Карточный домик

© И. Ю. Куберский, перевод, 2019

© Е. А. Королева, перевод, 2019

© А. Е. Герасимов, перевод, 1991

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство Иностранка®

Глава первая

Часы на стене показывали три пятьдесят ночи, когда на рабочем столе сержанта Биглера резко зазвонил телефон. Биглер, почти сорока лет, веснушчатый и крепко скроенный, хмуро посмотрел на телефон, перевел взгляд на настенные часы, затем опустил большую волосатую руку на трубку, сгреб ее и рыкнул:

– Биглер слушает! Что там?

– У меня Гарри Браунинг на линии, – ответил дежурный сержант. – Хочет поговорить с тобой. Похоже, его колбасит…

Биглер еще больше нахмурился. Гарри Браунинг был владельцем ресторана «Ла Коквилль», одного из трех самых дорогих в Парадиз-Сити. Он был близким другом мэра города, а также начальника полиции – капитана Террелла. Для Биглера он был персоной из категории избранных.

– Давай его, Чарли, – сказал Биглер. Он потянулся за сигаретой, но с огорчением обнаружил, что пачка, лежащая на столе, пуста. Последнюю чашку кофе он выпил полчаса назад. У Биглера были две слабости: кофе и сигареты. – И пошли кого-нибудь за кофе, Чарли. У меня в глотке пересохло.

– О’кей, – ответил дежурный сержант Чарли Таннер, как будто ему было приятно поручение. Он всегда посылал кого-нибудь за кофе для Биглера. – Соединяю с Браунингом.

Послышался щелчок, затем низкий голос рявкнул:

– Это ты, Биглер?

– Так точно, мистер Браунинг. Чем могу служить?

– Тут черт знает что такое! У меня в ресторане мертвая женщина! Я хочу, чтобы ты поскорее сюда приехал и забрал ее. И послушай, Биглер, может, для тебя это дело обычное, но для меня, черт возьми, это серьезно. Я не хочу шумихи. Ты меня понял? Если об этом узнает пресса, я кое с кого шкуру спущу, а если я говорю, что спущу шкуру, то мне плевать, кто это, я все равно спущу. Я ясно выражаюсь?

Сидя в большой, тускло освещенной комнате, Биглер выпрямился, забыв о жажде.

– Нет проблем, мистер Браунинг. Вам не о чем беспокоиться. Я сейчас приеду.

– Единственное, о чем я беспокоюсь, чтобы все было сделано как следует. Ты делаешь это как следует, Биглер, и я больше не беспокоюсь… и ты не беспокоишься, – сказал Браунинг и бросил трубку.

Биглер поморщился, затем понажимал на рычажок телефона. Когда дежурный сержант ответил, Биглер сказал:

– Внизу есть кто-нибудь из репортеров, Чарли?

– Гамильтон из «Сан». Он дрыхнет… полупьян. А что? Что-то случилось?

– Еще не знаю что. Слушай, Чарли, я должен уехать. Если Гамильтон спросит, где я, скажи, что я отправился домой с зубной болью. Кто еще тут на службе?

– У тебя болит зуб? – с сочувствием спросил Таннер. – Мне жаль, Джо. Я…

– Жаль не жаль, не важно, – перебил его Биглер. – Кто еще на службе?

– Мандрейк пошел за твоим кофе. – В голосе сержанта послышался укор. – Здесь еще Джексон, задницу отсиживает.

– Скажи ему, чтобы меня заменил. А Гесс есть?

– Он уже уходит.

– Задержи его! Скажи, чтобы подождал меня. Я сейчас спущусь.

Биглер не без труда напялил куртку, похлопал по заднему карману брюк, проверяя, на месте ли оружие, затем выбросил пустую пачку из-под сигарет и, покинув комнату детективов, сбежал вниз по лестнице в дежурку.

Фред Гесс, инспектор по расследованию убийств, стоял там, прислонившись к стене, с покорным выражением на толстом круглом лице.

– Еще пара минут – и ты не застал бы меня в этом курятнике, – со вздохом сказал он подошедшему Биглеру. – Что случилось?

Биглер спустился к припаркованному полицейскому автомобилю, влез в кабину и завел мотор. Гесс забрался с другой стороны и сел рядом.

– В «Ла Коквилле» мертвая женщина. Браунинг наложил в штаны…

И Биглер погнал рычащий автомобиль по пустынной Мейн-стрит.

