Прощайте, колибри, хочу к воробьям!

© Вильмонт Е.Н., 2013

© ООО «Издательство АСТ», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть 1
Соло

– Константин Петрович, – начала секретарша.

– Марина, все завтра, я уже опаздываю.

– Я только хотела передать мои поздравления Петру Николаевичу.

– Непременно! – улыбнулся шеф. – Все, меня нет!

Отец ненавидит непунктуальность, и опаздывать к нему, тем более в день рождения, нельзя.

День рождения отца, которому сегодня стукнуло шестьдесят шесть, они давно уже праздновали вдвоем. Мама умерла десять лет назад, а ее родню отец не жаловал. Как, впрочем, и сам Константин Петрович. Они оба любили в этот день посидеть в хорошем ресторане, никуда не торопясь. С отцом можно говорить обо всем, можно спросить совета практически по любому вопросу.

Он подъехал к ресторану на такси за две минуты до назначенного времени. И поздравил себя с этим. По крайней мере выговора не будет.

– О, Костя! – Отец стоял возле гардероба, приглаживая густые не по возрасту волосы.

Они обнялись.

– Что это у тебя в коробке? – полюбопытствовал отец.

– Подарок, папа.

– Что за подарок?

– Пошли сядем, там и посмотришь.

Из недавней поездки в Лондон он привез отцу роскошный шерстяной халат. Отец любил такие вещи.

«А он еще хорош, – подумал Константин Петрович. – Как говорится, мужчина хоть куда».

Отец и в самом деле обрадовался подарку.

– Спасибо, сын. Выглядишь усталым.

– Да мотаюсь, папа. А ты цветешь!

– Потому что не мотаюсь, а просто работаю.

– Папа, своя фирма – это…

– Понимаю, накладывает определенные обязательства. Ну, рассказывай.

– Знаешь, пап, как-то нечего рассказывать. Текучка.

– А как твоя красотуля?

– Которая?

– Даже так? Ну, такая роскошная блонда, с ногами от ушей?

– Ох, папа, редкая сука.

– Костя, разве можно так о даме?

– Знаешь, что эта падла сделала?

– И что же? – иронически вздернув бровь, осведомился Петр Николаевич.

– Я должен был улететь в Гонконг, это была чрезвычайно, подчеркиваю, чрезвычайно важная поездка. И эта лярва прекрасно все знала. Вдруг она звонит мне в день отлета и, что называется кровь из носу, требует встречи. И назначает эту встречу в кафе, где мы частенько бывали, аккурат за два часа до отъезда в аэропорт. Ну, я подумал, это даже неплохо, взял чемодан и сижу, жду ее. Является, вся такая красивая, нежная, и вдруг говорит: «Костя, я выхожу замуж!» Ну что ж, вольному воля, отвечаю. «Ты на мне не женишься, а мне нужна семья…»

– В принципе девушка не так уж не права, – заметил отец.

– Погоди! Я спрашиваю, за кого. «А тебе не все равно? Мне надоело быть просто любовницей» Ну что ж, говорю, как угодно даме. Она, видимо, ждала какой-то другой реакции и разозлилась. А я спрашиваю: «Ты и вправду замуж выходишь, или это попытка шантажа?» Она вспыхнула и протянула мне руку, а на руке браслетка с бриллиантами. «Вот! Это подарок жениха!» – «Поздравляю, это ведь именно то, к чему ты всегда стремилась?» – «Ты никогда меня не любил!» – «А я разве когда-нибудь клялся в любви?» Она как зашипит: «Ты гнусный циник! Холодный и подлый!» Вскочила и убежала.

– Ну, нормально. Хоть ты и вел себя все-таки по-хамски, сын!

– Это, папа, еще не все! Она убежала, а ко мне подходит охранник кафе с большой сумкой. Мол, вам просили передать. А из сумки мяуканье! Можешь себе представить, она притащила в кафе Пафнутия! И что мне с ним, спрашивается, делать? У меня самолет в Гонконг, а я остался с котом на руках.

– Привез бы ко мне.

– Времени уже ни на что не было. Вот подлая баба!

– И как же ты вышел из положения?

– Стал умолять официантку подержать его у себя неделю, а она комнату снимает, и хозяйка не потерпит… Но иногда случаются чудеса. Вдруг ко мне подходит женщина и предлагает взять Пафнутия.

– Ты отдал?

– А что мне оставалось? Отдал. Отвез до дома, связал ее с Сашей…

– Кто такой Саша?

