Моя скрипачка

Фотограф Alexander Krivitskiy

Корректор Александр Меньшиков

© Элла Залужная, 2021

© Alexander Krivitskiy, фотографии, 2021

ISBN 978-5-4496-5027-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I

Глава первая.
Крыша

Софья заворожённо любовалась закатом.

Горбатые петербургские крыши отражали заходящее солнце. Малиновые облака пронзительной полосой заката вспороли безучастную небесную синь. Резко, ярко, бескомпромиссно. Полоса сияла свежим шрамом. Стирающимся, зарастающим клубящимися тучами.

Колкий морозный воздух пощипывал лицо. Спускался вниз по шее, пробравшись под разноцветный шарф, закрученный в три этажа. Крался лёгкой дрожью по спине. Ноющие от холода руки не слушались, не желая согреваться ни за пазухой, ни в кожаных перчатках. Но ей не хотелось уходить с этой обледенелой крыши. Софье нравилось смотреть, как солнце прячется за горизонт, как купола «Спаса на крови» словно наливаются небесной кровью и, позже, меркнут в сине-фиолетовой зимней темноте.

Начало знобить.

«Всё. Нужно собираться».

– Спасибо, что привёл меня сюда. – Соня обратилась к Вадиму, чтобы попрощаться. – Но мне пора.

Он курил поодаль, стоя на самом верху присыпанного снегом металлического горба крыши. Его гладко выбритый затылок самодовольно лоснился под тусклым светом далёких огней продрогшего от зимы города.

– Как хочешь. – Он обернулся. Его серые глаза смотрели куда-то в пустоту. Словно его не пленил закат и этот переливающийся в темноте вечерний город.

Софья взяла в руки футляр со скрипкой, прислонённый к дымоходу. Каблуки заскрежетали по покрытой тонким слоем льда и спрессованного снега кровле.

– Вадим! – Вырвалось в морозный воздух.

– Держи! – Он резко дёрнулся к ней, протянув свою квадратную ладонь, но не успел.

Поскользнувшись, Софья с грохотом упала. Проехала пару метров вниз на звенящих от боли коленях. Безуспешно цепляясь за гладкую, лишь местами шероховатую поверхность. Футляр вылетел из рук и молниеносно скатился к краю крыши, затормозив о спасительный водосток, идущий вдоль местами вырванной ветром решётки. Остатки которой, хрипло поскрипывая, болталось в воздухе. Застыл там, словно на мгновенье. Софья отчаянно вперилась глазами в футляр с инструментом, застывший на расхлябанном краю пропасти старого двора. Не желая верить в то, что этот беззубый дряхлый рот затянет их в свои недра.

Софья познакомилась с Вадимом одним из вымученных, тяжёлых зимних вечеров, какие обычно завершают муторные однообразные будни. Буквально пару дней назад.

– Девушка, можно вас на минутку? – Парень окликнул её, увидев после занятий в фойе музыкальной школы. Но она не остановилась, и он побежал за ней вдогонку, не в силах отвести глаз от её длинных ног, по которым невыносимо хотелось провести пальцами.

– Мы знакомы?! – Софья раздражённо обернулась, почувствовав на себе тяжёлый взгляд.

– Нет, не знакомы. Но это можно исправить! Я – Вадим. А как зовут прекрасную принцессу? – Выбритый налысо качок в чёрной футболке широко улыбался во все свои тридцать два крупных, на редкость ровных, желтоватых зуба. Гордо сверкая многочисленными татуировками на руках. Явно старше неё. За плечами – гитара в новеньком чехле.

Софья не прекращала верить в чудеса и ждать своего сказочного принца. Но бывают ли принцы лысыми качками в татуировках?

«А вдруг? Может, это он?»

– София. Можно просто Соня или Софья. – Девушка скинула любимые лаковые туфельки и блаженно опустила ноги в сапоги.

– Приятно познакомиться! Софья, почему поздно заканчиваешь, это же опасно?! Давай я тебя провожу! – Вадим всё улыбался, не в силах отвести взгляд от её ног.

– Проводи. Мне до метро. – Переобувшись, Соня накинула кожаную куртку. Откинутые назад длинные каштановые волосы заструились по спине переливающимися волнами и Вадим послушно пошёл за ней, словно под гипнозом.