– Убийство? – проворчал Гесс.

– Он не сказал, а я не спросил. Приедем – разберемся. Похоже, что он был не настроен отвечать на вопросы.

– Держу пари, – гоготнул Гесс, – судя по тому, что я слышал об этом притоне, труп – это последнее, чего бы им хотелось. Ты когда-нибудь там бывал, Джо?

– За свои деньги?

Биглер вел машину уже по Променаду. Возле берега на стоянке виднелось лишь несколько машин. Улица была пуста.

– Нам придется быть поаккуратней, Фред. У Браунинга в этом городе все схвачено.

– Если это убийство, то плевать, чего у него там схвачено…

– Да, но мы пока не знаем, что это убийство. Дай я сам этим займусь. У Браунинга куча влиятельных друзей.

– До сколько угодно, приятель! Я знаю, когда лучше не совать нос в чужие дела.

Ресторан «Ла Коквилль» находился в дальнем конце Променада и был окружен газонами, клумбами и подсвеченными пальмами. К внушительному входу вели три мраморные ступени. Ресторан закрылся в половине третьего, и теперь там светила лишь одинокая люстра в вестибюле, да еще встроенные в стену лампы, от которых по грубому ворсу темно-красной ковровой дорожки тянулись длинные тени.

Биглер и Гесс вылезли из машины, поднялись по ступенькам и прошли через вращающуюся дверь в нарядный вестибюль, где их ждал метрдотель Луис, высокорослый, с манерами аристократа. Луис, горделивый и полный чувства собственного достоинства, редко терял самообладание, но теперь, как отметил Биглер, его просто трясло.

– Сюда, – сказал Луис и, двигаясь большими крадущимися шагами, повел двух детективов во второй вестибюль, а затем вверх по лестнице в большой бар.

Здесь их ждал Гарри Браунинг. Он сидел у стойки бара с бокалом бренди в руке и сигарой в зубах. Браунингу было пятьдесят пять лет – лысоватый, плотный, с чисто выбритым лицом, темный загар. На нем был клетчатый пиджак, в петлицу вдета белая гвоздика. Он выглядел, как ему и полагалось, – энергичным, богатым, властным и высокомерным.

– Она здесь, – сказал Браунинг, – в последнем боксе. – И махнул рукой в конец помещения. Там в темноте вдоль стены было несколько кабинок, выложенных дубовыми панелями. Каждая закрывалась красным бархатным занавесом.

Биглер и Гесс направились в конец зала и заглянули в кабинку. В тусклом свете они различили распростертое на столе тело светловолосой женщины. На ней было белое вечернее платье с глубоким вырезом на спине. На фоне темного дубового стола ее волосы казались золотыми.

Биглер обернулся к Браунингу:

– А можно побольше света, мистер Браунинг?

Луис прошел за стойку бара и щелкнул несколькими выключателями. В дальнем конце бара, где стояли детективы, вдруг ярко вспыхнуло несколько ламп, заставивших полицейских зажмуриться.

Биглер кивнул, вошел в кабинку и дотронулся до плеча женщины. Оно было холодным как лед, что подтверждало слова Браунинга, однако, дабы окончательно убедиться, что женщина мертва, Биглер приложил пальцы к ее шее – пульса не было.

– Лучше ее не трогать, пока мы не сделали фотографии, – сказал Гесс.

Подошел Браунинг, яростно жуя свою сигару:

– Я хочу, чтобы вы забрали ее поскорее, ребята. Пошевеливайтесь! Свои фокусы-покусы можете проделать и в морге. Если пресса пронюхает, я в пролете на целый сезон. Уберите ее отсюда!

– Ее нельзя переносить, пока мы не сделаем снимки, – отрезал Гесс. – Возможно, это убийство.

Браунинг воззрился на него:

– Кто ты такой?

Биглер выругался про себя из-за того, что Гесс открыл рот, а вслух поспешно сказал:

– Он занимается убийствами, мистер Браунинг. И конечно, прав. Возможно, тут убийство… Я…

– Это самоубийство! – сказал Браунинг с каменным лицом. – На полу шприц, и она посинела. Тут на хрен не нужно быть никаким детективом, чтобы понять, что она умерла от передозы героина. А теперь уберите ее отсюда!