– Это чудесный парень, торгует звериными кормами на Ленинградском рынке. Он мне корм и все необходимое раз в неделю доставляет на дом и просто обожает моего Пафнутия. Даже повесил его фотку в своем магазинчике. Ну я попросил его снабдить Пафнутия кормом и уехал.

– Как интересно! А Пафнутий?

– Знаешь, он как-то сразу принял эту женщину. Пошел к ней на руки, песни пел…

– А что за женщина?

– Да ничего интересного. Лет под сорок, глаза какие-то затравленные, что ли… И квартира у нее странная. Почти пустая, только подушки на полу…

– А как хоть ее зовут?

– Женя. А больше ничего не знаю. Когда я вернулся за Пафнутием, она спросила, не соглашусь ли я оставить его у нее. Я, естественно, отказался.

– Да, история… И как же ты теперь будешь? Или новую красотулю завел?

– Да боже избави! Папа, мне уже сорок два.

– И что? Хочешь сказать, что уже импотент?

– Отнюдь! Но в дом я больше баб не пускаю. Я договорился с консьержкой, что она будет брать Пафнутия к себе, она живет в нашем дворе.

– Бедный кот! Может, лучше было оставить его той Жене?

– Папа, ты же знаешь, как я люблю Пафнутия. С какой стати?

– Ты страшный эгоист, мой мальчик. Если б ты любил своего кота, то оставил бы его Жене. Навещал бы его, а там, глядишь, и понял бы, что женщина не обязательно гламурная киска. Меня вот ее поступок впечатлил. А кто она по профессии, ты хотя бы знаешь?

– Она как-то невнятно ответила на этот вопрос. Сказала, что недавно вернулась из Америки. А там… кажется, что-то связанное с музыкой, что ли. Я не запомнил.

– То есть вполне интеллигентная дама?

– Ну вроде…

– О, тогда это не твой кадр. Тебе нравятся безмозглые и хамоватые. Меня огорчает перспектива…

– Какая перспектива?

– Твоя. Ты стареешь, и твои безмозглые киски по закону жанра должны становиться все моложе, а поскольку ты парень не бедный, то недостатка в этих кисках у тебя не будет. Грустно, сын мой!

В перспективе – жалкий мышиный жеребчик.

– Да ладно, папа, давай лучше поговорим о тебе.

– Давай! – засмеялся Петр Николаевич. – Да, кстати, мне подарили два билета в Большой зал на концерт Башмета. Пойдем?

– Когда?

– Завтра.

– А пошли! Сто лет не был в Большом зале. И Башмета люблю.

– Ты все-таки не безнадежен, Костик! Кстати, на концерте я хочу познакомить тебя с одной дамой…

– С твоей дамой?

– Да. И я намерен на ней жениться.

– Ух ты! Молодец!

– Надеюсь, ты не станешь возражать?

– Папа! О чем ты? Я как раз подумал, когда увидел тебя: а он еще хоть куда! А что за дама?

– Ей сорок восемь, она умна, красива и, кажется, любит твоего старика. Она искусствовед. Читает курс в Париже, одним словом, весьма достойная женщина и к тому же восхитительно готовит!

– А как ее зовут?

– Помнишь, «А эту зиму звали Анна»?

– Значит, Анна! И что, папа, будет свадьба?

– Не смеши меня. Просто распишемся и полетим в Ниццу.

– Элегантно!

– Кстати, у нее тоже есть кот. Огромный рыжий мэйнкун по кличке Штраус.

– Опа! А какой Штраус имелся в виду – Иоганн или Рихард? – засмеялся Константин.

– Я не интересовался. А ты вот завтра и спросишь.

– Папочка, я тобой горжусь! Давай выпьем за тебя. Я знаю, ты терпеть не можешь тосты, но сегодня один разок можно! И, знаешь, я никогда не ел таких вкусных цыплят табака. Прелесть просто!

– Молодец, сын! Сразу снизил пафос! У тебя все-таки есть вкус. Если речь не идет о женщинах.

Иногда ранним утром, спросонья, мне чудится, что за окном шумит океан. Но тут же я вспоминаю, что это вовсе не океан, а Москва. И когда вижу свою практически пустую квартиру, где ни одна вещь ни о чем мне не напоминает, у меня становится хорошо на душе. Я освободилась! Поначалу думала отправить кое-что из вещей пароходом, но потом решила – ну их! С нуля так с нуля! Единственное, что я привезла с собой, – это документы и ноутбук. Даже тряпок не взяла, только то, что на мне, и смену белья.

Я летела из Сан-Франциско через Франкфурт, где остановилась на два дня у подружки, с которой еще училась в консерватории. Там я накупила два чемодана одежды на разные случаи жизни. Два дня мы с Лизой, высунув язык, носились по Цайлю – она живет неподалеку. Цайль – самая торговая улица Франкфурта. И теперь мне есть что надеть. И ни одна вещь ни о чем не напоминает, кроме бешеной гонки по Цайлю, а это было весело. И в квартире тоже нет ничего такого… Впрочем, тут вообще ничего, считай, нет. Прямо из аэропорта Шереметьево я попросила водителя поехать в магазин ИКЕА, где купила все необходимое на первое время, чтобы есть, спать и сидеть. К счастью, в квартире, которую я пятнадцать лет сдавала, теперь есть кухонные шкафы, холодильник, стиральная машина и посудомойка. И всегда были стенные шкафы. Разумеется, стоимость техники и кухонных шкафов была удержана из платы за квартиру, но я была счастлива, что хоть об этом не надо думать. И ремонт сделан. Помню, водитель, который затащил мне в квартиру чемоданы и покупки, покачал головой и сказал:

– Надо же, сроду такого не видал – чтоб из Шарика сразу за такими покупками…

– Из какого Шарика? – не поняла я.

– А Шереметьево теперь так зовут.

– А!

Я щедро с ним расплатилась, и он сказал:

– Слышь, Евгения, если тебе что понадобится, звони!

– Спасибо, непременно!

И я принялась наводить уют в пустоте. Я теперь спала на широкой надувной кровати, вместо диванов и кресел у меня были подушки, которые можно как угодно компоновать. Через неделю я обзавелась телевизором, купила еще кое-что из посуды, несколько ваз и… зажила!

В первые же дни в Москве я разослала свое резюме. Однако пока ничего стоящего не предлагали. К счастью, кое-какие деньги у меня есть, и я могу не торопиться. В конце концов, два диплома – Московской консерватории и юрфака МГУ плюс свободный английский, плюс неоценимый опыт и связи успешного импресарио – это не жук начихал. Если в течение двух месяцев ничего интересного мне не предложат, я начну действовать самостоятельно. Предложу свои услуги в качестве импресарио какому-нибудь талантливому, но не слишком успешному музыканту и попробую его раскрутить… Один раз и без всякого опыта мне это удалось. И как удалось! Правда, тогда у меня была настоящая цель, ради которой я жертвовала всем. Но теперь у меня есть опыт, профессионализм, связи, которых тогда не было.

И холодное сердце… Это даже хорошо. Интересно, оно навсегда остыло?

Я возвращалась домой из магазина. У лифта стояла какая-то женщина. Незнакомая. Вообще в подъезде мне не встретилось пока ни одного знакомого. И меня это радовало. Женщина оглянулась. Она была молодая и очень красивая.

– Тетя Женя?! – вдруг воскликнула она.

– Да… – растерялась я.

– Не узнаете? – улыбнулась она. – Я Вика, не узнали, надо же! А я вас сразу…

– Боже мой, Вика? Малышка Вика? Ничего себе ты выросла! И какая красивая!

– Тетя Женя, вы вернулись?

– Да.

– Насовсем?

– Насовсем.

В этот момент подошел лифт. Мы жили на одном этаже. И когда я уезжала, Вика была прелестной маленькой девочкой…

– Ой, тетя Женя, как я рада! Я вас часто вспоминала.

– Вика, а ты здесь живешь? Что-то я ни разу никого из ваших не видела?

– Нет, тетя Женя. Мы сдаем квартиру, вот, за деньгами приехала.

– Может, зайдешь?

– Ой, я с удовольствием! Только поговорю с жильцами и сразу к вам. Ну надо же…

Я обрадовалась. Семья Вики – на редкость славные люди, мы дружили по-соседски… Викина бабушка в годы, когда ничего нельзя было купить, частенько заходила со словами: «Жень, я тебе очередь за яйцами заняла. Бежим!» или «Жень, тебе оливковое масло нужно? В рыбном дают, только тары у них нет. У тебя небось есть пустые бутылки?» А когда я вышла замуж, она подарила мне на свадьбу набор тефлоновых сковородок. По тем временам роскошь неслыханная…

Я быстренько выгрузила покупки, достала из морозильника мороженое. Помню, Вика обожала мороженое…

А вот и она!