– Молодой человек! Вы ничего не забыли?! – окликнула его гардеробщица.

– Ой! Да! – Он бегом вернулся к гардеробу, обменял номерок на свой синий пуховик и поспешил вприпрыжку вслед за Соней. Затем проводил её и до метро, и до её станции – конечной.

– Я мечтаю петь в рок-группе. Поэтому поступил на хозрасчётное отделение, – оживлённо рассказывал Вадим.

– Почему на хозрасчётное? – без особого интереса спросила Соня, разглядывая пассажиров на соседнем эскалаторе.

– Это платное отделение для взрослых.

– И что ты там делаешь? – Соня зевнула.

– Пою в хоре и играю на гитаре. Музыкальной грамоте учусь. – А ты? – Он неуверенно покосился на футляр с инструментом в её руках, который в отличие от тяжеленного рюкзака с нотами и сменкой, она ему доверить отказалась.

– Я скрипачка, – Соне надоело рассматривать пассажиров, и она внимательно посмотрела в его серые глаза, не выражающие ничего, кроме щенячьего восторга.

– Ух ты! Круто! Слышал, что скрипка – самый сложный инструмент. – Отпустив поручень, он застегнул молнию на куртке.

– Возможно, если не считать орга́на¹. – Устало улыбнувшись, Соня соскочила с поднявшего их наверх эскалатора.

– Давай встретимся в выходные?! Я тебе супер-место покажу! – предложил Вадим, возвращая ей рюкзак.

– Почему бы и нет. – Соня достала из рюкзака нотную тетрадь, аккуратно оторвала краешек от одного листа и записала на нём свой телефонный номер.

– Дай руку! – кричал Вадим, а Софья всё смотрела на свою скрипку, зависшую на самом краю крыши.

Не в состоянии пошевелиться, боясь лишний раз вздохнуть. Не отрывая наполненного ужасом взгляда от хрупкого инструмента в тёмно-коричневом, потёртом кожаном футляре. Чувствуя, как ею завладевает леденящий холод кровли.

– Давай! – Присев на корточки, Вадим тянул к Соне свою руку, но она продолжала неотрывно цепляться взглядом за футляр, будто это может что-то изменить.

Раздуваемые ветром волосы лезли в рот, цеплялись за густо накрашенные длинные ресницы. На какой-то момент происходящее стало ей казаться не реальным. Ведь не может же такого быть?! Чтобы так мало прожить, умереть так быстро и так глупо! Софья неожиданно для самой себя подняла к нему своё вытянутое от испуга, бледное лицо. И он спустился ещё ближе к ней.

– Не бойся! Просто дай мне руку!

Зажмурившись, вжавшись всем телом в поверхность крыши, она с трудом заставила себя отдёрнуть от неё левую ладонь и протянуть ему, доверив свою жизнь человеку, которого практически не знала.

Вадим сжал её руку крепко, до боли.

– Тянись за скрипкой, я тебя держу!

Соня висела на его руке. Он держался за край кирпичной кладки дымохода. Обливаясь нервным потом, практически не чувствуя левую руку, вывернутую насколько это было возможно, чтобы Вадим её удержал, Софья тянулась что было сил за заветным коричневым футляром. Дрожа от ноющего в желудке страха. Пальцы правой руки слушались с трудом, замёрзшие насквозь, но ей удалось подхватить его за ручку.

– Достала!

Вадим резко дёрнул её вверх. Соня завизжала. Истерично елозя коленями по обледенелому металлу, она с трудом вскарабкалась на спасительный горб крыши. Её трясло и колотило. Не мыслей, ни чувств. Полная опустошённость, пробирающая нервной дрожью. Молча повинуясь указаниям Вадима, она спустилась с чердака во двор, минуя несколько трудных лазов и опасных лестниц, не ощущая больше страха высоты, словно на автопилоте.

Неухоженный, тёмный, мрачный двор – колодец с изрисованными стенами старинных обшарпанных домов показался ей самым желанным в мире местом. Стоило ей коснуться покорёженного асфальта подошвой новеньких зимних сапог, как небывалая легкость разлилась по телу, унимая нервный озноб. Горячие слёзы потекли по щекам, пощипывая обветренную кожу.

– Хочешь пива? – охрипшим голосом спросил Вадим, пытаясь её успокоить. – Покурить?

