Читать книгу: «Кавказская Русь. «Где кровь Русская пролилась, там и Земля Русская»»

ЛАМБОДАРЕ-ЯДРЕЮ, ЧТО ПЛЯШЕТ НА РАССВЕТЕ, СМАХИВАЯ БРИЛЛИАНТЫ ЗВЕЗД С НЕБОСКЛОНА.

ПОЛКОВНИКУ БУДАНОВУ.

ВСЕМ СЛАВЯНСКИМ ВОИНАМ, ВОЕВАВШИМ НА КАВКАЗСКОМ РУБЕЖЕ: ОТ ОСАДЫ ПАРТАВЫ И СЕЧИ ПОД АРДЕБИЛЕМ ДО ШТУРМА САМАШЕК, ВЗЯТИЯ И ОБОРОНЫ ГРОЗНОГО ПОСВЯЩАЕТСЯ

Вместо эпиграфа

Русичи, не верьте врагам вашим… где кровь русская пролилась, там и земля Русская.

«ВК»

 
Комиссар чернявый, под стать грачу,
Отчертил: мол, «Г’ассея» – от сих до сих…
Нет, Мать-Русь, Ты там, где плечом к плечу
Встали двое детей Твоих!
Наша кровь во всех реках Европы течет,
В половине азийских рек.
Где ее лил гунн, где – свирепый гот,
Где – лукавый и подлый грек.
Кто сказал, что не Русь – Украина с Литвой,
Что не Русь – Ереван, Ашхабад,
Если в землях этих, сомкнувши строй,
Сотни русичей павших лежат?!
Русь – жива! В поднебесье полет орла
Подает нам благую весть:
Пусть никто не скажет – мол, Русь была.
Будет вечно! Зане Она – есть!
 

Озар Ворон

Вступление, или За что нас, русских, мало ругают

Древний праздник. Как русские себя стыдятся, а другие – собой гордятся. Наши странные юбилеи. Тупики мнимые и настоящие. Завет историка. «Откуда есть пошло…». Две стороны фальшивой монеты. Это – мы.

Иван, родства не помнящий

Поговорка

Мы ленивы и нелюбопытны

А.С. Пушкин

Начну издалека – с мест, далеких и от Руси, и от Кавказа. Из Японии. Я видел это по телевизору – в одном из городов Страны восходящего солнца отмечали храмовый праздник. По улице торжественно шли люди, облаченные в сплетенную из веревок обувь, войлочные колпаки, странные просторные одеяния. Корреспондент объяснял, что праздник ежегодно отмечается «прихожанами» синтоистского¹ храма с… VIII века. И одеяния празднующих с археологической точностью воспроизводят костюмы той далекой эпохи.

А я смотрел на улыбчивые медные лица и думал, что здесь, наверно, идут в древних облачениях клерки знаменитых корпораций, ничуть не боящиеся, что появление на улице в столь «несолидном» виде поставит точку в их карьере, и их важные боссы, также нимало не тревожащиеся за свою деловую репутацию, а то и лихие ребята-якудза, вовсе не опасающиеся, что «реальные пацаны не поймут». И приверженцы учения Будды почему-то совершенно не склонны протестовать против храма и обрядов, появившихся задолго до того, как первые проповедники учения Гаутамы шагнули на древние острова Ямато.

А теперь, читатель, попытайтесь вместе со мной представить картину: шествие где-нибудь в Новгороде по поводу, скажем, Перунова дня. Крупного бизнесмена (господина Брынцалова, к примеру), госчиновника, «братка» в одеждах русичей ну пусть не VIII, пусть X века (да не в лубочно-пряничных аляповатых одежках «ля рюс», с сарафанами и балалайками, а в тщательно, любовно реконструированных подлинных одеяниях той поры). Православных, мирно прибирающих под одежки кресты и идущих в общих рядах, не блажа об «идолопоклонничестве» и «сатанизме».