– Вика, заходи! Мороженое будешь?

– Ой, конечно, буду! Вы помните, да?

– Помню. Ты такая красивая стала. Ну, что у вас? Рассказывай! Бабушка жива?

– Нет, бабушка уж десять лет как умерла.

А мама с папой развелись через год после бабушкиной смерти. Папа ушел к другой. А мама… сначала чуть с собой не покончила, а потом взялась за ум и открыла брачную контору.

– Да ты что!

– Ну, она же опытный психолог, у нее получилось. И себе мужа нашла…

– А тебе?

– А я замуж не спешу. Неинтересно мне замуж. Как погляжу на замужних подруг, тоска берет! Я окончила журфак, теперь на телевидении работаю.

– Тебе это нравится?

– Да! Я всегда об этом мечтала.

– Значит, ты телестар?

– Нет, я редактор. Ну а вы, тетя Женя? Почему вернулись?

– Да много причин. И очень по Москве соскучилась.

– А как Антон?

– О, у него все прекрасно!

– Я знаю, он теперь такой знаменитый. Не женился?

– Женился.

– И кто она?

– Да никто. Просто красивая жена.

Вика внимательно на меня посмотрела и сказала только:

– Понятно! Ой, тетя Женя…

– Вика, пожалуйста, называй меня просто Женя, а то когда такая взрослая женщина говорит мне «тетя», я чувствую себя замшелой старухой!

– Хорошо, Женя! Знаете, Женя…

– И говори мне «ты»!

– Здорово! Знаешь, Женя… Надо же, получается! Женя, тебе надо срочно поменять прическу! И вообще…

– Что?

– Имидж надо менять!

– Легко сказать! А на что менять? Шило на мыло?

– Вы не правы… То есть ты, Женя, не права! Я работаю на проекте, где как раз этим занимаются. У нас классные стилисты. Могу устроить. Будешь как новая!

– Вика!

– Что Вика? – страшно воодушевилась девушка. – Ты не представляешь, какие к нам на программу иногда монстрюги приходят, умереть, не встать! А уходят такими красоточками! А у тебя все есть – лицо, фигура, из тебя там просто конфетку сделают! Хочешь, на программу тебя протырю?

– Да боже упаси!

– Я так и думала! Да и одета ты вполне… Просто немножко лоск навести, постричь, подкрасить – и будет просто улет! А мама тебя, глядишь, и замуж выдаст!

– О нет, благодарю, этого не нужно! – засмеялась я.

А Вика вдруг вытащила из кармана телефон.

– Алло, мам!

– Привет передавай! – шепнула я.

– Мамуль, знаешь, у кого я в гостях? В жизни не угадаешь! У тети Жени! Как у какой?

У Истоминой! Да! Вернулась! Сейчас! – Она протягивала мне телефон.

Я вдруг обрадовалась.

– Алло, Машуня!

– Ой, Женька, это и вправду ты? Как я рада!

– Маш, а Вика какая красотка стала, глаз не оторвать!

– Она еще не требует от тебя смены имиджа?

– Уже! И я даже думаю согласиться!

– Соглашайся, Жень! Это и вправду круто! Но прежде всего в субботу мы ждем тебя в гости! У нас шикарная новая квартира и вообще… Смертельно хочу тебя видеть! Пока ни о чем не спрашиваю, все при встрече. Вика даст тебе адрес, и в субботу ждем тебя к обеду! Жаль, что муж в отъезде.

Я испеку твои любимые пирожки с мясом!

Я чуть не расплакалась. Она помнит… И мне вдруг стало легко и уютно в родном городе, практически впервые за два месяца.

– Скажи, Анюта, тебе понравился мой сын? – полюбопытствовал Петр Николаевич.

– Интересный мужчина. Только мне его жаль.

– Жаль? Почему?

– Понимаешь, он какой-то эмоционально опустошенный. Он вообще способен любить?

– Любить? В каком смысле?

– Да в любом.

– Разумеется. Он, я уверен, любит меня.

– Пожалуй, но любовь к отцу – это особ статья.

– Он безумно любит своего кота.

– Это, безусловно, плюс, но… А скажи, у него была в жизни любовь? Настоящая, сильная, страстная?

– Хороший вопрос! Пожалуй, что и нет. Или я просто не знаю, он ведь не слишком открытый парень… Но, полагаю, что все-таки не было.