Биглер заглянул под стол. На ковре лежал шприц для инъекций. Выпрямившись, Биглер взял обеими руками голову женщины и осторожно приподнял над столом, чтобы рассмотреть ее мертвое лицо. Голубоватый оттенок кожи и широко раскрытые, почти без зрачков, глаза… Что-то проворчав, он опустил голову женщины.

– Возможно, это все-таки убийство, мистер Браунинг, – спокойно заявил он. – Возможно, она не сама сделала себе укол.

– С тех пор как она пришла, никого с ней рядом не было, – нетерпеливо сказал Браунинг. – А теперь уберите ее отсюда!

– Все случаи самоубийства рассматриваются как убийства, пока мы не докажем, что это самоубийство. Я очень сожалею, мистер Браунинг, но тут не может быть никаких исключений.

Глаза Браунинга загорелись злобой.

– Мне не нравятся упертые копы, Биглер. Я ничего не забываю. – Он повернулся к Луису. – Позвони-ка капитану Терреллу.

Луис поспешил к бару, а Биглер сказал:

– Простите, мистер Браунинг, но до приказа шефа мы будем действовать по инструкции. У вас есть еще телефон, по которому я сам могу позвонить?

– Ни по какому телефону, черт возьми, ты не будешь звонить, пока с тобой не поговорит Террелл! – огрызнулся Браунинг и направился к бару.

Биглер и Гесс переглянулись. Гесс ухмыльнулся. Он знал, что если топор и упадет, то не на его шею. Он обогнул Биглера и вернулся в кабинку. Рядом с мертвым телом лежала белая, расшитая золотом вечерняя сумочка. Гесс взял ее, открыл и заглянул внутрь. Он вытащил оттуда конверт, повертел в руках и передал Биглеру.

– Лучше взгляни-ка на это, Джо. Это нам.

Биглер взял конверт. Он слышал, как Браунинг тихо говорит по телефону. Он посмотрел на размашистый почерк на конверте и прочел: «В управление полиции». Биглер осторожно вскрыл конверт перочинным ножом и вынул сложенный лист бумаги. Развернув его и чувствуя на шее дыхание стоящего сзади Гесса, он прочел записку, написанную тем же размашистым почерком:

Советую заглянуть в дом по адресу: № 247, Сивью-бульвар. Он довел меня. Я это сделала. Чтобы избежать проблем, я сама ухожу. Мюриэль Марш-Девон. P. S. Ключ под ковриком.

– Эй, Биглер! – позвал Браунинг. – Террелл хочет с тобой поговорить.

Держа записку, Биглер подошел к стойке бара и взял трубку у Браунинга, который отошел на несколько шагов.

– Это вы, шеф? – спросил Биглер.

– Да, – сказал Террелл. – Что там происходит, Джо?

– Мистер Браунинг сообщил, что в ресторане мертвая женщина. Я только что приехал сюда. Похоже на самоубийство: передоз героина. Тут пустой шприц, и у женщины посинело лицо. В сумочке я нашел предсмертную записку. Я вам ее прочту. – Биглер встряхнул лист с запиской и прочел, понизив голос так, чтобы Браунинг не услышал. – Кажется, она пристукнула какого-то парня. Мистер Браунинг хочет, чтобы мы убрали тело. Но я считаю, что этого не стоит делать, шеф, а вы? Не лучше ли вызвать сюда наряд?

Последовала пауза, затем Террелл спросил:

– Кто с тобой?

– Гесс.

– Оставь его с трупом, а сам езжай на Сивью-бульвар и проверь. Я вызову Лепски на тот адрес тебе в помощь. Я приеду в ресторан через двадцать минут. Скажи Гессу, чтобы вызвал наряд.

– Браунингу вряд ли это понравится, – заметил Биглер, глядя на Браунинга, который ходил туда-сюда по бару.

– Я поговорю с ним. Отправляйся, Джо.

– Еду, – сказал Биглер. Он положил трубку и направился к Браунингу, который замер на месте. – Шеф хочет поговорить с вами, мистер Браунинг.

Браунинг поспешил к телефону, а Биглер подошел к Гессу.

– Вызывай сюда наряд, Фред. Работаем по полной программе. Сюда едет шеф. – Он усмехнулся. – Я отправляюсь на Сивью-бульвар. Пока! И поаккуратней с Браунингом.

– Боюсь, что он не будет со мной аккуратничать, – поежился Гесс.

