Моя реп-кухня зародилась так. Мачеха сказала: «Я смотрела интервью. И там сказали, что рэпер – это только тот, кто пишет рэп, слушать его недостаточно». К тому времени мной были написаны только пара сказок и стишат, надо было спасать ситуацию, надо было дебютировать. Поэтому мне пришлось написать дисс на своих одноклассников. Это были два высоких брата-близнеца, любители металла. Я всем вру, что это было двадцать лет назад, на самом деле прошло еще только девятнадцать лет. То есть я был не двенадцатилетним самородком, а тринадцатилетним с ломающимся голосом и лоснящимся лицом – семечком дяденьки. Куколкой вонючего мужика, уже пора было проявлять талант. Короче, я написал на них дисс, где предложил им искупаться в ванне спермы. (Опять я вру, тогда не знал, что так можно писать, поэтому я это просто сказал им прозой уже после первого своего короткого выступления.) После чего один из них переебал мне так, что я подлетел и упал на школьный бетонный пол.

– Я победил, – сказал я, ухмыляясь и неуклюже пытаясь встать, отталкиваясь руками от холодной поверхности. Как сейчас помню блеск своих слюней, недоумение и странное чувство торжества. Действительно я был рад, что мое выступление вызвало такую реакцию.

Мне очень редко покупали новые шмотки, но тогда на мне были они, несмотря на девяносто восьмой. Джинсы-бананы «кардинал» и клетчатая толстовка с капюшоном (тогда еще не говорили «кенгуруха») «зе норс фейс», дешевые и купленные на китайском рынке напротив кинотеатра «Юбилейный». Именно так и должен был выглядеть репер в моем представлении. Моя первая победа, выбор призвания.

* * *

Что такое победа, я узнал за три года до этого, в десять неполных лет. В моей личной истории какой-то сбой. Я не знаю, то ли жесткий диск с моей памятью уронили, то ли что еще. Но у меня вот до пятидесятилетия победы ничего этого не существует, я ничего не помню по этой теме. Но я всегда плохо понимал историю как предмет, до сих пор не верю в нее, это же сплошной пиздеж. Я свой прошлый год могу рассказать кучей разных способов, какие могут быть учебники по истории, как это? Короче, мне нет и десяти, идет девяносто пятый, и тут появляется новая линия в моей жизни, в которую я должен вникать. По телевизору показывают военные фильмы, они идут целыми днями. Я так охуел, что в итоге начал уже задним числом сочинять свое прошлое, чтобы как-то понятие войны не изувечило зачатки моей личности. Придумал себе ложное воспоминание или вспомнил правду, что почти одно и то же. Сижу я, пятилетний карапуз, вижу Сталина, который машет мне рукой, и думаю: «Отец Ленина», – а Ленин, думал я – наш действующий президент. Все ведь говорили: «Ленин жив». И вот, в этот день я узнал, что такое победа. Победа, ребята, – это, конечно, пиздец. Я сам запутался, мне иногда сложно работать в одном хронотопе, потому что мне сейчас одновременно тридцать два, десять и пять, и вот я сижу и пишу этот текст, пытаясь усреднить язык разных пацанов, каждый из которых есть «я».

Концентрат абзаца такой: «Победа – это пиздец».

* * *

Это слово всегда притягивает к себе, напоминая нам, что умереть будет не так просто, что к этому моменту надо себя духовно подготовить. «Пиздец» просто так не прочитаешь и тем более не произнесешь, мне лично сразу хочется выбрать звонок другу. Бородатый малыш Михаил Енотов обычно помогает в таких ситуациях, он в нашей семье отвечает за библейские вопросы. Знаете, всем детям не обязательно все знать, проще, когда каждый ребятенок только в одном вопросе разбирается, так вам их будет легче контролировать. Вот и я за пределы своей кухни не выхожу, я занимаюсь текстами, менеджментом, организацией концертов. А когда нужно – набираю друга.

* * *

Так о том я и говорю. Пока личность есть, тобой можно управлять. Поэтому все великие умеют на время отказаться от личности, сойти с ума. Тебя уже в угол загнали, а ты переходишь на другую радиоволну, и они просто вокруг твоего туловища гуляют да попинывают. Потом повестка сменилась, перестал быть неудобным, все вспомнили, что ты пассажир неопасный, просто сильно любопытный до не тех вещей. А в каких-то ситуациях даже нужный, как подтверждение народной мудрости о том, что все умные говно жрут. Но ладно, пусть работает совестью, – так они, по-моему, говорят в этих случаях. Короче, моя оценка человеческой личности такая: только серая масса личность имеет. О таких вещах даже иным тоном, кроме как тоном юродивого, не скажешь. Стилистически никакого труда особо, зато нужный антураж появляется. Слово там поменял, там сынтонировал. Потому что когда мы открываем дверь «Михаил Енотов», тут сразу и Достоевский на подходе.