Софья не отвечала, прижав к груди футляр со скрипкой. Вглядываясь в темноту уходящей к проспекту арки.

– Пойдём ко мне. У меня дома травка есть. Покуришь – и отпустит! И на гитаре я тебе сыграю.

– Что?! Этого ещё не хватало! – Соня словно очнулась.

– Не обязательно орать! Я тоже труханул, причём не слабо! Между прочим, я реально за тебя испугался! – Вадим прижался к её губам своими холодными синеватыми губами.

– Да пошёл ты! – Софья его резко оттолкнула и ушла от него сквозь темноту двора.

Глава вторая.
Новость

Со скрипкой у Софьи были сложные отношения.

Всё началось этой осенью, когда учебный год ещё только набирал обороты.

Пустой коридор музыкальной школы сиял под светом ламп карамельным глянцем пола. Поблёскивал мерцающей на стенах штукатуркой цвета крем-брюле. Заманивал множеством одинаковых дверей, ведущих в кабинеты. Как в волшебных сказках – по крайней мере, так представляла Соня – темно-коричневых, с витым орнаментом и позолоченными ручками.

Софья приоткрыла одну из них. На неё удивлённо уставилось четыре пары глаз: не знакомая учительница печальными серыми глазами и весёлый карапуз внимательно слушающий, как правильно держать смычок.

– Ой, извините! – Соня ошиблась дверью.

«Надо было расписание посмотреть!»

Наугад открыла следующую. Облегчённо выдохнула – её класс.

Предыдущая ученица уже заканчивала, четко исполняя заданное произведение. Не допуская не единой ошибки, как точно налаженный механизм. Закончив, опустила инструмент. Софья поморщилась, увидев на её шее коричневое пятно – следствие ежедневных многочасовых занятий.

– Молодец. Немного доработать в пятом такте и всё будет прекрасно. Можешь, собираться, – подытожила сдержанным тоном преподаватель, а затем обратилась к Соне. – София, почему опять опаздываешь?!

– Простите, не могла найти ваш кабинет…

– Ты что, первый год в школе?!

– Нет, просто не посмотрела расписание…

– На юбки и каблуки у тебя соображения хватает! Доставай инструмент, хватит стоять на пороге!

– Сейчас… – Софья щёлкнула замочками старенького футляра и достала скрипку.

– Настраивайся и начинаем.

Соня неуверенно начала крутить колки².

– Дай сюда! Когда научишься уже?! – Преподаватель раздражённо выхватила из рук у Сони скрипку и быстро настроив, вернула её обратно. – Упражнение номер шесть.

Софья перевела дыхание и начала. Пальцы, вялые от отсутствия тренировки, медленно переступали по струнам.

– Сначала! – прикрикнула учительница.

Соня начала заново.

– Ещё раз!

Софья начала заново опять, глядя в потолок. Ей нравилось разглядывать его во время занятий. Это отвлекало от этих выводящих её из равновесия криков, к которым она за столько лет учёбы так и не смогла привыкнуть. Потолок был ярко-белым после свежего ремонта. Без люстры. На конце скрученного жгутом провода нервно вздрагивала от проезжающих за окном автомобилей одиноко висящая там лампочка.

– Ещё раз сначала!

Одно упражнение за другим и руки начали медленно приходить в форму.

– Молодец! Ещё раз!

Звонкая мелодия рекой полилась из-под смычка³, будоража воздух. Сонины руки горели. Окружающий мир очарованно замер, слушая, как её пальцы летают над грифом⁴, точно прижимая струны.

– Три, четыре! Раз, два, три, четыре! Ещё! Ещё раз, я тебе сказала!

Софья старалась не смотреть на покрытое от гнева пунцовыми пятнами лицо преподавателя по скрипке. Взмахнув смычком, Соня по инерции пошла на новый круг повтора.

– Стоп! – гаркнула учительница.

Соня растерянно опустила скрипку.

– Вот! Слышишь меня?! – Преподаватель впилась в Соню взглядом. – Вот так и надо!

Софья молчала, опустив глаза.