– И он не был женат?

– Был. Дважды. От первой жены у него есть дочь, но эта женщина ушла от него, вышла за другого и уехала с ним в Новую Зеландию.

И дочку увезла. Ей сейчас уже лет двадцать, но она в Москву носа не кажет. Я пытался связаться с ней по Интернету, но девочка дала мне понять, что дедушка в Москве ей ни на фиг не сдался.

– Ты расстроился?

– Чуть-чуть. Я ведь ее практически не помню. А Костя… Да, ты умная женщина, он и вправду производит на меня впечатление человека душевно опустошенного. Но, по-моему, сейчас большинство его ровесников такие…

– А есть у него постоянная женщина?

– Нет, и слава богу!

– Почему?

– Видела бы ты его женщин!

– А что такое?

– Гламурный стандарт. Не старше двадцати трех. Темные, как… Помню, с одной он меня познакомил. Мы сидели втроем в ресторане. У меня сложилось впечатление, что она не понимала ни единого слова из нашего с Костей разговора и, следовательно, умирала с тоски. Только все пила какие-то коктейли. А потом вдруг говорит: «Ой, мальчики, кончайте вашу бодягу! Поехали лучше в ночной клуб, а то я сейчас засну!»

– А Костя твой что?

– Стыдно ему было. Он ее быстренько увел.

– А может, стоит его познакомить с какой-нибудь приличной девушкой?

– Боюсь, это будет пустой номер.

– У моей подруги есть дочка, она развелась два года назад, красавица, умница, первоклассный переводчик-синхронист, прелесть девушка, всего двадцать семь лет.

– Попробовать можно, – как-то вяло отозвался Петр Николаевич.

– Ну, Петя, обидно же – такая девушка… И Костя твой… он же очень интересный мужчина… А вдруг сладится. Может, он с нормальными женщинами и не встречался, а?

– Ну что ж, попробуем. Только это надо как-то случайно подстроить. Если ему напрямую сказать, он просто не придет.

– А я уже придумала! Давай мы устроим что-то вроде свадебного обеда.

Петр Николаевич нахмурился.

– Петя, не волнуйся. Будет только твой Костя и моя лучшая подруга с дочкой. И все.

– А давай! – вдруг воодушевился Петр Николаевич. – Эта девушка… Как, кстати, ее зовут?

– Алёна.

– Хорошее имя. Так эта Алёна действительно хороша собой?

– О да! Высокая, стройная, личико точеное, огромные карие глаза, дивные волосы. А кожа – с ума сойти!

– Хорошо, уговорила, речистая! Впрочем, ты вообще вьешь из меня веревки! Я так счастлив на старости лет… Может, от нашего счастья и сыну моему кусочек перепадет? Ты удивительная женщина, Анюта! Мне уже нравится идея такого обеда. А Алёнушку ты предупредишь?

– Не знаю еще. Я поговорю с Марьяной, она все-таки лучше знает свою дочь.

– Умница моя!

Я решила, что пока не стану покупать машину. Передвигаться по Москве лучше на метро. На эти пробки моих нервов не хватит. Вот если найду работу и там нужна будет машина, дело другое. На встречу с Машуней я бежала с огромной радостью. Купила букет фрезий, бутылку шампанского и коробку конфет. Мне было чуть-чуть страшно, что она начнет расспрашивать об Антоне, но, прислушавшись к себе, я поняла, что, если спросит, я смогу ей все рассказать. Но Машуня, человек редчайшего такта, может и не спросить, особенно если заглянет в Интернет. Там теперь можно найти любую информацию. Правда, интерпретация может оказаться весьма далекой от истинного положения вещей, но я смогу объяснить Машуне, как все было на самом деле. И она мне поверит.

Маша теперь жила у станции метро «Университет» в знаменитых «красных домах». Но я предпочла поехать на троллейбусе, не люблю лишний раз лазить под землю. Доехала до метро и не спеша пошла по направлению к «красным домам». Вдруг около меня затормозила синяя «тойота». Оттуда выскочил какой-то мужчина и загородил мне дорогу. Я отшатнулась.

– Вы с ума сошли!

– Женька, ты?! Не узнаешь?

– Господи, Ваня? – узнала я бывшего мужа.

– А я смотрю, идет женщина, и походка у нее такая стремительная, как у моей Женьки… Потом гляжу, так это же Женька и есть!