Спускаясь по лестнице, Биглер слышал громкий лающий голос Браунинга:

– Ты этого не должен делать, Фрэнк. Ты…

Его голос затих, а Биглер поспешил к выходу и окунулся в жаркий ночной воздух. Подойдя к машине, он увидел, как из темноты шагнула навстречу долговязая фигура. Это был Берт Гамильтон из газеты «Парадиз сан».

– Как твоя зубная боль? – спросил он, останавливаясь перед Биглером. – Я и не знал, что у тебя еще остались собственные зубы.

Биглер обошел его:

– Послушайся моего совета, Берт, вали отсюда. А то как бы тебе яйца не открутили.

– А кто тебе сказал, что у меня есть яйца? – спросил Гамильтон.

Он направился ко входу в ресторан, а Биглер, вырулив с подъездной дороги, помчался на Сивью-бульвар.

У Тикки Эдриса была большая шишкообразная голова, короткие и толстые руки и ноги и рост около трех с половиной футов. Он был одним из тех, кого в медицине называют ахондропластическим карликом. Последние восемь лет Эдрис работал в ресторане «Ла Коквилль» официантом и помощником в подсобке. Чванливые посетители ресторана считали потешным этого человечка с печальными глазами, быстрой утиной походкой и явно добрым нравом. Они находили извращенное удовольствие в том, чтобы им прислуживал карлик, и с годами Эдрис стал своего рода дворцовым шутом, позволяя себе в отношении гостей фамильярности, на которые не решился бы и сам Браунинг.

В рабочем переднике, подрезанном под его рост, Эдрис заканчивал протирать последний бокал, когда к нему подошел Луис, метрдотель.

– С тобой хотят поговорить, Эдрис, – сказал он. – Просто отвечай на вопросы. Чем меньше об этом будет сказано, тем лучше для мистера Браунинга.

Эдрис повесил полотенце и снял передник. Его странной формы лицо осунулось, под глазами были темные круги. Он работал без отдыха с шести утра и чувствовал себя крайне усталым.

– О’кей, мистер Луис, – сказал он, надевая белую куртку официанта, – предоставьте это мне.

Он вышел из подсобного помещения и заковылял в бар. В дальнем конце зала фотограф делал снимки мертвой женщины. Начальник полиции Террелл, высокий, светловолосый с проседью мужчина с квадратной нижней челюстью, разговаривал с Браунингом. Если бы не небритый подбородок Террелла, никто бы не поверил, что он только что поднялся с постели и явился при полном параде после телефонного разговора с Биглером.

Доктор Лоис, офицер медицинской службы, толстяк-коротышка, с нетерпением ждал, когда фотограф закончит работу.

Два дактилоскописта, что сидели у стойки бара, вожделенно поглядывая на батареи бутылок, тоже ждали.

Фред Гесс и детектив третьего класса Макс Джекоби с записной книжкой в руке сидели в одной из кабинок. Гесс поднял голову и, увидев Эдриса, кивнул ему.

Эдрис вперевалку приблизился.

– Так ты и есть тот официант, который обслуживал умершую женщину? – задал вопрос Гесс.

– Да.

Гесс некоторое время изучал карлика, но, судя по всему, думал о чем-то другом. Сцепив перед собой руки-обрубки, Эдрис в свою очередь смотрел на детектива. Его лицо ничего не выражало.

– Твое имя?

– Тикки Эдвард Эдрис.

– Адрес?

– Ист-стрит, двадцать четыре, Сикомб.

Сикомб был окраиной Парадиз-Сити, где в основном жил рабочий люд с небольшими заработками.

Гесс задавал вопросы Эдрису, а Джекоби, молодой еврей с яркой внешностью, тщательно записывал ответы.

– В котором часу она появилась здесь? – спросил Гесс, закуривая сигарету.

– Чуть позже одиннадцати. А точнее, в одиннадцать часов восемь минут.

Гесс удивленно поднял брови:

– Ты в этом уверен?

– У меня свои часы.

– Она была одна?

– Да.

– Она заняла кабинку, в которой сейчас лежит?

– Нет. Это было позже, когда бар почти опустел и все перешли в ресторан. Стало много свободных мест.

– С ней было все в порядке?

Гесс не сомневался, что Террелл и Браунинг подошли и слушают. Оглянувшись, Эдрис поймал на себе настороженный взгляд Браунинга и, чуть заторопившись, сказал:

– Она была в порядке.

– Что она делала, когда зашла в кабинку?

– Села за столик. Я спросил, не ждет ли она кого-то, она сказала, что нет. Заказала виски с содовой. Я подал ей и ушел.