– Ты понимаешь, что так готовиться надо дома, чтобы приходя сюда, я видела результат?! – учительница пыталась докричаться до Сони, безуспешно заглядывая в её зелёные глаза. – А мы занимаемся только здесь, отчего стоим на месте! Сейчас всего за сорок минут мы сделали то, что другие не могут за неделю! Ты понимаешь, чего можно было бы достичь, если бороться с твоей невероятной ленью?

– Да. Простите, – пробормотала Соня.

– Ты очень талантлива, но пойми, что талант без труда не имеет смысла!

– Да, я понимаю, – сказала Соня, думая, что это поможет прервать поток нотаций.

– Ничего ты не понимаешь! Иначе всё было бы по-другому! Значит так, – продолжила преподаватель, немного помолчав, нарочито безразличным тоном, поправляя наглухо застёгнутый ворот чёрной блузки. – Я перехожу на работу в другую музыкальную школу, в город. Так что подумай, к какому преподавателю ты готова перейти.

Всю дорогу домой сбивчивые мысли заполоняли Сонину голову. Сталкиваясь друг с другом, путаясь между собой.

«И зачем мне другой преподаватель? Зачем мне эти занятия? Зачем мне эта школа?»

О музыкальной карьере Соня не мечтала никогда. Ведь помимо музыки в жизни было столько интересного! Частенько она ночью не могла уснуть. Смотрела в серый потолок и представляла чёрное бархатное небо с россыпью сияющих в тьме звёзд. «Большая Медведица, Малая Медведица, Кассиопея…» Пыталась вообразить, что же такое атом и как выглядит на самом деле край вселенной. Ждала, пока все домочадцы стихнут и уснут. Затем тихонько выбиралась из постели, бережно вытягивала с пыльной полки книгу и пряталась с ней в ванной. Где и прочитывала до утра, перелистывая пожелтевшие от времени страницы, захваченная духом приключений, пока отец, приехавший из очередной затяжной командировки, ей не пригрозил ремнём.

«Может, бросить эту школу?»

Она с детства мечтала о путешествиях, открытиях и… о НЁМ – сказочном, прекрасном принце, который её обязательно полюбит. Но никак ни с утра до вечера заниматься музыкой.

«Всё, больше там учиться я не буду! И сегодня же скажу об этом маме!» – решила Соня, но на душе отчего-то вдруг стало грустно и как-то пусто. Вспомнился тот день, когда она впервые увидела вблизи, что такое скрипка.

Раннее утро продиралось сквозь сон настойчиво и беспощадно. Включенным в комнате ярко-жёлтым светом, запахом какао и пригоревшей каши.

– Вставай! – Мама торопила Соню. Заглянув в очередной раз в комнату, скинула с неё нагретое за ночь одеяло. – Всё! Уже времени нет. Одевайся! Потом умоешься! – Мама положила рядом с ней парадно-выходное платье (синее, с юбочкой в складку, белым воротничком и красным бантиком), бельё и ненавистные колючие коготки.

Пассажиры плавно покачивались в такт автобусу. Сон крался по вискам, утяжелял веки, лез в глаза. Поддавшись ему, Соня смирилась и с завтраком, норовящим выпрыгнуть наружу, как скользкая лягушка, и с туго закрученным в три этажа шарфом, и с кусачестью шерстяных колготок.

– Проехали! – Мама схватила Сонечку за руку, и вырвала с насиженного места, как врач на днях – не желающий выпадать молочный зуб.

Битком набитый салон автобуса выплюнул их на остановку. Осенний воздух приятной свежестью ворвался в лёгкие. Не привычно колкий, с призвуками опавших листьев, пожухлой травы и первых заморозков.

– Опаздываем! Давай быстрее! – Мама тащила дочь за собой по мосту над каналом, окутанным утренней туманной дымкой. – Сейчас уже придём! Смотри, сразу за мостом… Вон, видишь? Школа!

Вдруг мама, ахнув, начала заваливаться вперёд, словно высокое срубленное дерево, крепко сжимая в своей руке Сонину ладошку. Софья успела разглядеть её падение до подробностей – и полы расстёгнутого пальто, разлетающиеся в разные стороны на ледяном ветру, и размотавшийся шёлковый шарфик – в крупную розочку, и серёжки, горящие в мочках ушей сиреневыми огоньками, и пшенично-русые распушившиеся от влажности волосы… Прежде, чем повалилась вслед за ней. Ладонями и коленками к асфальту. Обдирающему их лучше любой наждачки. Всему виной – водосток моста, в который Сонина мама второпях угодила ногой в изящной туфельке.