– Ванечка, как я рада тебя видеть! – искренне призналась я.

– А я… Жень, дай хоть обниму тебя на радостях!

И он изо всех сил сжал меня.

– Вань, задушишь! – Я чмокнула его в подбородок.

– Садись в машину! – скомандовал он.

И я подчинилась. Я была страшно рада его видеть.

– Тебе куда?

– Да никуда. Я уже почти пришла. Машка теперь тут живет.

– Машка? Соседка?

– Ну да.

– Жень, а что ты делаешь в Москве?

– Живу.

Он вдруг побледнел.

– Как живешь?

– Вот так. Вернулась.

– И с кем… ты живешь?

– Одна живу.

– А где?

– Все там же, на Третьей Фрунзенской.

– Женечка моя! А скажи… Хотя нет. Жень, а можно, я к тебе зайду? Так надо поговорить…

– Приходи, если надо. Скажи, ты женился?

– Женился. У меня двое ребят, Колька и Толька. Погодки.

– Здорово! А сколько им?

– Кольке восемь, а Тольке семь. – Он достал из кармана телефон. – Вот, погляди.

– Хороши! Старший на тебя похож.

– А у тебя есть дети?

– Нет, Ваня, детей нет. И мужа нет. Но я ни о чем не жалею, – поспешила сказать я, чтобы не услышать от него: «Я же тебя предупреждал!»

– Женечка, родная моя… Надо же, ты в Москве… А я искал тебя в разных социальных сетях.

– О! Я этого не выношу.

– Я так и понял. Но об Антоне многое знаю…

– Вань, извини, но мне пора! Неудобно, Машуня ждет.

– А телефон у тебя прежний?

– Нет, поменялся. Запиши. И мобильный тоже. Приходи, буду рада. Все, я побежала!

– Нет, я довезу тебя до подъезда. – Голос у него был грустный.

Он и в самом деле довез меня до подъезда.

– Женька! – взвизгнула Машуня и кинулась меня обнимать. – Ох, Женька, ты чего такая? – вдруг спохватилась всегда удивительно чуткая Маша. – Что-то стряслось?

– Ага! По дороге к тебе встретила Ваньку.

– Да ты что! Расстроилась?

– Нет, но… разволновалась.

– И как он? Постарел?

– Да нет, выглядит хорошо. У него двое сыновей. Но он все равно какой-то родной… Понимаешь?

– Не очень, если честно! Ты ж сама его бросила.

– Я его не бросала. Я просто не могла тогда остаться, а он не захотел со мной уехать.

Она внимательно на меня посмотрела.

– Тебе срочно нужно замуж! И я этим займусь!

– Да ну тебя! Ладно, к черту лирику! Давай рассказывай! И корми меня, я уже чую запах моих любимых пирожков!

Квартира у Машки была удивительно красивая и уютная.

– Хорошо тут у тебя.

– Ох, знала бы ты, чего мне это стоило…

– Могу себе представить.

– Вика мне сказала, что у тебя практически пусто.

– Да. Я, Маша, начала новую жизнь, в которой нет места ни одной старой вещи. Я даже белье, в котором прилетела из Сан-Франциско, выкинула во Франкфурте и купила все новое.

– Круто! Ну, по крайней мере бабки у тебя есть?

– Кое-что я сумела заработать.

– Молодец! Ты не пропадешь, это я всегда знала. Хотя все знакомые ужасались, когда вы слиняли. «Ах, что она сможет!»

– А я смогла! И цели своей добилась, а значит, ни о чем не жалею!

– Жень, я, ты уж прости, кое-что знаю…

– Из Интернета?

– Не только. Я общалась с Валей Жерлиным. И он мне рассказал… Но, может, это сплетня? Расскажи лучше сама, а то, знаешь, слухи, они как снежный ком…

Я посмотрела на старшую подругу. В ее глазах не было любопытства. Только сочувствие.

– Да, Машка. Тебе, пожалуй, я смогу рассказать. И даже, как ни странно, хочу… А то меня это изнутри давит.

– Давай, хочешь, с самого начала!

– Да нет, очень длинно получится.

– А мы разве куда-то спешим? – улыбнулась Машуня.