– Что потом случилось?

– Мне надо было спуститься в ресторан с напитками. Когда вернулся в бар, штора в ее кабинке была задернута. Я спросил у бармена, есть ли там кто-нибудь с ней, но он сказал, что она по-прежнему одна. Я подумал, что она не хочет, чтобы ее беспокоили, и не подходил.

– Ты чертовски прав: она не хотела, чтобы ее беспокоили.

– Мы закрываемся около двух тридцати. Когда большинство посетителей вышли, штора все еще была задернута, а я убирал со столов. Я постучал, но не получил ответа. Тогда я заглянул, и она была там.

– То есть тебя не было поблизости около трех с половиной часов?

– Совершенно верно. Я был занят. Я работал в подсобке. У нас была тяжелая ночь. Надо было много чего убрать и помыть.

Браунинг вдруг что-то недовольно буркнул и повернулся к Терреллу.

– Я ухожу домой, – сказал он. – Луис все закроет. Это черт знает что. Мой бизнес может рухнуть. Поторопи своих людей, Фрэнк. Я хочу, чтобы и Луис поспал.

– Мы скоро закончим, Гарри, – сказал Террелл и обменялся с Браунингом рукопожатием.

Он проследил, как тот спускается по лестнице, и подошел к доктору Лоису, который осматривал тело.

– Я сказал неправду, когда вы спросили, как она выглядела, – вдруг подал голос Эдрис. – Я хочу снова ответить на этот вопрос.

Гесс впился в него взглядом:

– Послушай, может, твоя мама считает тебя остряком, но я так не считаю. Ты, что ли, хочешь сказать, что соврал?

– Я не хочу терять работу. – Эдрис достал носовой платок и вытер вспотевшее лицо. – Мне нравится эта работа. А босс все слышал. Если бы я сказал правду, он бы тут же меня выгнал.

– А с чего ты решил, что он теперь тебя не выгонит, если ты скажешь правду?

– Если вы ему не расскажете, он ничего не узнает, верно?

Гесс внимательно смотрел на карлика, что-то обдумывая. Затем пожал плечами:

– Ладно. Значит, что-то с ней было не так?

– Да. Как только я увидел ее, сразу понял, что у нее проблемы. Она была белой как мел, и ее трясло. Я знал, что, когда она в таком состоянии, она может устроить сцену. Закричать, закатить истерику. Так что, когда я увидел, что она готова взорваться, я отвел ее в отдельную кабинку и дал выпить. Я же задернул штору. Я не хотел, чтобы она устроила сцену. Босс этого не любит.

Гесс и Джекоби переглянулись, и затем Гесс спросил:

– Ты хочешь сказать, что знаешь эту женщину?

Эдрис посмотрел через плечо на Луиса, который, стоя, разговаривал с Бертом Гамильтоном, и, понизив голос, сказал:

– Да, я ее знаю. Она жила в квартире, которая напротив моей.

– Так почему ты, черт побери, не сказал нам об этом раньше?! – прорычал Гесс.

– Вы меня об этом не спрашивали, и, кроме того, я же говорил, что мистер Браунинг все слышал. Если откроется, что я ее знал и сам отвел в кабинку, он тут же меня выгонит.

– И что ты о ней знаешь?

– Она наркоманка и проститутка. Я знаком с ней уже лет восемь.

Гесс наклонился вперед:

– То есть она была твоей девушкой, Тикки?

Эдрис некоторое время молча смотрел на Гесса своими печальными глазами, а затем сказал:

– Думаете, что любая девушка может быть моей?

– Ты посылал к ней богатых клиентов, и она отдавала тебе твою долю, я прав, Тикки?

– Так получилось, что она жила напротив меня, – спокойно и с достоинством ответил Эдрис. – Иногда она со мной болтала. Думаю, я был для нее, как для всех прочих, просто каким-то уродом. То, что она болтала со мной, еще ведь не значит, что я сводник, а?

Они смотрели друг друга в глаза, пока Гесс первым не отвел взгляд.

– И о чем она болтала?

– О самом разном. О муже, о дочери, о своей жизни, о любовниках.

– Она была замужем?

– Да.

Подошел Луис:

– Вы мистер Гесс?

– В чем дело? – огрызнулся Гесс. – Я занят!

– Вас просят к телефону, – сказал Луис, задрав свой аристократический нос.

Гесс поднялся.