– Мам, зачем ты меня уронила?! – Соне хотелось плакать, но от неожиданности и обиды слёзы застряли комком поперёк горла.

– Вставай, быстрее! – Мама отряхнулась, сгибая – разгибая одну ногу. – С тобой всё в порядке? Не ушиблась?

– Нет!

Молча, они дошли до музыкальной школы.

– Простите, мы немного опоздали… – Мама замялась на пороге кабинета, вместе с Соней, демонстративно отвернувшейся в другую сторону, будто бы она не с ней.

– Заходите – заходите! – Учительница одарила их натянутой улыбкой. И началось сюсюканье. – Сонечка! Смотри – это твоя скрипка!

На столе лежал инструмент, цвета оранжевых кленовых листьев. Опавших. Покрывающих землю мягким ковром в близлежащем парке.

Софья отвернулась.

– Надо же, какая серьезная девочка! – воскликнула учитель.

Это было уже слишком. Серьезной девочкой её ещё никто не называл. Запоздалые слёзы обиды хлынули из глаз. Жгучие, горячие. По раскрасневшимся щекам.

– Софочка, ты не хочешь познакомиться со скрипочкой поближе? – мягко у неё спросила мама.

Перестав рыдать, Соня посмотрела ещё раз на сияющий деками под ярким светом люстры инструмент. Как подарок в праздничной обёртке. И бережно взяла её в руки.

– Мам, я не хочу больше учиться в музыкальной школе! – Решительно начала Софья прямо с порога под треск покрытого пылью старого электросчётчика.

– Вот ещё! – Мама всплеснула руками. На обеих – причудливые кольца. Одно – с бантиком и подвеской из лунного камня, второе – из чернёного серебра, изображающего змейку.

– Мой педагог теперь будет работать в другой школе…

– В какой? – Уточнила мама, разглядывая себя в зеркале прихожей.

– В городе.

– Отлично! – Оживилась мама. Значит, ты перейдешь туда вместе с ней.

– Но…

– Всё! Не хочу ничего знать! – Мама не дала ей договорить. – У меня и так был тяжёлый день! Ещё завтра два корпоратива!

– Ну мам… Она… Она – стерва! – выпалила Соня. – Я не хочу у неё учиться!

– Не говори так про своего учителя! – Мама строго посмотрела на Софью. – Какая бы она не была, она – лучший педагог в вашей школе!

– Ну и что?! Я, может, вообще не хочу…

– Всё! Разговор окончен! – Мама не дала Соне договорить и, засунув руки в карманы бирюзового махрового халата, ушла в гостиную, которая одновременно была и её рабочим кабинетом – вечно заваленным всяким барахлом: чем угодно, от старой одежды, которая могла когда-нибудь пригодиться до фотографий с проведённых праздников.

Глава третья.
Город

Софья старалась зайти в класс изостудии как можно тише, что бы её никто ни заметил. Она опять опоздала. Тихонько набрала в баночку воды, у тёмной от красок раковины и устроилась у своего мольберта.

Соне очень нравилось рисовать. Ещё больше – вдыхать насыщенный запах акварели и гуаши. Но будучи старше всех среди малышни, она чувствовала себя там ни к месту. Стараясь сконцентрироваться на предмете, она медленно обмакнула кисть в воду. Размочила ею один из цветов в картонной перепачканной коробке красок. Треснувший, подсохший, самый отчаянный, кричащий – алый, чтобы заполнить сочным цветом оставшиеся пробелы на рисунке – обозначенную карандашом ткань, среди складок которой гордо размещался переливистый, помятый временем кувшин цвета зелёного бутылочного стекла и вяленая рыба, украшенная парой крупных золотистых чешуек.

– Сонечка, загляни, пожалуйста, ко мне на минутку! – Неожиданно её позвала преподаватель из своей подсобки, чего никогда не делала.

«С чего бы это? Наверное, из-за опозданий…»

Девушка приготовилась к длительной нотации. Неохотно отложив кисть в сторону, продефилировала через весь класс на цокающих каблучках мимо расположенных по правой стороне просторного кабинета любовно подготовленных преподавателем натюрмортов из сухих растений и цветов, скульптур из гипса и геометрических фигур.