* * *

Единственный завод, на котором мне доводилось работать, производил газводу. Моим непосредственным начальством были кладовщики, один из них даже книги читал. Может, тогда я и подумал, что как в настоящем мире, в мире пота, работы и крови, встречаются интеллигенты, так и в мире интеллигентов может быть настоящий живой человек, любопытный ребенок в теле взрослого.

Сейчас вот у меня был тур, я там в унитаз окунулся и неделю назад вынырнул на детокс-диету. Встал сегодня, выпил воды, через десять минут тыквенный сок (с небольшим добавлением сока брокколи), сел за компьютер, вхуярил два смм-поста. Потом залил соевым молоком мюсли, позавтракал. Хуяк, на четыре часа за комп. Бытовой райдер написал, реп-планы на несколько месяцев вперед рассчитал, письмо в типографию написал – как там тираж «Медеи»? С завода газводы я таких писем не писал. Вот уже и пообедать можно. Пошел в кафе «Буфет», по брусчатке, там постный борщ без сметаны, картошку тушеную, салат витаминный. Вернулся домой.

Все, интернет выключаю, никакой менеджерской работы, стихи писать буду. Это разве жизнь пролетария? Ну да, стихи, конечно, они как бы такая работенка тоже опасная. Ведь ты весь мир иллюзорный, фотообои эти, сдвигаешь в сторону, и тут уж как в том фильме, про который Жижек рассказывал. Как же он назывался? Надеваешь очки – читаешь подтекст. Не, ну я, понятно, до Жижека его видел, а потом решил пересмотреть, фильм, конечно, редкостное говно, но идея хорошая. Короче, стихи писать – работа не самая простая, это как ходить в этих очках, и мир просто трахает тебя подтекстом, прямиком, без смазки. Да уж, тут два часа как двенадцать часов на стройке, поверьте мне. Я и там и там работал. Но стихи – это жизнь, это и не совсем работа, и бросить их нельзя, вот в чем фокус. Ну и вот, значит, снимаешь эти суперочки, отдышался, надеваешь розовые очки, ну его нахуй, этот стих, завтра допишу… Тут же свеклу, морковь, брокколи в соковыжималку трясущимися руками запихиваешь, не-не, сейчас попью, здоровье поправлю, что это за бред я начал писать? Ха-ха-ха, увлекся я этими стихами, решил, что райский уголок, который я тут выстроил в маленьком городке Западной Украины, где сижу при ласковой бабе, чуткой, и умной, и вообще лучшей, сижу на детокс-коктей-лях – говно и выдумка, а моя жизнь – это моя борьба с метафизическими чудовищами. Кря, ох уж я, вот глупыш, возомнил себя поэтом.

Но очкам розовым уже не сидится на длинном любопытном носу. Пара глотков фреша – и все, пламени не видно, крики стихают. Еще курнул, и чистые куражи. Садишься за свои неуклюжие стенд-апы. Но стишата растут внутри, рвутся наружу, не удержать их долго.

* * *

Гречка (она же греча, что еще нежнее, как если говоришь о еде, так и о хмуром) с шампиками есть то, от чего бы я сейчас не отказался.

* * *

Я считаю, что выбор – это обман. Нельзя от чего-то отказаться в пользу чего-то другого. Как сказал великий Александр Иванов, мы выбираем только майонез. Но я бы вот что еще дописал и прошу вас на моем могильном камне выгравировать следующее:

«Выбор – это обман. Отказ – это сон».

* * *

Вот не могу, кстати, понять, да. То есть секс ради денег я еще как-то готов понять, работа не хуже другой. Но вот ради удовольствия – это мне уже непостижимо. Сидишь планируешь еблю как отпуск. Ну ладно, неужели такое может сработать? Один раз я ходил в бордель. Какое там удовольствие, так рассказ получился, напишу его как-нибудь, но ведь за удовольствием туда же нет смысла идти! Совокупляюсь я ради облегчения, а не ради удовольствия. Наверное, я все-таки антигедонист. Я вообще ничего никогда не делал ради удовольствия. Я просто иногда выходил подышать воздухом, тут мозги отключались, и вот ты уже эякулируешь фонтаном на деву, на ее чудное лицо, грудь и волосы, и какую-то долю секунд нет мыслей в голове. Как же охуенно, думаешь ты, вот это удовольствие, реально, охуеннее, чем в аквапарке. Но это бонус, а никак не цель игры. Если удовольствие – твоя цель, ты, как мне кажется, гнида и сатанист.