Русский народ, мой народ, часто ругают. И часто – безосновательно. Потому что, скажем, в лень народа Ермака, Хабарова и Дежнева, воздвигшего державу от Балтики до Тихого океана, народа Королева и Гагарина, первым шагнувшего в космос, я не верю. Не у русских родилось понятие «сиеста», скажем, а то, что у немцев развернулось в баллады о блаженной Шларрафии, с реками из пива и горами из сосисок, а у французов – в повествования о прекрасной Кокейнь, у нас ограничивалось потешными присказками – на острове, мол, Буяне, молочные реки, кисельные берега, ходит бык печеный, в боку нож точеный. И всевозможные простофили Гансы, Жаки и Джеки из европейских сказок ничуть не трудолюбивей нашего Емели. Что до других недостатков – так пьют, например, те же японцы куда как больше нашего.

Но есть один недостаток, за который нас, по-моему, ругают мало. Это какое-то изумительное беспамятство, несерьезное отношение к своему прошлому – и, в итоге, к своей народной сути, самобытности, культуре. Я не про либералов или, скажем, коммунистов речь веду – с этих спроса нет. Но вот как понимать, скажем, заявление одной из называющих себя русскими и национальными газет, что пристрастие к национальному костюму и традиционному обличью – это-де, оказывается, «азиатчина»? Вот уж просветили так просветили. Будем теперь знать, что Герман Геринг, позировавший перед фотокамерой в баварских шортах с узорчатыми подтяжками и легкомысленной тирольской шляпке с перышком, оказывается, «азиат». И артист Шон Коннери, на присвоение ему рыцарского титула надевший шотландскую юбку-килт с клановым узором, тоже, видимо, «азиат». И техасский конгрессмен, деловито поднимающийся по ступеням Белого дома в ковбойском стетсоне и костюме-антри, конечно, «азиат».

Простите, а Вы, читатель, способны представить себе кого-нибудь из наших актеров (про политиков умолчим), ну не Харатьяна с Гафтом, понятно, но вот хотя бы Домогарова или Жигунова, появляющегося в «присутственном месте» в косоворотке?

«Несерьезно»… «Балаган»… Ох, какие ж мы серьезные. В гавайке и в шортиках – это да, это нормально. Но в косоворотке – «я что, клоун?!».

Если честно, трепет перед историческим прошлым своего народа у западных «азиатов» и «клоунов» принимает иногда немного странные формы. Редьярд Киплинг – тот самый, к слову, которого его земляк и современник Честертон попрекал чуть ли не космополитизмом безродным, мол, глядит на родной остров «из окна пассажирского вагона», – в «Подарках фей» и «Паке с холмов Пака» любовно разворачивает перед читателями галерею предков, в которой и бритт-пастух каменного века, и римский легионер. И нимало не заботится, что собственно англичане-англосаксы к потомкам бриттов или римлян не относятся. Еще удивительнее гордость англосаксов – в том числе и заокеанских – подвигами легендарного короля Артура, одним из которых, между прочим, числится собственноручная расправа в битве у горы Бадон с девятью сотнями… англосаксов.

Или, скажем, торжества во Франции по поводу победы вождя восставших галлов Верцингеторига над римскими легионами и возведенный по этому случаю памятник – а ведь нынешние французы, пожалуй, в не меньшей степени потомки побежденных римлян, чем высоких и голубоглазых мятежников. А уж заявлять, в духе нашей интеллигенции, что галлы были дикарями, занимавшимися человеческими жертвоприношениями, а римляне несли им передовую культуру Средиземноморья, я Вам, читатель, ежели окажетесь на этих торжествах, очень не советую. Французы – народ горячий, и испытать их любовь и уважение к предкам на себе может быть не полезно для вашего здоровья. Как видно, самые передовые и цивилизованные народы не стесняются своего прошлого, а иногда не прочь и «нарастить» его за чужой счет.

Но знаете – есть и более странные и уродливые вещи. Например, когда у нас отмечают «день начала славянской письменности» в честь святого Кирилла. Того самого святого Кирилла, в житии которого черным по белому сказано, что будущий святой видел в Корсуни-Херсонесе, древнем городе неподалеку от нынешнего Севастополя, две книги (!), написанные «русьскими письмены»². Тут, понятно, подсуетились представители странной, и, к сожалению, немалочисленной, части наших ученых, у которой любая мысль о достижениях славян в прошлом вызывает какой-то суеверный страх, и заявили, что «русьскими» надо понимать как «готскими». То, что «русьскими» читается во всех 26 (!) списках жития, многие из которых составлены далеко за рубежами России – в Моравии, Сербии, Болгарии, – этих «ученых» не смущает, равно как и то, что готы упомянуты в житии под собственным именем. Ведь если написать, что это все-таки русские письмена, «реальные пацаны не поймут»!

