уже нет, – скромно улыбнулся Костя, – на «боевом» счету – две обоймы по пять патронов.

Тем временем один из сотрудников тира принес мишени типа «яблочко» и развесил на двадцати метрах.

– Попадешь? – нейтральным тоном спросил майор.

Задача намного сложнее, вся мишень размером с голову силуэта, а черная точка – в два спичечных коробка. Оригинальная конструкция целика и мушки позволяла стрелку надежно контролировать линию выстрела. Но эти ухищрения – не для Кости, он не целится в прямом смысле этого слова. Еще в детстве отец ему говорил: «Дьявол сидит у охотника на плече и нашептывает в ухо, поэтому стрелять надо задницей».

* * *

Почти физическое ощущение точного попадания пришло к Косте после многих лет тренировок на Килиманджаро и сожженных патронов. На этот раз он долго стоял с закрытыми глазами и опущенным пистолетом, дожидаясь непередаваемого ощущения единения с неведомой силой, посылающей пулю в цель. Затем медленно вытянул руку и снова в секунду выпустил все пять патронов.

– Молодец! – В эмоциональном порыве инструктор сильно ударил Костю по плечу.

– Кто определил парня в переводчики? Его место – в Особом отделе!^[6] – воскликнул майор.