– Понимаешь, я… Мне было поначалу неимоверно тяжело. Все чужое… И все чужие… Правда, Леонид Исаакович, Антошкин педагог, свел нас с одной русской семьей. Золотые люди, Инга и Лева, тоже музыканты, они нам здорово помогали. Антошка же был от всего в восторге. Ну, сама понимаешь, мальчишка еще. Америка… Поначалу один тип взялся его раскручивать, и у него получалось. Ну, Антошка же такой талантливый… Но потом я поняла: он нас безбожно обкрадывает. Антон получал гроши, а гонорары росли. Но нам от этого было ни жарко ни холодно. Тогда я взяла все в свои руки. Как-никак диплом юрфака, хотя в Америке пришлось переучиваться…

– Представляю! Хотя у тебя же был хороший английский. Плюс характер…

– Ох, и натерпелась я с этим жуликом-агентом, но все же сумела с ним справиться и сама стала представлять интересы брата. Я отправила его в Италию на конкурс, хотя он ни за что не хотел, но я настояла, и он взял там Гран-при, сыграл на скрипке Страдивари, и вообще этот конкурс очень многое ему дал. Я заводила нужные знакомства, крутилась как белка в колесе, даже… Знаешь, я даже спала с одним довольно гнусным типом, чтобы устроить Антону одну запись…

Я ничем не брезговала… И в результате через несколько лет он стал одним из самых успешных и знаменитых скрипачей мира. Ты осуждаешь меня, Машуня?

– Да боже меня сохрани! – искренне воскликнула она.

– У нас появились деньги, и однажды после концерта в «Карнеги-холл» Антошка сказал: «Знаешь, сестренка, у меня даже слов нет, чтобы выразить тебе мою благодарность! Я человек довольно бесхарактерный и без тебя многого не добился бы.

А теперь говори, чего ты хочешь, я исполню любое твое желание. Нам давно пора обзавестись своим домом, говори, где бы ты хотела жить?» Я задохнулась от счастья! И сказала: «Я бы хотела иметь маленький домик в Кармеле».

– Это же в Израиле? – изумленно воскликнула Маша.

– Нет, в Калифорнии тоже есть такой городок, на берегу Тихого океана, там в основном живут художники. Я бывала там у знакомых и влюбилась в это место. Знаешь, я недавно прочла у кого-то фразу: «золотая пыльца влюбленности рассеялась»… Мне этот городок всегда представлялся в такой вот золотой пыльце и не только в каком-то возвышенно-литературном смысле, а в прямом… Я впервые попала туда в феврале, когда все уже распускалось и повсюду цвели какие-то деревья золотисто-желтым цветом… Мне показалось, что это рай на земле. И мы купили там домик, небольшой, с садом, а в саду летали колибри и росло тюльпановое дерево… Ты когда-нибудь видела тюльпановое дерево?

– Кажется, да. В Ялте. Это очень красиво.

– Одним словом, я чувствовала себя там совершенно счастливой. Кроме Антона я занималась еще делами двух русских музыкантов, была занята с утра до ночи, сама неплохо зарабатывала. У Антошки случались какие-то романы, но…

– А у тебя?

– У меня тоже, но ничего серьезного, так, мимоходом, что ли…

– А ребеночка что ж не завела?

– Ребеночка надо от любимого рожать, а не от случайного.

– Ну, это по-разному бывает.

– Да, но у меня Антошка вместо ребеночка был.

– Жень, если тяжело, не рассказывай дальше. Я многое знаю, о многом догадываюсь.

– Да нет, надо, наверное, выговориться. А кому, если не тебе, ты ж нас с Антошкой с детства знаешь…

– Ну да, это правда.

– Понимаешь, я была там счастлива, в этом Кармеле. Все там было по мне. В последние годы я уже не моталась с Антошкой на все гастроли, хотя, конечно, ежесекундно, можно сказать, была на связи. Но в личную жизнь не лезла, дистанцию соблюдала. И прекрасно отдавала себе отчет в том, что его будущая жена может мне не понравиться. Но внушала себе, что он взрослый мужик, а я только сестра и не имею права совать свой нос… Была у него одна девушка, пианистка из Израиля, прелестное существо, очень талантливая, красивая, влюблена в него была по уши, казалось бы, чего лучше… Но… что-то не срослось. Я даже толком не знаю. Короче, разошлись.