* * *

В последнее время цвета мои все темнее, одеваюсь в черное. Хочется даже специально спрятаться туда, где нет света, но все-таки желательно, чтобы оттуда было видно его хоть чуть-чуть. Поэтому в этом сезоне призываю выглядеть как пугало, либо же быть одетыми в черное. Но всегда имейте какую-то белую деталь. Чтобы невзначай неуклюжий, казалось бы, жест ослепил надеждой, задернув черный плащ, под которым покажется краешек вашего белого поло, – оно озадачит, а может, и обрадует. И кто не понял, тот поймет.

* * *

Вот выглянул в окно и немного освежился. А то уже начало казаться, что знаю все обо всем. Надо выглянуть иногда из комнаты, пройтись, встретить незнакомца. Ну или хотя бы разглядеть в соседнем окне. Я, например, ем рукколу сейчас, чтобы не провалиться в мир собственного бредового текста, остаться на поверхности. Я держу самого себя на ниточке, и надо иногда все же убеждаться, что опора еще есть под ногами. Это руккола и братва моя. Доброй дороги тебе, великодушнейший читатель, дошедший до этого места. До точки «продолжение следует».

Безалкогольный дневник

2 сентября. Первые часы без алкоголя

Благодаря сериалу «Луи» немного легче проходит отходняк. Вот что самое жуткое – невозможность организовать быт. Легко можно смотреть кино, читать, даже делать какую-то не очень нервную и не очень тяжелую работу (хотя, помню, я как-то работал бензопилой в один из отходняков, и ничего, управился, плотно пообедал, попилил, это даже было легче, чем просто сидеть дома и пытаться себя вылечить подручными средствами). Но вот тяжело расправить постель. Решить, надевать ли носки. Я вторую ночь не застилаю постель, сплю на голом матрасе. Если я осилю это, все будет норм. Еще проблема – добиться нужной температуры воздуха. Решить, нужно ли открывать форточку, накрываться ли одеялом или лежать просто под простыней. Спать ли в одежде или раздеться. Одновременно холодно и жарко, и еще можно не разобраться, что готовить, и остаться голодным. А голодный отходишь гораздо тяжелее, жрать надо много, потому что организм пытается выгнать всю заразу, обмен веществ разогнан на максимум, при общей слабости и головокружении испытываешь какие-то сумасшедшие эрекции. Необходимо по 3–7 эякуляций на один день отходняка, чтобы не мучиться от постоянного стояка. Понимаешь: надо приготовить поесть, иначе просто в картонку превратишься, но нервы как струны. Достаешь кабачок и смотришь на него. Хуле тебе надо, дядя, говорит кабачок. Ты что, Василий Шукшин? Любишь русскую тоску, так давай расхлебывай. Топишь города в разгуле и разврате, ну вот тебе, жопа с ручкой! Прости, кабачок. Я не буду тебя есть. Или буду его есть? И че мне с ним делать? Картошка? И че? В пароварку засунуть или на сковороду резать? Начинаешь резать ее, нет, это невыносимо, зачем мне эта картошка. Откладываешь, возвращаешься к попытке заправить постель. Потом начинаешь проводить рукой в каких-то местах, нюхать, недоумевать, чесаться. И не понимаешь: был ли уже в душе в последние пару часов или пора опять сходить? Но самое мучение желание спать, которое невозможно удовлетворить. Стоит лечь, ничего не получится. Каждый шорох причиняет тревогу и страх, путь, который еще придется пройти через жизнь, шокирует. Застонешь, укусишь наволочку, чтобы не будить соседа, приготовишься беззвучно плакать, но тут же забудешь, что собирался плакать. Спохватишься, включишь новую серию или рассказ новый «отца» Марата. «Луи» спасает, хороший и добрый сериал, посмотрел сейчас третий сезон. Особенно понравились серии про внутреннее устройство шоу-бизнеса. Последние серии третьего сезона как повесть в сборнике. Очень похож на хорошую прозу его метод. Все лучше и лучше.

