Первые славянские монархии на северо-западе Европы

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Предисловие к изданию 2018 г.

Федор Иванович Успенский (1845–1928) прожил долгую и плодотворную жизнь, оставив заметный след в русской исторической науке.

Его младший современник и коллега Б.Т. Горянов в кратком биографическом очерке так описывал в 1947 г. ранние годы Ф. Успенского: «С 1854 по 1860 г. Ф.И. учился в Галичском духовном училище. По окончании училища осенью 1860 г. он поступил в Костромскую семинарию, которую окончил в числе первых учеников 31 июля 1866 г. Его происхождение из духовной среды, весь ход его образования как будто бы естественно приводили его на путь завершения его образования в духовной академии, о которой мечтали лучшие из учеников семинарий. Однако Ф.И. не привлекала духовная карьера. Со школьной скамьи он стремился к научной работе и мечтал о поступлении в Московский университет. В смысле формирования научных интересов Ф.И. большое влияние на него оказал его преподаватель истории в Костромской семинарии М.И. Горчаков, который впоследствии был профессором церковного права в Петербургском университете. Родители Ф.И. не могли отправить его за свой счет в университетский город, и для того, чтобы собрать средства на поездку, он поступил преподавателем русского языка в Галичское уездное училище. В результате целого года работы, отказывая себе во всем, Ф.И. собрал 30 рублей и с этими деньгами отправился в Москву. На пароходе между Костромой и Ярославлем он случайно познакомился с одним пассажиром, от которого узнал, что в Петербурге открывается Институт истории и филологии, где студенты должны были содержаться за счет государства. Это сообщение заставило Ф.И. переменить направление и вместо Москвы отправиться в Петербург.

Прибыв в Петербург, Ф.И. встретился там с некоторыми земляками, которые усиленно стали советовать ему поступить в университет. Ко времени приезда в столицу у Ф.И. в кармане оставалось всего 15 рублей, и мысль о поступлении в новый институт, где он мог бы учиться, не заботясь о добывании средств к существованию, его очень соблазняла. Однако старая мечта об университете взяла верх, и Ф.И. оказался студентом историко-филологического факультета Петербургского университета.

Ф.И. Успенский

Жизнь в университетском городе была для Ф.И. очень тяжелой. Он поселился очень далеко от университета, на Охте, где за уроки получил комнату и стол, и ради экономии должен был пешком ходить в университет. Родители к этому времени умерли, и Ф.И. приходилось помогать своим младшим братьям. В университете Ф.И. попал в среду наиболее выдающихся студентов…»

Решение написать научный труд по истории западных славян сложилось под влиянием выдающегося слависта В.И. Ламанского, сумевшего преодолеть сомнения и сопротивление студента-третьекурсника, который по скромности долго отказывался, но в конце концов уступил уговорам наставника и принял участие в конкурсе на соискание Кирилловской премии, объявленной Петербургским славянским благотворительным комитетом.

«Я падал под тяжестью этой трудной задачи и временами хотел от нее отказаться», – вспоминал в 1920 г. Ф.И. Успенский, уже будучи маститым ученым, профессором и членом Академии наук. Получившееся в итоге благодаря упорству и таланту автора, опиравшегося на поддержку В.И. Ламанского, который открыл молодому человеку доступ к своей библиотеке, сочинение по своему уровню «тянуло» отнюдь не на студенческую работу. Это было, говоря словами выдающегося русского византиниста В.Г. Васильевского, «лучшее историческое обозрение судеб Польского и Чешского государства».

Удостоенная первой премии конкурса работа появилась в печати в 1872 г. под заглавием «Первые славянские монархии на северо-западе».

«Если бы мы имели десяток один-другой таких книг по славянской истории, – продолжал Васильевский, – то и образованная публика не могла бы жаловаться на недостаток доступных для нас общих сочинений по этому предмету, и публицистика не имела бы основания упрекать русских ученых в невнимании к потребностям общества». Книга Успенского действительно стала еще и одной из первых широко охвата научных работ, написанных доступным языком.