– Не уходи, малыш, – сказал он Эдрису. – Я еще с тобой не закончил.

Он пошел к бару и взял трубку телефона:

– Алло?

– Это Джо, – сказал Биглер. – Тут у нас убийство. Шеф с тобой?

– Да.

– Скажи ему, что я обнаружил парня, о котором было в ее записке. В нем пять дырок от пуль. Я хочу, чтобы ты приехал сюда.

– Ладно, скажу. Не слабо, да? Непохоже, что нам сегодня удастся поспать.

– Чтоб я провалился, если это не так. Поторопись, Фред.

И Биглер дал отбой.

Едва Гесс положил трубку, как в бар поднялись с раскладными носилками два санитара в белых халатах.

– Можем уже забрать тело? – спросил один из них.

– Подождите минутку, я сейчас. – Гесс вернулся к Эдрису и сказал: – О’кей, Тикки, можешь сваливать. Завтра поговорим. Придешь в нашу контору в одиннадцать утра и спросишь меня… Гесс моя фамилия.

Он повернулся к Терреллу и доктору Лоису.

– Да, можно ее забирать, – сказал Лоис, закрывая свою сумку. – Утром, к десяти, медицинское заключение будет у вас на столе. А я спать.

Гесс усмехнулся.

– Это вы так думаете, док, – бодрым тоном сказал он. – У нас для вас еще один труп. Биглер только что звонил. Он ждет вас в доме номер двести сорок семь, Сивью-бульвар.

Толстое лицо Лоиса вытянулось.

– Стало быть, мне сегодня не поспать! – возмутился он.

– А зачем таким парням, как мы, спать? – еще шире осклабился Гесс. – Мы же супермены!

Глянув на отскочившего в сторону Лоиса, Террелл резко спросил:

– В чем дело, Фред?

– Только что звонил Джо. Убийство из огнестрельного оружия. Он хочет, чтобы мы ехали туда.

Террелл взглянул на мертвое тело, лежащее на полу: худощавая, красивая женщина с хорошей фигурой, лет сорока на вид.

– Она наркоманка, Фред. Все бедра исколоты.

– Карлик наболтал мне еще кое-что. Он знал ее. Сказал, что она не только наркоманка, но и проститутка. Браунинг будет в восторге от этой новости.

Как стервятник, почуявший падаль, к ним торопливо подошел Гамильтон, репортер из «Сан».

– Оставим здесь Макса, чтобы он все тут закончил, – сказал Террелл. – Едем к Джо.

– А теперь что случилось? – спросил Гамильтон.

Это был высокий седоватый мужчина лет сорока. Кто-то сказал ему однажды, что он похож на Джеймса Стюарта, и с тех пор Гамильтон старался говорить в такой же манере, как знаменитый актер, растягивая слова, что добавляло ему еще больше сходства.

Террелл направился в дальний конец бара.

– Езжай следом и сам увидишь, – глянул он через плечо на репортера.

– Так что произошло? – спросил Гамильтон, шагая в ногу с Гессом.

– Еще один труп. Она прикончила парня, а затем покончила с собой, – сказал Гесс. – Дерьмо как раз в духе твоей газеты.

Двое мужчин прошли к выходу мимо Эдриса, он же сделал шаг назад и посмотрел им вслед. Затем проследил, как двое санитаров подняли мертвую женщину на раскладные носилки и поспешили вниз. Когда все ушли, он вернулся к себе в подсобное помещение, закрыл за собой дверь, и на его лице заиграла злобная усмешка.

Он с явным восторгом принялся танцевать, время от времени взмахивая руками-обрубками.

Сивью-бульвар соединял Парадиз-Сити с пригородом Сикомб. Ту часть бульвара, что относилась к Парадиз-Сити, украшали большие нарядные дорогие виллы. Вокруг каждой было примерно по акру земли, занятой цветущим садом, плавательным бассейном, гаражом на три машины, – все это за воротами с электронным контролем.

А в конце бульвара, где начинался Сикомб, дома были маленькими, убогими и дешевыми. Они стояли в крошечных садиках, а тротуары были исписаны мелом – там играли дети. Сивью-бульвар как нельзя лучше характеризовал американскую реальность, верхний и нижний уровень здешней жизни, имущих и неимущих, богатых и бедных.

Ночное небо на востоке начало чуть светлеть, когда сержант Биглер остановил машину у дома 247 – бунгало, скрытого разросшейся живой изгородью.