А потом вдруг возникла эта… Я как увидала, сразу поняла – беда! Но молчала. Думала, вдруг сам поймет. Не понял. Женился. Я на все молчала. Одно только четко понимала – жить с ней под одной крышей не смогу. И сказала брату: сюда ее не пущу. Покупай другой дом или квартиру где захочешь, я тебе выплачу стоимость этого дома… Он начал орать, что подарки назад не отбирает, просто он считал этот дом и своим тоже, но если тут нет места для его любимой женщины… Я тогда ему сказала первый и последний раз в жизни: «Антон, я для тебя немало сделала, я буквально разрушила свою семью ради тебя и никогда ни одним словом тебя не попрекнула, я никогда не лезла в твою личную жизнь и сейчас не лезу, но я просто не хочу жить с твоей женой под одним кровом. Только и всего. Мы можем сколько угодно общаться, но здесь мое личное пространство, и я не хочу…»

– А он что?

– Да он, как мне показалось, понял. Сказал: «Ну что ж, ты, наверное, права, ты заслужила возможность жить как тебе хочется, ты же знаешь, как я тебе за все благодарен. Не злись. Но я уверен, ты еще оценишь мою Верочку…»

– Она русская?

– Да. Из Волгограда.

– А чем она тебе так не глянулась? Красивая хоть?

– О да. Очень красивая. Но злобная дура.

Я сразу почуяла в ней злобную дуру. И хищницу. И не ошиблась, она меня схавала.

– Каким образом?

– Знаешь, мне поначалу казалось, что все устроилось самым лучшим образом. Мы, что называется, сохраняли вооруженный нейтралитет, и это длилось около года. Но в один прекрасный день мне позвонил знаменитый американский импресарио Вик Дэннелл и назначил встречу в Сан-Франциско. Я не понимала, что ему от меня понадобилось, прокручивала в башке разные варианты, пока ехала, а это не ближний свет. Но то, что я услышала…

Я замолчала, у меня комок стоял в горле. А ведь казалось, я уже это пережила, но боль опять сдавила горло.

Машка погладила меня по руке.

– Женечка, ты скажи, а потом уж забудь.

И поставь на этом крест.

– Да, я попробую…

– Может, тебе коньяку плеснуть?

– Да, плесни!

Я опрокинула рюмку коньяку, как водку. И мне почти сразу стало легче. В самом деле, надо выговориться.

– Понимаешь, он был со мной суперлюбезен, встречу назначил в шикарнейшем ресторане Сан-Франциско, наговорил кучу комплиментов, а мне с каждой минутой становилось все страшнее. И вдруг он говорит: «Дорогая госпожа Истомина, мне чрезвычайно тяжело говорить вам это, но на днях со мной связался ваш брат, он действительно гениальный скрипач, уникальный музыкант, да, так вот, господин Истомин связался со мной и просил меня впредь представлять его интересы». «Как?» – вырвалось у меня. «Ваш брат сказал, что в его карьере наметился застой, что вы уже не в состоянии двигать ее вверх, что он безмерно вам за все благодарен и нежно любит вас как сестру, но именно поэтому и не может сам сказать вам об этом. Надеюсь, госпожа Истомина, вы не станете препятствовать… И поверьте, я наилучшим образом сумею сделать все для такого великого музыканта».

– Вот подлец!

– Кто?

– Антон, кто же еще! Ну, а ты что?

– Это еще не все. Дальше он сказал, что прекрасно понимает мои чувства, но, в сущности, мой брат прав, и посему он, Дэннелл, предлагает выкупить у меня агентство вместе с теми музыкантами, которыми я занималась помимо Антона, а от себя лично дает мне совет: не травить душу и вернуться в Россию. Русские ведь почти всегда страдают от ностальгии, а тут… После, как он выразился, «не побоюсь этого слова, после предательства вашего брата вам и впрямь лучше вернуться на родину, тем более что я знаю, у вас есть квартира в Москве». И, учитывая мой неоценимый опыт и вкус, он бы хотел, возможно, чтобы я была его представителем в России, отыскивала там талантливых, но еще совсем нераскрученных музыкантов, которые обходились бы значительно дешевле лауреатов…

– Охренеть! – простонала Машка. – И ты согласилась?

– Не на все. Я согласилась продать ему агентство и передать тех ребят, с которыми была связана, для них это грандиозный шанс… Но сотрудничать с ним в дальнейшем отказалась категорически. Знаешь, у меня было такое состояние… я как будто умерла… Помню, я вернулась в свой обожаемый дом, вышла налить сиропу колибри, и вдруг в голове возникла отчетливая мысль: «Прощайте, колибри, хочу к воробьям!» И буквально за месяц провернула все. Взяла с собой только документы, ноутбук, пару белья.