– Вы меня звали? – Зайдя, Софья зацепилась свитером за торчащий с полки камыш и чуть его не сломала. – Ой, простите! – У неё под ногами захрустели осколки глины. Комнатушка, площадью не больше пары метров была завалена различным реквизитом до отказа. Разъезжающиеся по швам коробки с утварью норовили вот-вот расползтись по швам.

– Ничего, Сонечка, проходи! – Открытое лицо учительницы сияло. Она смотрела на неё в упор через свои круглые очки, как большой ребёнок, открыто улыбаясь. – Это тебе! – Она протянула Соне блестящий свёрток.

– Что это? – Смутилась Софья.

– Подарок!

– Но у меня сегодня не день рождения…

– Это не важно. Посмотри! Я очень старалась!

Соня развернула бережно обёртку… И ахнула, увидев вышитый художницей вручную джемпер. Поверх нежно-коричневых, приветливых мелких цветков из мулине⁵ – переливающиеся головки цветов из бисера.

– Спасибо! – прошептала Соня. Она поняла, что учительница уже всё знает и это подарок на прощание. – Мама вас уже предупредила, да?

Учительница промолчала, перебирая бусы.

– Простите, что я сама вам не сказала! – Софье стало стыдно. – Родители переводят меня в другую музыкальную школу, в город… Я больше не смогу посещать ваши занятия. Я не буду успевать… – Слёзы крупными каплями покатились по Сониному лицу. – Я же больше не буду рисовать! И вас я больше не увижу! – Вдруг к ней пришло осознание того, что происходит.

– Что ты! Не расстраивайся! – Учительница бережно обняла Софью, коснувшись её мягким ёжиком пепельно-русых волос. – Это же замечательно! – Она отпрянула от ученицы с натянутой улыбкой. Глиняные бусы, покрытые глазурью, зашуршали. – Родителей нужно слушаться! Они знают, что делают! Наверняка, это хорошая музыкальная школа! К тому же ты можешь и дома прекрасно рисовать!

Соне от её слов не становилось легче. Что-то ей подсказывало, что теперь ей будет не до рисунков, и она продолжала горячо рыдать, прижимая к себе свёрток с подарком. Вдыхая нежный цветочный аромат духов преподавательницы. Не похожих на мамины. Успокаивающих, цветочных, лёгких, нежных.

– Не плачь! Я всегда рада тебя видеть! Правда! Приходи, когда захочешь! – мягко проговорила учительница, глядя девочке в глаза.

– Конечно… – Соня утирала слёзы. – И в выходные попроси родителей заехать за твоими рисунками. Как раз они вернуться с выставки. Я уверена, что впереди у тебя много интересного!

Кто-то из пассажиров грубо пихнул футляр со скрипкой, стоящий рядом с Соней вертикально на сиденье, прикрикнув: «Уберите отсюда свою бандуру!». Соня испуганно прижала к себе инструмент, чуть не уронив с колен кожаный рюкзак с нотами и учебниками для школы.

– Куда мы вам её поставим?! – Решительно за неё вступилась мама, сидящая рядом с кучей авосек, битком набитых костюмами, аппаратурой и всякими шпаргалками для работы.

– Нормальные люди ставят сумки на пол! Вы тут только сидячее место занимаете! – мужчина не унимался.

– Её нельзя ставить на пол… Это же скрипка, – пролепетала Соня.

– Да мне по фигу! Хоть кактус!

– Мужчина, идите куда шли! Ваш зад вместо скрипки всё равно не влезет! – заявила мама.

– Желаете проверить? – Он угрожающе навис над ними, обдавая удушающим запахом перегара и дешевых сигарет. Все замолчали. Соня вжалось в сидение, подальше от его выпирающего живота в расстёгнутой настежь потёртой кожаной куртке. Вдруг монотонный голос объявил об остановке.

– Наша станция! – сказала мама Соне. В её голосе явно слышалось облегчение. – Нам выходить.

– Ещё раз попадётесь! – Мужчина помахал им вслед кулаком, надвигая на лоб кепку.