А недавно с помпой отпразднованное «трехсотлетие российского флота»? Аскольд и Дир, надо понимать, до Царьграда через Черное море вплавь добирались, равно как и поморы русские до Шпицбергена-Груманта, а казаки-землепроходцы – до Аляски и Калифорнии.

Но уж венец всего – наш замечательный День защитника Отечества. Ладно еще в советские времена он назывался Днем Советской Армии – ясно и честно. Но вот как понимать сегодняшнее название – что, первой защитницей Отечества была армия, созданная неполных сто лет назад во время и для гражданской войны, братоубийственной бойни и состоявшая из дезертиров, китайцев, латышей и среднеазиатских мусульман? Лично мне, признаюсь, читатель, трудно расценить это иначе, нежели смачный плевок на могилы героев Брусиловского прорыва и «Варяга», Шипки и Севастополя, Бородино и Полтавы, покорителей Казани и Сибири, воинов Куликовского поля и Ледового побоища, дружинников Святослава Храброго и Олега Вещего.

Назовем, читатель, вещи своими именами. Мы, русские, в массе своей не уважаем свое прошлое, свою историю, свои корни. А значит, и себя. А того, кто не уважает себя, не уважает никто – это вообще-то достаточно известная истина. И не надо слушать тех, кто еще не отошел от перестроечной горячки и продолжает бредить про «тупик «особого пути»», «общечеловеческие ценности» и «магистральный путь развития». Вот как раз когда мы гнались за этими миражами, будь то при Ольге и Владимире, при Петре Великом или Майкле Горби, мы и попадали в тупик, и выбраться из него всякий раз стоило больших, очень больших усилий – а то и крови. А времена, когда мы начинали понемногу вспоминать, что Русь – это все-таки Русь, а русские – это русские, что ничего постыдного в этом нет, – вот тогда наступали времена, когда нас, по-прежнему не любя, начинали уважать, а жизнь в стране становилась более-менее сносной – при московских государях, при Николае Павловиче и Александре Александровиче, при Сталине. Про последнего уже сказано все ругательное, что только можно, я только замечу, что при нем страна, лежавшая в руинах после Гражданской войны, стала державой, сумевшей переломить хребет двум не самым слабым в мировой истории империям, и был заложен фундамент космической программы. Зато при его ругателях с бывшей державой и построившим ее народом практически без единого патрона сделали все, что собирался, как нам объясняли когда-то в школе, сделать Гитлер.

И если Вам, читатель, когда-нибудь захочется понять, отчего, скажем, в той же Японии, где на площади Уральского хребта, лишенной, впрочем, его сырьевых ресурсов, толпится столько же народу, сколько живет во всей России; в стране, где никогда не было ученых с таким мировым именем, как Капица, Курчатов или Королев, а во времена Менделеева и Павлова не было ученых вообще; в стране, которая, пожалуй, одна в целом мире может сказать, что в последнюю мировую войну ей пришлось тяжелей, чем России, тем не менее уровень жизни остается недосягаемо высоким для нас, а ее промышленники уверенно захватывают рынки России, Европы и Америки – вспомните, с чего мы начали этот разговор. Хорошая жизнь невозможна без уважения к себе, своей стране, своему народу – а значит, и почтительного внимания к своему прошлому. Подчеркиваю, именно почтительного внимания, а не обезьяньего выискивания блох и болячек.

Я вряд ли смогу сказать об этом лучше замечательного русского историка Ивана Егоровича Забелина, а потому просто приведу здесь его слова: «Всем известно, что древние, в особенности греки и римляне, умели воспитывать героев… Это умение заключалось лишь в том, что они умели изображать передовых своих деятелей в своей истории не только в исторической, но и в поэтической правде. Они умели ценить заслуги героев, умели различать золотую правду и истину этих заслуг от житейской лжи и грязи, в которой каждый человек необходимо проживает и всегда больше или меньше ею марается. Они умели отличать в этих заслугах не только реальную и, так сказать, полезную их сущность, но и сущность идеальную, то есть историческую идею исполненного дела и подвига, что необходимо и возвышало характер героя до степени идеала.