Достав электрический фонарик из бардачка машины, сержант пересек тротуар, толкнул деревянную калитку и, освещая себе путь, прошел по короткой дорожке к двери в дом. Он приподнял изрядно потертый коврик и взял ключ, о котором упоминала женщина в своей записке.

Он постоял, вглядываясь в соседний с темными окнами дом, затем, расстегнув кобуру пистолета, нажал большим пальцем на кнопку звонка. Он не ждал, что кто-нибудь ответит, но Биглер был осторожным копом. Он постоял, дабы убедиться, что в бунгало никого нет, кроме разве что мертвых. На это ему хватило двух минут, затем он вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь.

Биглер вошел в маленький коридор, закрыл за собой дверь, посветил фонариком, отыскивая выключатель, и щелкнул им. Под потолком зажглась лампа, осветив несколько закрытых дверей в конце коридора.

Биглер был чуть удивлен, обнаружив, что, не считая грязных, некогда белых, нейлоновых занавесок, в двух передних комнатах не было никакой мебели. Третья дверь дальше по коридору вела в ванную. По влажным полотенцам на горячей сушилке и розовой губке на полке он заключил, что ванной недавно пользовались. Дверь напротив вела на кухню. Пустые пыльные шкафчики и выдвижные ящики свидетельствовали о том, что никто из живущих в бунгало здесь никогда не ел.

Он двинулся к двум дверям в конце коридора. Открыл ту, что слева, включил свет и вошел – это была спальня. С первого взгляда он понял, что это не обычная спальня. Центр комнаты занимала королевских размеров кровать. Простыни и наволочки были идеально свежими. Напротив кровати на стене висело огромное зеркало, и еще одно зеркало было на потолке.

На полу лежал толстый ковер цвета старого кларета. Стену, окрашенную в зеленый бутылочный цвет, украшали фотографии улыбающихся обнаженных девушек-моделей. По одну сторону спальни стоял большой шкаф – Биглер подошел и открыл дверцы. Он тут же понял, что перед ним коллекция реквизита для сексуальных игр, которым пользовалась девушка по вызову, – от альбомов с эротическими снимками до кнутов и плеток. Он закрыл шкаф, затем вышел из спальни и остановился перед закрытой дверью в последнюю комнату. Он сделал шаг вперед, повернул ручку и толкнул дверь.

Дверь медленно открылась. В комнате горел свет. Первое, что Биглер увидел, – это кровать, на которой лежал мужчина. Рядом на простыне валялась газета. Смерть застала мужчину за таким безобидным занятием, как чтение вечерних новостей. На нем была бело-голубая пижама, в пятнах крови на груди. Кровь также была на его сжатых в кулаки руках и на загорелой щеке.

Биглер какое-то время смотрел на него, затем вошел в комнату.

Мертвый мужчина был крепкого телосложения, с широкими плечами боксера. Коротко подстриженные волосы были черны, как тушь. Усики, толщиной в карандашную линию, придавали ему залихватский и обольстительный вид. Он был из полка плейбоев, которые ошиваются на пляжах Парадиз-Сити, демонстрируя свои мускулы, свою мужественность и половозрелость, – помимо этих достоинств, у таких мужчин ничего не было: деньги им доставались нелегко.

На столике возле кровати стоял телефон. Биглер набрал номер ресторана «Ла Коквилль». Он только закончил разговор с Гессом, как прозвенел звонок в дверь. На пороге стоял детектив второго класса Том Лепски.

– Шеф сообщил, что здесь проблемы, – сказал Лепски, входя в коридор.

Лепски был сухощавым, высоким, молодцеватым, с голубыми, холодными как лед глазами и с загорелым лицом, изборожденным морщинами.

– Да… тут труп. Иди посмотри, – сказал Биглер и пошел обратно в спальню.

Лепски внимательно посмотрел на мертвого мужчину и сдвинул шляпу на затылок.

– Это Джонни Уильямс! – сказал он. – Так-так… наконец-то он получил свое.

– Ты знаешь его?

– Ну а как же. Он мне попадался на глаза. Один из богатых жиголо в отеле «Палас». Только что он делал в этой дыре?

Биглер порылся в ящиках шкафчика, стоявшего возле одной из стен, и вынул портмоне из свиной кожи. Внутри лежали карточка «Динер-клуба», водительские права и чековая книжка. Все это на имя Джонни Уильямса. По чековой книжке Биглер узнал, что на счету Уильямса в банке три тысячи семьсот пятьдесят шесть долларов.