Ладно. Это всего одна из ночей, потом будет еще одна, а потом я буду почти здоров. Я смогу обучиться каким-то вещам. Что-то писать, ходить, думать, спать. Главное, спать. Это самое полезное умение. Привет.

3 сентября. День 1

Снится, что снимаюсь в сериале, и там ставится комическая сцена, где нужно плавать с крокодилом. Меня на надувной лодке спускают в бассейн, малюсенький бассейн, два на два метра, и хоть я знаю, что этот крокодил добрый и он хорошо знает текст (крокодил читал сценарий! все окей, это лучший актер из крокодилов), все же мне страшно. Я чувствую спиной, как моя резиновая лодка опускается прямо ему на хребет. Даже самый воспитанный крокодил может обидеться. Но меня уже зовет реальность: разряд в сердце, и я просыпаюсь в своем холодном поту. Один из побочных эффектов: тебе холодно и жарко и ты барахтаешься в этой луже отравы: водка, пиво, вино, виски, хорошие напитки, которые мы потребляем, чтобы раскрепоститься, чтобы расслабиться после работы. Я знаю меру, говорим мы. Давай, выпей со мной после работы. Короче, вот я просыпаюсь, думаю, что же не так? Я плохо прописал сцену? Что-то с крокодилом не то, надо переписать этот сон, блять. Это не смешная комедия, должна же быть какая-то связь с реальностью? Я что, несся через пучину треша и угара ради того, чтобы придумать это? Но я уже в другом сне, мне снится, что я еще не вышел из запоя. Я не могу это смотреть, сердце пронзает жуткий страх. Опять быстро выбрасывает, одеяло невозможно на себя удобно уложить, кто их делает, эти одеяла? Для кого? Вот я человек среднего роста и худой, и для меня нет подходящего одеяла. Сука, в этой банке, в этой комнате заперли одного комара. Надо включить свет и достать его, но сил на это может не хватить, мне еще сегодня надо совершить одну поездку. Одну поездку, скорее всего, на метро. Какие комары, спи. Если я не вырублюсь на несколько часов, я проебу пробы на маленькую роль (моя последняя надежда!) в новой романтической комедии модного молодого режиссера и кровопийцы Романа Каримова. Звуки улицы проникают в дом, мелькают флешбэки, катай свои саночки, пидор, катай их, почему у меня разбит кулак? Я бил стену или человека? Когда я уже перейду к другим людям? Чтобы напрямую причинять насилие? Зачем делать это через свое тело? Это потому что солидарность. Надо постирать постельное белье, подумал я и начал день. Лучше бодрствовать, пока не усну. О нет, я забыл, как я всю ночь ходил мимо соседа? Моего соседа тоже зовут Алехин. Какой еще сосед Алехин? Ты что, ебнулся, дядя? Нет никаких соседей. Кто-нибудь отредактирует этот текст? Мой внутренний голос сбивается, путается во временах, я перехожу с настоящего на прошедшее. Ладно. Даже Сенчин так иногда делает. Мы с редактором Викторией решили не указывать Сенчину, в каком времени ему писать. Господи, вы летали «Победой»? Если бы меня не отправили «Победой». У меня там отобрали полторы тысячи личного моего гонорара за то, чтобы я сдал книги в багаж. Какой твой гонорар, за что? За то, что ты плакал в обнимку с девками в Омске? Бля, парень, да тебе там точно переплатили. Ты сколько треков-то отчитал, дядя? Но у меня всего восемь тысяч до конца месяца. А мне надо написать список правил. Не пить алкоголь, не пить алкоголь, не пить алкоголь, делать зарядку, заниматься языками, учиться, учиться. Но нахуя учиться дураку в тридцать лет? Нет, можно же уйти в запой. Есть такой эффект у запоя. Когда ты из него выходишь, организм черпает последние резервы. Ты не можешь связать двух слов, пес, донести до рта стакан воды не можешь, не можешь понять, как положить вещи в эту ебучую стиральную машину, зато вдруг вскакиваешь посреди тремора, садишься за стол и пишешь реп-текст. Ты истощен, ты вместо школы выбрал кабак, вместо любви саморазрушение, и теперь есть такая награда. Можно было бы месяц провести за учебником. Взять интервью, побеседовать с самой умной феминисткой, до которой доберешься, чтобы написать хороший реп-текст-утопию о феминизме. Да в рот я ебал. Я уже написал два прошлых альбома полностью трезвым. И хуле? Разве это помогло монетизировать реп? Дядя. Список на каждый день. Если ты такая тряпка. Берешь ручку, бумагу, пишешь список, приклеиваешь на стену. Что сперва? Сдать Кирилла Рябова в типографию. Внести в верстку все финальные правки, сдать книгу. Дальше че? Доредактировать реп? Дальше че? Решить с короткометражкой. Будешь ты ее снимать, пацан? Какая короткометражка. Мне бы воды стакан до рта донести. В этот день он смог сходить в магазин. Он достал белье из стиральной машинки. Помыл посуду. Решил, что по-новому понял Сэлинджера! О, победитель! Он думает, что не такой идиот, что может что-то понимать в литературе! Может быть, лет через десять! Один такой запой в год, и с этим парнем случится десять озарений! Я бегу к финишу! Матрас все еще не застелен, но у меня под рукой феназепам, о да, перелет через ленту. Десять похмельных озарений вместо сотни учебников и тысячи книг! Вместо иностранных языков и путешествий! Это будет война и мир! Малыш спит, одна рука под головой, другая в паху. Это будет и мир, и война! Десять таких лет! Но завтра его ждет потеря как последствие таблеточки. (Пока не будем рассказывать об этом Жуке, ладно, ребят?! – хитрое подмигивание – но он будет смотреть на мир через толстый слой киселя, его и без того вялые мысли будут валяться на лужайке головного мозга, как задыхающиеся рыбины.)