Наше Русское возделывание истории находится от древних совсем на другом, на противоположном, конце. Как известно, мы очень усердно только отрицаем и обличаем нашу Историю и о каких-либо характерах-идеалах не смеем и помышлять. Идеального в своей Истории мы не допускаем. Какие у нас были идеалы, а тем паче герои! Вся наша История есть темное царство невежества, варварства, суесвятства, рабства и так дальше. Лицемерить нечего: так думает великое большинство образованных русских людей. Ясное дело, что такая История воспитывать героев не может, что на юношеские идеалы она должна действовать угнетательно. Самое лучшее, как юноша может поступить с такою историею, это – совсем не знать, существует ли она. Большинство так и поступает. Но не за это ли самое это большинство Русской образованности несет, может быть, очень справедливый укор, что оно не имеет почвы под собою, что не чувствует в себе своего исторического национального сознания, а потому и умственно, и нравственно носится попутными ветрами во всякую сторону.

Действительно, твердою опорою и неколебимою почвою для национального сознания и самопознания всегда служит национальная История».

Не обижена богом в этом отношении и Русская История. Есть или должны находиться и в ней добрые идеи и идеалы, светлые и высоконравственные герои и строители жизни. Нам только надо хорошо помнить правдивое замечание античных писателей, что «та или другая слава и знаменитость народа или человека в Истории зависит вовсе не от их славных или бесславных дел, вовсе не от существа их исторических подвигов, а в полной мере зависит от искусства и уменья или даже от намерения писателей изображать во славе или уничижать народныя дела, как и деяния исторических личностей».

Как видим, уродливые гримасы нашего общественного сознания появились не вчера, не в советское даже время. Я склонен возводить их к эпохе, когда предки из полубогов, из предметов безмерного почитания потомков были обращены новой религией в тупых варваров, поклонявшихся бесчувственным деревяшкам; сравнивая Ольгу среди язычников с жемчужиной в кале, летописец не подозревал, что кладет начало тому умонастроению, что последует за русскими грамотными людьми через десять веков. Только те хороши, кто желает подверстать Русь к очередному «общечеловеческому» ранжиру, затоптав и прокляв память своего прошлого, своего пути, своих предков. Это – прогрессивные, передовые люди, «жемчуг». Остальные – кал. И события, о которых я пишу в этой книге, – лучшее доказательство моей правоты. Ни одно из них – за единственным исключением, о котором упомяну особо, – не попало в летописи, хотя чуть не половина пришлась на время жизни той же «святой» Ольги – ведь это же были горести и доблестные деяния поганых язычников, «кала»!

С этой традицией надо кончать. Пора действительно учиться у Запада – но не взгляду на Россию, а умению глядеть на себя и свое собственное прошлое, свое народное Я.

При этом, конечно, желательно не впасть и в другую крайность, утверждая, будто русы – самый древний народ на земле, и щедро заселяя пращурами места, куда они и в мыслях не заглядывали. Асов и Клейн, Петухов и Петрухин – это две стороны одной монеты, не зря соседствующие на книжных полках наших магазинов. Сочинения «патриотов», ищущих русов в Палестине – «Опаленном Стане» – или Индонезии, на островах которой обитает папуасское племя родда-ведов, позволяют рядиться в тоги поборников «научной объективности» авторам, радостно оповещающим читателя, что тиверцы и уличи – тюрки, древляне – готы, поляне с северянами – иранцы, дреговичи и кривичи – балты, словене ильменские – карелы, а русы – скандинавы (откуда на Русской равнине взялись славяне – это Вы, читатель, не у меня, это Вы у этих господ спрашивайте). В свою очередь, именно последние своими трудами обеспечивают львиную долю популярности первым, позволяя им утверждать, что профессиональные историки сплошь «русофобы» – благо примеров предостаточно – а стало быть, с исторической наукой можно не считаться. И обе стороны не особенно утруждают себя доказательствами и логикой, подменяя их ярлыками. Не веришь в «Велесову книгу» и русских этрусков? Так ты «русофоб», «жидомасон» и «космополит», радостно объявляют «патриоты» – и спор закончен. Не веришь в то, что летописные варяги и русы – это скандинавы, на быстрых ладьях пересекшие непролазные боры и сырые дубравы Восточной Европы, покорившие земли в три раза обширнее самой Скандинавии только для того, чтобы во втором поколении бесследно раствориться среди завоеванных? Так ты «шовинист», «антисемит»³ и «одержим комплексом неполноценности» – цедят через губу «академики», опять-таки ставя точку в дискуссии до ее начала.