Массивное многоэтажное здание новой музыкальной школы, декорированное резным панно, увенчанное колоннами, выглядело слишком уж серьезно. Да и преподаватель по скрипке их появлению была явно не рада. Также как и Соня, она не могла взять в толк, зачем ученица, пусть и обладающая незаурядными способностями, но не особенно горящая желанием учиться, готова ездить на другой конец города практически каждый день, поступив на обучение на год младше из-за разницы в программе. Точнее, разница в программе составляла два года, но Сонина мама пообещала директору школы, что Софочка очень способная девочка и обязательно всё наверстает.

– У тебя получится! – Подбодрила напоследок мама, провожая Софью на урок сольфеджио⁶, перед тем как ехать на очередной корпоратив.

Соня робко заглянула в класс. Занятие уже началось. Она, как всегда, пришла последней.

– Извините, можно? – Софья замялась на пороге.

– Вы наша новая ученица? – спросила стройная пожилая женщина, стоя прямо между рядами в элегантном сером платье с сияющей камнями брошью на груди.

– Да. Софья Кордова.

– Поприветствуем! – Преподаватель обратилась к классу и ученики синхронно встали. – Проходи, садись, – сказала она Соне, и та заняла единственное свободное место – у окна. – А теперь, как обычно, приступим к диктанту, после чего я проверю его вместе с вашим домашним заданием. – Учительница сольфеджио села за чёрный рояль и начала играть обеими руками. Обеими!

Софья в какой-то момент подумала, что в очередной раз ошиблась дверью, и здесь занимается другая группа – выпускников. Но, её здесь ждали… И мама проводила её сюда сама… Обычно Соня легко справлялась с заданиями по музыкальной грамоте, даже не уча правил. Её всегда выручал абсолютный слух. Но ей ещё не приходилось писать диктанты на два голоса⁷. Разница в программе между школами – пригородной и городской, оказалась колоссальной.

Закончив исполнять мелодию, преподаватель подошла к окну любоваться первым снегом: медленно падающими, кружащимися на ветру снежинками, пушистыми ветвями деревьев, прыгающими на них синичками. В её блёклых глазах уходящий день отражался светлой грустью. Соня тем временем в панике рыскала взглядом по сторонам, ища спасения где угодно: на потолке, на безукоризненной, словно отполированной поверхности своей новой парты… Без царапин, без зазубрин, как и всё остальное в новом идеальном мире. Прекрасный рояль, строгий учитель, покладистые ученики… Все что-то писали; кто-то быстро, взволнованно подёргивая плечами, кто-то медленно, уверенно, кто-то нехотя, лениво. Кроме неё. Словно она – та самая лишняя, выбивающаяся из картины, неудачно скроенная по сравнению с другими, дефективная деталь.

Учительница повернулась к классу:

– Играю второй раз.

Мелодия ещё раз прозвучала.

Соня попыталась собраться, но не смогла. От волнения звуки мгновенно таяли в голове, не успевая запечатлеться в её памяти.

«Надо различить хотя бы один голос. Ты же можешь?!» – Софья судорожно тёрла виски.

Преподаватель пошла по рядам, встав из-за рояля.

– Крот⁸, ну что у тебя опять одна картошка?!⁹ Когда ты ритм начнёшь отмечать? Для тебя же играю – пам-пам-пам, пам-пам-пам! – продекламировала учительница, преднамеренно акцентируя ударение на первый слог. – Молодец Светочка! – Преподаватель остановилась у девочки с тугой косой до пояса. Затем проследовала дальше вглубь класса, приближаясь к Соне, у которой в тетради – полнейшая тишина.

– В чём у нас тут дело? – Преподаватель удивлённо подняла тонкие брови.

– Мы… в другой школе… Мы не проходили диктанты на два голоса, – тихо проговорила Софья, желая провалиться сквозь землю.

– Интересно. Чем же вы там занимались? – Учительница нахмурилась.

– Ну… – Не ожидая такого ответа, Соня растерялась. Ей показалось, что она лишилась дара речи.

На Соню оглянулись все, кто был в этом классе, и она смущённо поёжилась, чувствуя себя обнажённой перед ними, посреди их идеального порядка под ярким светом потрескивающих ламп. Преподаватель призадумалась, вновь обратившись взглядом к окну и через некоторое время, видимо, собравшись с мыслями, наклонилась к Софье:

– Главное поймать основную мелодию, а не аккомпанемент. Сначала запиши первый голос. Потом второй. После – ритм, размер. Такты расставь по ударению. Всего я играю шесть раз, значит, осталось ещё четыре.