Конечно, по современным меркам, в работе встречаются ошибки. Так, при написании этого труда Успенский принимает за достоверный исторический источник т. н. Краледворскую рукопись, подлинность которой уже в те годы вызывала вопросы. Отсутствие археологических данных также порой подталкивает автора к не вполне верным выводам. Например, он был не вполне точен в установлении местонахождения города Девина, который был заложен еще римлянами и в виде остатков средневекового замка сохранился в одноименном районе Братиславы над местом слияния рек Дуная и Моравы. Но все это простительно, стоит лишь сделать поправку на дату написания труда молодого историка.

Впрочем, нельзя не признать, что и более новые, даже вполне современные труды зачастую могут содержать серьезные ошибки, но при этом они не утрачивают своего значения и продолжают играть важную роль.

В дальнейшем научные интересы Ф.И. Успенского окончательно смещаются в сторону истории Византии. Магистерская диссертация Ф.И. Успенского «Никита Акоминат из Хон» была защищена им в 1874 г., после чего начинающий историк-византинист был избран в штатные доценты советом Новороссийского университета. Пять лет спустя появилась докторская диссертация («Образование второго болгарского царства»), следствием защиты которой стало присвоение ему звания профессора Новороссийского университета. В 1890 г. утверждён ординарным академиком Академии наук сверх штата.

Обложка книги М. Смирнова

Как византинист в начале 90-х гг. XIX века Ф.И. Успенский выступил инициатором создания Русского археологического института в Константиполе, директором которого он стал в 1894 г. Также по инициативе и непосредственном участии Ф.И. Успенского при институте выходило научное издание – «Известия русского археологического института в Константинополе». На протяжении всех лет существования института Ф.И. Успенский проводил активные научные исследования по древней византийской истории и истории южных славян. Интерес к Византии чувствуется уже и в его первом большом труде, хотя основной его темой является западнославянские племена и их история.

29 декабря 1893 г. Федор Иванович стал членом-корреспондентом Академии наук, а 7 октября 1900 г. он был избран ее действительным членом. Вынужденный покинуть Турцию с началом Первой мировой войны, Успенский вернулся в Россию, а после революции, невзирая на преклонный возраст, начал, по его собственным словам, процесс «воссобирания рассыпавшейся было храмины византологии», не прекращая при этом и собственную научную деятельность. За десять лет Ф.И. Успенский опубликовал свыше сорока научных трудов.

В качестве приложения труд Ф.И. Успенского дополнен работой М.П. Смирнова «Судьбы Червонной или Галицкой Руси до соединения ее с Польшей в 1387 г.», впервые изданной в 1860 г. Это небольшое сочинение представляет собой краткий и внятный обзор истории западных окраин так называемой Киевской Руси на основе летописных источников, начиная с ранних письменных свидетельств.

Предисловие

Покойный председатель петербургского отдела Славянского благотворительного комитета Александр Федорович Гильфердинг, имея в виду поощрить русских молодых людей к занятию славянской наукой, возбудил в Славянском комитете мысль об учреждении премии в память славянских просветителей, св. Кирилла и Мефодия. В 1868 г. к соисканию Кирилловской премии на тему «О трех первых попытках государственного объединения западных славян» приглашены были путем печати студенты наших университетов и духовных академий. Сроком подачи сочинений назначалось 1 января 1871 г.

Титульный лист книги Ф.И. Успенского

Быв тогда студентом петербургского университета, я принял на себя смелость заняться посильным разрешением задачи Славянского комитета. В 1871 г. февраля 14-го дня представленная мною рукопись была удостоена первой кирилловской премии. Ввиду того что русская литература не представляет ничего целого об эпохе Кирилла и Мефодия, Славянский комитет тогда же назначил особую сумму на издание этого сочинения. Отчет о присуждении помещен в газете «Голос» за 1871 г.

При внимательном просмотре рукописи я убедился в необходимости более или менее значительных исправлений, которые и замедлили появление в печати моего труда.

Нет сомнения, что и теперь, выпущенная в свет, книга заключает в себе немало недостатков, допущенных частью по недосмотру, а частью сознательно, но по причине трудностей исправления. Более обработанными и строже обдуманными сторонами этого труда я обязан моему глубокоуважаемому профессору Владимиру Ивановичу Ламанскому, который с любезной готовностью давал мне полезные советы и способствовал иметь под руками книги. За слабые стороны прошу благосклонного извинения у читателя.