Этот трогательный дуэт не вчера родился. Еще в XVIII веке на Руси объявился почтенный немец Г.З. Миллер, описывавший, как удалые скандинавы завоевали диких славян, принеся им решительно все блага культуры, цивилизации и государственности. Когда ему говорили, что иные источники, на которые он опирается, не достовернее сказки про Бову-королевича, герр Миллер терялся лишь на секунду: «Бова? Никогда не слышал…» – но тут же с прежним апломбом несся вскачь: «…но это имя созвучно с именем брата Бальдра Боусом у Саксона Грамматика – вот еще одно подверждение скандинавского влияния». Наука-с!

Вот Вы смеетесь, читатель, а меж тем и к самому герру Миллеру, и к его высоконаучным методам у иных отечественных (!) историков по сию пору сохраняется то же самое фетишистское благоговение, с каким дикарь с острова Фиджи в XIX веке подставлял лицо под благодатные плевки вождя, а его тибетский современник вкушал пилюлю из чудодейственного кала Далай-ламы. Далеко заводит некоторых наших соотечественников жажда не отстать от передовой (образца аж XVIII столетия) западной науки – до обычаев и повадок, лет полтораста как ушедших в прошлое в самом глухом азиатском захолустье.

Наряду с «академическим ученым» Миллером в Петербурге подвизался «патриотический писатель» В.К. Тредиаковский. Ни в коей мере не отмеченный литературными талантами, сей автор пробавлялся «историческими» изысканиями, трактуя Италию как «Удалию», выводя Испанию от польского «выспа» – остров (мало ли, что Испания ПОЛУостров – такие мелочи тредиаковских никогда не смущали), а в Латинской Америке отыскал «Гать Малую» – Гватемалу. Я могу ошибаться, но «русских этрусков», кажется, изобрел он же. Впрочем, «россов» Василий Кириллович отыскивал буквально везде – от Шотландии (она же Каледония – ну ясно же, Холодония, холодная, значит, страна!) до Туркестана.

Настоящий, без кавычек, академический ученый, русский гений Михайло Васильевич Ломоносов, как пишут биографы, «ставил Тредиаковского на одну доску с Миллером в умении писать ученую чушь, часто досадительную и для России предосудительную». Их преемники и по сию пору стоят на этой доске. И, отчасти благодаря им, отчасти – собственным, Александр Сергеичем Пушкиным еще отмеченным, лености и нелюбопытству нашим, многие вполне реальные и научно доказуемые славные деяния наших предков пребывают в забвении.

Вот об одной такой до сих пор неизвестной большинству читателей странице нашей истории я и поведу речь в этой книге. Про то, как начинался когда-то русский Кавказ. В этой книге будет и героизм побед, и горечь поражений, и скорбь, и смех – все, чем полнится каждая страница жизни нашего народа, нашей страны. И победы эти, и поражения достойны нашей с Вами памяти, читатель. Потому что это наша история, это деяния наших предков. Это мы.

Часть первая
Кавказские пленники
Славяне на Кавказе: VII–VIII вв.

Глава 1
Русы под Дербентом

До «золотого века русской поэзии». Зеленое пламя джихада. Тяжкая участь «неверных». Дербент – железные ворота Кавказа. Письмо Шахрияра. Персидские историки и «Степенная книга» о русах под стенами Дербента. О каких русах речь? Дунайская Русь под аварским игом.

 
Мы едем, мы едем, мы едем… Предгорий
Взбегает, напротив, за склонами склон;
Зубчатый хребет, опираясь на море,
За ними белеет, в снегах погребен.
 