– Видимо, он жил здесь, – сказал Биглер. – Загляни-ка еще в комнату напротив.

Пока Лепски находился в другой комнате, Биглер продолжил осмотр этой. Он открыл платяной шкаф – там было полно одежды Уильямса.

Вернулся Лепски.

– Ух ты, целый магазин! А что за женщина в ресторане?

– Назвалась Мюриэль Марш-Девон. Сегодня ночью покончила с собой, приняв смертельную дозу героина в «Ла Коквилле», и оставила предсмертную записку, что якобы замочила этого пижона.

Лепски склонился над мертвым мужчиной, чтобы осмотреть его грудь, затем, покривившись, сделал шаг назад.

– Да уж, разобралась с ним на все сто. Судя по всему, на клочки разнесла ему сердце.

Биглер неожиданно присел, заглянул под кроватью и аккуратно выдвинул из-под нее пистолет «кольт-автоматик» 38-го калибра. Достав носовой платок, он накрыл им оружие и осторожно взял в руку.

– В общем, дело очевидное, – сказал он. – Я не удивлюсь, если мне сегодня и часа поспать не удастся.

К бунгало подъехал автомобиль, Лепски пошел открывать дверь и вернулся с доктором Лоисом.

– Он в вашем распоряжении, док, – сказал Биглер, махнув рукой в сторону убитого.

– Покорно благодарю! – буркнул доктор. – Теперь за мной два медицинских заключения!

– Не огорчайтесь, док, – сказал Биглер. – Вы не одиноки. – Он повернулся к Лепски. – Выйдем на свежий воздух.

Пройдя по коридору, они открыли входную дверь, вышли в садик и оба закурили.

– Забавно, что никто не сообщил о выстрелах, – сказал Лепски, кивнув на бунгало напротив.

– Может, они в отъезде, – предположил Биглер. – Кроме того, этот конец Сикомба как бы сам по себе. Что-нибудь о нем знаешь? Я на этой службе уже десять лет и ни разу даже писка из Сикомба не слышал.

– Я все думаю, почему она грохнула Джонни? А главное, почему он связался с двухдолларовой шлюхой?

– Нет, она была не такой – много лучше. Я видел ее. Хорошо одета, следила за собой. Большинство мужиков, кто пользуется проститутками, любят заниматься этим в убогой обстановке. Не спрашивай меня почему.

– И не буду, – примирительно зевнул Лепски. – Лучше бы шеф не вытаскивал меня из постели.

– Вон они едут, – сказал Биглер, глядя, как по широкому бульвару приближаются две машины, освещая один за другим убогие местные дома.

Спустя полчаса из бунгало вышел доктор Лоис и присоединился к капитану полиции Терреллу, который с трубкой в зубах сидел в машине и терпеливо ожидал докладов своих подчиненных.

– Я думаю, его застрелили около десяти вечера, – сказал Лоис. – Пять пуль в сердце. Метко стреляли, но она и не могла бы промахнуться. Она стреляла с расстояния в один фут. Я напишу заключение к одиннадцати часам. Подойдет?

Террелл кивнул:

– Как и положено, док. Ладно, вы свободны, еще можете вздремнуть.

Когда Лоис уехал, из бунгало вышел Берт Гамильтон. Он уже надиктовал в редакцию по телефону свое сообщение.

– Что-то больно круто, – сказал он Терреллу. – У вас есть какие-нибудь идеи, почему она застрелила его?

– Как раз это я и должен выяснить, – ответил Террелл, вылезая из машины. – Еще увидимся, Берт.

И, пройдя мимо репортера, он вошел в бунгало.

Биглер и Гесс разговаривали в коридоре.

– Здесь все ясно, сэр, – сказал Гесс. – Можно сказать, чисто сработано.

– Похоже, что так, – кивнул Террелл. – Но скорее, все не так просто. Вы, парни, вдвоем отправляйтесь на Ист-стрит и осмотрите ее квартиру. Сверьте ее почерк с тем, что в предсмертной записке. Я думаю, тут случай очевидный, но проверить не помешает. Надо еще раз поговорить с карликом. Похоже, ему много что известно. Может, он нам и скажет, почему она застрелила Уильямса. Мне нужен ваш письменный доклад к десяти утра, так что пошевеливайтесь, парни.