Приятным долгом считаю выразить искреннюю признательность Славянскому комитету, вызвавшему и благосклонно принявшему мой слабый труд.

Федор Успенский

Географический и этнографический очерк. Паннония под римским господством

Историческая жизнь славян начинается сравнительно довольно поздно. Отдельные ветви славянского племени, расселившиеся на обширном пространстве Восточной Европы, от Адриатического и Балтийского моря до соседства с Азией, долго были в стороне от места деятельности римлян и сменивших их германцев. На историческое поприще славяне выступают тогда, когда франки и германцы, сплоченные в одну политическую единицу, начинают стремиться к востоку и становятся непосредственными их соседями. Тут славянам историей предложен был суровый и трудно разрешимый вопрос, решением которого они заняты еще и по настоящее время, вопрос о сохранении свободы, национальности и занятой ими территории. Как ни справедливо одним из самых крупных пороков славянства свои и чужие историки выставляют разъединенность, отсутствие политической дисциплины, в первую же эпоху исторической жизни славян были смелые и решительные деятели, умевшие соединить разрозненные элементы частью оружием, частью не прибегая к насилию, во имя освобождения от поработителей, надежды на лучшее будущее. Предметом нашего рассказа и будут первые попытки славян к объединению и первые славянские монархии, возникшие из (и для) противоборства с сильнейшими врагами. Это дела давно минувшие, первые шаги славян, отмеченные достоверною историей, роскошный цветок, дававший надежду на хороший плод, хоть и рано увядший от разных неблагоприятных влияний. Наш рассказ обнимает период жизни славян с VII по XI век. Так как дело происходит на пространстве довольно обширном, так как некоторые области, прежде занимаемые славянами, теперь заселены другими народами, то нелишне будет посмотреть на страну, населенную славянами, о которых предполагается вести речь. Первая по времени^[1] славянская монархия образовалась в IX веке по почину моравских князей. Нелегко обозначить границы этой великой державы: у современных писателей встречаем одни только намеки, во всем своем величии моравская держава существовала весьма недолго. Но главное, почти непреодолимое, затруднение заключается в крайней скудости определенных данных относительно объема и протяжения первых славянских держав. Лишь по отдельным замечаниям часто враждебно настроенных летописцев можем мы судить о начальной исторической деятельности славян; при появлении же собственных, в довольно позднюю пору, эти первые шаги были уже забыты, и, по необходимости, историк должен обращаться к этим скудным известиям из «противоположного стана». Как увидим, уже с давнего времени мир славянский враждебно столкнулся с романо-германским миром. Взаимная ненависть не прикрывалась тогда благовидными предлогами, выработанными цивилизацией. Неудачные столкновения германских императоров со славянскими князьями-собирателями или прикрывались национальным пристрастием писателей, или же совсем не записывались; наоборот, фактам перевеса придавались несоответственные и неправдоподобные последствия. Большая часть франкских летописей того времени – записи придворные, составлявшиеся по предложениям королей, желавших славного описания своих подвигов. Известия о событиях должны были пройти большое пространство через людей, враждебно к славянам настроенных, и в таком, уже испорченном, виде ложились под перо летописцев. В особенности это можно сказать об известиях, касающихся политических дел славян, и особенно в те эпохи, когда славяне переходили из оборонительного положения в наступательное, образовывали союзное государство под одним верховным владыкою.

Зерно Великоморавского государства времен Ростислава и Святополка образовала Моравия. В состав ее, кроме собственно Моравии, входили на севере и юге земли от нынешней Силезии до Балатонского озера в Нижней Паннонии. На всем этом пространстве жили народы, составлявшие ветвь славянского племени, нынешние чехо-моравцы и словаки. Южные границы Великой Моравии включали Нижнюю Паннонию. Римская провинция того же названия простиралась на западе до Винервальда или до Вены на Дунае; отсюда на юг, по прямой линии до Юлийских Альп, проходила черта между Птуем и Целью, которая, прорезывая Драву и Саву, образовала границу между Нориком и Паннонией, двумя большими римскими провинциями; восточная граница Паннонии шла по Дунаю, от впадения в него Савы и Тиссы, северная также по Дунаю. Провинция Паннония разделялась на Верхнюю и Нижнюю. Река Рааб и линия, идущая на восток от него, служила разделом Паннонии, так что северо-восточная часть от этой реки называлась Верхней, а западная – Нижней Паннонией. В каролингский период Паннония занимала те же границы, что и в римский. К Великой Моравии принадлежала вся Паннония, около 883 г. отнятая у франков моравским князем Святополком и соединенная им непосредственно с Моравией, хотя и ранее того у Балатонского озера княжили члены одного и того же рода с моравскими князьями. Южные границы Великой Моравии совпадали, следовательно, с границами Паннонии.