Валерий Брюсов, «Вдоль моря»

По той же недоброй традиции беспамятства, о которой мне доводилось говорить во введении, тема русского Кавказа начинается для нас XIX веком. Пушкин – «Кавказ подо мною, один в вышине…», Лермонтов – он едва ли не весь там, и «Демон», и «Мцыри», и Печорин… он там и погиб. И волы, волокущие по кривым кавказским тропкам тело Грибоедова, и «Кавказский пленник» и «Хаджи-Мурат» Толстого. Все это было, все это наше, но… но Русский Кавказ начинался не с этого. Освоение этого края славянами, как народом и Русью, как державой, началось задолго не то что до золотого века русской литературы – задолго до крещения Руси.

644 год по христианскому летосчислению, двадцать второй год Хиджры. Двадцать два года назад погонщик верблюдов Мохаммад, провозвестник-расул нового, единого бога – «и нет бога, кроме него!» – со своими приверженцами бежит из культового центра арабских языческих племен, Мекки, в Медину. Всего двадцать два года – и единоверцы недавней кучки беглецов пустынным вихрем-самумом несутся над «подносом Вселенной», сметая казавшиеся вечными державы и племена, алтари и престолы. Зеленые знамена новой веры – ислама – поднимаются над руинами древнего Персидского царства, над Палестиной – святой землей христианства, уже ставшего религией всей Западной Европы, Малой Азии и Северной Африки в придачу. Воины на быстроногих конях и величавых верблюдах наводняют Египет, дряхлую страну пирамид, и их предводитель, глядя на остатки истребленной христианскими фанатиками александрийской библиотеки, пожимает плечами: «Если в этих книгах есть то, чего нет в Коране, – они вредны. Если нет – бесполезны». От Индии до Испании разольется море белых бурнусов и зеленых знамен, и зеленых дамасских клинков с узорами, похожими на письмена, и арабских книг с письменами, похожими на узоры. В двадцать втором году Хиджры этот потоп подкатывает к Дербенту. Под стенами этого города, который арабы назовут Баб-уль-Абваб – «ворота ворот» (строго говоря, это лишь перевод персидского имени города), начинается наш рассказ о славянах и Руси на Кавказе, под этими же стенами три с половиной века спустя он закончится.

Завоеватели очень сильны. От огромной державы Второго Рима в одночасье остался жалкий клочок земли в Малой Азии и на Балканах. Персии, частью которой был Дербент, больше нет. Шах Йездигерд III бежал, бросив захваченную завоевателями древнюю столицу, Ктесифон, на растерзание кочевникам песчаных пустынь, разбившим его войска в трех кровопролитных, ожесточенных битвах; бежал к бесславной гибели в Средней Азии, в далеком Мерве.

