Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Так, может быть, мы ищем жар-птицу не там, где она обычно летает?
Так, может быть, мы ищем жар-птицу не там, где она обычно летает?
На одного идеалиста приходится несколько дикарей, готовых на самосуд, на убийство, на самую явную уголовщину.А на одну незабвенную Лидочку с ее мечтой о всеобщем счастье – несколько пламенных истеричек.
На одного идеалиста приходится несколько дикарей, готовых на самосуд, на убийство, на самую явную уголовщину.А на одну незабвенную Лидочку с ее мечтой о всеобщем счастье – несколько пламенных истеричек.
словесность – мужское дело, возможно – одно из самых мужских
Какое-то время совсем невредно пожить с писателями бок о бок. Они, конечно, бывают всякие. Есть те, кого лучше знать по книгам. Не ближе. Ибо встречаются сволочи.
Какое-то время совсем невредно пожить с писателями бок о бок. Они, конечно, бывают всякие. Есть те, кого лучше знать по книгам. Не ближе. Ибо встречаются сволочи.
...я отчетливо сознавал, что этим борцам за равенство наций претят мои семитские корни.
...я отчетливо сознавал, что этим борцам за равенство наций претят мои семитские корни.
А люди – забавные насекомые. Так любят, чтобы их замечали. Не понимают, что это чревато.
А люди – забавные насекомые. Так любят, чтобы их замечали. Не понимают, что это чревато.
В мире абсурда шутить опасно. По меньшей мере – недальновидно. Самые мудрые иронисты часто оказываются в луже.
В мире абсурда шутить опасно. По меньшей мере – недальновидно. Самые мудрые иронисты часто оказываются в луже.
Собственный стиль, хотя он и редкость – тоже не пропуск в литературу. Даже запас соображений, без коего ты никому не нужен, если и вызовет интерес, не означает, что ты – писатель. Нужна еще музыка в душе, которая неизвестным образом переливается в твое слово, необходим особый ритм, в котором живет твое состояние, будь то согласие с жизнеустройством, либо отторжение мира. Будь то гармония, либо страдание. Ритм подсказывает вкусу, где надо заставить себя сдержаться, не заноситься, замкнуть уста. Ритм напоминает стилю, где он утрачивает особость, сбивается на известный лад, теряет необщее выраженье. Ритм регулирует мысль, дисциплинирует ее – надо уметь, закончив дело, оставить неведомому наперснику пространство для собственной работы, уметь ощутить, где быть костром, а где зарницей, источником света, который взойдет за пределом книги.
Собственный стиль, хотя он и редкость – тоже не пропуск в литературу. Даже запас соображений, без коего ты никому не нужен, если и вызовет интерес, не означает, что ты – писатель. Нужна еще музыка в душе, которая неизвестным образом переливается в твое слово, необходим особый ритм, в котором живет твое состояние, будь то согласие с жизнеустройством, либо отторжение мира. Будь то гармония, либо страдание. Ритм подсказывает вкусу, где надо заставить себя сдержаться, не заноситься, замкнуть уста. Ритм напоминает стилю, где он утрачивает особость, сбивается на известный лад, теряет необщее выраженье. Ритм регулирует мысль, дисциплинирует ее – надо уметь, закончив дело, оставить неведомому наперснику пространство для собственной работы, уметь ощутить, где быть костром, а где зарницей, источником света, который взойдет за пределом книги.
Преступное помутнение разума нас посещает в тот час роковой, когда мы изъявляем готовность наставить и просветить человечество. Тем более – его осчастливить. Для этой цели есть чудодейственное непобедимое слово "вперед!". Все просветители и благодетели несокрушимо убеждены в том, что движение поступательно.При этом им не приходит в голову, что дело вовсе не в поступательности, а в направлении движения.
Преступное помутнение разума нас посещает в тот час роковой, когда мы изъявляем готовность наставить и просветить человечество. Тем более – его осчастливить. Для этой цели есть чудодейственное непобедимое слово "вперед!". Все просветители и благодетели несокрушимо убеждены в том, что движение поступательно.При этом им не приходит в голову, что дело вовсе не в поступательности, а в направлении движения.
Казалось бы, нескольких тысячелетий с их грозным чередованьем эпох, всегда одинаково трагических, либо беременных трагедией, вполне достаточно, чтобы понять: править грядущим не в наших возможностях. Обделены и силой и разумом. Мы не умеем прожить достойно свой краткий срок на этой земле. Не испоганив, не разорив места, назначенного для жизни. Но – поколение за поколением – пестуем мы свое простодушие, свои заблуждения, свою жертвенность, самонадеянное стремление думать за тех, кто придет нам вслед.
Казалось бы, нескольких тысячелетий с их грозным чередованьем эпох, всегда одинаково трагических, либо беременных трагедией, вполне достаточно, чтобы понять: править грядущим не в наших возможностях. Обделены и силой и разумом. Мы не умеем прожить достойно свой краткий срок на этой земле. Не испоганив, не разорив места, назначенного для жизни. Но – поколение за поколением – пестуем мы свое простодушие, свои заблуждения, свою жертвенность, самонадеянное стремление думать за тех, кто придет нам вслед.
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: