Призрак оперыАудио

Вы плачете! Вы боитесь меня! Но ведь я не плохой человек. Полюбите меня, и вы увидите. Чтобы быть добрым, все, что мне необходимо, это любовь.

Клятвы даются для того, чтобы ловить в капкан глупцов и ничтожеств.

— Мадемуазель, я имею честь просить вашей руки!

— Да они обе уже ваши, дорогой мой жених...

Но ряса не делает монаха - внешность обманчива!

Он уже не знал, жалеть ему Кристину или проклинать ее, поэтому то жалел, то проклинал.

"Бедный, несчастный Эрик! Должны ли мы жалеть его? Или проклинать? Он просил только одного – быть как все. Но он был слишком уродлив! Ему приходилось или скрывать свой гений, или растрачивать его на различные трюки, тогда как с обычным лицом он мог бы стать одним из благороднейших представителей рода человеческого. У него было сердце достаточно большое, чтобы объять весь мир, но он должен был довольствоваться подвалом. Думаю, мы должны пожалеть призрака Оперы."

У него было сердце достаточно большое, чтобы объять весь мир, но он должен был довольствоваться подвалом.

И так часто случается, что люди, подвергшиеся внезапному нападению, люди с чистой совестью, начинают вдруг казаться виноватыми – удар, нанесенный им, заставляет их бледнеть, краснеть от стыда, шататься, ощетиниваться, резко падать, протестовать, молчать, когда надо говорить, или говорить, когда надо молчать, или оставаться сухими, когда надо потеть, или потеть, когда надо оставаться сухими.

Моя маленькая Кристина, моя маленькая Кристина… Вы слушаете меня? Вы не будете больше отвергать меня? Вы любите меня? Нет, вы не любите меня. Но это не имеет значения: вы полюбите.

Он готов был к любому снисхождению и всепрощению, то есть к малодушию. Он любил.