Закон победителей гласил: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и последний день, не запрещает того, что запретили Аллах и его посланник, и не подчиняется религии истины, – из тех, которым ниспослано писание, пока они не дадут откупа своей рукой, будучи униженными» (Коран, сура IX, аят 29). «Людям писания», к которым мусульмане причисляли иудеев, христиан и сабиев, было все же проще – у них был тройной выбор – принять ислам, погибнуть или согласиться выплачивать подать-джизию. Язычникам и того не было позволено – стань мусульманином или умри. Приверженцев зороастризма, древней религии Огня и Правды, Света и Чистоты, из которой когда-то иудаизм почерпнул множество представлений и понятий (о Едином Боге, рае и аде, Страшном суде, грядущем Спасителе и пр.), позволивших ему несколько приподняться над уровнем одной из ближневосточных племенных религий, мусульманские богословы, что называется, со скрежетом зубовным согласились причислить к «людям писания» – хотя сомневаться в этом не перестали до наших дней. Когда завоевание с его резней и грабежами закончилось, были заключены договоры наподобие следующего: арабскому полководцу «выплачено пятьсот тысяч дирхемов от населения Рея и Кумиса (город и область в окрестностях современного Тегерана. – О. В.), с условием, что он не будет никого из них убивать или обращать в рабство, не разрушит ни один из их храмов огня». Арабы надели на шею покоренным ярмо, изготовленное их же руками, – налоговую систему потомки караванщиков и грабителей караванов из жаркой Аравии переняли у цивилизованных персов, «украсив» ее на свой вкус такими вот обычаями: «зимми (презрительное название зороастрийцев. – О. В.) обязан стоять, уплачивая налог, а чиновник, принимающий его, сидит. Зимми нужно дать почувствовать, что он занимает, когда платит налог, более низкое положение. В определенный день он лично отправляется к эмиру, назначенному для сбора подушного налога. Эмир сидит на высоком престоле. Зимми предстает перед ним, протягивая подушный налог на ладони. Эмир берет налог так, что его рука наверху, а рука зимми – внизу. Потом эмир бьет его по шее, а тот, что стоит рядом с эмиром, прогоняет зимми прочь. Народ допускается на это зрелище». Удивительно, что не установили цены на билеты… Сборщики податей рангом пониже тоже не упускали своей доли веселья – любимой арабской народной забавой стало сорвать с зимми священный кушак-«кушти», символ верности Вере предков, посреди улицы и накрутить ему на шею. Простые арабы тоже не оставались в стороне от потехи – благо вся мощь государственной машины победителей была на их стороне – и не упускали случая плюнуть в священное для зороастрийца пламя – в его присутствии, конечно. Еще один способ поразвлечься состоял в долгом, мучительном избиении на глазах зороастрийцев собаки – зороастризм велел почитать и защищать этих верных, умных и добрых друзей и помощников человека. Между прочим, именно тогда у мусульман собака и становится презренным животным, вопреки Корану становясь причисленной к нечистым, а сравнение с собакой становится самым злым ругательством для мусульманина.

В общем-то, не было ничего проще, чем избавиться от этих измывательств. Достаточно было только отречься от Светлых сил, которым поклонялись предки, возведшие державу от Тибетских гор до пирамид Египта, в те века, когда арабы были не знавшими одежды дикарями (от людоедства, кстати, почитатели «Милостивого, Милосердного» Аллаха не отказались и во времена завоевания – жители одного арабского города, захватив в плен полководца врагов, разрезали беднягу на куски и съели по кусочку каждый, надеясь «причаститься» его удачей). Произнести формулу покорности ревнивому, не признающему иных божеств богу песчаных пустынь и его земному вестнику – и все. Вот только пути назад для сделавшего это уже не было – в противном случае его считали отступником, и участь ему была одна – смерть, безжалостная, неотвратимая, мучительная. Так что или чужая вера, с молитвами на незнакомом языке, с дикими для потомков Заратустры обычаями обрезания и запрета на свинину, с унизительным падением на колени и касанием лбом земли (зороастрийцы молились стоя), или – уплата поборов и бесконечные унижения.

Повторюсь – подобные унижения были еще проявлением относительной терпимости победивших мусульман и распространялись отнюдь не на всех. Очень бы хотелось, чтобы те, кто, начитавшись Михайлова или Никитина, грезит об исламском будущем для России, получше вчитались в эти строки. Действительно ли они хотят такой или подобной участи для тех из своих близких, кто не бросится повторять вслед за новыми хозяевами страны «Нет Бога, кроме Бога»?

Дербент – полунезависимое княжество в узком проходе между берегом Каспийского – тогда звавшегося Абескунским или Гирканским – моря и спускающимся к нему отрогом Кавказского хребта, в теперешнем Дагестане. Потому и «Ворота» – тот, кто сидит в крепости, решает, пройти или нет дальше подошедшему к ее стенам войску. Когда-то крепости здесь не было – и северные вихри, бушевавшие по ту сторону Кавказских гор, доносились до самой Та-Кемет, Черной земли фараонов и пирамид – киммерийцы Лагдамме, скифы Партатуа⁴… а потом здесь встал Дербент. И ни сарматы, ни гунны не прорвались на сытый и богатый юг мимо его твердынь – есть чем гордиться! После того как на каменный замок крепостных стен были заперты «Врата Врат», северные кочевники не беспокоили державу персидских царей-огнепоклонников. Крепостью правит царек с подозрительно знакомым именем Шахрияр – уж не тот ли, которому тысячу и одну ночь морочила голову хитроумная Шахразада? Если и тот – ему сейчас не до сказок. Калам скользит по бумаге, оставляя черный блестящий след из туши.

«Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того чтобы платить дань, будем воевать с русами сами и собственным оружием, и будем удерживать их, чтобы они не вышли из своей страны».

Так писал Шахрияр правителю арабов, и повелитель правоверных принял предложение царька маленькой крепости. Вместо дани Дербент обязали военной службой – следить, чтоб с севера не вторглись хазары и русы…

Так описывает события седьмого века перс Мухаммед Бал-ами, современник князя Святослава. Не все верят его сообщению, в особенности те – и их немало – историки, что, по заветам Байера – Миллера – Шлецера, верят в происхождение русов из Скандинавии⁵. То, что за два с лишним столетия, прошедших со времен «отцов-основателей» норманнизма, не найдено никаких, даже самых хиленьких, указаний на то, что народ с названием русь жил когда бы то ни было в Скандинавии, их не смущает. Многочисленные свидетельства о руси за пределами Скандинавии до IX в. они отметают с порога (а известий о «скандинавской руси» так и не отыскали за три века поисков – ни одного). А мы им уподобляться не станем и разберем этот случай чуть поподробнее. Чем обосновывают норманнисты свое неприятие рассказа Бал-ами? Да тем, что он рассказывает о событиях, отстоящих на три века от него. Но такого строгого контроля не выдержит большинство наших источников, хотя бы те же любимые норманнистами (совершенно неизвестно за что – там рассказывается, как шведов, выдававших себя за послов кагана русов, заподозрили и после следствия разоблачили – судите сами, можно ли из этого вывести, будто шведы и русы – один народ). Бертинские анналы говорят о событиях IX века, а рукопись принадлежит XV. Тут вообще вдвое больше, чем от сообщения Бал-ами до времен Шахрияра. Далее – русы и впрямь были в Х веке грозой всему миру, и арабам доставалось от них немало. В 844 году, ровно через двести лет после того, как Шахрияр выторговывал себе и своему княжеству свободу от дани, «язычники, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали». «Туда» – это в Севилью, один из самых богатых городов арабской Испании. Монеты арабского эмира, правившего Испанией в тот год, нашли в кладе на острове Рюген («остров русов» арабских историков и географов, Буян русских сказок и заклинаний). Как русы донимали мусульман Закавказья в Х веке, мы еще увидим. А в VII веке о русах почти не слышно. Кроме Бал-ами, о русах в это время упоминает только его младший современник ас-Салиби, также перс. Он, кстати, подтверждает сообщение земляка, говоря, что Дербентская двойная стена, одним концом упирающаяся в море, а другим – уходящая в горы, была возведена шахом еще немусульманского Ирана Хосровом I Справедливым Ануширваном, умершим в 579 году, специально против хазар и русов. Подтверждает это известие и русская «Степенная книга», написанная в XVI веке по заказу Ивана Васильевича Грозного. В ней говорится так: «При Ираклии цари ходиша русь и на царя Хоздроя Перьского». Ираклий – это император Византийской, Восточно-Римской империи, правивший ею в первой половине седьмого столетия, а «Хоздрой Перьский», как нетрудно догадаться, персидский царь Хосров. Как-то очень сложно мне предположить, будто московские книжники при дворе грозного царя читали арабских историков, живших больше чем за полтысячи лет до них. Тем более что о союзе русов и хазар в Х веке речь вряд ли могла идти. И русы хазар рассматривали даже не как врагов, а как чудовищ, чудо-юдо, с коим разговор один – головы с плеч, и даже жилье его не грабить, а рубить надо – и яблоньку с золотыми яблочками, и постель золоченую с убранством шелковым, и колодец золотой с серебряной чарочкой. И для хазар русы были страшным народом Рос из ветхозаветных пророчеств о конце света, вырвавшимся из краев Севера, где мудрая наука каббала располагала «врата зла», и каган-бек Хазарии, Иосиф, в письме единоверцу и соплеменнику Хасдаю ибн Шаффруту, визирю кордовского эмира, ставит себе в особую заслугу, что не пропускает русов в земли мусульман (совсем как Шахрияр когда-то!). Так что диспозиция «хазары и русы против мусульман» в Х веке могла быть только памятью о более древних временах.