Занавес.

5 сентября. День 3

Ничего выдающегося не происходило. Кроме того, что ездил к Маргарите Захаровой монтировать клип с Антоном Секисовым (а с кем же еще?) в главной роли. Клип, который сняла Рита Филиппова.

И по дороге – хуяк – почувствовал дикую слабость. Начал чихать, кашлять. Ну да, простуда подбиралась ведь. К тому же после безумного лета и пьяного начала осени никаких у тела сил не осталось. Но ничего, Маргарита предоставила мне малиновое варенье и уйму бумажных полотенец, я сморкался и тыкал пальцем, пока она знай себе монтировала Секси Секисова в рапиде. И у нас вроде бы получился странный клип и даже хороший. Счас осталось сделать цветкор и пару фишаков, и Антон Секисов станет еще чуть моднее, еще чуть читаемее среди любителей унылого репа. Потом еле добрался от Маргариты домой. Ну, я думаю, хуле валяться, надо делать полезные дела. Пора же думать о хлебе. Пусть о скромном, о корочках хлебных. Но надо. Переиздавать свои книги, например. На них есть спрос, они закончились, если я их переиздам (кроме КМ – это я открыл, и у меня уши покраснели), я получу немного денег и (если буду экономить и давать реп-концерты изредка) смогу дописать новую книгу, чуть лучше или такую же унылую о своей унылой жизни и унылой жизни некоторых моих друзей. Я знаю, бывает и неунылая жизнь, кто-то проживает веселую жизнь, но я об этом писать не люблю и не умею. Может, даже выдумаю пару унылых событий, со мной такое иногда случалось, хоба, и на пустом месте что-то выдумал. Что-нибудь да будет. Главное же, как это преподнести, ну похуй же, че рассказывать, главное – найти пару фишаков. Дело прошлое, короче, взялся я верстать, параллельно попивая терафлю. Вроде все нормально вышло. Сверстал «Ни океанов, ни морей» 120 на 180 в покетбук-формате. Но смотрю – шрифт не тот. То есть я всю дорогу был убежден, что использую PT Serif, а я его не использовал. Но это еще не все. Сверстал-то я книгу за пару часов, но потом не мог вспомнить, как верстать оглавление. Ну раньше я частенько забывал такие вещи: как верстать оглавление, как там сделать колонтитулы через маркеры разделов, чтобы не создавать лишние новые шаблоны. Но тут я совсем затупил. Мало того, что последние мозги пропил, так еще и простуда отупляет. Я стал открывать видеоуроки, но почему-то сраный ютуб ничего не показывает. Адоб плеер обновлял, он все равно ебланит. Читал какие-то сайты, наконец вспомнил. Я забыл про табуляторы, господь всемогущий. Табуляторы надо указывать отдельно, сначала поджариваешь оглавление через заголовки, а потом досыпаешь, типа как молотый перец, отточия через табуляторы. Такая система, но мне понадобился битый ебаный час, чтобы это понять.

Но день был хороший. Что-то происходит. Как-то привязываю себя на оборванные во время пьянки нити. Хотя поутру было желание не перемещаться никуда из постели. И тогда это был бы день, в который ничего не происходит, и это был бы другой день.