Строительство дороги. Фрагмент рельефа на колонне императора Траяна

На север от Дуная в состав Моравии входило княжество Нитранское; границы этого княжества на севере проходили по верховьям Вислы и Татрам, в соседстве с вислянами, на востоке до склона Карпат и отсюда к Дунаю до Лысой горы, на юге в состав его входила Паннония, западные границы примыкали к собственно Моравии.

Собственно Моравия состояла из областей, расположенных по верхнему и среднему течению реки Моравы, из побережья рек Одры и Олавы (у верховьев), на северо-западе и западе Моравия соприкасалась с Чехией. Границу между Чехией и Моравией образовали здесь обширные леса, упоминаемые в современных грамотах. На юге границы Моравии сходились с границами чехов и баварцев, тут была Австрийская марка. На севере, за границами Чехии, от истоков Моравы и Лабы, в лучшую пору Великоморавской державы, было несколько славянских народцев, живших на Лабе, Одре и Висле, которые признавали над собою зависимость от моравских князей. В состав Великоморавской державы входила и Чехия в своих природных границах.

Таким образом, границы Великоморавской державы приблизительно можно определить так. На севере, за границами Чехии и Моравии, в состав ее входили области славян, живших по верховьям Вислы, Одры и среднему течению Лабы (Силезия) до пределов сербских; на востоке от верховьев Вислы до склона Карпат, отсюда к Дунаю, по Дунаю до Савы; на юге граница шла по Саве; на западе, по прямой линии между Птуем и Целью, суженная немецкими поселениями из Восточной, или Австрийской, марки, граница шла от Савы до Дуная, далее по реке Дые, захватывая Чехию, к Saltus Hyrcanus, которым эта последняя граничила с немецкими военными поселениями (Богемская марка) и затем к саксонскому пределу и Рудным горам.

Соседи славян, вошедших в состав моравской монархии. В то время как славяне жили еще маленькими общинами, дробившими их силы, значительная часть романо-германского мира объединена была династией Каролингов в одно государство. В IX веке ко времени образования Моравской державы, на восточных границах своих владений франки имели обширные военные колонии (марки) для наблюдения над славянскими народами и для утверждения господства в земле их. Вся пограничная линия, начиная от нижнего течения Лабы до Адриатического моря, представляла собой ряд крепостей, снабженных сильным гарнизоном, кругом которых располагались немецкие поселенцы из Саксонии, Тюрингии и Баварии. Против славян, живших между Одрой и Лабой, устроена была Северная марка. Со стороны сербов лужицких и чехов была марка Сербская и Чешская; со стороны Моравии и Паннонии Восточная, Ракузская и Верхнепаннонская, образовавшие после эрцгерцогство Австрийское; наконец, южная полоса до самого Триеста составляла Фурлянское воеводство. Восточными соседями моравских славян были болгаре. Взаимные границы тех и других соприкасались на Дунае и Тиссе; иногда болгаре становились орудием немецкого короля и вступали с ним в союз против славян, а иногда были в дружественных отношениях с моравскими князьями. На северо-востоке и севере соседями чехо-мораван были: слезане, ополяне, требовляне, боборане, дедоши, сербы лужицкие, висляне и другие народы ляшской ветви славянского племени^[2].

Окруженная с трех сторон горами, Моравия на юге лишена естественных границ; оттого-то подунайская равнина привлекала славянских поселенцев и скоро вошла в состав Великой Моравии. Южными своими частями Моравия открыта была для западноевропейской торговли и цивилизации, тогда как речная область – Одры и Вислы – представляла возможность сношений с народами, занимавшими огромную равнину от Урала до Черного моря.