«Четыре раза! Четыре?!» – про себя ужаснулась Софья и, пробормотав «Спасибо», уткнулась носом в пустую тетрадь, пытаясь скрыть охватывающую её панику.

Музыка зазвучала ещё раз.

Соня вслушивалась, что было сил. До головной боли, пульсирующей в висках, пробивающейся в мозг целенаправленно и методично. Через какое-то время от напряжения к горлу подступила тошнота. Скручивающая внутренности, стекающая по онемевшему от страха телу нервным потом. Софья думала только о нотах. Выстраивая в единый ряд копошащиеся на одном месте мысли. Собирая в единую цепь мелодии клочки распознанных слухом звуков. Твёрдый карандаш вдавливал ноты в шероховатую бумагу. Грязная резинка размазывала его по листу, вместо того, чтобы стирать.

Вырвала один лист.

Написала ещё раз.

Начало – есть, конец – тоже, в середине пару тактов¹⁰ и… Мелодия шла урывками, растворялись местами в мутной неизвестности.

«Вверх или вниз? Быстрее? Медленнее?»

Полный провал. Софье не удавалось вспомнить.

Последнее проигрывание.

«Нужно заполнить пробелы! Нужно! Нужно!»

Соня отчаянно вслушивалась, но мелодия предательски растворялась в воздухе, ускользая от неё, как песок сквозь пальцы. Не оставив следом ничего.

– Сдаём тетради! – Голос преподавателя раздался как приговор.

Софья сдала свою тетрадь вместе с другими. Время застыло, сжавшись в одну точку, свербящую где-то между сердцем и разгорячённым мозгом.

«Ну кода же?! Скоро?!» – Соня беспрестанно ёрзала на стуле. Единственная в классе, пока преподавательница проверяла написанный диктант.

Через некоторое время тетрадь вернулась, проследовав от учительского стола к Софье по рядам. В развёрнутом виде. Нараспашку. Отметка – чёрной ручкой поперёк разворота – кол. Соня попыталась вдохнуть, но не могла. Ужас пробил насквозь и вывернул наружу невидимой рукой все её страхи.

Соня безрадостно отворила дверь, предварительно повоевав с заедающим замком. Дома – как обычно, было пусто. Мама – ещё не вернулась с работы, папа был в командировке. Не раздеваясь, прошла на кухню. Села за стол. Воспалённый слух слышал всё: шум ветра за окном, журчание воды по трубам, тиканье часов, треск отходящих от старых стен обоев. Софья зажала уши холодными руками. Ей не хотелось слышать больше ничего. Подняла глаза к тикающим на стене часам. Чёрная минутная стрелка, подрагивая, медленно передвигалась по безупречно белому циферблату, чётко отсчитывая время. Одна минута, две минуты, пятнадцать… Входная дверь лязгнула замком через двадцать три минуты и двадцать пять секунд. Сначала Соня почувствовала аромат маминых духов – сладких, резких, потом услышала её звонкий голос:

– Чего не разделась? Я с утра полы намыла!

– Я туда больше не поеду! – Софья зажмурилась, сильнее прижав к ушам ладони.

– Не говори глупостей! – Мама зашла на кухню. – На новом месте всегда трудно. Это нормально. Попривыкнешь! – Мама принялась разбирать пакеты с продуктами. – Сейчас чай пить будем. Целый день ничего не ела! – Она поставила на стол торт в прозрачной пластиковой упаковке. – По-моему сегодня я заслужила приз! – Мама довольно улыбнулась. – Ну, и ты конечно.

– Я туда больше не поеду, – повторила Соня.

– Что значит, не поеду?! – Фыркнула мама, перерезая ленточку на торте.

– У нас огромная разница в программе, мне не наверстать! Да ещё каждый день туда мотаться! Когда я буду делать уроки для обычной школы? Ночью? – спросила Софья, глядя в её мамино нахмурившееся лицо.

– Надо уметь добиваться чего-то в жизни! – строго сказала мама, плавно опуская нож в сливки на торте.

– Наверное, надо, но… Мне-то это всё не нужно! – Взмолилась Соня.