Римское господство в Паннонии надолго оставило глубокие следы образованности и житейской мудрости этого народа. Походы римлян на варварские племена, жившие у Дуная, открываются с началом христианского летосчисления. При императоре Траяне Паннония получила прочное устройство, была разделена на Верхнюю и Нижнюю, состояла под управлением двух консулов. Делая завоевания, римляне умели их сохранять за собою посредством военных и гражданских учреждений в покоренных землях, стремились приучить побежденных к своим нравам и законам. Местные жители мало-помалу свыкались с римским общественным устройством, усвояли себе образованность, науку, искусства, язык и письмо, даже роскошный образ жизни римлян. Могущественным средством, которое употребляли римляне для распространения своей образованности между побежденными, было переселение римских граждан в новые земли, устройство префектур, муниципий и собственно военных колоний из ветеранов. Древнейшие города, построенные римлянами на Дунае, были: Линц, Зальцбург, Вена, Петронелль, в подунайской равнине Брегетио, Сирмиум и др. Резиденция наместников Нижней Паннонии была, вероятно, в Среме, Верхней либо в Сабарии, либо в Карнунтуме (ныне Петронелль)^[3]. Пограничные и внутренние гарнизоны были орудием центрального управления и посредниками мировой культуры; они образовали цепь, замыкавшую всю дунайскую равнину. Сношения между гарнизонами и связь составных частей пограничного войска облегчены были дунайским флотом. Он состоял частью из либурнских судов^[4] и был довольно многочислен, чтобы господствовать над речною областью. Четыре пристани было в Норике, пятая в Вене, или Карнунтуме, три в Паннония, из которых одна на Саве близ Срема. Во времена римского господства в Паннонии и Норике было от 60 до 70 тысяч постоянного войска. Во времена Тиверия римский язык был весьма распространен в Паннонии. Римские учреждения в варварских землях распространялись по направлению торговых дорог. Ни Средние, ни Новые века не созидали таких прочных дорог, какие имели римляне. От Аквилеи шли четыре главные дороги: западная вела в Верхнюю и Среднюю Италию, восточная в Истрию и Далмацию, северо-восточная шла по двум направлениям – одна на Любляну и отсюда на Птуй к Дунаю, другая на Сисек и Срем в земли по Нижнему Дунаю; северная дорога пересекала Карнийские Альпы и соединялась с большою дунайскою дорогою; четвертая, через Карнийские Альпы, вела в Регенсбург и Аугсбург. Важнейшие места были связаны второстепенными ветвями дорог. Имея первоначально военную цель, эти дороги способствовали развитию торговли, распространению римского языка, образованности и христианства^[5]. Подати в императорское время были очень высоки^[6]; мы не знаем, сколько платила Паннония, но важнейшие производства и естественные богатства страны были правительственными регалиями. Сюда относятся: знаменитые золотые рудники в Норийских Альпах, мраморные копи близ Срема, около сербского Добрина и др.; на императорских фабриках употребляли пурпуровую краску. Торговля по Дунаю для варваров стеснялась строгими таможенными правилами, запрещался ввоз оружия за границу. Мало-помалу Паннония достигла известной степени благосостояния. Предание об этом сохранялось до времени Константина Порфирородного.

Вместе с римлянами проникло сюда и христианство. Определенные известия о христианах в Паннонии имеются от IV века. Воздвигнутое Диоклетианом гонение на христиан коснулось Норика и Паннонии, в Лавреаке пострадало сорок исповедников христианства. Со времени Константина (312) христианство начало успешнее распространяться, а это повело к правильному устройству христианских общин. Лавреак сделался кафедральным епископским городом, Срем – митрополией всей Паннонии и Иллирика.

Гунны опустошают Паннонию, уничтожают следы римской цивилизации; после них подунайскою равниной владели разные немецкие народы, последними господствовали лангобарды. В 586 г. они передвинулись в Италию, оставив дунайские области народам другого племени. Хотя Паннония не имела уже тогда прежнего благоустройства, населенных городов, промышленности и т. п., но римские граждане долго еще упоминаются в грамотах, торговая деятельность, временно прерванная, возобновляется на Дунае и по римским дорогам^[7].